- Итак, предположим, что в этой вселенной не существует направлений. Представим ее как некое кольцо. Но даже кольцо что-то должно образовывать. Обычно это три точки. Я не хочу проводить аналогий, - Эдвард предостерегающе поднял руку, - но я уверен, что для возникновения и исчезновения этой энергии, назовем ее "энергией Уробороса", в реальности Аместрис, тоже нужны были какие-то опорные точки. Я мог бы годами думать и гадать, как Ал, что же это такое, если бы я не получил мощнейшую подсказку.
- Какую? - нахмурился Ал.
- Строго говоря, подсказок было несколько. Во-первых, то, что все изменения в потоке энергии Уробороса были связаны с людьми. Возникновением людей из Врат: сперва тебя, потом меня. Но из этой картины несколько выбивалось то, что Рой и прочие были рождены здесь значительно На самом деле этот было второй подсказкой. А третья подсказка… - Эдвард мрачно посмотрел за окно, и Мустангу стало окончательно ясно: этот его неприятный тон вызван в первую очередь тем, что Эдвард крайне расстроен чем-то, может быть, даже боится чего-то, - это то, что Крысиный Король…. Прошу прощения, Его величество. Так вот, что он все-таки считал меня своим телом. Не копией своего тела, что могло бы объяснить его привязанность. Именно своим телом. И это…
- И это? - против воли спросил Мустанг.
- Доказало мне, что я действительно его тело. Что я тоже был рожден тут. Тогда все стало на свои места. Представьте, то, что случилось восемьсот лет назад. Большая жертва. Попытка превратить все население Аместрис в гигантский философский камень, сорванная нашими общими усилиями. Все это на фоне колоссального мятежа, смятения, почти гражданской войны. С десяток душ лучших алхимиков, их энергия и воля, способная преобразовывать энергию, оказываются запертыми во Вратах. Как уж там получилось Врата закрыть, я плохо представляю - возможно, колоссальное желание нас всех не допустить выполнения планов Отца Гомункулусов. Не знаю точно. Но так случилось, - Эдвард обвел всех взглядом. - На восемьсот лет энергия Уробороса ушла из Аместрис. А двадцать лет назад она вдруг вернулась. Почему? Потому что алхимическое преобразование совершил тот, кто ушел во Врата последним! То есть ваш покорный слуга.
- Но ты был во Вратах, - покачал головой Мустанг. - Мы тебя сами призвали… - он коснулся рукой черной повязки.
- Да, - кивнул Эдвард. - Но я оказался там потом… Черт, как бы это объяснить… Давайте скажем так. Энергия алхимии начала просачиваться в этот мир не двадцать лет назад. Лет пятьдесят. Не так ли, доктор Марко?.. Вы старейший из нас всех, вы самым старшим и остались.
- Да, - кивнул доктор Марко. - Хотя моя разница с лордом Рэмси в прошлом времени была больше.
- Ну вот. Лет пятьдесят назад начали возрождаться алхимики, заточенные во Вратах. Почему именно столько?.. Потому что к какому-то определенному моменту старейшему из них должно было быть столько же лет, сколько ему было тогда, когда он ушел во Врата! К тому моменту, когда произойдет окончательное возвращение алхимии в мир.
- Объясни четче, - бросил Мустанг. Но на самом деле он уже начал понимать.
Эдвард зарычал, схватился за голову.
- Не могу объяснить четче! - почти с отчаянием бросил он. - Это рисовать надо, причем не одной диаграммой! Но это очевидно, вы разве не видите?..
- Дай-ка я, - прервал его Альфонс спокойным тоном - на сей раз больше похожим на взрослого себя. - Кажется, я начинаю понимать. Итак. Представим, что причиной некоего явления может стать событие, случившееся позже по времени. Представим также, что это событие случилось сейчас. Или, точнее, - он бросил на Эдварда странноватый взгляд, - что оно случится в самое ближайшее время. Это событие оказалось совершено участниками того же самого события, что заперло алхимию в Аместрис. Это необходимо для того, чтобы алхимию вернуть. Алхимия вернулась. Но, поскольку направления времени в реальности Врат ничего не значит, алхимия вернулась и в прошлое и в будущее сразу.
- Да! - с облегчением произнес Эдвард. - Молодец, братец!
- Тогда почему алхимия не вернулась на все восемьсот лет назад? - спросил Мустанг.
- Потому что алхимия не могла появиться раньше, чем из Врат вернутся все те, кто в них оказался заперт! - резко сказал Эдвард. - Первым, оказавшимся во Вратах тогда, был Ал. Значит, теперь он должен был быть последним появившимся. Но на самом деле алхимия вернулась не на "двадцать лет назад". Она частично вернулась на пятьдесят лет назад…
- Да, - сказал Марко. - Она позволила свершиться моему перерождению. И вашему, - он посмотрел на Роя с усталым юмором. - Это если вы вдруг спросите меня, как мне удается сочетать мою память о прошлом, мое занятие алхимией и веру.
- Я вас не спрашивал, - заметил Рой.
- А вдруг бы спросили?
- Иными словами, алхимия подготовила свое возвращение? - спросил Рой. - Хочешь сказать, что алхимия - это судьба нашего мира?
- А что движет судьбой? - ответил вместо Эдварда лорд Рэмси. - Я не удивлюсь, если то же, что лежит в основе трансмутаций.
"В голове не укладывается", - сердито подумал Рой. Вслух, однако, он произносить этого не стал. Если Эдвард до этого додумался…
- Чересчур хрупкие построения, - сказал Марко. - Все может оказаться не таким, как вам кажется, Эдвард. Все может оказаться совершенно по-другому. Слишком много….
- Слишком много допущений? - резко сказал Эдвард. - Но все это очень легко проверить. Нужно провести обряд… примерно такой же, какой проводил Его величество. С некоторыми изменениями. Нужны формулы не для вызова сущности, а для восполнения утраченного, исправления ошибок. В формулах, дошедших из Ксеркса, есть такое понятие. "Восстановление миропорядка".
- И что произойдет тогда? - спросил Рой.
- Здесь может не случиться ничего. Но есть значительная доля вероятности, что сущность его величества Эдуарда VII обретет свое воплощение. Так или иначе. Или не обретет. Или исчезнет из этого мира. Возможно, это та самая жертва, которую нам всем надо принести. Я очень надеюсь, что каким-то образом часть сущности из доспехов просто вернется в мое тело. Но исключать такой возможности не стал бы.
Взглянув на их лица, Эдвард добавил:
- Эй, взбодритесь, господа. Я же не говорил, что вы все избавлены от опасности. Может быть, после этого ритуала вообще все мы, призванные из врат, превратимся в дым.
- Брат… - начал лорд Рэмси.
- А для тебя, Ал, такая возможность вообще выше всего, - довольно сухо сказал Эдвард. - Ты ведь умер тогда, знаешь ли.
- Знаю. Полагаю, проводить трансмутацию следует, не откладывая? Кто должен участвовать?
- А не слишком ли вы… - начал Мустанг, но Эдвард уже отвечал.
- Все присутствующие, плюс все алхимики, которых удастся собрать. Кимбли мертв - значит, Армстронг, Шрам и Мэй Чань.
- Тогда по возвращению Армстронга, - кивнул Ал. - Значит, скорее всего, дня через три.
40
Химера чертила круги по синему небу над Крысином Замком. Возможно, издалека она походила на чайку или даже на стрижа - отсюда, из Королевиного садика, где без запаха цвели поздние астры, ее кошачьи стати были видны ясно.
- Никогда не мог понять ничего в этих ваших алхимических бреднях, - задумчиво произнес сэр Хьюз, провожая глазами ее полет. - Что я понял: вы оба собираетесь ввязаться в заварушку, где у вас есть хорошие шансы сложиться. По доброй воле. Так?
- Так, - согласился Рой. Эдвард только кивнул.
- Чтобы у нас появился нормальный король, и чтобы Альфонс Рэмси смог съездить договориться с Брэдли о нейтралитете или о чем там?..
- Вообще-то Ал собирается предлагать Рэмси сохранение главенства над церковью с нейтрализацией влияния епископата. При условии, что с церковной вольницей как таковой и с расколом он покончит, - поправил Эдвард. - И он Альфонс Элрик, не Рэмси. Рэмси - это имя титула.
- Никакой разницы, - махнул рукой Хьюз. - А как он собрался улаживать с теми из епископов, кто примкнул к нам?
- Наделы пообещает, - равнодушно отозвался Эдвард. - Нет. Не только в этом дело.
- Понятно, - вздохнул Хьюз. - А все начиналось с того, что мы просто хотели свергнуть короля…
- Мы хотели не допустить катастрофы, которую ты предвидел, - поправил его Рой. - Ну и отомстить королю. Все меняется.
- Это точно. А ты всегда хотел погибнуть в бою, - это Маэс сказал уже просто Рою, и как будто совершенно не в тему к разговору.
- Я всегда хотел жить вечно, - усмехнулся Мустанг. - По возможности, делаясь все более невыносимым для своих друзей.
- А, - короткая улыбка. - Это тебе удается.
Рой неуверенно посмотрел в сторону. Лиза, которая выглядела непривычно в светло-лиловом платье одной из королевских фрейлин, молчала. Он уже раньше видел ее в платьях, но давно, очень давно. Она разглаживала тонкими пальцами невидимые складки на коленях. Рою безумно хотелось взять эти руки в свои, поцеловать их, разглядывая мозоли и тонкие шрамы, ласкать нежную кожу, шептать на ухо что-то невыносимо глупое… Разумеется, он этого не сделал. Что бы там ни говорил Эдвард о змее, который кусает собственный хвост, будущее никогда не повторяет прошлое.
А что будет, если Рой останется в живых, но навсегда потеряет Эдварда?..
Он посмотрел на мальчишку. Тот стоял, прислонившись к стене, обвитой увядающим плющом, и думал о чем-то. Светлые волосы, упавшие на лоб, совершенно скрыли лицо, пальцы руки на перевязи сжаты в кулак.
Мустанг отвернулся. Пожалуй, этот вариант его страшил больше. Мальчишке есть, для чего жить… Что же касается Роя…
Рой снова коротко посмотрел на Лизу. Он ведь начал надеяться.
- Ладно, - сказал Хьюз. - Ладно. Я знал, что ты самоубийца. Но не знал, что ты настолько упорный.
Трое мужчин сидели на скамейке у замковой стены, Лиза - неподалеку в плетеном кресле. Справа от нее, у подлокотника, стояли корзины с удобрениями и ящик рассады. Сама королева не занималась садоводничеством; садом занималась Мэй Чань. Но садик называли "королевиным", потому что Ее Величество разбила его, потому что она приходила сюда чаще всех и потому что, как правило, больше никто сюда не допускался. Место уединения.
- Нам пора, - сказала вдруг Лиза, посмотрев на солнце. - Скоро Ее величество придет сюда для прогулки. Она специально просила, чтобы мы не задерживались.
Эдвард и Рой кивнули чуть ли не синхронно. Ее величество относилась к ним очень милостиво, но оба более чем понимали ее нежелание встречаться лишний раз. Мустанг видел в этом нежелание иметь дело с простыми рыцарями: в конце концов, у Ее величества не было памяти о прошлой жизни. У нее и самой этой прошлой жизни не было, она целиком принадлежала своему времени. Эдвард знал несколько лучше, но его знание не простиралось за границы смутных ощущений.
Лучше всех знала Лиза. За истекшее время она успела сблизиться с королевой. Та даже попросила ее стать ее фрейлиной, и Лиза раздумывала об этом - раздумывала прямо сейчас. Ее никогда не привлекали битвы как таковые.
И еще. Сидя в этом самом садике, на этой самой скамейке Ее величество спросила с высокомерной печалью, маскирующей многолетнюю горечь: "Ты тоже отвергаешь желания своего сердца. Как долго ты собираешься следовать этой дорогой?"
41
Алхимики, собравшиеся в этот день и час в подвале королевского замка, выглядели мрачно. Час, правда, к этому располагал: раннее-раннее утро, когда нормальные люди только-только просыпаются. Рой чувствовал себя особенно паскудно: вернувшаяся память имела тот недостаток, что ему стало нестерпимо хотеться кофе. Практически все время. Принципиально неудовлетворимое желание: с островами тут не торговали.
У Альфонса и Эдварда обоих были красные глаза - видимо, от бессонной ночи. Доктор Марко, как всегда, казался отозванным с похорон любимого друга, Шрам, не до конца поверивший "этим россказням" кутался в ауру непобежденного скептицизма. Мэй Чань казалась бледной, собранной и очень несчастной, но Рой слишком плохо ее знал, чтобы судить по этому лицу, все-таки слишком иностранному. Доспехи, естественно, ничего не выражали - так же, как и совершенно каменная физиономия генерала Армстронга.
- Ладно, - сказал Ал. - Приступим. Как видите, формула достаточно простая. Все, что нам нужно сделать - это провести обычную трансмутацию. Но мы все должны очень хорошо понимать, что мы не возвращаем душу в тело, не пытаемся поворотить вспять время. Мы восполняем утраченное; если угодно, чиним Врата.
- Какая за это может быть плата? - ровным голосом спросил Мустанг.
- Если я правильно понимаю, - сухо сказал ему Эдвард, - никакой платы быть вообще не должно. Все уже уплачено - много лет назад. Но на всякий случай надо готовиться к худшему.
- Понял, - сказал Мустанг.
- Тогда я помолюсь, - сказал Шрам. - И предлагаю сделать это всем верующим.
- Доктор Марко? - спросил лорд Рэмси.
- Уступлю честь вести молитву своему молодому коллеге, - кивнул Марко.
Отец Филипп начал. Четким и ясным голосом, в котором до сих пор звучала сухость ишварской пустыни, он повел речь несколько не о том, о чем ожидал Мустанг. Он говорил не о долге, не о государстве и не о божественной благодати - он говорил о любви. О том, что бог есть любовь, что любовь пронизывает мир, и если судьба иногда жестока - то не более жестока, чем любящее сердце. Ибо из любви можно причинять зло, но сама любовь - есть благо, и судить человека можно двумя судами: по тому, что он сделал, и по тому, как он любил. Но судить не дело человека - и мы просим господа даровать нам удачу, если наше начинание есть благо.
"Он знает, что такое алхимия, но все равно продолжает верить в бога, - подумал Мустанг. - А что же я?.. Я ведь тоже до недавнего времени верил".
Как и раньше Рой подумал, что к вере отца Филиппа - Шрама - он вполне может присоединиться. И, к собственному удивлению, он молитвенно сложил ладони, молясь о сущем благе для всех - и особенно для братьев Элриков, которых он так любил.
Ему показалось, что молились даже Эдвард и Альфонс. Во всяком случае, они стояли молча, прикрыв глаза. Молилась и Мэй Чань, но когда отец Филипп сказал "Аминь" и осенил себя священным знаком, она этого не сделала. Братья Элрики не сделали тоже.
Дальше все было буднично. Эдвард и доспехи с остатками Крысиного Короля встали в центр круга преобразования, спина к спине. "Мы - катализаторы", - объяснил это Эдвард. И все присутствующие алхимики положили руки на формулу.
Несколько секунд Рою казалось, что ничего не получилось, но потом формула заработала: по кругу побежали синеватые вспышки, забили всполохи разрядов. В центре круга поднялся смерч, встрепал волосы Эдварда и страусиное перо на шлеме Крысиного короля. Рой заметил, что из глаз Альфонса Элрика текут слезы. Генерал Армстронг тоже плакал, но он знал об этом, а лорд Рэмси - кажется, нет.
Яркая вспышка - ярче, чем сотня фотоаппаратов, почти такая же яркая, как солнце. На мгновение Мустангу показалось, что он остался без второго глаза, такая острая боль пронзила его голову. "Сейчас я увижу Врата, - подумал он. - Может быть, последнее, что я увижу в жизни".
Но он не увидел Врат. Вместо этого перед ним оказалась Аместрис с высоты птичьего полета. Замок Крысиного Короля, маленький, почти игрушечный, все удалялся. Мустанг разглядел теперь и лобное место на площади перед Ратушей, где его чуть было не сожгли, и Старый Город, и ремесленные кварталы, и предместья, и дороги во все концы страны, веером разбегающуюся от Столицы - паука в центре паутины. Потом он увидел всю страну: и Бриггсовы горы, где они призывали Эдварда, и поля, по которым они ехали тогда, и пустыни Ишвара на востоке, и Великую Пустыню, что отделяет Ксинг, и Крету, и Драхму… А потом стало слишком высоко╦ и больше ничего Мустанг не мог разобрать, только нестерпимое сияние неба и нестерпимый же восторг, больший, чем может вынести человек.
"Так вот как выглядит возвращение алхимии в мир, - подумал он с усмешкой. - Стоило затевать революцию, чтобы почувствовать такое".
Тут же к нему вернулось его обычное сознание. Голова раскалывалась от боли, ужасно болела спина. Остатки восторга растворялись, словно опьянение, оставляя после себя горький привкус. Мустанг открыл глаза: зрячий, и слепой, бессильно распахнувшийся под черной повязкой. Да, зрячий: зрение было при нем.
В рыжем свете факелов Мустанг увидел человека, лежащего без движения в центре круга. Мужчину. Мускулистого, но тощего, с длинными светлыми волосами. Человек что-то невнятно прорычал и рывком поднялся на локтях.
Альфонс Элрик, лорд Рэмси, кинулся к человеку на помощь.
- Сир? - неуверенно спросил он.
Тут только Рой осознал, что исход, на который надеялся лорд Рэмси как политик, произошел: перед ними и в самом деле был человек, заочно прозванный Крысиным Королем - отнюдь не по его делам, потому что и дел-то тех практически не было.
- Ал, - сказал человек хриплым голосом, похожим и не похожим на голос из доспехов. - Ал, это я.
Альфонс Элрик порывисто обнял его, и человек в круге неуверенно ответил на объятие - как будто разучился пользоваться руками и ногами. Потом отстранился. Выпрямился, словно собравшись, мощным движением.
- И король, - сказал он, встав во весь рост: как заметил Рой, все-таки меньше, чем у него. - Двое в одном теле, так сказать.
- Все-таки у тебя извращенный ум, брат, - сказал Ал, поднимаясь тоже: Эдвард помог ему встать.
Эдвард посмотрел на Роя. Рой посмотрел на Эдварда.
Да, это был король. Без сомнения. Даже обнаженный, он производил впечатление, как будто кутался в мантию. Даже едва очнувшись, он был уверен в себе больше, чем любой из людей в этой комнате. Такому не стыдно служить. Но Рой не мог понять, когда Эдвард успел стать таким. Или это та часть души, которая была в доспехах? Чему она научилась за все эти годы?
Ал скинул плащ и протянул его Эдварду; тот благодарно кивнул, заворачиваясь в него. Теперь братья снова носили почти один и тот же размер - только на Але плащ был чуть ниже колен, а на Эдварде оказался чуть выше щиколоток.
- Пойдемте, - сказал король. - Пойдемте, друзья мои. У нас много дел.
Против воли Рой почувствовал огромную горечь и стеснение в груди. Позже. Он разберется с этим позже. И позже он попробует найти в себе силы, чтобы отпустить с миром еще одного друга - задиристого мальчишку с невыносимой ухмылкой.
За дверью, в коридоре, их ждали королева и Лиза - она тенью стояла за плечом Ее величества. Рой встретился с ней глазами, и она чуть улыбнулась. Самую чуточку.
А королева выронила четки.
- Вы вернулись… - сказала она, глядя на Эдварда каким-то загипнотизированным взглядом. Он же смотрел на нее почти испуганно, и тем снова напомнил Рою Эдварда-мальчишку. - Вы вернулись, ваше величество! - она упала на колени, зашелестев юбками, закрыла лицо ладонями. - Простите меня!
- Это вы простите меня, сударыня, - тихо сказал Эдвард, поднимая ее. - Простите, что оставил вас так надолго.
Примечания
1
Декурия - 10 всадников, подразделение римской кавалерийской турмы. Все военные, религиозные термины и названия монашеских орденов в данном тексте изобретены автором или беззастенчиво передраны откуда-то и первоначально обозначали нечто совершенно иное