- Между прочим, вина за это лежит и на тебе. Плохо следил за своими людьми, - усмехнулся он. - Хотел спросить, тебе хватает казенного горючего на твои разъезды по городу?
- Пока хватает.
- Это - для автофургона. А для личной машины?
- Тоже, - ответил я, пытаясь догадаться, куда это Шехнер клонит: не ради скуки же он принялся за эти расспросы. Ведь я тоже не без задней мысли задавал недавно вопросы Клариссе.
- Значит, воруешь горючее под шумок на своем складе?
- Нет, не ворую.
- Ну и славно, - кивнул Шехнер. - Клиентам нравится ваша работа? Нарекания есть?
- На всех не угодишь. К тому же весь округ одними нашими силами от крыс не избавить.
- Оно вам и на руку, выгодно. От числа крыс напрямую зависят ваши заработки. Вижу, что на вино даже хватает. Сколько, например, ты сегодня положил денег себе в карман?
- Нисколько.
- Напрасно ты не желаешь говорить со мной откровенно.
- Шехнер, ты призываешь меня к откровенности, а сам говоришь сплошными намеками. Я тебя не понимаю.
- Мне искренне жаль, если так. Объясняю: все, что творится в округе, должно находиться под моим контролем - я не потерплю никакого самоуправства. Доступно я излагаю? - пристально посмотрел он на меня. - Вместо того чтобы исполнять свои непосредственные обязанности, ты разъезжаешь по округу и пристаешь к честным гражданам с всякими идиотскими расспросами. Но они в этом не нуждаются - они нуждаются, в первую очередь, в качественной работе твоей службы. Дальше такое продолжаться не может. Я долго тебя прощал, закрывал глаза на все твои проделки. Но всему есть предел, - эту фразу он подчеркнул особо, подняв указательный палец. - Эта последняя капля переполнила мое терпение. В общем, со следующего месяца ты будешь мне платить. Я не вижу иного способа научить тебя уму-разуму.
Я молчал: ждал, что он еще скажет.
- Мне известно, что ты вытягиваешь деньги с клиентов и о том, как ловчишь с новыми препаратами и снаряжением. Так же про нарушения отчетности произведенных работ, о дутой финансовой отчетности, о фиктивных нарядах. Имеются сигналы. Я тебя не виню, но теперь тебе придется делиться со мной. Если, естественно, ты хочешь оставаться на своей прежней должности.
- Спасибо, Шехнер, крайне гуманно с твоей стороны.
- Я не упомянул еще о том, что ты сплавляешь тушки околевших крыс на пищевой комбинат. Как я подозреваю, берут их у тебя там не для изготовления меховых манто.
- Лаэрт платит тебе за твое молчание, - заметил я. - Ты не находишь, что это тоже противозаконно?
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Я чертовски разозлился на Шехнера за его неслыханную наглость, и уже был готов подраться с ним прямо здесь, в салоне машины. Для начала развернуться и двинуть ему в глаз. Он это почувствовал и ни словом, ни жестом не дал мне повода к драке.
Я выбрался из его автомобиля, пригнулся и, придерживая рукой открытую дверь, сказал:
- Ты говоришь, что все, что творится в округе, должно находиться под твоим контролем. А как же тогда Курт? Как же тогда Венка? Где они, по-твоему?
- Не знаю.
- Мне их искать, что ли?
- Не советую - этим занимается служба безопасности, - предупредил он. - Твоя помощь нам не требуется.
- Хорошо, я тебе буду платить, но и ты теперь будешь мне платить за мою работу в твоей конторе и доме. Причем, платить сполна. Кроме того, не надейся больше на мои бесплатные услуги своим приятелям и родственникам. И ждать все они станут в общей очереди.
- Ты сам давай лучше трудись, чтоб было чем рассчитаться со мной, - выкрикнул мне вдогонку Шехнер. По его убеждению последнее слово всегда должно было оставаться за ним.
- Ага, разбежался, - буркнул я.
От злости я резко рванул свою машину с места, и она быстро, лязгая чем-то внутри, помчалась по безлюдным и безликим, плохо освещенным улицам.
"Что же произошло с Шехнером? Почему он решил изменить наши давно сложившиеся отношения? В чем причина?" - задавался я вопросами, сильно сжимая в руках руль.
Задушевной дружбы мы с ним никогда не водили, но всегда ладили, и никаких конфликтов между нами не возникало. По крайней мере, до сегодняшнего дня. Я прекрасно понимал: вздорить мне с ним не с руки - поддержка начальника общественного порядка в нашем мире могла понадобиться в любой момент. Поэтому я исполнял все его просьбы и оказывал разные услуги. В свою очередь и Шехнер, не будучи глупым человеком, часто шел мне навстречу и не злоупотреблял моей помощью.
Как бы там ни было, платить ему придется - он был способен отравить мне мою жизнь. Но сесть себе на голову и помыкать собой - было тоже нельзя позволять. Наша крысоловная служба в округе была не самая ничтожная и незначительная. Посмотрим еще кому, мне или ему, обойдется дороже эта наша ссора? Он даже не представляет, что такое крысиное нашествие в собственном доме. А то деньги мои стал считать. Кстати, зачем они ему потребовались? Неужели насмешники попали в точку: его жена в интересном положении, и они ожидают существенного - младенцев, скажем, на шесть-восемь - прибавления семейства? Шехнер, естественно, запаниковал.
Нет, не похоже. У него было поведение не обеспокоенного отца. Что же тогда? Хотя вот что, он призывал меня лучше и больше работать. Ладно, пускай бы подобное говорил управляющий Камерон - ему по должности это положено - но Шехнеру, какое дело до моей работы? Она прежде его особенно не волновала. Спрашивал еще про то: хватает ли мне бензина для поездок по городу? Так, так. Ситуация, кажется, начала проясняться. Вероятно, ему стало известно о моих сегодняшних визитах, которые были никак не связаны с уничтожением крыс. Но с какой стороны его это задевало? Я езжу, где хочу и встречаюсь, с кем хочу - я у него не в подчинении. Если только его самого тоже не интересует крысиный синдром? Полная нелепица! Потом, откуда он узнал про эти мои поездки? Не устраивали же его люди за мной слежку? Как же, будут они этим заниматься! Скорее всего, донес тот тип, что жил по первому адресу, испугался за отсуженный у больного брата жены особняк, и донес. Хотя могла проинформировать Шехнера и та продавщица из продуктового магазина. Впрочем, нельзя было исключать также драчливого сироту, которому повсюду мерещились его неоплаченные счета. Но почему же Шехнер не сказал мне об этом прямо? Зачем темнил и притворялся? И причем здесь его требование уплаты ему денег?
14
Зина на кухне разогревала на плите остывший ужин и упрекала меня:
- Хэнк, объясни мне, наконец, что творится на твоей работе? Гляди, как поздно ты стал возвращаться. Ты едва на ногах держишься, весь осунулся. А завтра, наверное, вовсе домой не придешь?
- Приду, - возразил я. - В округе сложное положение с крысами. Ты же знаешь, обрушился свод одного из бомбоубежищ, - старался я не врать без нужды и говорить правду, хотя бы ее малую часть.
- У тебя опять неприятности?
- Да и нет, - дипломатично ответил я. Затем наклонился и принялся разнимать Жака и Мака - они боролись на полу у моих ног.
- Папа, ты опять нам ничего не привез? - подражая позой и манерой говорить матери, спросила Лика.
- Привез. Я привез каждому из вас по игрушке, только позабыл их в гараже. Да, Зина, заезжал сегодня в супермаркет и посмотрел на посудомоечную машину. Замечательная вещь. Накопим денег - и обязательно купим, - сказал я и вздохнул, вспомнив о посягательствах на мои доходы Шехнера. - На работе обещали дать премию.
Дети обступили меня полукругом и, мешая говорить дальше о перспективах получения премии, требовали немедленно принести им мои покупки. Преданно смотрели мне в глаза, теребили за одежду и едва ли не стаскивали со стула.
Опасаясь за мою жизнь, Зина поспешила мне на помощь:
- Дайте папе спокойно поесть. Уже начался фильм, идите быстрее включайте телевизор. Напрасно ты сказал им об игрушках, этим вечером они от тебя не отстанут.
И перед тем, как устроиться в кресле перед телевизором, мне все же пришлось, преодолевая усталость, сходить в гараж и принести оттуда свои забытые покупки. Показывали очередной фильм из сериала о невероятных приключениях неандертальцев. Предыдущий фильм, о чем мне с восторгом одновременно сообщило сразу четыре голоса, был посвящен безуспешным попыткам главного героя освободить свою подругу из вражеского плена. Нынешний развивал эту тему: нагому племени надоели поползновения главного героя и, не в силах его изловить, они решили разделаться с предметом его любви жестоким, но зато практичным способом - съесть ее, тем более что у них иссякли запасы мяса захваченной туши мамонта. Голодные и злые каннибалы окружили бедную первобытную девушку, и уже готовились раскроить ей череп каменным топором, но герой, мастак на выдумки, умудрился вызвать горный обвал, чем, разумеется, отвлек их внимание от жертвы. Та воспользовалась моментом и пустилась бежать. За поворотом из расщелины выскочил счастливый герой и заключил ее в свои объятия. Дальше путь к спасению они продолжали вдвоем. Опомнившись, людоедское племя разразилось от неожиданной потери пищи неистовыми воплями, и тотчас снарядило погоню. Ослабленная физически и морально девушка, несмотря на все понукания героя, стала заметно замедлять бег. Между тем выкрики преследователей слышались все ближе и ближе. Тут они внезапно наткнулись на скрытый ветвями кустов вход в пещеру и без колебаний забрались в нее. Хватая широко раскрытым ртом воздух, они напряженно вслушивались в звуки проносящейся мимо погони. К счастью, их не заметили, и они хотели, было поздравить себя с благополучным избавлением от врагов-людоедов, как вдруг мрак пещеры потряс звериный рык, и из ее глубины, покачиваясь, появился огромный ископаемый медведь. Ситуация была следующая: перед ними потревоженное чудовище, позади - преследователи из кровожадного племени. Такое вот кино. В заключительных кадрах крупным планом давались их искаженные ужасом лица вместе и поодиночке. Ну и физиономии! Здорово же загримировали артистов! Конечно, на подобном фоне девицы с конкурса красоты представлялись совершеннейшими созданиями.
Зина отправила детей спать и, покусав губы, тихо спросила:
- Хэнк, у тебя никого нет?
- То есть? - не понял я.
- Я имею в виду женщину.
- С чего ты взяла?
- Ты сильно изменился.
Из детской комнаты раздались громкие крики - должно быть там продолжали развиваться события фильма, - и к нам со слезами на глазах прибежал Мак.
- Меня укусил Жак, - поставил он нас в известность.
- Он сам кусается. И Лику укусил, - заявил с порога в свое оправдание Жак.
- Нельзя им перед сном смотреть страшные картины, - в один голос сказали мы с женой.
После того, как нам удалось их помирить и развести по постелям, я спросил Зину:
- Объясни мне, кто кого кусает? Что-то я не понимаю. И еще: откуда у них взялась эта странная манера?
- Что с тобой происходит, Хэнк? Извини, но ты в последнее время сильно изменился. Особенно после того случая с Лаэртом. Просто помешался на этих укусах, теперь тебе повсюду мерещится крысиный синдром. Послушай мой совет: прекрати себя изводить и выбрось все из головы. Тебе же самому будет лучше.
- Ловишь тут с утра до вечера крыс, - пробормотал я, покачиваясь в кресле. - А дома? А дома творится, черт знает что.
- И это дает тебе основания считать, что наши дети больны крысиным синдромом. Как тебе не стыдно?! - сердито фыркнула Зина. Мне всегда не нравилось это фырканье Зины: лицо ее покрывали извилистые морщины и чудные складки, верхняя губа подергивалась и приподнималась, глаза краснели и начинали косить, волосы на макушке словно серели и топорщились - весь ее облик приобретал какие-то чужие черты.
- Вспомни, Хэнк, собственное детство. Разве ты сам маленький никогда не кусался?
- По-моему, нет. Потом я рос в семье один, и мне некого было кусать, - раздельно произнес я. Неожиданно мне захотелось выпить чего-нибудь спиртного. Но это тебе не в доме у Клариссы: наклонился, пошарил за спиной - раз, и готово. У нас хоть целые сутки ползай по полу на четвереньках - никакой бутылки вина или самогона не найдешь. Нет, наткнешься на множество нужных и ненужных вещей, раскиданных детьми, кроме, разумеется, искомого.
- Зина, а что у тебя с зубами? Побаливают? У меня есть знакомая женщина-дантист, у нее есть свой кабинет. Если желаешь, запишись к ней на прием. - Я чувствовал, что мне следует прекратить этот разговор, но не мог.
Она внимательно посмотрела на меня, подумала и ответила:
- Спасибо, дорогой, не болят, и водить меня к твоей знакомой женщине-дантисту не стоит. Я не хотела рассказывать тебе об этом, и особенно сейчас. Но если тебе любопытно, то - пожалуйста. У меня стали расти передние зубы, и расти быстро. Я ходила к врачу, и он объяснил, что ничего опасного это собой не представляет, такое бывает у многих. Чтобы они мне не мешали, и чтобы я случайно не прикусила себе губу или язык, посоветовал периодически их стачивать. Но у меня нет времени посещать дантиста, и я делаю это сама дома пилочкой.
- И впрямь, ничего опасного. Даже удобно зубы не успевают портиться. А вот у меня они почему-то не растут, - заметил я. - Или все еще впереди? Ладно, пойду к себе - есть одно дельце.
Я плотно закрыл дверь своей комнаты и несколько минут просидел неподвижно на стуле. После медленно поднялся и, едва отрывая ноги от пола, подошел к книжным стеллажам. Картонная коробка со старыми фотографиями обычно стояла на нижней полке, но сейчас ее не оказалось на месте. Да и вообще на полках царил необычный хаос, и не хватало многих книг. Например, учебников по биологии.
Я сразу кинулся к жене на кухню - куда только подевалась моя недавняя заторможенность?
- Зин, а Зин, ты не знаешь, где мои старые семейные фотографии? Помнишь, они были в такой большой коробке? Еще куда-то пропало много книг, газет и журналов. Нет альбомов по искусству.
- Ой, извини. Я не сказала тебе, что продала их той комиссии. Они неплохо заплатили.
- Вот как, - пробормотал я.
- Не следовало, да, Хэнк? Но ведь ты сам мне разрешил. Помнишь? Правда, я хотела еще раз посоветоваться с тобой. Но те люди из комиссии так пристали ко мне. Без конца звонили по телефону, приглашали к себе, сами приезжали - короче, совсем мне голову заморочили. Кстати, заплатили они неплохо. За часть этих денег я уже договорилась с мастером починить нам крышу в боковой комнате. Он придет в воскресенье. Что не нужно было отдавать эти вещи? Я понимаю, они дороги тебе как память, - заметно расстроилась Зина.
- Что хоть за комиссия? - спросил я.
- Комиссия по созданию музея довоенного быта. Или комитет? Да, точно, комитет, а комиссия комитета собирает у населения экспонаты. Все строго официально, приезжали двое представительных людей - мужчина и женщина - с документами комиссии комитета и долго оформляли каждый предмет. Говорили, при музее будет устроена библиотека, а в дальнейшем научный центр по изучению жизни довоенного и военного поколения. Неужели ты про это ничего не слышал? Об этом постоянно твердят по радио, по телевизору показывают, в газетах пишут.
- Зачем понадобился такой музей, да еще научный цент в придачу? Чего там изучать? Столько денег впустую потратят. Лучше бы сейчас народу приемлемую жизнь создали.
- Не сердись, - погладила она меня по голове. - Может быть, мне вернуть те твои семейные фотографии.
- Каким образом?
- Давай я съезжу в этот комитет и попробую их выкупить.
- Не стоит, продали и продали.
- Хорошо, - кивнула Зина. - Как ты считаешь, деньги, которые останутся от ремонта крыши, нам отложить на расширение парника или на посудомоечную машину?
- Подумаем, - ответил я и направился в свою комнату.
"Весьма во время, будто специально, эта комиссия-комитет прибрала к рукам мои бумаги", - подумал я. Но, к счастью, прибрала она не все. Не хватило денег, что ли? Разных печатных материалов у меня было еще в избытке. Я разложил перед собой на столе учебники и книги и принялся за измерение пропорций тела людей живших раньше и живущих ныне. Разумеется, мои расчеты были самыми грубыми и приблизительными, но и со скидкой на это - результаты получились просто ошеломляющими.
Я откинулся на спинку кресла, попытался успокоиться и реально осознать, что мне стало известно. Но не смог сосредоточиться, мои мысли уже в который раз за сегодняшний день разбегались по незначительным мелочам. Интересно, например, сколько денег заплатили Зине члены комиссии за мои бумаги и фотографии? Почему она мне этого не сказала? Сколько она пообещала дать мастеру за починку крыши? Впрочем, не важно, я ей тоже не всегда все говорил.
Случайно мой взгляд упал на левую руку, и я почувствовал, как пульсировала кровь в ранке под повязкой. Пошел в ванную, размотал бинт и вытер влажной ватой с кожи черную корку запекшейся крови. Одного укуса Лаэрта почти не было заметно, а второй заживал - края рваной ранки затянулись прозрачной пленкой, и опасение вызывал лишь фиолетово-красный цвет кожи вокруг укуса.
На той же руке чуть ниже, ближе к ладони, находился след от другого недавнего укуса - крысиного. Невольно я их сравнил. И… что за чертовщина! Нет и нет! Подобное невозможно! Но они были точной копией друг друга. Отличались только размерами. Но это же невероятно! Зубы человека и зубы крысы слишком отличаются между собой. Нет, очень напряженным выдался сегодняшний день, и у меня обыкновенная галлюцинация.