Вторая глава. Путешествие
1
В этом месте я позволю себе слегка ускорить темп своего рассказа: путевые впечатления мой читатель найдет всюду, причем куда более красочные нежели те, на которые способно мое перо.
То, что поездка по железной дороге - это целая беда, знает каждый. Начиная с Будапешта уже стал заметен легкий азиатский колорит. За счет чего? В интересах этой книги я не хочу обижать Венгрию.
Слава богу, к тому моменту, когда мы прибыли в Белград, я уже не хватался каждые десять минут за грудь, чтобы проверить, на месте ли мое сокровище. Зачем показывать окружающим, где ты хранишь свои деньги, даже если дело происходит в Сербии?
Обычно путешествие в поезде раздражает меня. На этот раз все было значительно лучше. Правда, мы ехали со всеми возможными удобствами. Я предавался светлым мечтам и радовался, что впереди у меня будет столько удовольствий. Вот если бы еще моя жена была хоть чуточку повеселее. Но, к сожалению, она все время лежала, была задумчива и жаловалась на головную боль.
Но когда позади остался Бухарест, даже я был на пределе. Две ночи в вагоне, пусть и с удобствами, в конце концов, тоже не пустяк. На последнем отрезке пути мы испытывали те же ощущения, что, верно, испытывают дикие звери в клетке.
Когда рано утром за окном показалось Черное море, мы уже давно стояли в коридоре, готовые к высадке. При первых лучах солнца мы прибыли в Констанцу. Шумная перебранка из-за багажа…
Пароход, который должен был доставить нас в Батум, принадлежал австрийской компании "Ллойд". Он был чистым и комфортабельным, что было особенно важно для моей жены. Горячая ванна окончательно привела ее в чувство после железнодорожной маеты. Она наслаждалась прекрасной погодой и морем. Я стоял на юте и смотрел на исчезающую вдали землю… Европа! Скоро берег превратился в узенькую полоску. Но потом и она скрылась из вида. Напряженно всматривался я в том направлении, и мне еще долго казалось, что я вижу сушу.
По настоянию моей жены я очень сдержанно вел себя с попутчиками. И должен признаться, что она была совершенно права! Когда кто-то, подобно мне во время этого путешествия, всецело проникнут одной идеей, - как легко он может выдать свою цель! А это в моем случае могло бы иметь самые неприятные последствия.
Когда Гауч брал с меня слово молчать, он явно не шутил. Изменника не пустили бы в царство грез и заставили бы вернуть деньги, а это никак не входило в мои планы. Поэтому я был скуп на слова, что, впрочем, давалось мне без труда. На борту не было ни одного немца, а других языков я не знаю. Все свободное время я размышлял о царстве грез, воображая себе самые фантастические вещи.
Такое настроение преобладало в течение всего плавания, и только пересадка на поезд нарушила мою идиллию. Моя жена, напротив, была приятно удивлена тем, насколько просторными оказались русские вагоны. Эх, Россия! Эта страна была по мне: огромная, пышная, девственная, но при этом обеспечивающая путешественнику полный комфорт - лишь бы только у того позвякивали деньги в кошельке. Богачи вроде нас в любой стране чувствуют себя как дома. Я от души желал царю многая лета и гордился теми каплями славянской крови, что текли и в моих жилах. Это благоприятное впечатление от Российской империи не в последнюю очередь было вызвано неожиданно быстрым прохождением паспортных и таможенных процедур.
Через неделю после отъезда из Мюнхена мы были в Красноводске. За нами осталось Каспийское море. Мы пересекли его на русском судне за несколько часов. Такой грязной посудины я еще не видывал. Мое мнение о царе переменилось в худшую сторону. Но в одном я был вынужден отдать ему должное: Кавказ, - точнее, та его часть, что попала в поле нашего зрения, - воистину прекрасен!
Между тем путешествие начало меня утомлять. Не ахти какое удовольствие - сидеть целыми днями в тесноте купе, пусть даже при этом ты имеешь возможность увидеть полмира. Какого черта, я хочу двигаться!
По мере нашего продвижения вглубь Азии те, кого мы видели из окон поезда, все более начинали походить на сброд. Мы ехали через пустыню, прямо на Мерв. Оазисы - справа и слева. Непривычные блюда предоставляли удобную возможность испортить желудок. Но я не нуждался в их помощи, поскольку мое избыточное курение вызывало тот же эффект. Жаль, что я не считал выкуренных на пути от Мюнхена к Мерву папирос. И теперь передо мной вплотную встал табачный вопрос. Да, мой табак! Разложить его между страницами книг было идеей неплохой, но неосуществимой на практике. Поставленный в тупик, я попросил жену предоставить мне для контрабандистских целей ее прическу. При этом я имел в виду нечто вроде шиньона высотой с Пизанскую башню, но получил решительный отказ. Наилучшее решение, как это всегда бывает, пришло последним. Правда, пришлось изрядно попотеть, зато надувная дорожная подушка была набита до отказа. Это было как раз то, что надо! Я молился на нее, я не сводил с нее глаз. Мне нужен был именно мой табак, русский для меня слишком крепок, у меня свой, индивидуальный вкус. То, что, пожертвовав несколькими рублями, я мог бы сэкономить уйму труда, даже не пришло мне в голову, - ведь обычно я ездил как нищий! Но скоро содержимое подушки должно будет иссякнуть, и что тогда? Я тупо взвешивал возможности спасения. Что ж, будем надеяться на страну грез, ведь Гауч выглядел вполне заслуживающим доверия. И я вновь буквально растворился в мыслях о будущем.
Между тем моя жена чувствовала себя превосходно. Чем больше длилось путешествие, тем она становилась свежее. По ее словам, она постепенно привыкала. Мне это казалось странным. Но в то же время я испытывал чувство восхищения ею, смешанное с завистью. В Мерве мы сделали короткую остановку. На одном из боковых путей стоял товарный поезд, в котором несколько вагонов были заняты металлоломом и прочей рухлядью. "Может быть, это уже товары для Перле? - думал я, пристально всматриваясь в них. - Товары для страны грез!"
Моя жена начала беспокоиться обо мне. Ей не нравилось, что я витаю в облаках, предаваясь упоительным размышлениям о будущем.
- Ты лишаешь себя всей радости путешествия. Неужели все необычное, новое, эти экзотические наряды и тому подобное нисколько тебя не интересует? Раньше ты даже во время коротких вылазок не расставался со своей тетрадью для эскизов, а теперь почти не глядишь в окно.
Она вздохнула - и, конечно, она была права. Но я ничего не ответил. Терпеть не могу эти женские вздохи. Тогда она погладила мою руку.
- Какие бы радужные перспективы ни сулило нам будущее, нельзя же вот так полностью отрешаться от реальности.
Я подошел к окну купе. На вокзале царила пестрая суета. Представители самых разных наций - рослые грузины, греки, евреи, русские в соболях, татары, узкоглазые калмыки, даже немцы - все мелькали здесь. В глаза наблюдателю бросались тысячи интересных вещей. Тут торговались и спорили из-за пушнины, там вышагивали турки, сопровождаемые женами в чадрах, один армянин назойливо предлагал мне фрукты и впридачу совал пакет шафрана. Куда мне это все?
Суматоха усилилась. Настало время отправления. В хвосте поезда грузили массивные рулоны шелковой ткани. При подъеме каждого очередного рулона раздавалось какое-нибудь энергичное восклицание. Мне все время слышалось что-то похожее на немецкое "черт!". Красивый человек в красной черкеске - видимо, офицер, - попрощался со своими товарищами. Он поднялся в соседнее купе. Уже сгустились сумерки, и эта сцена - как и многие другие - происходила при свете трех больших вокзальных фонарей. Чрезвычайно живописная картина!
Наш поезд тронулся. Я еще сумел различить груду бочек, высившуюся в конце перрона. Я помнил их со времени отплытия из Баку - ими провоняло все судно.
- Тебе нравится, милый? - раздался голос.
- Убеждаюсь в достоверности путевых очерков, - отозвался я сухо.
2
Этой ночью я чувствовал себя отвратительно. В то время я был большим охотником до приключений. Но с условием, чтобы они были настоящими, чем-то из ряда вон выходящими, ни на что не похожими.
Почти непрерывная десятидневная езда, естественно, изрядно меня вымотала. У меня было прескверное настроение. Я ворочался в постели и брюзжал. "Царство грез - подвох, вот увидишь! - говорил я жене. - Нас завезут в какое-нибудь труднодоступное горное гнездо, где мы будем обязаны восхищаться Патерой и любым его дерьмом единственно потому, что он богат! А лично мне без разницы, богат человек или нет. Да и денежки наши разлетятся в один миг, я уже это чувствую. У них там, наверное, такие цены, что сумма, которой нас снабдили, как пришла, так и уйдет".
Я был не в духе, полон глубокой безнадежности и разочарования. Мы продвигались все дальше на Восток, а окружающий мир, несмотря на восточный колорит, выглядел точно таким, каким я мог представить себе его, не выходя из дома. "И что же ждет нас дальше? - рассуждал я. - Горстка вилл и домов, колония для иностранцев, парк. И ради этих небесных красот я должен был до полусмерти укататься по железным дорогам?!"
Жена попыталась меня утешить, как могла.
- Если нам не понравится там, мы просто вернемся домой, - заметила она. - По-моему, у нас еще не было поводов для плохого настроения.
- Агент был изрядным пройдохой; такому типу, как он, надо было сразу указать на дверь. Почему ты меня не предостерегла? - тянул я свое.
- А деньги? - смеясь, спросила она.
- Только, прошу тебя, не говори мне больше о деньгах. Когда человек богат, как Патера, он не пожалеет и миллиона, лишь бы только находиться в обществе приличных людей.
Зевнув, я повернулся к жене спиной. Женщины никогда нас не понимают. И уже сквозь сон я услышал, как моя спутница заметила: "Не слишком ли ты переоцениваешь наше общество?" Я мудро воздержался от возражений.
Звук шагов нашего соседа, выходившего из вагона, известил меня о том, что мы прибыли в Бухару. Ранний рассвет погожего дня. Из окна купе мне были видны тюрбаны и каракулевые шапки. Дальше, как мне показалось, мы двигались гораздо быстрее. То ли отцепили часть вагонов, то ли нас присоединили к новому локомотиву. Во всяком случае, уже во второй половине дня мы достигли Самарканда.
Я бодро вскочил на ноги. Снаружи открывался восхитительный вид: пустыня - которой я уже был сыт по горло - превратилась в роскошную зеленую долину. Несмотря на ноябрь, было лишь чуть прохладно. Здесь и там виднелись группы верблюдов и лошадей с их потешными голенастыми детенышами. Меня не оставляла мысль, что я нахожусь рядом с колыбелью человечества. Здесь можно было встретить представителей, наверное, пятидесяти народностей, пусть и не всегда в лице их наиболее типичных образцов. Здесь пролегали древние великие торговые пути. Уже Александр Великий… но хватит, это не путевые заметки.
Я сгорал от нетерпения и с любопытством смотрел из вагонного окна то в одну, то в другую сторону. И вот - вдали, действительно, стало что-то вырисовываться. Раскинувшаяся на большом пространстве масса домов, минаретов, церквей - Самарканд! Самарканд! Голубые и зеленые черепицы крыш пестро переливались на солнце, и по мере приближения разноцветье все возрастало. Мною невольно овладело ощущение счастья, хотя мне по-прежнему не давал покоя вопрос: в чем же будут заключаться разочарования? Ведь нас ждало нечто абсолютно неизвестное.
При въезде в Самарканд мое настроение стало более прозаичным. Когда мы вышли из вагона и принялись осматриваться, к нам приблизился человек. Помесь восточного пруссака с армянином, определил я про себя.
- Господин Гауч известил нас о вашем прибытии! - легкий поклон - беглый немецкий.
- Куда нам теперь идти? - спросил я умеренно приветливым тоном.
Снова вежливо поклонившись, на этот раз и моей спутнице, он представился:
- Куно Эберхард Теретатян, агент. У вас есть что предъявить мне?
Мысленно увенчав себя лаврами за свое превосходное расовое чутье, я протянул метису футляр с портретом, который не выпускал из рук, наверное, уже с полчаса.
- Благодарю, этого достаточно. В вашем распоряжении три свободных часа. Сейчас - два, а в пять колонна отправится в путь. Я предлагаю вам отдохнуть под моей крышей и подкрепиться.
Пока мы разговаривали, несколько носильщиков, здоровенных как медведи, по его знаку погрузили на тележку наш багаж и укатили ее. Мы зашагали рядом с господином Теретатяном. От экипажа, который нам хотели навязать, мы отказались.
- Теперь уж лучше пешком! Как далеко отсюда вы живете?
- Добрых полчаса ходьбы, сударь.
- В таком случае, ради бога, вперед!
3
Я полагаю, всем известно, как выглядят восточные города. Они точь-в-точь как наши, только абсолютно восточные. Вкривь и вкось продвигались мы по площадям и улицам, то и дело наталкиваясь на сценки из "Тысячи и одной ночи". Через полчаса вокруг стало спокойнее - по-видимому, мы достигли окраины города. Наш провожатый остановился перед одним домиком и объявил:
- Вот мы и пришли!
Мы проследовали в комнату на первом этаже. Багаж уже был доставлен. Я заметил его во дворе. Превосходный обед в уютном помещении на устланном коврами полу окончательно расположил меня в пользу нашего хозяина. Этот второй агент Патеры был еще учтивее первого, почти до подобострастия.
- Что нового в стране грез, господин Теретатян? - благодушно поинтересовался я, когда мы покончили с инжиром, чтобы приняться за виноград.
- Ничего нового, ровным счетом ничего! Разве что театр. Но о нем вы, конечно, уже знаете? - В первый раз слышу! - воскликнул я, снедаемый любопытством ко всему, что было связано со страною грез. - Новая затея повелителя! Здание закончено уже месяц назад. На прошлой неделе мне пришлось изрядно поломать голову над тем, как доставить туда несколько вагонов инвентаря - кулис, задников, старых париков. А это вам придется оставить здесь, милостивая государыня, - отнесся он к моей жене, указав на сверкающую новизной кухонную плитку, которую она как раз в этот момент внесла со двора. Но она не расслышала его слов, потому что засмотрелась на играющего во дворе ребенка.
- Что вы имеете в виду? - воскликнул я и легонько пихнул жену в бок.
- К сожалению, таков наш порядок! - соболезнующим тоном пояснил он мне. - Буквально на днях - одна оперная певица - она пришла в бешенство, когда я стал перебирать ее гардероб. Лучше последуйте моему совету, и вы избавите себя от многих неприятностей.
Без слов, с расширенными от удивления глазами я слушал этого человека.
- Но это мои вещи, - раздраженно заметил я.
- Уверяю вас, сударь: ваши опасения беспочвенны. Никто у вас ничего не отнимет, ни одна ваша вещь не пропадет. Можете не волноваться.
- Почему бы нам на время не оставить вещи здесь? - обратилась ко мне жена. - В течение нескольких дней мы вполне можем обойтись самым необходимым. А потом твой друг велит доставить наши чемоданы.
Обрадованный этой неожиданной поддержкой, агент принялся уговаривать меня.
- Да вот и та оперная певица теперь довольна. Ведь господин едет не в глушь, через два дня он найдет в Перле все необходимое.
- Как два дня? Я не ослышался? Судя по карте, туда как минимум неделя пути! - моему удивлению не было предела.
- Значит, сударь не вполне разобрался в маршруте - с едва заметной улыбкой возразил наш полуармянин. - Даже при условии частых остановок дорога занимает не более трех дней!
- Так что же все-таки мы можем взять с собой? - осведомилась моя жена.
- Наш агент по Баварии должен был проинструктировать вас на этот счет, сударыня. Согласно нашим правилам, с собой можно провозить только подержанные вещи.
- Хлама мы не держим! - у меня уже лопнуло терпение.
- Я сказал "подержанные", а не "поломанные".
- Пусть делает как знает! - вмешалась моя жена.
И обратилась к нему: - Не угодно ли вам, сударь, проверить наш багаж?
Мы вышли на двор и безропотно предоставили наши чемоданы для досмотра. Табачную подушку я на всякий случай не выпускал из рук. Агент тщательно изучал содержимое каждого предмета багажа. Это надо было видеть!
Фотоаппарат с принадлежностями был немедленно отложен в сторону; за ним последовал бинокль - превосходная вещь, а при виде бритвенного прибора этот тип снисходительно бросил: "Ради бога!" Несессер моей жены он перерыл сверху донизу. Что касается одежды, то здесь агент, казалось, испытывал некоторые сомнения. Когда очередь дошла до моего дорожного пальто новейшего фасона - предмета моей гордости, - он заметил: "Его вам конечно, придется отдать в переделку! Не следует бросаться в глаза!" Но когда этот болван добрался до белья моей жены и хотел уже запустить в него пальцы, я возмутился: "Это остается с нами!" Столь же строгой ревизии были подвергнуты и книги, но мои прелестные старинные безделушки остались со мной. "Ничего вашего не пропадет… не пропадет!" - беспрерывно повторял господин Теретатян с озабоченным видом. При этом ни одна мелочь не ускользала от его взгляда. "Теперь все нормально". Он низко поклонился. Между тем на часах уже было четыре.