- Три рубля пятьдесят копеек. Чего же еще? - изумился неподдельно Костик. - Не английских же фунтов. - Одной рукой он принял у Яромира четыре монеты по рублю, другой одновременно выдал положенную сдачу в пятьдесят копеек несусветной мелочью. - Берите, берите все. У нас чаевые не положены. Без копейки нет рубля, знаете ли. Копейка, копейка, глядишь, и налей-ка, - балагурил буфетчик, пока Яромир собирал с влажной протертой столешницы ускользавшие из пальцев монетки. Заодно Костик его наставлял: - Если вам в управление, так ступайте прямо на площадь. Она у нас одна. Имени Канцурова. Прямо по дороге и ступайте. Никуда не сворачивайте.
- Имени кого? - переспросил Яромир. О деятеле с подобной фамилией он никогда в жизни не слыхал. Ладно бы еще имени Ленина или Гарибальди, как во всех нормальных малокалиберных городах.
- Неважно. После узнаете. Местная знаменитость. Был… - туманно поведал ему буфетчик Костик. - Сейчас идите. Как раз вовремя.
- Да куда идти? И к кому? Нельзя ли поподробнее? - попросил Яромир, медяки он уж собрал в карман.
- Нельзя. Однако на месте все непременно узнаете, - повторил Костик, улыбнулся на прощание и ловким оборотом скрылся за расписным деревом-ивой. Запахи сразу же исчезли вслед за ним. Чудеса!
Яромиру ничего другого не оставалось, как выйти вон.
Площадь имени загадочного деятеля Канцурова являла тот еще видок. Нет, не подумайте дурного, все было чинно и благопристойно, порядок услаждал бы и предвзятый взор. Каменные древние урны, равно и плевательницы, отнюдь не извергали наружу бумажный и табачный мусор, наоборот, вообще не содержали в себе даже намека на отходы, Яромир специально заглянул. Стало быть, дворники в городишке трудились старательные.
Асфальтовое покрытие, хоть и в изрядных трещинах, проросших кое-где вездесущим сорняком, казалось в своей чистоте словно выстиранным недавно и выставленным теперь для просушки. Бордюр, отделявший площадь от пешеходного тротуара, тоже не имел изъянов или отсутствующих частей. Худо было другое. В свое время Яромир немало поколесил по разнообразным городам и весям как страны родной, так и прилегающих к ней сопредельных постсоветских территорий, в частности украинских и белорусских. На окраинные поселения, в качестве районных центров, имевших городской статус, он насмотрелся предовольно. Но вот такого нигде не видал. Хоть комиксы рисуй и думай при этом, что хочешь.
Перво-наперво, изумительным фактом выглядело категорическое отсутствие в центре площади даже намека на традиционный скульптурный памятник, или, уж коли снесен, на остатки его пребывания в виде монолитного постамента. Не было ни прохлаждающегося в вальяжной позе Великого Вождя Революции, ни его чудом выживших соратников, ни пришедших следом и сделавшихся сильнее учителя. Нейтральный покойник Маркс, как и его диалектико-материалистический компаньон Энгельс, в свою очередь, не заполняли внушительными фигурами идеологической пустоты. Впрочем, изображение пресловутого деятеля Канцурова Яромир тоже нигде не обнаружил, а хотелось бы посмотреть, кто таков. Зато кое-что на площади имелось, и нельзя сказать, чтобы это кое-что не поражало взгляд.
Во главе всего площадного архитектурного ансамбля возвышалось двухэтажное строение строгих классических очертаний, с дорическим ордером, с фронтоном, украшенным скульптурами на мифологический сюжет: Яромир заметил и фризы с вычурными барельефами, тут же парочка симметричных, неуклюже вытесанных львов устроилась по обе стороны парадного входа. Штукатурка цвета морской волны радовала глаз. Вот только… Здание это, согласно традициям стиля в целом, предполагало для равновесия два крыла, левое и правое, однако ничего подобного так и не было выстроено и, кажется, даже не запланировано изначально. Отчего особняк приобретал явный оттенок гротескной недоделанности, отягощенной глумливым вызовом окружающему пространству. И все же главная нелепость заключалась отнюдь не в нем. Прямо на стройных колоннах гордого фасада висели подряд несколько уведомительных громоздких транспарантов, державшихся бог весть на чем. Не гвоздями же их приколачивали, в самом деле? Общим числом их было три. Первый и наиболее крупный из них гласил: "Муниципалитет. Городской и прилежащих территорий". Второй, поменьше, сообщал: "Выборная палата. Верхнее и нижнее отделения". Третий, самый скромный размером, однако, что называется "вырви глаз" из-за ядрено-помидорного цвета, уведомлял: "Кирпичный завод. Управление по кадрам".
Перед многофункционально-общественным творением неизвестного зодчего, немного наискосок, где в старину, видимо, предполагался каретный подъезд, нагло красовалась самая настоящая деревенская завалинка, и сразу за ней - плетень, с горшками, лаптями и ослепительно белыми онучами, развешанными колоритно по дрекольям.
На завалинке сидел всамделишний мужик, в подпоясанном синим кушаком армяке или тулупе, Яромир не имел точного понятия, подобное одеяние вспомнилось ему по гравюрным иллюстрациям к описанию старомосковского быта за авторством профессора Забелина. Голову мужика украшал развязанный мерлушковый треух, живо вызвавший в воображении комичные ассоциации с мультипликационным героем фильма "Падал прошлогодний снег". Хотя здешний мужик выглядел посолиднее… Впрочем, и не вполне мужик. Борода, конечно, была. Только вовсе не старообрядчески окладистая и вольно пышная, а совсем наоборот. Аккуратная такая бороденка, разве в дорогих салонах мастера изобретают пижонам, фасонная, или, как говаривали в дореволюционные времена, - "стрикулистская". На сочном, выдающемся носу псевдомужика красовалось натуральнейшее пенсне, возможно, что и в золотой оправе, костюмеры "Мосфильма" бы позавидовали. Мужик щелкал лениво семечки, собирая лушпеюшки в изящную, чистую ладошку, иногда вздыхал и щурился на облака, не изыдет ли дождь и не покажется ли красно солнышко?
Яромир решил воспользоваться удобным случаем, подошел. Вокруг все равно не наблюдалось ни единой другой человеческой души, а куда лучше было сперва расспросить праздного аборигена, прежде чем вступать в недра подозрительно тревожного и, на первый взгляд, мало дружелюбного особняка.
- Здравствуйте. Извините, что вторгаюсь в вашу приватность… - начал было вступление Яромир, но сразу же его не вполне воспитанно перебили:
- Чего-сь? Ты по-русски выражайся, мил человек. Надо ж, вату какую-то удумал. Я, любезный, слышу покамест хорошо. Тьфу, тьфу! - Мужик в пенсне размашисто перекрестился, перестал лузгать семечки, уставился обиженным взором на собственные сверкавшие ослепительно, наверное хромовые, сапоги.
У Яромира снова пробудилось чувство, что его нехорошо и нарочно разыгрывают. Все этот ряженный под пейзанина тип понимал распрекрасно, и слово "приватный" было ему, несомненно, знакомо. А вот же, неизвестно зачем выдрючивался. Однако сказал "а", не мешкай с "б". Яромир, поборов в себе возникшую неловкость, приступил к существу дела.
- Мне бы в управление кирпичного завода попасть. То есть, я не слепой, читать тоже умею прекрасно. - Яромир указал пальцем в сторону обкорнанной классической постройки. - Но поймите и меня. Вдруг в неурочное время, перерыв или начальник в отъезде. Не хотелось бы испортить первое впечатление. Вы, я вижу, местный уроженец? Или, по крайней мере, человек бывалый, искушенный в здешних обычаях и порядках? - Яромир с трудом подбирал слова, иногда переходя на пародийно-напыщенную речь. Его совершено сбили с толку армяк с кушаком, борода и пенсне, завалинка и горшки с лаптями. И все это на виду у казенных, будничного содержания транспарантов.
- А вам, позволю спросить, зачем? Какой, тары-бары, интерес? Откуда вы, собственно, узнали про тутошнее заведение? - встрепенулся внезапно ряженый, позабыв про узоры на сапогах. Говор его теперь представлял смесь казенно-чиновничьего языка с простонародными вкраплениями, будто бы мужик никак не мог решить, какую из двух ипостасей ему нынче избрать: интеллигентно-высокомерную или же хамски-мещанскую.
- Так ведь требуются специалисты? Я и приехал. Увидел объявление в газете и приехал. - Яромир торопливо залез в потайной карман ветерана-дождевика, вновь извлек на белый свет замызганный номер "Потребительской правды", протянул печатное издание мужику. - Здесь, на последней странице все прописано.
- Милый вы мой! Чудесный и дражайший! Что ж вы сразу не сказали? А я сижу-сижу! Экая бестолочь! - Мужик прямо-таки взвился над завалинкой, в порыве самобичевания хлопнул себя по лбу столь отчаянно и усердно, что золотое его пенсне слетело с внушительного носа, будто пташка с суковатой ветки. Однако ряженый тип успел его подхватить. - Пойдемте, пойдемте. Давно уж вас ждал. Не персонально, конечно, но кого-то по объявлению. Никогда еще не случалось, чтобы хоть один да не откликнулся! Нет, не случалось!
- Погодите, - попытался остановить чиновное рвение Яромир: фальшивый мужик тем временем тащил его под руку к парадному входу со львами. - Разве мне нужно к вам?
- Ко мне, ко мне! К кому же еще! - уверил его ряженый и возобновил стремительное их общее движение по направлению к особняку. - Вот уж не чаял с утра! Такая удача! Такая удача!
Яромир опомниться не успел, как очутился в небольшом уютном кабинетике. Где и был чуть ли не силком усажен на кожаный присутственный диван перед хрупким гостиным столиком на шатких гнутых ножках, однако украшенным древним телефонным аппаратом, едва ли не первенцем изобретателя Белла. Ряженый взгромоздился подле на обширный мраморный подоконник, снова принялся за семечки.
- Не сочтите за назойливость, но хотелось бы знать, кто вы и откуда? Специальность и общественное положение, так сказать? - поинтересовался загадочный работодатель, сплевывая шелуху в кулак.
Слава богу, пошел нормальный разговор. Яромир с облегчением вдохнул глубоко, набрал побольше кислорода в грудь. Представился довольно подробно, потом протянул диплом, хотя и без отличия, зато престижного технического вуза, трудовую книжку, с увольнением согласно собственному желанию, и зачем-то снова пресловутую газету с объявлением.
- Чудесно. Чудесно! - дважды повторил мужик-фальсификатор, вид у него был предовольный. - В свою очередь, имею честь познакомиться. Я - Волгодонский, Ахмет Меркулович, здешний председатель и градоначальник.
Яромир от изумления поперхнулся слюной и чуть было в приступе кашля не свалился с дивана.
- Простите, Ахмет э-э-э… - придя в себя, обратился он к ряженому.
- Меркулович, - ласково подсказал визави, нисколько не расстроившись его забывчивости, - поначалу-то бывает труднехонько запомнить. Но все привыкают со временем.
- Да-да, спасибо, - подхватил подсказку Яромир. - Я не вполне только понял. Ах-мет Мер-ку-ло-вич. Вы председатель чего?
- Верхней и нижней выборной палаты, - важно пояснил Волгодонский, - в нынешнем году по совместительству. Впрочем, сложно сейчас объяснять, отчего так сошлись звезды.
- А какое, пардон, вы имеете отношение к управлению кадров завода, указанному в объявлении в качестве работодателя? - не понял ничего совершенно обалдевший от происходящего Яромир.
- Самое прямое, дорогой мой. Самое прямое. - У народничествующего градоначальника, видно, была дурная привычка повторять все дважды. - Кирпичный завод формально и фактически принадлежит городу, стало быть, в моем лице вы разговариваете как бы и с управляющим со стороны владельца.
- Ах, вот как! Что же, это меняет дело. - Яромир подумал, так даже лучше. Избавление от лишней бюрократии способствует порядку в производственных отношениях. - Хотелось бы узнать условия найма. Вы, очевидно, желаете назначить испытательный срок?
- Обижаете! Нужного человека я с первого взгляда могу распознать. Хотя, что это я такое говорю? - Ряженый председатель снова хлопнул себя по лбу, однако пенсне в этот раз осталось на месте, то бишь на носу. - Был бы ненужный, разве бы приехал? А условия наши просты. Оформляйтесь хоть сейчас. Сторожем. Должность не приведи господь какая ответственная! Лучше и помечтать нельзя.
- Как? Кем?! Сторожем?!! - В негодовании и расстройстве от подлого розыгрыша Яромир не выбросил даже, выплюнул из себя слова. - Я, между прочим, квалифицированный специалист! Не какой-нибудь мальчишка! Да я…
- Знаю, знаю, - опасливо отодвинулся от него по подоконнику Ахмет Меркулович. - Все знаю, дорогой. А только на кирпичном заводе нужен сторож. До зарезу. - Волгодонский провел ребром изящной ладошки по горлу. Кажется, он не на шутку огорчился. Розыгрышем тут и не пахло. - Хотя, оформим как инженера. Даже главного. И платить будем соответственно. Тридцать тысяч рэ в месяц, валюты, извините, не держим… Очень сторож нужен, - плаксиво повторил он.
Неизвестно, каким образом это случилось, однако спустя минуту Яромир с удивлением пронаблюдал словно со стороны, как мэр Волгодонский вписывает в его трудовую книжку новые должность и место работы, согласно предварительному уговору - главный инженер кирпичного завода, - затем достает из кармана армяка здоровенную бронзовую печатищу, делает оттиск на бумаге, после чего протягивает документ обратно и поздравляет, Яромир же покорно благодарит в ответ.
- Славно! Ах, как славно! - Волгодонский, по-прежнему сидя на подоконнике, с коего он и не думал слезать на протяжении всего собеседования, восторженно затряс руку новообращенному в сторожа специалисту, пенсне его так и скакало вверх-вниз по переносице. - Сегодня мы с вами встречаемся ровно в двадцать один ноль-ноль у плетня "жалоб и предложений"… В общем, у того места, где нам довелось счастливо и взаимно впервые познакомиться, - пояснил о точке рандеву непоседливый мэр. - А теперь устраивайтесь, отдыхайте, так сказать, акклиматизируйтесь! Не смею задерживать. Никак не смею!
- Где устраиваться, Ахмет… э-э, Меркулович? - С третьей попытки Яромиру удалось почти без запинки выговорить имя-отчество ряженного под мужика общественного председателя. - В объявлении прямо было сказано о комнате и гарантированных удобствах.
- И удобства, и комната, как же! Все есть. Непременно, непременно! - засуетился на подоконнике Волгодонский. - Сейчас и ступайте. Через площадь. Смело и не сомневайтесь. Чайная "Эрмитаж", спросите бабку Матрену. Скажите, новый сторож, она все сделает.
Ахмет Меркулович радужно заулыбался, будто ребенок, обрадовавшийся карточному фокусу, было понятно, что никаких иных инструкций Яромир от него не дождется. По крайней мере, до двадцати одного ноль-ноль.
Сжимая в правой руке трудовую книжку, а в левой диплом вместе с ненужной более газетой, Яромир вышел на площадь. Дождичек сыпать к этому времени перестал, однако и солнце не решилось проглянуть сквозь плотные тучи.
С пустотой в голове и досадой в сердце Яромир подошел к чайной. Эрмитаж не Эрмитаж, но определенный шик в постройке все же присутствовал. Низенький, льнувший к земле домик, однако в тяжелых барочных украшениях, массивная лепка, прорезанная ритмично-параллельными, словно наведенными специально трещинами, основательная двойная дверь-ворота из мореного дуба, тут же громоздкое чугунное кольцо, заменяющее ручку. А рядом со входом - лупившийся неаккуратно краской, махрово-советский информационный стенд, на нем укрытый под стеклом номер местной газетенки. "Время не резиновое!" Ничего себе название! Яромир передернулся. Тем не менее на минуточку задержался подле. Какие-такие в городишке новости и происшествия? Газетный лист сообщал, впрочем, о самых обыденных вещах, хотя были и плохо постижимые для пришлого ума странности.
Среди объявлений о продаже яловой козы, оркестрового барабана и поповской рясы в отличном состоянии, уведомлений о концерте клубного хорового кружка на добровольных началах, заседании подсекции моделистов садовых трансформаторов и лекции по правилам пользования импортными биотуалетами помещалось нечто необъяснимое. Да и как нормальному человеку было понять следующие заметки и призывы?
"Категорически напоминаем населению в лице общественно-незанятой обывательской прослойки, что самодеятельная обезьянья травля - явление, в нашем социуме недопустимое!"
Или - еще того чище. Статья, в одну колонку, озаглавленная "Универсалии-побратимы". Первая же строчка наводила на размышления о вменяемости автора. "Намедни состоялись дружественные переговоры градоначальника Волгодонского с действующим Нефритовым Императором города Девяти Рек о переселенческом статусе невозвращенцев".
Яромир на секунду зажмурил глаза, потер ладонью вдруг намокший испариной лоб. Потом взял себя в руки, еще раз осмотрел печатный выпуск повнимательнее. Ну вот же, в левом углу! "1 апреля 20** г". Конечно, это все объясняет. Странно лишь то, что газетная бумага ничуть за прошедшие четыре года не пожелтела, скорее всего, местные шутники ее обновляют, иные же юмористические проделки измыслить, видимо, не в состоянии. С другой стороны, может, и сам стенд, и периодическое издание на нем - всего только составная часть антуража чайной, иначе сказать, "фишка" для забавы и привлечения клиентов. Наверное, так и есть, успокоил вставшие было на дыбы нервы Яромир, толкнул, взявшись за чугунное кольцо, дверь провинциального "Эрмитажа", вошел внутрь заведения.
В нос ему сразу же ударил церковно-знакомый запах. Надо же, пахло ладаном, восковыми горящими свечами, а еще немного пирогами и квашеной капустой. Вот тебе и "Эрмитаж", на старорусский манер. Интересно, чего он ожидал? Накрытых белыми крахмальными скатертями столов, скользящих с поклонами официантов во фраках, тонкой фарфоровой посуды? А на тарелках фуа-гра, омары, мусс из крабов, черепаховый суп и котлеты "де воляй"? В бокалах шампанские вина от Болинджера, вдовы Клико и Периньона?
Столы, конечно, имелись. Плюгавые кругляшки с пластиковой поверхностью "под мрамор", зато чисто отдраенные до уродливых царапин. Вокруг каждого поставленные вплотную хлипкие алюминиевые стульчики-"пидсрачники"; у стен робким строем приткнулись шаткие железные вешалки для верхних одежд, будто с шального похмелья украденные из приемной районного собеса. На полу - скользкий линолеум, призванный изображать собой наборный паркет. Отчего-то в сознании Яромира само собой возникло полузабытое слово "кухмистерская", хотя вряд ли старинное понятие это могло обозначать подобный уездный "Эрмитаж".
В помещении чайной за одним из столиков сидело несколько посетителей. Лениво оглянулись они на вновь вошедшего, и только. Забубнили, склонившись друг к дружке, что-то свое, интимное, продолжая, видимо, прерванный разговор. Яромир сел от них в отдалении, у стены, нарочно подчеркнув собственную постороннюю сущность. Не успел он как следует устроиться на жестком стуле, оглядеться, очухаться и одуматься, а уж его и позвали.
- И-и-и, любезный! Чайку попить? А может, пирогов откушаете? С бычьей печенкой пироги-то, ась? - предложил идущий сверху голос, в тональности игривого контральто, но определенно женский.
Над Яромиром возвышалась, уперев крупные крестьянские руки в мясистые бока, распорядительница кухмистерской. Бабка - не бабка, скорее баба, пожилая, мощного телосложения, курносая мещанка, в цветастом платке, завязанном корявым узлом под двойным подбородком, была она явно веселая нравом и горласто-задиристая. Однако то, что было надето на бабе, кроме расписного головного убора, вызвало у несчастного инженера состояние легкого ступора.