- Да. Исчезла внезапно, так что в первый момент я ушел под воду. Потом доплыл до яхты и попытался привести ее в порядок. Конечно, старого типа деревянную яхту волны разбили бы в щепы. Но на этой мне удалось вскоре со всем справиться: я пустил насос, наладил такелаж и поплыл, как мне казалось, в направлении станции. Тогда-то я и встретил моторную лодку, которая вышла на поиски. В ней были Гриша и Кнут. Я рассказал им о случившемся. Они мне поверили: для всех, кто наблюдал ураган, мое спасение без посторонней помощи было совершенно невероятным. Вечером на станции допоздна обсуждали Происшествие. В ту ночь я долго не мог уснуть. Я много думал, как найти способ, с помощью которого можно было бы повторить все сначала. Я согласился бы пережить все это еще раз, лишь бы найти путь к тем, кто спас мне жизнь.
- Нашли?
Он посмотрел на врача.
- Да, на следующий день. Мне бы очень хотелось, чтобы вы поняли, что двигало мною. На Акве не было несчастных случаев. Если считать, что причиной этого, как и моего спасения, было вмешательство сознательных существ, то можно было предполагать, что при сходной ситуации они поступят аналогичным образом. Следовательно, эксперимент сводился к имитации гибели человека, причем по возможности в подобных условиях. Сначала я хотел посвятить в свои планы товарищей, но потом раздумал. Такая страховка изменила бы условия эксперимента.
- Все равно тождественных условий не было бы, так как отсутствовала борьба. Ведь они просто могут уважить желание одного человека погибнуть.
- Понятно, доля риска была. Я сознательно шел на это. Для меня было вполне очевидным, что только перевернутая яхта и человек за бортом - еще не признак серьезного бедствия. Во время урагана я едва не захлебнулся, прежде чем начались их действия. А захлебнуться для меня не так-то просто - я могу плавать много часов подряд. Честно говоря, на этот раз долго плавать мне не хотелось - слишком свежи были воспоминания. Тогда я подумал о том, как оказаться под водой на такой глубине, чтобы не суметь самому выбраться на поверхность и в то же время чтобы меня не извлекли оттуда уже утопленником. Как видите, я не забыл, что был спасен в самый последний момент. Я решил войти в воду с грузом и бросить его, скажем, через двадцать - двадцать пять метров. Я выждал момент, когда на террасе станции никого не было, и стал над водой с гирей в руке. Надо было не выпустить груз очень рано или слишком поздно.
Антон посмотрел на врача. Тот слушал с напряженным вниманием, слегка наклонившись вперед. Антон приободрился. Может быть, в конце концов ему поверят? Осторожное отношение товарищей в последнее время ему казалось просто обидным.
- Я глубоко вдохнул, потом еще раз… Собственно, прыгать мне не хотелось, но я не видел другого выхода… Только гибель человека могла их привлечь. Мелькнула глупая мысль, что пропадет гиря. Однако медлить нельзя было: каждую минуту кто-то мог появиться. Я заставил себя прыгнуть в воду…
Я опускался невероятно быстро, один водяной линь мелькнул у меня перед лицом. Медленно сосчитав до заранее намеченного числа, я выпустил из рук гирю, конечно, точно не зная, как глубоко нахожусь. Почувствовав боль в ушах, я некоторое время боролся, стараясь задержать воздух, но потом сделал выдох. Боль в груди, чувство удушья - нет смысла описывать вам это, правда? Я не выдержал и сильными и беспорядочными рывками поплыл к поверхности. В последний момент я заметил возле себя какую-то темную массу…
- Это была подводная лодка?
- Да. И это провалило эксперимент. Оказывается, Джек заметил, как я бросился в воду, и, кинувшись в двухместную подводную лодку, последовал за мной. Опомнился я уже в лодке, рядом с ним. Я должен быть ему благодарен, но…
- Понимаю. Вы думаете еще что-либо предпринять?
- Нет, не хочу доставлять хлопот своим товарищам.
- Ваше право. Хорошо, вопрос исчерпан. Я не думаю, чтобы, кто-нибудь настаивал на вашем возвращении на Землю. И не забудьте обещания проводить меня на подводную станцию.
Антон облегченно вздохнул. "Этот доктор прекрасный человек", - подумал он, и ему захотелось поделиться с ним своими сокровенными мыслями:
- Вы не представляете, как я горю нетерпением… Просто не могу дождаться, когда окажусь на дне.
Доктор весело улыбнулся.
- А если вдруг дно окажется пустым, а в воздухе и в воде носятся одни только медлительные и непонятные лини? Если окажется верным первое предположение?
Антон развел плечи и встал. Насколько все сложнее и неизмеримо труднее, чем предполагается. Сначала было проблемой добраться сюда, а теперь новая трудность - наладить связь с другими разумными существами. А это не так-то просто, даже на их собственной планете…
СТОИЛ СТОИЛОВ
Встреча
(Перевод Ю.Топаловой)
Весенняя гроза, отгремев, оставила после себя благоухание сирени. С ее кистей падают, разбиваясь о мокрый песок аллеи, тяжелые, словно налитые свинцом капли.
Сад тонет в цветущей сирени. Годами неподрезаемые кусты разрослись и вознесли над волной молодой зелени свои пенистые соцветия.
На веранде маленькая немолодая женщина плотнее запахнулась в платок. Сердито скрипнуло кресло-качалка. Из сада потянуло опасной для изъеденных временем суставов вечерней прохладой. Тысячи капель с глухим ропотом падают на аллею. Сыновья и внуки добродушно подшучивали над привязанностью старой женщины к этим лиловым цветам. Запах цветущей сирени сопровождал их всю жизнь.
Выходящая в поле садовая калитка хлопнула, словно удар бича. Это была вторая причуда женщины с веранды. За шестьдесят лет не однажды мастера заменяли старую прогнившую дверцу точным ее подобием. Через калитку никто не ходил. Лишь в полнолуние петли ее предательски поскрипывали. В такие ночи и сыновья и внуки, будучи детьми, покидали свои кровати и выходили па увлекательную охоту. Не пройдет много времени, как и третье поколение мужчин в коротких штанишках станет участниками этой нескончаемой войны с ночными призраками.
Старая женщина не шевельнулась. Она ждала приближения тяжелых спокойных шагов сильного человека, приглушенных мокрым песком. В сумерках показалась мужская фигура. Незнакомец уверенно вспрыгнул на веранду. Он поцеловал морщинистую руку старой женщины и по-мальчишески уселся на перила.
- Я знала, что ты придешь! - кивнула женщина.
Он щелкнул выключателем. Достав старую обкуренную трубку, медленно набил ее и чиркнул спичкой. По веранде разнесся острый запах свежего табака с какими-то экзотическими примесями.
- Я с Барьерного рифа… - кратко сказал ночной гость.
Она улыбнулась бледными губами.
- Как не догадаться? Опять бил акул копьем?
Мужчина на мгновение опустил веки. Она хорошо знала его янтарные глаза. В ее воспоминаниях они смотрели на нее с той трогательной мужской беспомощностью, которая присуща первой большой любви.
Сейчас в них сквозила какая-то отчужденность… Тот же грубый пуловер, те же поношенные вельветовые брюки и крепкие ботинки на толстой каучуковой подошве. Как будто ничего не изменилось. Но коротко подстриженные волосы отсвечивают сединой. Полные губы заключены в две глубокие морщины, и шрам пересекает правую скулу. Но все равно он еще молод, ему лет тридцать, кожа у него гладкая и свежая, как у юноши.
Шестьдесят лет назад они вот так же сидели на этой веранде. Он и тогда прибыл с далекого рифа, где рисковал жизнью из-за нескольких минут ощущения безумной опасности. В тот уже почти забытый вечер он так же молча курил свою трубку. Тогда он был моложе всего на два года, но волосы у него были темные.
Ей все было известно о нем из последних телевизионных передач. Короткая экспедиция на окраину солнечной системы для испытания мощности нового линейного корабля превратилась в фантастическое приключение. Вышли из строя автопилоты. Тогда молодой инженер-испытатель взял в руки штурвал и пустился вслед за теми таинственными мега-сигналами, которые вызывали бурю деформации в космическом пространстве. Суровый мир поиска и риска заманивал все дальше и дальше.
Он мужчина. А мужчину неотразимо влечет любая загадка и опасность. Космическая неизвестность подобна кроссворду: каждое решение ставит нас перед новыми загадками. Он искал уязвимое место в броне тайны. Что может сравниться с радостью непрерывного поиска? Какая охота привлекательней, чем преследование постоянно ускользающей тайны? Разве ежечасное преодоление абсурда не моделирует по-своему всех звездных скитальцев? Так капитан постепенно превращается в пионера галактики, который не видит домашнего очага даже во сне. Любимая остается позади в слишком уютном и безопасном мире, который живет по своим законам. Он едва ли думал о стройной девушке в благоухающем сиреневом саду. Перед ним было много вопросов и еще больше неожиданностей.
Огромные ускорения линейного суперкорабля скручивали пространство и время в одной точке. Секунды по капитанскому хронометру превращались в дни для девушки, которая терпеливо ждала. А жизнь требовала своего, и постепенно детские голоса заглушили мечты.
Когда линейный суперкорабль "Одиссей" через два палубных года лег в орбитальный дрейф где-то близ межпланетной трассы на Плутон, Земля совершала шестидесятый оборот вокруг Солнца. Ракетобот понесся к Земле. Тогда и стали транслировать отрывки из кинодневника корабля.
В эти дни старая женщина не покидала кресла у голубого экрана. Бесстрашный глаз объектива запечатлел невиданное зрелище. Фантастическая цветовая гамма звездных взрывов сменяла напряженные моменты корабельного аврала, когда несколько секунд и пара мужских рук решали судьбу экспедиции. И всюду появлялось родное до боли и бесконечно далекое лицо со свежим шрамом на скуле. Экран методически довершал портрет капитана. Каждый последующий кадр глубже вырезал морщины у рта и обесцвечивал прядь за прядью на его голове.
Встреча не была торжественной. Капитаны трансгалактических рейсов не любят речей, цветов и музыки. Они передают свои доклады Верховному экспедиционному штабу и получают новые задания, опять исчезая на десятилетия. Многие находят свою гибель в беспощадной и загадочной бесконечности. Но это их не страшит. Они люди вне времени. Мужчины без возраста. Своим выбором они ставят себя вне человеческих отношений. Космос выдвигает новые проблемы морали, чуждые земной оранжерейной нравственности.
Сейчас один из них сидит на веранде против своего прошлого. Одежда на нем поношена. Это его единственное имущество, ревниво сохранявшееся в гардеробе ракетодрома целых шестьдесят лет. Штаб возложил на него новую задачу. Автоматы ремонтируют дрейфующий корабль и заправляют новой информацией его электронные машины. Мощные корабли не устаревают так быстро, как думало большинство ученых в прошлом. Это сложные системы с почти неограниченными возможностями для непрерывного усовершенствования. Экипаж становится на вахту и берет на себя управление лишь в случае опасности. В остальные дни люди спят, умудряясь обхитрить даже корабельное время. Машина замещает человека всюду, когда все в порядке. Но если Вселенная посылает вдруг свои сюрпризы, машина отступает перед человеком - воля человека делает больше, чем холодная формула или безукоризненная логическая система. Миниатюрные кристаллы запоминающих устройств собирают колоссальный запас сведений, но они не имеют человеческого разума, чтобы стать мудрее своих создателей.
Отчитавшись, капитан "Одиссея" вскоре оказался у Большого Барьерного рифа. С маской, ластами и обыкновенным копьем он вызывал на поединок быстрых как мысль океанских хищников. Это хороший спорт и единственная возможность безболезненного преодоления парадокса его земного существования. Незаметно круг отъездов и возвращений замкнулся. Тогда боль двухлетней - по корабельному хронометру - разлуки вернула его в сиреневый сад. Разумом он понимал, что два его года равнялись шестидесяти земным. Знал, на каких координатах безмолвного пространства находится та точка, от которой его время сумасшедше помчалось вперед, чтобы на полвека отстать от первой любви. И это кошмарное опережение часов годами испепелило даже слабую попытку самообмана.
- Я задержался, - спокойно сказал он. - Опоздал. Там все человеческие расчеты сгорают, как спичка.
Она кивнула.
- Я ждала тебя больше, чем заслуживают твои звезды. И наконец поняла, что мы с тобой путники из разных поездов, которые шумно разминулись, чтобы не встретиться никогда на одной и той же станции. - В ее голосе чувствовались нотки удовлетворения: - Я родила много детей. Стала бабушкой. Но всегда верила, что однажды вечером маленькая калитка хлопнет еще раз.
С равнодушием плохих актеров они говорили о том, что их волновало. Их чувство давно было мертво, оставив в живых несколько мелких и ненужных мелочей. Но память совершала опасное чудо. Время возвращалось назад и воскрешало умершее. И сердца их бились, как пойманные птицы, в то время как губы выговаривали бледные, мертворожденные слова. Постепенно в душу женщины прокралась горечь.
В дни своей первой любви она заглядывалась на крупные летние звезды, принимая их за лукавых сообщниц. Но звезды превратились в ее соперниц. Женщина с веранды не могла понять, что они обещали лишь риск и открытия. Не звезды отняли у нее первую любовь, а то душевное свойство, которое делает каждого мужчину воином, охотником, моряком. Она потеряла мужчину, которого избрала отцом своим нерожденных детей. Он предпочел холодную абстракцию бесконечности теплу ее очага. И сейчас стоял перед ней молодой, сильный, невозмутимый. Своей изменой он победил даже время. Конечно, она получила от жизни и любовь и радость. У нее дети, внуки. Ее утешение - глубокие корни в жизни и во времени через свое потомство. Но молодость капитана - свидетельство ее первого жизненного поражения. А этого женщина не прощает.
И вот сейчас неожиданно старая женщина поняла истину. Это заставило ее вспыхнуть от стыда. Она хотела удержать его только для себя. Она наметила их жизнь как совместное путешествие сквозь годы: молодость, зрелый возраст, элегические минуты заката. Она получила все это от другого мужчины. А капитан все это время не думал о себе. Не ища славы, тихо и просто делал он свое дело. И необъятные неземные масштабы закрывали от его взора микроскопические размеры женского счастья. Они действительно разминулись. Теперь ей казалось, что это случилось задолго до того, как он улетел к звездам.
Она с примирением думала о том, что под грубым рукавом его пуловера сверкают в платиновом браслете семь квадратных бриллиантов. На каждом камне тонкий луч гравера начертал по букве название корабля. Это знак капитанской власти. Браслет снимается только после смерти капитана, чтобы охватить кисть его преемника. Блеск браслета так же призрачен и мертв для обыкновенных земных людей, как и далекое мерцание давно погасших звезд.
- А сейчас куда? - вопрос прозвучал участливо.
- Все туда же. Должен же кто-то делать и это дело.
Капитан встал. Выбив трубку о перила, он поднял руку в приветствии. Холодный блеск браслета резанул глаза женщины, словно бритва. Мужчина ловко перепрыгнул низкие перила, и шаги его затихли в аллее.
У калитки капитан едва не столкнулся с высокой молодой девушкой. Ее стройная фигура, лицо, большие глаза были ему странно знакомы. Он до боли прикусил губу и очень осторожно обошел изумленную девушку, как будто она была хрупкой стеклянной игрушкой, потом тихо прикрыл за собой ветхую калитку.
Среди благоухающего сиреневого безмолвия острый запах табака с какими-то экзотическими примесями был непрошеным гостем.
Суд
(Перевод Ю.Топаловой)
Пока он путешествовал среди звезд, представления землян снова изменились. Они усомнились даже в необходимости капитанской власти и поэтому решили его судить.
За столом в форме подковы расселись судьи - красивые люди в ярких одеждах. Напротив стояли обвиняемый и его экипаж.
- Возвратите капитанский браслет! - приказал председатель суда.
- Согласно закону, знак капитанской власти снимается только для передачи преемнику. Я еще жив!
- Здесь решаем мы. Вы должны подчиниться! - сказал обвинитель.
- Вы хотите судить меня за поступок, совершенный вдали отсюда за два десятилетия до рождения судей и до принятия нового закона? Это по меньшей мере странно!
Капитан отлично понимал, что земляне решили воспользоваться прецедентом, чтобы подчинить себе даже их, людей без возраста и времени. Это было безнадежной затеей, поэтому он не стал горячиться.
Вперед вышел историк. Он говорил, не соблюдая даже формальной вежливости:
- В древних законодательствах всех земных народов существовала оговорка относительно давности любого преступления. В случае когда правосудие по каким-либо причинам не могло воспользоваться своей властью в течение определенного времени, оно признавало, что обвинение теряет силу. Ваше новое законодательство определяет срок давности?
- Нет, - ответил обвинитель.
- Почему?
- Чтобы подчинить закону людей без времени! - объяснил председатель.
- Благодарю за откровенность! - поклонился историк. - Но реально ли ваше стремление? Вы называете нас "людьми без времени" и в то же время хотите, чтобы мы подчинились вам в определенный момент времени и… в определенной точке пространства?
- Вы здесь не для того, чтобы обсуждать закон!
- Мы здесь для того, чтобы взять новые кристаллы с информацией для наших вычислительных машин и чтобы отремонтировать двигатели! - вставил бортовой инженер.
Капитан положил руку ему на плечо:
- Спокойно! - он обернулся к председателю. - Прежде чем начать этот судебный процесс, вы должны быть твердо уверены в своих правах и полномочиях. Мы со своей стороны должны их признать. В противном случае ваш суд совершит еще большее преступление, чем то, в котором вы обвиняете меня.
Поднялся председатель.
- Вы принадлежите к человеческому роду. Выросли на Земле. Отсюда вы отправились в свою первую экспедицию. Земля дала вам корабль, информацию. Следовательно, вы ответственны перед нами.
- Разве мы все это получили от вас? - спросил историк. Кто из уважаемых судей отправлял нас в первый полет? Мы обязаны всем этим другому времени, поэтому вы - наши должники.
- Вы получили все это от нашего человеческого общества!
- За что и платим нашим одиночеством и нашими дерзаниями, нашим риском и нашими открытиями. Земля ничего не теряет!
Обвинитель вскочил:
- Не будем отклоняться от существа вопроса! Вы согласны с председателем суда?
Капитан кивнул. Он один оставался невозмутимым среди бури им же вызванных страстей.