Ник приходил смотреть телевизор несколько дней подряд, удивляясь старым рекламным роликам. Больше всего его привлекли новости: когда он смотрел их, ему казалось, что он попал в машину времени. Однако если вам постоянно приходится путешествовать в 8 апреля 1978 года, рано или поздно это надоест.
Элли решила, что смотреть телевизор не будет. У нее уже появилось отчетливое ощущение, что с маленьким королевством Мэри что-то не так, хотя пока она не могла сказать точно, что именно. Что-то было не так с маленькими девочками, прыгавшими через скакалку, и одними и теми же детьми, приходившими смотреть телевизор в одно и то же время каждый день.
Если Нику и казалось, что происходит что-то неладное, то он предпочитал не размышлять на эту тему, так как в основном его голова была занята Мэри и он полагал, что с ней-то точно все в порядке. Она всегда думала сначала о других, а потом уже о себе. Она заботилась о малышах так, что они были уверены в том, что их любят. В конце концов, она интересовалась тем, что происходит с самим Ником. Мэри никогда не забывала зайти к нему и спросить, чем он занят, что он чувствовал и о чем думал. Они разговаривали о книге, над которой в тот момент Мэри работала. Она была посвящена теоретическому изучению вопроса о том, почему в Стране затерянных душ не было ни единой души, умершей после шестнадцати лет. Ведь всем известно, что ребенок официально становится взрослым, когда ему исполняется восемнадцать.
- Кстати, это не всегда так, - высказался Ник. - В Америке человек получает право участвовать в выборах, когда ему исполняется восемнадцать, но продавать напитки в баре ему начинают после двадцати одного. Но, к примеру, у евреев принято считать, что возраст совершеннолетия - тринадцать лет, а мне точно известно, что здесь есть еврейские мальчики и девочки, которым больше четырнадцати.
- Все правильно, но это никак не объясняет того, что детей старше нас в Страну не допускают.
Не допускают, подумал Ник. Быть привилегированным ребенком, живущим в Стране затерянных душ, все же приятней, чем чувствовать себя несчастным мальчиком, заблудившимся по дороге на Небеса. Мэри трактовала случившееся с ними совсем не так, как склонный к пессимизму Ник, и ее взгляд на вещи стал для мальчика утешением.
- А что, - предположил Ник, - если это связано с личными переживаниями? Может быть, именно в этом возрасте перестаешь ощущать себя ребенком?
Вари, все время околачивавшийся возле двери, хихикнул. Он делал это каждый раз, когда Ник что-нибудь говорил.
- Вари, перестань, - попросила его Мэри. - Мы здесь просто выдвигаем гипотезы.
- В том числе глупые? - ехидно осведомился Вари.
Ник не мог понять, почему Мэри всюду водит его с собой. Да, он был музыкально одаренным мальчиком, но этого недостаточно, чтобы занять высокое положение.
Мэри повела Ника в свое импровизированное издательство, чтобы показать, как делаются ее книги. Оно располагалось на шестьдесят седьмом этаже. В помещении сидело тридцать детей, за партами, как в школе. Издательство было похоже на класс для занятий чистописанием.
- Мы пока не нашли печатную машину, перешедшую к нам из мира живых, - пояснила Мэри. - Но ничего. Детям нравится переписывать книги от руки.
И правда, дети, работавшие в издательстве, увлеченно занимались своим делом. Они были похожи на средневековых писцов, склонившихся над свитками.
- Рутинная работа приносит облегчение, - сказала Мэри и Ник согласился с ней, не задумываясь над глубоким смыслом ее замечания.
Элли воспринимала все иначе. Она начала постепенно понимать, какого рода облегчение приносит детям "рутинная работа". Однажды, воспользовавшись подходящим моментом, когда Мэри рядом не было, Элли завладела вниманием Ника.
- Посмотри на этого мальчика, - предложила она. - Пойдем, проследим за ним вместе.
- Зачем?
- Увидишь.
Нику не слишком хотелось заниматься слежкой, но неотложных дел у него не было, и он решил сыграть в непонятную игру, предложенную Элли. Для нее, впрочем, это была совсем не игра, а вполне серьезное дело.
Мальчик, которому на момент смерти было, вероятно, лет семь, вышел на площадку, чтобы погонять мяч с десятком других ребят.
- Так что же я должен увидеть? - спросил Ник, который уже начал терять терпение.
- Смотри, - пояснила Элли. - Его команда сейчас проиграет. Семь - девять.
Вскоре игра закончилась именно с таким счетом.
- Что ты пытаешься сказать? Что умеешь предсказывать будущее?
- Вроде того, - согласилась Элли. - Научишься предсказывать будущее, когда его нет.
- Что ты имеешь в виду?
- Пошли за ним. Сейчас сам поймешь.
Ник был заинтригован. Вместе с Элли он последовал за мальчиком, стараясь держать дистанцию, чтобы он их не заметил. Вскоре они оказались в вестибюле второй башни. Мальчик присоединился к группе детей, собиравшихся играть в карты.
Элли и Ник спрятались за колонной, но, похоже, делать это было необязательно - дети не замечали, что за ними наблюдают, а если и замечали, не придавали этому значения.
- Есть тройки? - спросил мальчик, за которым они следили, у девочки, сидящей рядом с ним.
- Нет, - прошептала Элли Нику на ухо. - А у тебя есть семерки?
- Нет, - сказала девочка. - А у тебя есть семерки?
Ник был поражен.
- Откуда ты это знаешь?
- Они делают одно и то же. День за днем. Игра в мяч раз за разом заканчивается с одним и тем же счетом. Затем он идет играть в карты.
- Не может быть!
- Смотри, - сказала Элли. - Через секунду наш мальчишка бросит карты и обвинит соседку в шулерстве. После этого встанет из-за стола и побежит на площадку. Выскочит он через вращающуюся дверь, третью слева.
Все произошло в точности, как предсказывала Элли.
Ник понял, что снова, уже в третий раз, чувствует себя неуверенно в мире, созданном Мэри.
- Как будто… Как будто…
- Привидения, - Элли закончила фразу за него. Это была чистая правда. Все эти дети, как, впрочем, и Элли с Ником, были призраками. - Слышал рассказы о привидениях? В них часто говорится о том, что призраки день за днем появляются в одном и том же месте.
Ник все никак не мог поверить. Он побежал наперерез мальчику, не давая ему проскользнуть сквозь вращающуюся дверь.
- Почему ты перестал играть в карты?
- Потому что они жульничают! - пожаловался тот.
- Немедленно иди назад.
Мальчик взглянул на Ника с оттенком страха в глазах.
- Нет, я не хочу.
- Разве ты не играл с ними вчера? - спросил Ник. - Вчера ведь было то же самое. Они тоже жульничали?
- Да, - охотно согласился мальчик. - И что?
Закончив разговор, он развернулся и выбежал через третью дверь на улицу. Элли подошла к Нику.
- Несколько дней назад я присоединилась к ним, когда они играли в карты. Пока я была с ними, обычный порядок нарушился, но на следующий день все пошло по-старому.
- Но в этом же нет никакого смысла…
- Ты ошибаешься, - сказала Элли. - Я долго думала на эту тему. Знаешь, бывает, когда слушаешь музыку, диск иногда начинает заедать. Было у тебя такое? Так вот, наша жизнь похожа на такой вот диск, который заело на последней ноте. Мы никак не можем добраться до конца, застряли здесь. И если вовремя не поймаем себя за руку, наше существование тоже превратится в такую вот рутину. Так и будем делать одно и то же - день за днем, день за днем.
- Потому что "рутина приносит облегчение"… - подхватил Ник, повторяя слова Мэри. - Ты думаешь, с нами случится то же самое?
- Нет, если я придумаю, как этого избежать.
"Мы не похожи на живых людей, - пишет Мэри в книге "Первая сотня лет", - мы за порогом жизни. Мы лучше, чем живые люди. Нам не нужно усложнять себе жизнь многочисленными бессмысленными занятиями, ведь, найдя одно, любимое, мы можем всецело отдаться ему. Величайшие художники мира понимали, как трудно научиться делать простые вещи. Так и мы, живя после смерти, учимся быть проще. Прожив в Стране затерянных душ достаточно долго, мы находим любимое занятие - своего рода нишу в пространстве и времени, и оно становится неотъемлемой частью нашей повседневной жизни, подобно восходам и закатам. Это естественно и нормально. Рутина утешает. Она заменяет нам цель и связывает с общим ритмом, которому подчиняется все на свете. Тот, кто не может найти свою нишу, достоин жалости".
Глава девятая
Бесконечная петля
Следующие несколько дней Ник провел, следя за детьми, находящимися на попечении Мэри, и убедился, что поведение мальчика, за которым они с Элли шли в первый раз, не было исключением. Каждый их день напоминал репетицию следующего и хотя Нику ужасно хотелось спросить о причинах этого у Мэри, он воздержался, понимая, что она найдет способ подвести под это какую-нибудь жизнеутверждающую теорию. Нику хотелось пока сохранить в тайне результаты своих наблюдений и как следует все обдумать без вмешательства Мэри.
Тем не менее Ник по-прежнему проводил с ней все свободное время. Общение с Мэри не было для него рутиной, да и сама Мэри каждый день делала что-то новое - то проводила время с детьми, то принималась за какое-нибудь дело.
Глядя на нее, Ник испытывал облегчение, так как понял, что впадать в бесконечное повторение не обязательно. Если человек обладал достаточной силой воли, он мог сопротивляться рутине.
Ника постоянно раздражало, что они с Мэри никогда не имели возможности остаться наедине. Куда бы ни пошла Мэри, за ней шел Вари, который, похоже, считал себя кем-то вроде ее личного пажа или ручной собачки. Он цеплялся за нее, и это позволяло мальчику избежать повторений в своей собственной жизни, хотя Нику ужасно хотелось, чтобы он закрылся в своей комнате и играл Бетховена в течение нескольких сотен лет.
- Тебе обязательно всюду за ней ходить? - спросил его Ник. - Неужели не хочется заняться чем-нибудь еще?
Вари пожал плечами.
- Мне нравится то, что я делаю.
Он посмотрел на Ника с оттенком подозрения в глазах.
- Ты проводишь с ней много времени, - заметил он. - Может, тебе самому лучше заняться чем-то другим?
Ник не вполне понял подтекст, содержавшийся в его словах, но ощутил недовольство Вари.
- Мы - свободные духи и живем в свободном мире. Я могу делать то, что хочу, - ответил он.
- Она скоро устанет от тебя, - предположил Вари. - Ты ей нравишься, потому что она недавно с тобой познакомилась, но это не может продолжаться вечно. Скоро ты станешь для нее всего лишь обыкновенным призраком, она даже имени твоего вспомнить не сможет. А я буду по-прежнему рядом с ней.
Ник с негодованием отверг это предположение.
- Она не забудет.
- Готов поспорить, что забудет. Да ты и сам забудешь.
- С чего ты взял?
- Твоя одежда и шоколад на лице - все это попало сюда вместе с тобой, а имя - нет. Воспоминание о нем стирается со временем, как и все остальное. Вскоре все начнут называть тебя Шоколадом. Или Херши.
Вари ухмыльнулся, Нику его ухмылка не понравилась.
- Да, точно. Так и будут тебя звать - Херши.
- Не будут. И я свое имя не забуду.
- Правда? - осведомился Вари. - Тогда назови его.
Ник собрался ответить, но замер на месте, не в силах вспомнить. Это продолжалось всего секунду, но чтобы назвать свое имя, обычно человеку не нужно думать. Нику стало страшно.
- Э-э… Меня зовут Ник.
- Хорошо, - согласился Вари. - А фамилия? - задал он новый вопрос.
Ник открыл рот, чтобы ответить, но закрыл его, не вымолвив ни слова. Он не мог вспомнить.
Появилась Мэри и сразу же заметила, что Ник чем-то расстроен.
- Вари, ты что, докучаешь нашему новому другу?
- Мы просто разговаривали. Если он считает, что я ему докучаю, это его проблемы.
В ответ Мэри лишь покачала головой и, как обычно, поцеловала мальчика в покрытую кудрявыми светлыми волосами макушку. Тот победно посмотрел на Ника.
- Проводи меня вниз, пожалуйста, - попросила Мэри. - Там ждет сыщик, я думаю, у него есть интересный товар.
Вари сделал шаг по направлению к лифту.
- Нет, Вари, я не тебя прошу. Ты уже видел сыщиков раньше, а Нику будет полезно поучиться, как заключать с ними сделки.
Теперь наступила очередь Ника чувствовать себя триумфатором.
Дверь лифта закрылась, и Вари остался за ней. Ник тут же выбросил его из головы, а с ним и все его замечания - по поводу того, что он будто бы забудет свое имя, и о том, что Мэри скоро от него устанет. В конце концов, Вари был всего лишь девятилетним мальчиком с соответствующим уровнем развития. Он был просто малышом и ревновал Мэри, как сделал бы на его месте любой мальчик его возраста. Вот и все.
Нику было невдомек, что Вари оставался девятилетним мальчиком уже сто сорок шесть лет. По прошествии полутора веков детские эмоции уступают место другим. Если бы Ник вовремя это понял, все, чему было суждено случиться в дальнейшем, могло быть по-другому.
Лиф стоял у игрового автомата и пристально, не мигая, смотрел на экран.
Стрелка влево. Вверх. Влево. Съесть большой белый шар. Маленькие волосатые создания становятся синими. Есть волосатиков, пока они не начнут мигать, потом бежать от них подальше.
Лиф подсел на игру "Пакку-ман".
Трудно было сказать, почему много лет назад игровой автомат переместился в Страну затерянных душ. Мэри купила его у сыщика, который специализировался на поиске электронных приборов. Они редко попадали в Страну. Наверное, потому, что люди годами пользуются граммофонами, виктролами, восьмидорожечными магнитофонами или айподами, но почти никто не "любит" их так сильно, чтобы, выйдя из строя, аппарат перешел в Страну затерянных душ. Никто никогда не будет скучать по сломанному плееру. Его просто заменят новым, а старый забудут. Вероятно, по этой причине техника попадала в мир призраков лишь в результате усиления солнечной активности.
Мэри считала, что разбирается в современных технологиях, и гордилась этим. Ей хотелось, чтобы новички чувствовали себя хотя бы отчасти как дома. Ей пришлось потратить много времени и как следует поработать, чтобы спустя несколько лет у нее образовалась целая коллекция игровых автоматов. Мэри разместила их на шестьдесят четвертом этаже, превратив его в галерею. Там же находилась коллекция пластинок. Их было очень много, так как люди любят музыку по-настоящему. Единственной проблемой было отсутствие проигрывателя, но Мэри надеялась со временем найти и его.
Вверх. Влево. Съесть большой белый шар. Маленькие волосатые создания становятся синими. Есть волосатиков, пока они не начнут мигать. Бежать.
Снова и снова.
Рутина не приносила Лифу облегчения, так как он не мог остановиться. Да он и не хотел останавливаться. Никогда.
Когда мальчик жил в лесу, у него тоже были привычки. Он любил прыгать с ветки на ветку, день за днем. Он постоянно играл, причем в полном одиночестве. Но здесь все было не так. Лиф не испытывал потребности играть, но бесконечная программа захватывала его внимание целиком - в лесу так никогда не было. Дети говорили ему, что он играет на устаревшем автомате, но ему было все равно. Все игры были ему в новинку.
Вверх. Вниз. Влево. Вправо. Съесть. Бежать.
- Лиф, что ты делаешь? Как долго ты здесь находишься?
Он едва понимал, что слышит голос Элли, даже не обернулся, когда она с ним заговорила.
- Не помню, - ответил он.
- Мне кажется, ты здесь уже пятый день.
- И что?
- Так нельзя. Я должна тебя отсюда вытащить. Мы все отсюда уходим!
Но Лиф ее уже не слушал, потому что забавные маленькие волосатые создания как раз стали синими.
Мэри давно уже не испытывала столько забот из-за появления новичков. С Лифом все было просто. Она испытывала к нему материнское чувство, как и ко всем, кто находился на ее попечении. А вот Элли, с ее бесконечными вопросами, взвинченными нервами и надеждой, вызывала в душе Мэри чувства, которые девушка предпочла бы забыть навсегда. До ее появления Мэри считала, что избавилась от этих эмоций - сомнений, подавленности и, главное, угрызений совести, но теперь они вдруг вновь расцвели в ее душе пышным цветом и стали выше, чем ее башни.
К тому же появился Ник. К нему Мэри испытывала чувства другого рода, но и они беспокоили и пугали девушку. Ник был таким живым. Он так заметно менялся в лице в присутствии Мэри, вспыхивал и краснел. Воспоминания о живых чувствах были в нем так свежи и не затерты, что его волнение передавалось Мэри, будоражило и манило ее. Ей хотелось проводить с ним всякую свободную минуту. Это было опасно - почти так же, как завидовать живым. Среди детей, живущих в Стране, ходили слухи, передававшиеся шепотом, легенды о тех, кто не мог справиться с завистью к живым людям. Они следовали за объектом зависти днем и ночью, превращаясь в его тень, и души их были безвозвратно потеряны. С Мэри ничего подобного не произошло, но все же девушка понимала, что чувства - ее слабость, а она была не в том положении, чтобы позволить себе расслабиться. Слишком много детей было у нее под крылом, и они во всем полагались на силу Мэри. Она постаралась разрешить внезапно возникшие внутренние противоречия и поймала себя на том, что стала необычайно сентиментальной. И все же, когда никто, даже Вари, за ней не следил, Мэри спускалась на пятьдесят восьмой этаж, чтобы побыть в одиночестве и предаться своим мыслям.
Пятьдесят восьмой этаж в день трагедии пустовал, арендаторов на нем не было. Поэтому он не был разделен перегородками, и, кроме стен, скрывавших шахты лифтов, на более чем четырех тысячах квадратных метров ничего не было.
Мэри старалась, чтобы никто не знал, куда она направляется, но Ник все же нашел ее.
- Один из твоих подопечных сказал, что ты, возможно, здесь, - сказал он, приближаясь.
Мэри была неприятно поражена тем, что, невзирая на меры предосторожности, каждый мог узнать, где она. С другой стороны, подумала она, может, все и знают, но из уважения к ней стараются не беспокоить. Ник приближался к ней, а Мэри стояла и наблюдала за ним, заметив про себя, что исходившее от мальчика мягкое сияние заметно даже при дневном свете, вероятно, потому, что от того места, где они находились, до окон, расположенных по всему периметру, было далеко, и в центре огромного помещения царил сумрак.
Нику явно было не по себе посреди огромного пустого зала.
- Зачем ты сюда приходишь? - спросил он. - Здесь так… пусто.
- Ты видишь пустоту, - ответила она. - А я - возможности.
- Думаешь, тебе понадобятся все эти этажи?
- В Стране затерянных душ много детей, и каждый день их становится все больше, - ответила Мэри. - Может быть, пройдет еще тысяча лет, пока нам понадобится это пространство, но приятно сознавать, что оно у меня есть.
Мэри подошла к окну и окинула взглядом бледный мир живых людей, надеясь, что Ник догадается оставить ее в одиночестве, и одновременно не желая этого. Она стояла и мысленно ругала себя за то, что не может сохранить дистанцию между ним и собой.
- Что-то не так? - спросил Ник.