- Нам нужны ловушки, у них тут целое логово.
- Откуда я тебе их возьму, Хэнк? Ни одной не осталось, мы уже все их расставили.
- Что с того? Ступай наверх и принеси новые. Они лежат в кузове нашего фургона.
- Не охота, - буркнул он.
- Ступай, ступай.
Пускай сходит, проветрится, подумал я, а то вдруг еще и меня по инерции начнет охаживать багром. Я был и без того нескладный - вечно спотыкался, падал, бился обо все углы. И так ловко с крысой мне бы нипочем не расправиться. Я бы обязательно наставил себе синяков и шишек, порвал одежду или причинил себе какой-нибудь иной урон.
Лаэрт подцепил крючком багра окровавленные останки рыжей крысы, скинул их в мешок и недовольно буркнул: "Ладно, иду".
Через минуту я пожалел, что столь опрометчиво отправил его наверх за ловушками. Дались мне эти ловушки. Находиться одному в темном бетонном каземате, кишащем крысами, удовольствия было мало. Нет, конечно, зверьки не накинутся на меня всей стаей, чтобы отомстить за гибель товарки. Мысль, разумеется, очень глупая. Но чего только не взбредет здесь в голову. Поэтому, на всякий случай, я стал мерить шагами отсек, посвистывать и притоптывать, стараясь произвести больше шума.
Однако вскоре мне это надоело. Тем более крысы не обращали на меня ни малейшего внимания. Чтобы хоть чем-то занять себя, я принялся ковырять багром в горах мусора, надеясь наткнуться на какую-либо нужную в хозяйстве вещь. Стоило все же извлечь пользу из своего положения. Но это были лишь мои мечты. Потому как мне попадались гнутые железки, тряпичные клочья, деревянные щепки, обрубки проволоки, бетонная крошка и прочая полнейшая дрянь. Вдобавок я задохнулся от поднятой мною пыли. Нет, мне только бы сидеть в собственном парнике и смотреть на растения! Хорошо хоть, что воздух здесь был лучше, чем в других помещениях подземного города.
Я огляделся: хотел понять, откуда сюда идет воздушный ток? Кругом были сплошные бетонные стены. Правда, не везде. Напротив меня была стальная дверь с множеством запоров. Я подошел к ней и ощупал - дверь оказалась слегка приотворена. Толкнул раз, второй. Напрягся, подналег всем телом - напрасно, дверь не поддалась. Она даже не шелохнулась. С удвоенной силой я повторил свои попытки, и с тем же результатом. Впрочем, зачем мне ее открывать? Чтобы увидеть кучи нового хлама? Да и стоит ли вообще отворять каждую запертую дверь? Не скрывается ли за ней то, чего знать не следовало?
В этих философских размышлениях я присел на длинный зеленый ящик. Побарабанил по нему пальцами и заинтересовался: почему я не обратил на него раньше внимания? Наверное, это в природе человека разгребать всякие дальние завалы и в упор не замечать того, что находится у него под носом.
С помощью багра я сорвал висящий замок, поднял крышку и обомлел. В деревянном ящике покоился целый оружейный и арсенал: два короткоствольных автомата, с десяток армейских пистолетов, несколько овальных ребристых гранат и без числа картонных коробок с патронами. Все оружие было в идеальном порядке: тщательно смазано и завернуто в промасленную бумагу. Вот так находка! Никогда прежде я не сталкивался ни с чем подобным. Если все это продать с умом, то… Стоп, чем это я собрался торговать? У нас строго наказывалась продажа и хранение любых видов оружия. Шехнер, конечно, мог купить, а мог и арестовать меня вместе со всем моим товаром. Неизвестно, что взбредет ему в голову. Это тебе не набор иголок для штопки и шитья.
Не сдать ли тогда эту находку городским властям? Так, мол, и так, обнаружил в бомбоубежище, занимаясь уничтожением крыс. Примите, пожалуйста, под расписку. И не позабудьте о денежном вознаграждении, которое причитается при таких находках. Ага, и доказывай после, что не утаил второй ящик для вооруженного переворота. Нет, лучше всего было помалкивать про этот ящик. Пускай стоит там, где стоял.
- Ау! Хэнк! Ау! - долетели до меня крики Лаэрта.
- Я здесь! - откликнулся я, поспешно захлопнул крышку ящика с оружием и набросал на него сверху разного мусора.
- Насилу тебя отыскал, - входя в отсек, сказал он. - Плутал, плутал в потемках. Чуть не заблудился. А ты что здесь делал?
- Да ничего.
- Ну, я принес ловушки. Но сможем ли мы их после найти?
- Не волнуйся, я этого места ввек не забуду, - ответил я.
Лаэрт пожал плечами и принялся расставлять на полу ловушки.
- Слушай, такое дельце намечается, - сказал он, не отрываясь от своего занятия. - Наверху я потолковал с одной дамочкой. Стало быть, она просит, чтоб мы ее обслужили. Заплатит - соответственно. Сейчас она ждет нас возле нашего фургона.
- Посмотрим.
- Чего там смотреть? Деньги сами идут нам в руки.
Я глубоко вздохнул. Только вчера управляющий ругал меня и мою службу за плохую работу, а сегодня я был уже готов подрабатывать на стороне. Но не торчать же нам весь день под землей. Тем более что от здешних обитателей жалоб на нас наверняка не поступит.
5
На улице нас встретил сильный холодный ветер, выбивавший из глаз слезы, но он был гораздо приятней душной спертости бомбоубежища.
- Черт, позабыл свой багор, - выругался я.
Лаэрт поскучнел и что-то проворчал в мой адрес.
- Что ты говоришь? - поинтересовался я.
- То, что я не пойду за ним.
- Я тебя и не прошу. Багор там не пропадет, возьму его в следующий раз. - Мне совсем не хотелось возвращаться назад, в дальний подземный отсек.
Из синего изящного автомобиля, припаркованного рядом с моей машиной и служебным автофургоном, вышла и направилась к нам, точнее сделала вид, что направилась, молодая статная женщина.
- Мой начальник, мадам, Хэнк, - представил меня Лаэрт, когда мы приблизились к ней. - Рекомендую.
- Рада познакомиться, Хэнк. Вы не находите, что погода сегодня на редкость отвратительная, - произнесла она, и принялась запахивать полы голубой искусственной шубы, раздуваемые ветром.
- Сейчас постоянно погода отвратительная, за исключением двух-трех месяцев в году, - заметил я. Стоя возле нее, я испытывал чувство неловкости за свою грязную рабочую одежду.
- Да, климат на планете совсем испортился, - согласился Лаэрт, и напомнил: - Мой начальник, пани.
- Я поняла. Я рада познакомиться. Но эта погода меня жутко угнетает. Чтобы хоть немного улучшить настроение, мне без конца приходится глотать таблетки.
- Нас тоже, леди, жутко угнетает эта погода. Мы тоже без конца глотаем таблетки, - меняя свои обращения к женщине, Лаэрт хотел сбить ее с толку, но, по-моему, рассуждениями о погоде она преуспела в этом гораздо больше.
- Так вот, меня зовут Кларисса. У меня к вам просьба: избавьте мое жилище от крыс.
- Какие проблемы? С удовольствием…
- Но, - перебил меня Лаэрт, решивший сам вести все переговоры, - но у нас много вызовов, фрау, то есть Кларисса. Мы просто не успеваем повсюду, мой начальник подтвердит.
- Что же мне делать?
- Официально обратиться в нашу контору и оформить вызов. Когда подойдет ваша очередь, то мы вас обслужим.
- И сколько же мне ждать?
- Ну, не больше полугода. При удаче и того меньше. Месяца четыре.
Кларисса мягко улыбнулась, будто любой другой ответ ее бы удивил.
- Крысы досаждают мне сейчас, а что будет через полгода или даже через четыре месяца неизвестно, - заметила она. - Я заплачу вам за срочность.
- Но существует очередь и среди срочных вызовов. Если только… - взглянул на меня Лаэрт с немым вопросом.
- Если только не записать этот вызов, как ликвидацию внезапного возникшего эпидемиологического очага, - завершил я за него фразу.
- Это как раз то, что мне нужно.
- Ну и отлично. После обработки, мы дадим вам замечательные ловушки, - заверил Лаэрт. - Улучшенной модели, с гарантией на двенадцать месяцев. Они пока еще нигде не продаются. В таких случаях обычно мы берем по полсотни на человека.
Получив согласие Клариссы, мы разошлись по своим машинам. Минуло всего несколько минут, и мы подъехали к невысокому особнячку, окрашенному в ярко оранжевый цвет. Кстати, сейчас многие используют кричащие краски для фасадов собственных домов, чтобы нарушить серую монотонность окружающего мира.
В прихожей мы с Лаэртом сняли грязную верхнюю одежду, и были приглашены Клариссой в стерильно чистую гостиную, с минимумом пластиковой мебели. Всю стену в гостиной занимал плакат с изображением пенистых океанских волн и всходящим красным солнцем. После того, как мы договорились о цене за наши услуги, обращалась она исключительно ко мне, игнорируя моего напарника. Лаэрт на это нисколько не обиделся, вежливо помалкивал и неприязненно озирался по сторонам.
- Эти отвратительные крысы расхаживают повсюду, словно они здесь хозяева. Важные такие, как госчиновники. Все у меня перегрызли, к тому же я их смертельно боюсь. Хорошо хоть, что пока они не научились вскрывать стальные ящики в моем кабинете с медикаментами, - говорила Кларисса и плавными движениями красивых рук показывала нам, где, по ее мнению, нам следовало поставить ловушки.
- А здесь, - открыла она дверь маленькой темной комнаты, доверху заваленной разным старьем, - они попросту обосновались - отсюда они разбегаются по всему дому. Здесь нужно никак не меньше дюжины ловушек. Мне нельзя иметь у себя столько крыс. Я дантист, занимаюсь частной практикой.
- Понимаю, - кивнул я и невольно ощупал языком во рту все зубы. То же, по-моему, проделал и Лаэрт, и начал, сидя на полу, усерднее заряжать ловушки.
- Поэтому у меня совершенно недопустима инфекция, иначе я растеряю всю свою клиентуру.
- Оно конечно.
- Но ладно инфекция. Вчера я вот поправляла пальцами пломбу одному пациенту, и вдруг откуда-то выскакивает крыса - величиной с маленькую комнатную собачку. Нет, каково? От неожиданности мой пациент сжал челюсти. Представляете? Укусил мне руку. Но, слава Богу, не сильно. Не до крови. Вы уж избавьте мой дом от них, а то, как мне принимать людей? Я ведь вдова, мой муж погиб на расчистке старого города, и полагаться мне, кроме себя, больше не на кого. Трудно в наше время жить одной. А эти крысы, бывает, портят у меня дорогие лекарства, предназначенные для моих пациентов. Те, что оказались, не убраны в стальные ящики.
- Руки у вас помыть можно? - спросил я, когда мы завершили свою работу.
- Естественно, - ответила Кларисса и проводила меня в просторную ванную комнату с обилием зеркал на стенах. Показала махровое полотенце, которым мне разрешалось вытереться. Вода из крана шла сильной струей, а не едва сочилась с грехом пополам, как у меня в доме. Поэтому я не только тщательно вымыл руки, но и как следует, ополоснул лицо.
- Теперь не бойтесь, крысы уйдут из вашего дома, - сказал я, выходя из ванной.
- Вы уверены?
- На все сто.
- Что ж, надеюсь, - протянула Кларисса мне деньги.
- Спасибо, - поблагодарил я и распахнул перед ней регистрационную книгу. - Распишитесь, у нас строгая отчетность. Правда, с улицы могут забежать случайные крысы. Но своих крыс, постоянных, у вас не будет водиться. Да, вам придется иногда вынимать их мертвые тушки из ловушек, чтоб они не успевали разлагаться. А то запах, знаете ли, от них бывает ужасный.
Мои слова ее огорчили. Немного подумав, Кларисса поманила нас за собой. На кухне, куда мы пришли, она налила нам с Лаэртом по стакану самогона. Для приличия мы сначала отказывались, говоря, что на службе нам не положено, потом чокнулись и выпили за крысиную погибель в мировом масштабе и, в частности, в ее доме. В дорогу она дала нам с собой еще одну непочатую бутылку, объяснив, что это все подношения от признательных пациентов и ничего ей не стоили. В дверях на прощание она обратилась ко мне с просьбой:
- Хэнк, вы меня крайне обяжите, если в ближайшие дни найдете свободное время и навестите меня. Понимаете, мне бы не хотелось самой заниматься вашими ловушками. Ну, вынимать из них мертвых крыс. Брр. Приезжайте, пожалуйста. А если у вас возникнут проблемы с лечением зубов, то без стеснения обращайтесь ко мне.
6
Наша контора, погруженная в непроглядный мрак, давно опустела - желающих перерабатывать не было. Впрочем, иное положение вещей меня бы удивило. Собственно, и я приехал сюда по необходимости, чтобы переодеться и взять со склада машинное масло для своей колымаги. За мной на автофургоне увязался Лаэрт.
- А долго мы провозились у этой Клариссы. "Посыпьте здесь, поставьте там, я боюсь крыс, они кушают мои драгоценные лекарства", - передразнил он ее, сидя на стуле и переобувая обувь. - Фу, мерзкая особа, с противными ужимками, а мнит-то, мнит о себе сколько. Я бы даром не согласился лечить у нее зубы.
- Она тебе и не предлагала, - хмыкнул я.
- Я этому только рад.
- По-моему, ты к ней несправедлив. Приятная молодая женщина, симпатичная. Заплатила нормально, долго не торговалась, угостила самогоном, да еще и с собой бутылку нам дала.
- Это на твой вкус она приятная и симпатичная. А по мне мерзкая особа, не хотел бы я с ней больше связываться.
- Ну и не связывайся.
- Кстати, что нам делать с этой бутылкой? Давай прикончим, что ли? Не делить же ее пополам.
Я с сомнением посмотрел на Лаэрта. Его маленькие глазки-бусинки и без принятия дополнительной дозы были налиты кровью и подозрительно поблескивали. Да и вообще не нравилось мне с ним пить: он быстро хмелел и выкидывал, бывало, всякие номера.
- Может, не нужно? Как бы после не наткнуться на службу безопасности движения.
- Ай, брось! От нас с тобой и без того разит, как от пивной бочки. Мы же пили у Клариссы, - напомнил Лаэрт. - Потом, в службе безопасности движения свои в доску ребята. Под Шехнером ходят, всегда с ними столкуемся. Они же нас знают. У меня и закуска есть - сухари. Утащил вчера с комбината.
- Ты говорил, что тебе их дали.
- Как же, держи карман шире, дадут они чего-нибудь бесплатно. Прежде удавятся. Так как, Хэнк?
- Ладно, давай, - обреченно произнес я. Все равно сейчас его было не переубедить, а работать мне с ним и дальше предстояло вместе.
С необыкновенной щедростью Лаэрт высыпал на стол целый кулек сухарей, откупорил бутылку и с педантичной точностью поровну наполнил наши стаканы. В три глотка выхлестал самогон из своего стакана, крякнул, смахнул с ресницы слезу, закусил сухарем и, обстреливая меня крошками, летевшими у него изо рта, сказал:
- Крепкая, зараза, все внутренности себе обжег. Та, первая бутылка была мягче и слабее. Интересно, из чего она гонит самогон при нынешнем-то лимите на все продукты.
- Ей приносят благодарные пациенты.
Весь день я терпел и старался не думать о головной боли и вроде бы ничего - не прихватывало сильно, но сейчас, после выпитого, у меня будто тисками сдавило виски и зашумело в ушах.
- Угу, благодарные пациенты, - кивнул Лаэрт. - Ха-ха. Нашла дураков, так я ей и поверил - сама, небось, тайком гонит по ночам. Дантист, короче говоря.
- Погоди, у самого заболят зубы, чего угодно ей принесешь, - заметил я, массируя ладонями виски.
- Обойдусь как-нибудь без нее, я на свои зубы не жалуюсь. Они у меня пока не гнилые. Давай допьем эту бутылку, - наполнил он вновь наши стаканы. - Нет, Хэнк, друг, скажи мне, почему мы вынуждены пить разную гадость? Скажи, кому это выгодно? Дантистам? Что я, рабочий человек, не имею права выпить после трудового дня что-нибудь приличное - полезное для организма? Почему я должен лакать эту гадость?
- Ты этого сам захотел.
- Разве? Да, верно. Кстати, а ты, почему не допил?
- Не проходит сразу.
- Вот и я говорю: не проходит сразу эта гадость. Чего бы им, нашим властям, не наладить бы производство нормального спиртного в полном объеме? Власть называется - все темнят, скрывают от людей. Одним дантистам от нее польза.
- Да оставь ты в покое Клариссу, - возмутился я. - Переливаешь из пустого в порожнее. Не надоело? В конце концов, она нам хорошо заплатила, опять же, бутылку с собой дала.
- Что с того? Могли бы вытянуть с нее и побольше. Но я видел, что тебе это не по душе.
- А могли бы вообще ничего не получить и проторчать весь день под землей, в бомбоубежище, - возразил я и попробовал разгрызть сухарь, но он оказался не по моим зубам. Мне оставалось только лишний раз позавидовать способности Лаэрта быстро и умело расправляться с сухарями. И это, несмотря на его маломощную скошенную нижнюю челюсть.
Лаэрт выдержал паузу, допил остатки самогона и заявил:
- Знаю, Хэнк, ты хочешь указать мне на мое место. Напомнить, что ты мой начальник. Начальник, ха. Считаешь, что я без тебя никто? Но ошибаешься, это ты без меня никто!
"Ну, началось", - поморщившись, подумал я и сказал:
- Всего доброго, мне пора.
- Нет, ты сперва выслушаешь меня! - стукнул кулаком по столу Лаэрт. - Довольно тебе задирать передо мною нос. Я же знаю, ты презираешь меня за то, что твои предки пробыли дольше моих в бомбоубежище. У моих предков просто не оказалось денег заплатить за место в бомбоубежище и их выгнали наружу. Выгнали всего через три года после окончания войны, чтобы понаблюдать, не загнутся ли они там, наверху. Но они уцелели, выжили и стали налаживать жизнь в городе. Твои дедушки с бабушками вылезли позже, на все готовенькое - и им не нужно было начинать все с нуля. Но на моих предков они всегда смотрели свысока, как на неполноценных людей. Как на придурков! Вот какое у вас мнение о нас, паразиты вы!
- Эка, парень, куда тебя занесло, - вздохнул я. - И охота тебе копаться в прошлом?
- Охота!
- Ты давай не горячись.
- Что не нравится?! Но иначе с вами, паскуды, нельзя!
Лицо Лаэрта исказила злоба. Напряженный, словно струна, он медленно, не спуская с меня остекленевших глаз, поднялся со стула. Оскалился, резко рванулся и вцепился зубами в мою машинально вскинутую руку, чуть ниже локтя. На секунду я изумленно замер и уставился на него. Нет, это было наяву: Лаэрт действительно вцепился в мою руку, а его согнутые пальцы скребли по моему свитеру. Я взвыл от острой боли - его зубы, преодолев слой одежды, вонзились в мое тело. Я потянул руку на себя - стало еще больнее. Почти одновременно с этим я двинул правым кулаком в его красное, оттопыренное ушко. Вот именно - двинул. Для нормального удара он находился слишком близко ко мне. Он все же выпустил мою руку, но тотчас впился в нее опять своими зубами. К тому же гораздо глубже и крепче. Я принялся отчаянно колотить Лаэрта, чувствуя нестерпимую боль. Я сильно треснул ему по шее, он разжал челюсти и от удара моей ноги отлетел в сторону, опрокинув стул. Но быстро поднялся и приготовился к новой атаке. Вздернутая верхняя губа обнажала два длинных передних резца, с которых каплями стекала моя кровь. Его сморщенное заостренное личико имело вид хищный и страшный. Меня даже передернуло.
Наверное, надо было ему что-то сказать, чтобы привести его в чувства, вернуть к реальности. Например: "Плохая погода, Лаэрт. Угнали наш автофургон. Во дворе бесплатно раздают довоенные продукты". Но нет, глупо. На ум мне не шли нужные слова. Да и поймет ли он сейчас вообще человеческую речь в этом своем зверином облике? Крайне сомнительно!