– Семен, – протягивая мне огромную лапу, провозгласил оборотень.
– Билл, – повторно представился я. Вряд ли он запомнил, как меня зовут.
– Нет, а давай нормально стыкнемся, – ему очень хотелось дать мне по шее, но уже не всерьез, а для самоутверждения. – У нас и спортзал имеется. Ты ж здесь поселился?
– Может быть, если время найдется, – сказал я вежливо-дипломатично.
Второй раз так удачно может и не выйти, а ловить пинки я не особо люблю. С другой стороны форму держать надо? Пару раз в неделю ходил много лет со своими в управлении. У нас и тир свой и ринг. Даже тотализаторы в участках есть. Незаконно, но существуют.
– А ты куда направлялся?
– В Главное следственное управление, – бодро отрапортовал я, – по месту предстоящей службы, товарищ полковник!
Тот отчетливо поморщился, а Козлов довольно хохотнул.
– Я что-то не так сказал?
– В армии и милиции подобное обращение применяется исключительно в особых случаях, – довольно скалясь, объяснил капитан. – Товарищами нынче между собой называют друг друга, – прозвучали очередные матерные выражения, обозначающие лиц нетрадиционной ориентации.
Это было очень обидно. Не ругань, а дурацкое попадание впросак. Всегда гордился своим умением болтать без ошибок. Когда мы из Афганистана летели домой через Киргизию и самолет сутки торчал на аэродроме я успел смотаться в Бишкек и хорошо погулять. Понятно, нарвись я на патруль мог легко заполучить реальную статью за шпионаж. Аэродром не наш, а советский, мы просто садились на подскок. Визу мне естественно никто не давал, да и до города километров двадцать. Но я был разведчик и мы с ребятами поспорили.
Все-таки не зона, а обычное КПП. Там каждый день американские транспортные самолеты садились и взлетали. Все давно привыкли. Вот пассажиры редко задерживались. В основном отпускники и раненые в Германию. Этим не до гулянок. Вот бдительность и упала. Самое то. Через забор и вперед. Уж преодолевать препятствия нас учили крепко.
А поймать попутку не сложно. Ни одна собака не усомнилась в дальнейшем в моем прибалтийском происхождении. Надо ж было объяснить произношение. Я был якобы советский специалист в поте лица помогающий бедным дехканам. Попав в родные места, возжелал выпить и проветриться. А деньги…
Да ну, Мало ли что можно загнать без документов, если по дешевке? Не оружие с наркотиками, понятно, хотя и спрашивали с оглядкой. Видеомагнитофон оригинальный японский, отобранный у застреленного афганца или кроссовки "Адидас". Лишних вопросов не задавали, зато программа вышла крайне насыщенная. Вернулся я на базу довольный, как и подобает с несколькими бутылками водки и в чужих дранных вещах. За настоящие джинсы и американскую форму в те времена можно было еще неплохо выручить.
А результате на выигранные деньги я смог приобрести все проданное в двойном размере по возвращении домой и получил кучу приятных воспоминаний о доброжелательных людях. Мужчинах, женщинах и нормальной чайхане, когда не ждешь ножа в спину.
Правда ходить в дальнейшем пришлось в старой одежке, потому что объяснить командирам куда девалось только что выданное не сумел, соврав про случайное возгорание у костра и прочие глупости. Майор не поверил и впаял мне кучу неприятностей. Он очень справедливо заподозрил, что я умудрился продать вещи местным. Оказывается не первый случай за выпивку. Ну и все равно. Лучше меня никто не сумел.
А теперь оказывается надо пересматривать старые знания на каждом шагу. За последние пятнадцать лет СССР очень изменился. Во всех смыслах. Кроссовки пожалуй не продашь – смеяться будут. Адидас небойсь в том Бишкеке сегодня массово выпускают, а видеомагнитофоны и вовсе перестали выпускать. ДВД в моде. Но вот изменения в языке…
Странно это. В какой момент нейтральные слова наполняются определенным смыслом? По-английски говорят "веселый". Это проще всего: "веселыми домами" в Англии в старину назывались бордели. По-немецки "теплый". Сначала было слово "Schwul", которое означало просто "жаркий, горячий", потом оно разделилось на Schwul с двумя точками – душный, знойный – и Schwul без точек – "гомосексуал". Почему – неизвестно. Не только мне, филологи без понятия. А как нынче коммунисты называются? Положительно не гожусь в шпионы. Сходу провалился.
– Идем, – сказал мне полковник, махнув рукой.
– Куда?
– В управление, куда еще? Я тоже туда отправляюсь. Довезу по знакомству.
Машину я сначала принял за обычный "Volvo" и только затем обнаружил соответствующую блямбу. Якобы ВАЗ. О покупке фирмы в Штатах только мертвый не слышал. У нас аналитики дружно вещали по сомнительные выгоды от покупки таких терпящих бедствие компаний, как "Volvo".
У русских другие резоны. Такие покупки позволяют не только обходить европейские таможенные барьеры, но и улучшать технологию и дизайн при изготовлении аналогичных изделий в самом СССР.
Эта модель не из дешевых и к нам, если и поставляется, то в мизерных количествах. Видеть раньше не приходилось. Видимо параллельно выпускается и для местного рынка. Никаких спецсигналов и надписей. Почти как мой форд. Разве классом повыше.
У меня долгие годы был Ford Crown Victoria. Сейчас город с чего-то решил приобрести Dodge Charger. Мы накатываем на своих машинах по четыре года или 120 тыс. миль, что происходит гораздо раньше. Потом их продают с аукциона, в основном таксистам. Если честно они обычно убитые.
Большинство машин используется 24 часа в сутки, практически 7 дней в неделю. В спецотделах каждый автомобиль закреплён за двумя-тремя сотрудниками. Ну кроме сержантов, лейтенантов и больших начальников. Остальные не дают бедному автомобилю вздохнуть, гоняя регулярно. Работая в городе, эти машины постоянно в движении – трансмиссии, мотор, тормоза, амортизаторы и колёса изнашиваются довольно быстро. Да и внутри не сказать, чтобы напоминало чистоту операционной.
Здесь было роскошно. Кожаные кресла, деревянная отделка. Куча всевозможной современной электроники. Еще и стекла тонированы. Ментам законы не писаны. Екатерина прямо сказала – запрещено свыше каких то мизерных процентов. У нас и у первого заместителя комиссара полиции города ничего похожего нет. На однотипной со мной катается. Хотя полковник почти двадцати миллионного города вполне возможно повыше нашего Фрэнка будет. Интересно, а что у него за должность? Какое отношение к ОМОНу? Да ну, чего мельтешить.
– Плохой ты шпион, – не дождавшись вопросов, сказал он, – доверчивый. А вдруг в застенки кэ джи бей везу? Ты ж насквозь подозрительный.
– Сколько можно? – возмутился я. – Шпион, шпион! Все подряд тычут. Ненормальные вы все!
– Как раз нормальные, – с удовольствием сказал он. – Тебя ж сразу видно. Обычный американец языков не знает и знать не хочет. Все обязаны знать аглицкий, – от так и произнес, с сарказмом, – США центр вселенной и других вам не требуется. Приезжаете в Союз и требуете, чтобы с вами общались на английском. Наглые, громогласные и уверенные в своей исключительности. Ты ж не из бывших эмигрантов, раз Мак-Кинли и не славист, раз из полиции.
– Нам доплачивают за знание языка.
– "Золотого теленка знаешь" – читал, да и говоришь свободно, – гнул он свое. – Вот и выходит – цэрушник натуральный, под легендой.
– Какая чушь! – сказал я с ненаигранным отвращением. – Мало ли чего я читал. Булгакова, Шукшина, Рыбакова, Войновича с Довлатовым. "Швейка", "Тихий дон", военные повести и Солженицына.
Швейк мне точно в жизни пригодился. Уметь избежать выполнения неприятных обязанностей, используя при этом не открытое сопротивление, а надевая маску безобидного и податливого дурака дело полезное. Особенно на государственной службе. Первая выведенная мной для себя заповедь солдата: "Умей спрятаться от офицера, если это не чревато трибуналом". Вторая: "Умей втереть очки офицеру". Фактически любого начальства касается.
– Списочек книг длинный всего уж и не упомню. Кто такие коммунисты на примере "Как закалялась сталь" – первое издание с уклонами и троцкистами.
– А? – он откровенно удивился.
Наверняка адаптированное читают, как и "Тараса Бульбу". Нет, мне Мари давала без купюр. Еще и объясняла непонятное. Вот детективов я не читаю. Ничьих. Лучше уж приличную книгу по истории. Правда не на русском. Эти их советские стандартно-патриотические пассажи безмерно раздражают. В подобных книгах необходим баланс и показ двух сторон. А выводы читатель сам сделает.
– Сколько раз "Двенадцать стульев" экранизировали? – спрашиваю с удовольствием. Этот вопрос стандартно ставит русских в тупик.
– Два, – уверенно отвечает.
Обычный ответ. Кроме своих советских постановок ничего не видели. Про заграницу они и не подозревают.
– Еще десять раз!
– Чего?
– Того. Правда вроде как в не в СССР происходит, а по месту съемки. Имена другие и города. Никаких конфискаций у дворян и коммунистов. А жулики почти не изменились. Собственную историю не знаете! В Польше, Англии, Германии, Италии, США, Швеции, Бразилии, ФРГ, Кубе, Италии.
– Ну и что? – после тяжкого раздумья спрашивает.
– Да ничего, – говорю уже с раздражением, – будто сотни студентов не учатся по обмену и за деньги у вас и у нас.
– Ты студент! – издевательски восклицает. – Мальчик после школы.
– А у вас комплекс врага не изжит. Все чего-то боитесь. Пока что ваших задерживали за промышленный шпионаж у нас, включая эмигрантов, а не наоборот. Буквально на прошлой недели арестовали советскую гражданку в аэропорту и нашли у нее более тысячи конфиденциальных документов компании, в которой она работала инженером. И ведь взяли на работу после обучения в аспирантуре в Иллинойском технологическом институте в Чикаго. А в милицию на кой внедряться? Статистику по убийствам узнавать?
– И все-таки, не вяжется твоя биография с подобным знанием языка. Я бы еще понял в армии зубрил, пленных допрашивать.
– В конце 90-х? Ну-ну.
Он многозначительно покосился и промолчал. Нет, в Иране уже не было. Мало того, они за наш счет неплохо поимели. Лицензии на добычи нефти и всякое прочее. Воевали американцы при минимальной помощи НАТО и арабов, а русские присваивали лакомые куски в обмен на невмешательство. Мне-то пофиг. Все лучше, чем всерьез драться, но недовольных было полно. Президента тогда полоскали на всех углах за мягкотелость и уступчивость.
Кстати в армии мне курсы русского проходить пришлось. А как же. Наравне с фарси, но тот практически сегодня не использую. Нет нужды. А тогда не просто один военный разговорник и ругань. Вполне прилично общался. Без высоких абстрактных дел, но за переводчика вполне проходил у ребят в роте.
Правда не понравилось мне окружающее. Восток с его жизнью точно не мое. Я горожанин и индивидуалист. Клан важнее государства не понимаю.
– Честно? – переспрашиваю. – Ой, сложно объяснить. Ты ведь фильмы наверняка видел про бандитский район и школу, куда ходят с пистолетами, а учителям проламывают головы в перерывах между уроками. Ну хоть "Опасные мысли"?
– Это в котором Мишель Пфайффер?
Ну он точно не американец и не разведчик. Откуда эта странная "п"? Всю жизнь была Файффер.
– Он самый. Только в реальности таких учителей не бывает. Им бы номер отработать и ноги унести целыми. А ученики частенько гораздо хуже. Постоянно живешь готовый драться. Я случайно прикоснулся к чужой культуре еще мальчишкой и вдруг без всякой подсказки, сообразил насколько мы замкнуто живем и какими глупостями занимаемся. Буквально рядом находятся люди с совсем иными ценностями. И я могу их заполучить. Теоретически все это знают, а у нас было полно детей эмигрантов и приезжих из разных концов США, но все старались не выделяться. Если и вели себя как-то иначе, так в своей группе.
Я остановился, пытаясь подобрать правильные слова. Нечто подобное я объяснял в армии, на курсах. Там всех спрашивали. Язык вероятного противника, а я уже выучил и лишние баллы. Но никогда раньше по-русски не излагал, даже своим. Звучало странно. Будто у меня в те годы такие глубокие мысли в башке бродили. Все было проще. После смерти родителей я у Липиных в семье жил. Вполне официально. Тут не захочешь, а научишься.
– А тут я убедился непосредственно и близко. Мы разные в глубине души от воспитания. Мои предрассудки, предпочтения, ничего для них не значат. Они не знают имен людей из комиксов, зато им знакомы совсем другие, про которые я и не слышал. Другая среда. Иные культурные коды. Даже в еде. Но они еще и думали по-другому и делали странные для меня выводы. А я не хотел смотреться дураком. Вот и все. Никаких особых секретов. Тем более потом мне пришлось работать с русскими постоянно. Еще дореволюционными, потом первая волна и вторая. Изменения не выбирают. Фэйри становятся независимо от происхождения. С советскими сталкивался меньше. Ваши не очень к нам ехали. Кого и тут неплохо кормили, а большинство дальше побережья не уезжали.
– Не очень-то и пускали после первых лет.
– С этим в конгресс, я точно не причем. Для всех лимиты на въезд установлены, не специально для советских. Китайцев вон за все годы миллион пустили максимум. Русских и советских много больше.
– Ну не надо приравнивать к нашим всякое отребье сбежавшее после второй мировой.
– А после гражданской нормально? Тебе что, Царь-батюшка пирожками торговать мешал?
– Это и у нас рассказывают, – сказал полковник со вздохом. – Слушай, деньги платили?
– За что?
– За использование Остапа Бендера.
– Понятия не имею. Вряд ли. Вы ж чужие технологии тоже копируете и не платите.
– Но вы ж законопослушные, – с глубокой обидой пробурчал полковник.
– Через суд иди, только не забудь бумагу о родстве с наследниками.
– Вот и все так у вас! На словах честные, а на деле…
Глава 6. Тройное убийство. За два года до командировки
– Привет Мэнни!
– О! – обрадовано говорит он, – давно не виделись. Где тебя носило? При этом на стойке уже стояла кружка с темным пивом, материализовавшись из пустоты.
– А то ты не знаешь! – удивился, устраиваясь на табуретке. Зал пустой в этот час. Наплыв начнется позже. В выходных имеются свои веские преимущества.
– Конечно знаю, – заверяет подмигивая бармен.
Он знал все и всех. Сколько я себя помню, он всегда торчал у стойки и был знаком со всей округой. Здесь проводил время еще мой отец и я убежден, что Мэнни до сих пор мог о нем порассказать. О его несбывшихся планах и идеях на будущее, стоит всего-навсего спросить. Но я не стану. Прошлое останется в прошлом. А Мэнни держался с тобой на равных в каком бы возрасте ты не пришел впервые и мог подсказать день рождения жены клиенту. Удобный человек. Все дружно так и говорили: "Пойду к Мэнни". Объяснений не требовалось.
Бар правильно назывался "Чужие". Это было тем более странно, что за спиной у бармена присутствовала картина с изображением леприкона. Но может быть дело не в охране золота, а что леприкон согласно сказкам большой любитель закинуть за воротник. Бар открыли аккурат когда на 78-й улице находились дома для среднеобеспеченных граждан и место было достаточно престижным.
Тогда еще некоторые смеялись при репортажах о появлении фэйри. Да и слово это было не в ходу. С тех пор многое изменилось. Прежних жителей почти не осталось. Несколько таунов намеренно слили в один большой район. Первоначальные намерения, были вполне благими. Известно чем вымощена дорога в ад.
Если строить многоквартирные дома для малообеспеченных и проблемных семей блоками в стороне от города и не создавать параллельно рабочие места, а пустить все на самотек, очень быстро весь район превращается в достаточно криминализированное место.
Сначала планировалось создать 8 продольных авеню и ровно 100 поперечных улиц. Прочертили по линейке, разбили на отдельные зоны – раздали подряды. Реально вышло нечто странное, недаром авеню частенько называют "Сумасшедшим путем", добавляя номера. Такая местная специфика.
Едешь с севера на юг и будто не один район, а сразу несколько отдельных. Между 35 высотками "Лэнда" (15372 квартиры) находятся красивые одноэтажные домики, сохранившиеся с тех времен, затем 33 стандартных 11-ти этажных бетонных коробок "Холбрук" (почти 12 тысяч человек) и бывшие бараки для первых вышедших из детских домов. Снять квартиру в районе нормалов для них в 60-е было практически невозможно.
В промежутках межу домами пустыри с минимумом деревьев и кустов. Когда-то имелась идея разбивать там парки. У нас много лет существует один, на остальные деньги так и не выделили. Если что и имеется, так само по себе появилось. Очень пустота способствует разграничениям между отдельными бандам. У каждой свой квартал и бьются они как раз между. Так что гулять влюбленным парочкам на пустыре не рекомендуется. Вместо романтики легко нарваться на серьезные неприятности.
Все в целом называется Фэйри-сити. С получением нашим районом статуса города, в штате не то пятый, не то четвертый по населению. Триста сорок тысяч жителей и наверное не меньше сотни тысяч нелегалов.