Новая Глава
Во сне я увидел его. Мы сидели на берегу Дона в том самом месте, где я в детстве, я тогда учился классе в четвертом, ловил на макуху сазанов по пять – восемь килограмм каждый. Ловил, а потом, как бабка отшептала. Перестала мне нравиться рыбалка, и все, больше ни разу удочку в руки не взял.
– Ты же помнишь, как надо тянуть большую рыбу? – спросил он.
– Еще бы, – ответил я.
Чтобы рыба не сорвалась с крючка, ее надо вытягивать нежно, пока идет, а когда она сильно начинает вырываться, леску стоит попустить, пока рыбина не успокоится, а потом опять начинать ее медленно тащить, и лишь когда она окончательно вымотается, ее можно вытаскивать на берег, но не раньше, так как эта тварь на мелководье может вполне порвать леску, а если леска вдруг обмоталась вокруг руки или ноги, то может и утопить незадачливого рыболова.
– А жабрами дышать умеешь? – задал он следующий вопрос.
Я хотел, было, ответить нет, как вдруг поймал себя на том, что всю жизнь только жабрами и дышу. Это открытие заставило меня потерять дар речи.
– Я вижу, ты понял. Ладно, до встречи, – сказал он, хитро мне подмигнув.
– Да пошел ты на хер! – ответил на это я.
И проснулся от надрывных воплей телефона.
– У вас ровно сорок минут на сборы, – сообщил мне незнакомый голос, – завтракайте, одевайтесь и выходите. Квартиру запирать не нужно. Лишние вещи оставьте в квартире. У подъезда вас будет ждать сорок первый "Москвич" зеленого цвета.
– Ну и колымага, – сказала Алина, выруливая со двора. – Это ж как надо ненавидеть москвичей, чтобы так обозвать это корыто.
– В свое время о таком корыте можно было только мечтать.
– Куда едем?
– Следующая станция хутор красный, – ответил я, прочитав СМС.
Новая Глава
Поистине человек – это сволочь, привыкающая ко всему. Не прошло и двух недель, а мы с Алиной уже втянулись в сумасшедшую кочевую жизнь. Мы нигде не задерживались больше трех дней, а из некоторых квартир нам приходилось драпать, едва мы успевали войти. Не скажу, что мы были счастливы и возгорелись желанием жить так до конца наших дней, но мы уже начали относиться к происходящему, как к ставшей постоянной временной плохой работе.
Мы лежали в постели в одной из новочеркасских квартир. Алина гладила меня по животу и груди, а я мысленно пускал слюни от удовольствия. Я лежал на спине. Глаза были закрыты, рот – приоткрыт, а согнутая в локте левая рука была поднята вверх. Короче говоря, у меня была такая же поза, какую принимает собака или кот, когда им чухаешь живот. Возможно, я даже начал урчать от удовольствия. Вдруг Алина без всякой на то видимой причины перестала меня гладить.
– Опусти руку и закрой рот, и вообще ты выглядишь странно, – сказала она. – Вставай. Нам надо поговорить.
– А лежа поговорить нельзя?
– Вставай. Разговор будет серьезным.
– Тогда, может, по чашке кофе? – предложил я, скорчив как можно более жалостливое выражение лица.
– Ладно, иди, вари, – согласилась она.
Пока я варил кофе, Алина успела одеться и привести себя в порядок. Она надела даже туфли. Я же как был, так и остался в семейных трусах и тапочках.
– Так не честно, – сказал я, когда она при полном параде села за стол.
– Ты прописал всю мою биографию? – спросила она, проигнорировав мои слова.
– Мне пришлось, когда ты согласилась на допрос с пристрастием, чтобы меня сдать. Если бы я не вмешался…
– Я знаю, – улыбнулась она, – именно для этого все и было задумано. Но я не об этом. Ты же знаешь, в каких условиях я росла.
– Я вообще удивляюсь, как ты не свихнулась.
– Меня спас мой талант, который, как и твоя способность проникать в лабиринт судьбы и даже незначительно его корректировать, является способностью приобретенной.
– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился я. Я уже понял, что разговор меня ждет не из приятных, но еще не догадывался, с какой стороны ждать подвоха.
– Тот тип, от которого мы бежим… пришло время тебе с ним встретиться.
– Так ты?.. – я не хотел верить своим ушам.
– Все это время работала на него? – произнесла Алина за меня эти слова. – Не совсем так. Я не работаю на него, я действую вместе с ним, потому что я так хочу, потому что благодаря этому моя жизнь обретает смысл… мой смысл. А я обретаю свободу.
– Но как? Ты же постоянно была под наблюдением. И в твоей судьбе… о нем же нет и намека! – сорвался я на крик. Я был вне себя от злости. Наверно, если бы нас не разделял стол, я бы вцепился Алине в глотку.
– Он может не оставлять следов, – совершенно спокойно объяснила она. – А твоя реакция вполне объяснима. Думаю, мне повезло, что ты меня так сильно любишь, иначе ты бы меня избил.
– И я это сделаю, если ты не уйдешь, – выдавил я из себя.
– Но прежде подумай над тем, почему ты так легко простил мне то, что я шпионила за тобой для компании, и так бурно теперь реагируешь на то, что я связана с черным человеком.
– Он опасен! – завизжал я.
– Компания тоже опасна, а Мастера Книги вообще хотели меня убить. Однако ты панически боишься того, кто единственный не сделал тебе ничего плохого.
У меня в голове появилось с десяток ответов на ее замечание, но все они были какими-то слишком уж синтетическими, чтобы быть правдой. Алина была права, я действительно слишком бурно реагировал на ее признание, как до этого слишком сильно испугался одной только мысли о нашей возможной встрече. Конечно, героем я никогда не был, но и настолько трусом тоже.
– Вот видишь, ты тоже чувствуешь, что здесь что-то не то, однако не можешь найти ответ.
– Так подскажи, – попросил я.
– Обучая, Мастера Книги засунули в твое сознание свою программу, благодаря которой использовали тебя, как двусторонний канал информации. С одной стороны они получали и анализировали все, что воспринимал ты, а с другой – управляли тобой при помощи галлюцинаций. Тех самых, с которыми ты все время поддерживал контакт. Так вот, твоя встреча с черным человеком станет фатальной не для тебя, а для твоей связи с Книгой. Ты больше не будешь ее покорным рабом, и Книга заставляет тебя бояться этого больше чем смерти. Ты даже разговаривать можешь со мной только лишь потому, что мы какое-то время уже пытаемся нейтрализовать влияние на тебя Книги.
Ее слова действовали, как гипноз. Страх и ненависть ушли, уступив место спокойствию и любопытству.
– Так вот для чего я должен был взять с собой именно тебя! – осенило меня.
– Не только. Мы действительно любим друг друга. И я хочу, чтобы мы были свободными от всех них.
– И он даст нам эту свободу?
– Дать могут только рабство. Свободу тебе придется брать самому. Мы лишь можем помочь тебе вырваться.
– Ты можешь рассказать мне о нем?
– Мне нечего рассказывать. Он – пустота, и мы видим в нем лишь то, что отражается от нас. Для тебя он будет совсем другим, чем для меня.
– У вас что-то было? – не удержался я от этого идиотского вопроса.
– О, да ты ревнуешь! – Алина довольно улыбнулась. – Когда ты думал, что я – постельная шпионка, ты меня не ревновал.
– Это другое.
– И да и нет. На секс никакого намека, но в ином плане… я не знаю, как тебе объяснить. Так, наверно, происходит в дзен между мастером и учеником.
– Как вы с ним познакомились?
– Не помню. Он приходил ко мне с самого детства, когда родители оставляли меня одну. Сколько я себя помню, он был всегда рядом.
– А что родители?
– Они где-то вычитали, что воображаемые друзья – это не такая уж и трагедия, и даже подыгрывали мне, когда я была маленькой. Ну а позже я была уже слишком большой, чтобы рассказывать им обо всех своих тайнах. Так что он, скорее, мне, как отец. А теперь извини, но мне пора. Через пять минут тебя навестит куратор, а в мои планы встреча с ним как-то не входит.
– Я увижу тебя? – спросил я срывающимся голосом. Тогда я был готов отдать все, чтобы она не уходила.
– Это зависит лишь от тебя. Я буду ждать тебя там, где никто не будет властен над нами.
– Тогда я приду. Только дождись.
– Я люблю тебя.
– Я тебя тоже люблю.
Мы встали из-за стола. Я хотел ее обнять, но она меня остановила.
– Нет… не надо, – попросила она сквозь слезы, – мне трудно… нелегко от тебя уходить… но я должна… с тобой они ничего не сделают… я буду ждать! Только приди пожалуйста.
Затем она повернулась и, не оглядываясь, быстро вышла из квартиры. А я разревелся, как последний дурак.
Новая Глава
Куратор ворвался в квартиру даже немного раньше, чем предсказала Алина.
– Где она? Какого черта тут происходит? – набросился он на меня с порога. Он был зол, растерян и испуган одновременно, причем настолько, что даже не попытался, как обычно, скрыть свои чувства от посторонних глаз.
– Она с ним заодно, и она ушла, – признался я, так как скрывать это не имело никакого смысла.
– Как ушла? Куда ушла?
– Просто взяла и ушла.
– Черт! И ты ее не остановил?
Вместо ответа я грустно вздохнул.
– Но как? Как, черт возьми, такое вообще возможно? Мы же ее проверяли…
– Ее все проверяли…
– Не понимаю.
– Он действует за пределами лабиринта судьбы, а это как из четвертого измерения. Поэтому вы не можете ничего с этим поделать.
– Ну и черт с ним. Меня сейчас больше волнует эта мерзавка. Где она? Ты можешь ее найти?
– Боюсь, что нет, да если бы и мог… я не стану ей вредить.
– у так не вреди. Я просто хочу понять… давай, действуй. Быстрее!
– Мне нужен компьютер, – заявил я.
– Нет времени, – отрезал куратор.
– Тогда хотя бы ручка с бумагой.
– Блин, выложил в кабинете! А у тебя что нет своей?
– Так мне не надо.
– Тогда ищи! – рявкнул он, и мы бросились переворачивать все вверх дном.
К счастью для хозяев, мы нашли ручку и полуисписанную непонятным почерком тетрадь до того, как перевернули в квартире все вверх дном. Несмотря на то, что наше жилище гарантированно прослушивалось, это доказывало столь быстрое появление куратора, я не хотел, чтобы он благодаря мне еще раз стал свидетелем нашей последней беседы. Поэтому я начал писать с того самого момента, как Алина, стуча каблучками, вышла из квартиры, нажала кнопку вызова лифта, потом передумала и пошла по лестнице вниз. Вот только из дома она даже не вышла.
– Она что, растворилась в воздухе? – ошалело спросил куратор.
– Понятия не имею.
– Она хоть тебе сказала, с кем мы имеем дело?
– Не успела. Или не захотела.
– Вот же блядь! – сказал куратор, а потом так витиевато выматерился, что любой сапожник показался бы рядом с ним дилетантом.
– Ладно, – сказал он мне напоследок, – жди звонка и будь осторожен.
А потом еще раз выматерился, да так, что предыдущая его тирада показалась мне детским лепетом.
Едва я закрыл дверь за куратором, явились Тень с дедом.
– Ну и как ты ее упустил? – набросился на меня дед, даже не поздоровавшись, – как?
– А что мне было делать? – ответил я, автоматически прикинувшись дурачком.
– Да все, что угодно, лишь бы она не ушла, хоть стулом по голове.
– Ты прекрасно знаешь, что я не стал бы этого делать. К тому же все было так неожиданно…
– Вот именно, неожиданно. А разве должно было быть неожиданно, если мы все просчитали? Тебе сразу надо было начинать бить тревогу, как только она отошла от заранее разработанного сценария.
– Да что ты тут распинаешься, – вступил в разговор Тень, – он сам ее выпустил и теперь счастлив.
– Он что, по-твоему, выглядит счастливо? – возразил ему дед.
– Нет, но он тоскует по разлуке с любимой, а не потому, что благодаря его разгильдяйству мы лишились возможности допросить ценного свидетеля. Он же ради нее готов даже хер себе оторвать. Она тут наговорила ему всяких всякостей и тоси-поси, а он и раскис.
– Это что, правда? – строго спросил меня дед.
– Правда, и что? – ответил я.
– А то, что ты – полный урод! Дебил несчастный! Ты же сам знаешь, какая она актриса, знаешь, как умеет она разводить, и ты повелся, как последний лох, поверил каждому ее слову?!
Он театрально схватился за голову.
– Неужели я дожил до такого позора!
– А ты и не дожил, – оборвал я его кривляния, – зато теперь она за пределами ваших возможностей, и я рад, что вы больше не будете использовать ее, как заложницу.
– Ты это слышал? – спросил дед у Тени.
– Успокойся. Если бы мужики не дурели при виде смазливых баб, человечество давно бы уже вымерло. Давай лучше думать, что теперь делать.
– Всыпать бы ему сейчас по первое число, чтобы знал, гнида, как перечить старшим, – предложил с чувством дед.
– Не стоит, – встал на мою защиту Тень, – она – разводило высший класс. Не удивительно, что парень повелся. Ему надо дать немного времени. Пусть подумает, отдохнет. Вот увидишь, он примет правильное решение.
– Ты за него ручаешься? – строго, как секретарь райкома в советском кино спросил дед.
– Как за себя, – ответил Тень. – Кому как не нам знать, что он – хороший парень. Попал вот только под дурное влияние. Ладно, оставим его одного.
– Смотри, он за тебя поручился, – сказал мне на прощание дед.
Когда они убрались, я лег на диван. Мне было настолько тошно, что я разревелся навзрыд. Душа болела так, будто с нее заживо сдирали кожу. Наверно, если бы не надежда на то, что я смогу сбежать от своих хозяев и присоединиться к Алине и не полное отсутствие сил, я бы повесился или вскрыл себе вены, разобрав кассету бритвенного станка, или же выбросился из окна.
Я продолжал выть белугой, пока не зазвонил телефон.
– Серая десятка. Номер 691, – сообщил незнакомый голос.
Что ж, пришло время двигаться дальше, в неизвестность, теперь уже сидя за рулем. И как знать, возможно когда-нибудь, когда я пройду весь этот чертов лабиринт, в конце меня будет ждать встреча с Алиной.
– Загнанных лошадей пристреливают, – сказал я себе, – но не крыс.
Я же был крысой, решившей играть поперек всех правил, и я шел на вы.
Новая Глава
Конверт в бардачке машины оказался на редкость тощим. Ни мобильника, ни карты с указанием маршрута, – иногда, когда найти нужный адрес было практически невозможно, или же когда у тех, кто нас обслуживал, было хорошее настроение, мы находили в конверте еще и распечатку с маршрутом движения. Теперь же только сложенный в четыре раза тетрадный листок. У них что, чернила закончились в принтере?
Зато когда я его развернул… Это был почерк Алины! Я смотрел и не верил своим глазам! Неужели сказка начала становиться былью!
"Виталечка, любимый!
Я очень сильно тебя люблю и скучаю не меньше, чем ты по мне. Я очень хочу, чтобы мы были вместе. И у нас есть шанс, но только один шанс. Если ты не захочешь им воспользоваться, я пойму, но я не хочу даже думать об этой возможности. Но ты должен знать: если не выйдет сейчас, не выйдет уже никогда. Поэтому ты должен либо все сделать правильно, либо забыть обо мне. В этом случае можешь спокойно возвращаться домой – мы тебя больше не потревожим. Но если ты меня любишь, а я в этом не сомневаюсь ни одного мгновения, ты первым делом должен найти под сиденьем и прочесть письмо. Оно написано на незнакомом тебе языке, но, несмотря на это, ты должен его прочесть, как будто оно написано по-русски. Текст письма позволит тебе нейтрализовать ментальные паразитические программы, заложенные в тебя Мастерами Книги, и они больше не смогут так быстро тебя отслеживать. На несколько суток ты выпадешь из сферы их влияния, и этого времени хватит тебе на все.
С нетерпением жду нашей встречи.
Твоя Алина".
Этот тетрадный лист оказался для меня лучшим антидепрессантом, и если еще буквально минуту назад я хотел покончить с собой и со всем этим, то теперь я был на седьмом небе от счастья. Но надо было спешить. Наверняка моим сатрапам уже все стало известно, и они мчатся ко мне на полной скорости, чтобы меня перехватить.
Сунув под сиденье руку, я нащупал конверт, в котором оказался лист белой бумаги с отпечатанным на компьютере текстом. Язык действительно был "марсианским". По крайней мере, он не был похож ни на что из того, что попадалось мне на глаза. Какие-то нелепые кружочки, треугольнички, закорючки, которые я внимательно пробегал глазами строчку за строчкой.
Когда я закончил чтение, моя голова буквально взорвалась от боли. К счастью, я сразу же отключился, а когда пришел в себя…
Я был в крови. Кровь текла из носа, глаз и ушей, но к тому моменту, как я очнулся, кровотечение уже остановилось. Кроме этого я облевался, обоссался и наложил в штаны. Несмотря на это я чувствовал себя так, словно с меня сняли тяжелый груз. Так что, несмотря на вонь, мне впервые за долгое время дышалось легко.
Письмо все еще было в моей руке, и, бросив на него взгляд, я увидел, что оно изменилось. Разумеется, рисунок остался прежним, но теперь он обрел для меня смысл:
"У тебя больше нет лишнего времени, так что заводи мотор и двигай в "Ашан", туда, откуда все началось. К сожалению, переодеться тоже не выйдет, так что придется потерпеть.
Удачи".
"Ашан" так "Ашан". Я завел двигатель и рванул с места, как насмотревшийся всяких там "Форсажей" малолетний придурок. Впереди была встреча с Алиной, и все остальное уходило на задний план. Я даже не подумал о том, как я буду смотреться в таком вот виде на людной стоянке, или что я скажу, если меня остановят менты.
Вскоре эйфория начала проходить, уступая место не очень-то приятной реальности. В машине воняло, несмотря на то, что все окна были открыты, а одна только мысль о том, что мне придется еще несколько часов просидеть в собственных какашках… От таких дум я пару раз чуть было не устроил аварию, но мне все-таки удалось взять себя в руки.
Ментов же я перестал бояться уже на третьем посту. Они меня, казалось, не замечали, и тогда я понял, что меня ведут, устраняя опасности с моего пути. Что ж, это меня обрадовало и заставило еще сильнее надавить на педаль газа.
В "Ашане" на "С-47" меня ждала убитая "Копейка", на переднем сиденье которой лежал конверт:
"Автомойка на "Алмазе", та, на воротах которой написано "освежись за 100 рублей". Тебя уже ждут. Там ты уже сможешь помыться. Удачи".
Авторынок "Алмаз" находился всего в десяти минутах езды, а это значило в первую очередь, что через десять минут, если все будет нормально, я вновь почувствую себя человеком! Издав клич получившего по яйцам копытом буйвола индейца, я двинулся в путь. Настроение поднималось с каждым километром. А проехав пост ГИБДД между Аксаем и Ростовом, я окончательно воспрянул духом. Я даже рассмеялся, представив себе лица тех бедолаг, которым после меня предстоит садиться в обгаженные машины.
В автомойке меня и вправду ждали. Не успел я подъехать, как к моей машине подошли двое молодых парней, наверно только-только закончивших школу.
– Пойдемте, – сказал мне один.
Второму же предстояло куда-то отогнать мою машину, и ему я совсем не завидовал.
– Раздевайтесь, – сказал мне мой спутник, когда мы вошли в помещение.