Возница бросился на меня. Мне пришлось пригнуться, кнут просвистел над головой, срезав прядь волос. Я выпрямился и хлестнул в ответ, он подставил руку, копируя мою недавнюю защиту, но не так успешно, полоса дыма срезала рукав балахона и оставила красную полосу на его коже. Эйсон отшатнулся, из-под капюшона послышалось шипение боли.
Мы стали кружить друг напротив друга, примеряясь и оценивая… Наконец бич возницы метнулся к моим ногам, я подпрыгнул и стегнул по кожаной петле до того, как она успела отползти. Обрубленный кусок забился у моих сапог, пытаясь напоследок обвиться вокруг лодыжки, и растянулся на земле дохлой змеей.
Мой кнут из бледного тумана устремился к Эйсону, но не догнал его. Он уклонился с нечеловеческой ловкостью. Обратное сальто с места, я увидел, как блеснули набойки-подковы на его каблуках, увернулся от очередного удара, и меня окутал новый поток тепла.
Зажегся второй жертвенник. Мне показалось, будто тучи над городом разошлись на миг, в неровном разрыве мелькнул яркий луч.
Он меня и ослепил. Но лицо обожгло не солнцем. Кожаный бич, хлестнув, прошелся наискось через лоб и левую щеку, к счастью не задев глаз. Боль была вполне реальной и порядком меня разозлила.
Моя плеть взвилась в воздух и со свистом рухнула на противника, потом еще раз, и еще. Мощь ониров, подкрепленная собственной яростью, не давала иссякнуть силам.
Эйсон уклонялся и нападал сам. Но в его движениях больше не было снисходительной самоуверенности высшего существа. Он сражался с отчаянием и гневом, почти не обращая внимания на кровь, выступающую на его теле от ран, нанесенных мной.
Стало светлее, я мельком увидел, как Мгла, подступившая к краю города, начала бледнеть, в ней наметились контуры каких-то зданий. Маяки больше не висели в пустоте, вокруг них робко зазеленели полянки чахлой травы - и тонкие тропинки тянулись к площади. Краем глаза я заметил новую вспышку, затем еще одну. Я уже не считал их.
Возница тяжело дышал, я смотрел, как часто и неровно вздымается его грудь под складками балахона, рука с кнутовищем дрожит.
Ночная темнота рассеивалась. Вставало солнце, заливая все вокруг радостным утренним светом. Лужи испарялись с мостовой, поднимаясь в воздух легчайшими облаками пара. Жуки-фонарщики уползали или падали мертвыми на землю, рассыпаясь черной трухой. Послышался мерный шум ветра, выдувающий из узких улиц застоявшийся кошмар.
И не могло быть ничего прекраснее подобных изменений. Но еще ни разу я не мог насладиться ими в полной мере, занятый очередным боем, погоней или спасением. Сражаясь за чужую или собственную жизнь.
Только Эйсон все еще цеплялся за остатки тьмы своего больного разума. Не замечая ничего происходящего.
Новая вспышка света озарила площадь. Мгла рассеялась. Я поймал конец кнута, наматывая его на предплечье, дернул на себя и вырвал из рук противника. Швырнул в сторону оружие, ставшее безопасным. Лента дыма обвилась вокруг человека, я стряхнул ее с рукояти и бросился к Эйсону.
Сбил с ног, опрокинул на землю, держа за горло. Откинул капюшон.
Бледное, истощенное лицо шестнадцатилетнего парня было совершенно обычным, если бы не глаза.
…Их не было.
Вернее, они оказались повернуты зрачком внутрь - наружу торчали оборванные нервы и стекловидное тело, залитое кровью.
- Теперь понятно, почему тебя окружают кошмары. Твое зрение вывернуто, причем в прямом смысле. Сейчас мы это исправим. Но придется потерпеть, будет немного больно.
Я придавил его грудь коленом, одной рукой сдавил челюсть, не давая дергаться, другой осторожно подцепил край перевернутого глазного яблока.
Эйсон застонал, пытаясь высвободиться, забился, но я, не реагируя на его попытки вырваться, продолжил "операцию". То, что невыполнимо в реальности, вполне возможно в мире снов. Я возвращал ему способность нормально воспринимать окружающую действительность, какой бы фантастической она ни была сейчас.
Над моей согнутой спиной пролетело еще одно сияющее облако. Хэл зажгла последний жертвенник.
Я поддел и перевернул глаз, ставя его на место, затем сделал то же самое со вторым и отпустил парня. Эйсон согнулся, со стоном уткнувшись лицом в ладони. Замер так… потом выпрямился, моргая, словно только что очнулся после долгого кошмара - да, собственно, так и было, - и уставился на меня, сидящего рядом:
- Кто ты такой?
- Тебя дома ждут, - в моем голосе не было ни капли заботливого внимания терпеливого лечащего врача - рубец, тянущийся через лицо, все еще болел, и сильно.
Он непонимающе сдвинул брови. Его глаза, такого же цвета, как у матери, потемнели. Огляделся с удивлением, провел ладонью по траве, стремительно прорастающей сквозь камни, прищурился, разглядывая двух коней, пасущихся неподалеку от красных жертвенников, на которых светились радостные золотые огни. Вдохнул воздух, прилетевший с лугов, протянувшихся до горизонта.
- Так лучше? - Я невольно улыбнулся, видя восторженное изумление на его просветлевшем лице с дорожками крови на щеках, затем протянул руку и прикоснулся указательным пальцем ко лбу Эйсона. - Просыпайся. Сейчас.
Его веки тут же опустились, морщина на лбу разгладилась, и он начал заваливаться на бок, прямо в высокую траву.
Мне всегда нравились эти мгновения - ощущаешь себя по меньшей мере повелителем снов, не менее могущественным, чем Морфей, и можешь с легкостью управлять людьми, так же как химерами и остальными жителями этого пространства.
Мир вокруг стал белым, как засвеченный фотоснимок, и разгорелся ярчайшей вспышкой Фосфора, несущего свет.
Я нехотя зажмурился, а когда открыл глаза, увидел над собой невысокий потолок с несколькими нитями паутины, блеклую полоску, пробивающуюся в щель между штор. В сжатом кулаке правой руки - пуговица, врезавшаяся в кожу, в запястье левой впивается полоска тонкого пластика. Шея затекла, все тело онемело. Я медленно повернул голову и увидел на соседней кровати спящую Хэл.
Едва мой взгляд коснулся ее лица, она открыла глаза. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, затем ученица спросила хрипло с глубочайшим недоверием:
- Все?
- Да.
Она пошевелилась, дернула рукой, связанной с моей, и принялась теребить браслет, пытаясь его расстегнуть. Я помог ей. Потом девушка перевернулась на бок, подтянула колени к подбородку.
- Как же я вымоталась. А ведь можно сказать, что мы просто спали и ничего не делали. Отдыхали себе три часа, смотрели занимательное приключение. Отчего уставать?
- Кое-кто раньше так и говорил, - отозвался я, слыша в своем голосе замедленность и легкую апатию. - Зачем платить деньги тем, кто спокойно проводит время во сне.
- Угу, - Хэл ткнулась лбом в подушку. - Сами бы попробовали.
Ей не хотелось обсуждать произошедшее, не было желания узнавать, помогли мы Эйсону или все наши усилия напрасны. Откат - полное опустошение, равнодушие, едва ли не отвращение. Такое бывает, если, выпив маковой настойки, насладиться волшебными видениями, а затем погрузиться в отрезвляющую действительность. Плата за могущество и наслаждение магией сна. Это пройдет. Не сразу, правда.
- Тебе надо найти способ расслабления, чтобы отключаться от всего и пополнять затраченную энергию.
- Пойду чего-нибудь съем, - решила девушка, медленно выбираясь из кровати. - Есть хочу, даже голова кружится.
Пошатываясь и держась за стены, она побрела на кухню.
Я тоже встал, на ходу бросил пуговицу в пустую банку, стоящую на комоде, и в отличие от ученицы направился в ванную. Поднял рычаг крана и повернул до упора.
Мой учитель после особенно тяжелой работы шел во двор, падал на спину среди зарослей сныти и лежал часами, тупо глядя на небо. И трогать его категорически запрещалось. Зимой, когда все было завалено сугробами, он опускался в сугроб на том же месте, правда, время релаксации значительно сокращалось. Осенью, во время дождей, просто стоял, подставив лицо холодным каплям.
Стоит ли говорить, что самая плодотворная работа была в теплое время года.
Ванна наполнилась. Я разделся и лег в обжигающую воду. Это был мой способ отключиться, через физические ощущения вернуться в нашу реальность из мира снов. Кожу закололи тысячи горячих игл, маленькое помещение наполнил пар. Легко было не думать, не вспоминать, не переживать заново очередное "приключение", необходимость проанализировать и учесть ошибки придет потом.
Я закрыл глаза всего лишь на минуту, а когда открыл их, увидел, что на бортике, рядом с моим коленом, опустив хвост в воду, сидит здоровая, серая, подвальная крыса. На ее морде застыло злорадное выражение, кривые желтые зубы скалились в широкой ухмылке, лапки умильно сложены на груди.
- Отдыхаем? - ехидно спросила она. - Расслабляемся после тяжких трудов? Кому на сей раз открутил голову?
- Что надо? - Мне стоило больших трудов сдержаться и не спихнуть тварь в кипяток.
Крыса захихикала:
- Сам знаешь. Тебя ждут. Так что давай пошевеливайся.
Она шустро пробежала по ванне, спрыгнула на пол и юркнула в щель между косяком и дверью.
Можно не сомневаться, что меня не оставят в покое. Как только я начал активно действовать в мире снов, тут же появились наблюдатели. Нет, с моей стороны возражений не было. Я понимал, чем вызвана эта осторожность, а в прежние времена даже, наоборот, желал контроля. Но я терпеть не мог эту крысу, так же как и она меня.
Я шумно выдохнул и поднялся из воды, не спеша вытерся и стал одеваться. Если меня ожидали десяток лет, подождут еще полчаса, впрочем, в мире снов, куда я погрузился второй раз за сутки, решив всего лишь передохнуть немного, времени не существовало.
В коридоре было холодно, сквозняк дул изо всех щелей, в комнате на втором этаже скрипели полы, словно там устроили пляску десяток сновидящих в компании с полусотней кошмаров. На улице бушевал сильный ветер, раскачивающий ветви деревьев.
Крыса сидела на тропинке. Увидев меня, развернулась и устремилась к воротам. Я шагал следом, борясь с искушением наступить на длинный, голый, розовый хвост.
За калиткой начиналась дорога, выложенная широкими мраморными плитами. Вокруг до самого горизонта простирались безбрежные поля, поросшие маками - цветами Гипноса. По алому морю пробегали быстрые волны. Сладкие ароматы цветов и теплого камня плавали в воздухе.
Впереди виднелся полукруг одеона, залитый солнцем. Каменные ряды поднимались над площадкой. На них падали тени от легкой колоннады, возведенной на самом верху, и разбивали амфитеатр на секторы.
Самое важное место в этом мире для всех сновидящих. Только для кого-то оно было средоточием радости, отдыха или триумфа, а для кого-то - судилищем чернее самой черной Мглы.
Крыса шустро вскарабкалась на ступени, уселась там, нагло уставилась на меня и заявила:
- Ты должен явиться в Пятиглав.
Прекрасно.
- И ты притащил меня сюда только для того, чтобы сообщить это?
- Чтобы ты не говорил потом, будто не получал извещения, ничего не знал, к тебе никто не приходил и ты никого не видел. А здесь все события зафиксированы! Не сможешь отвертеться.
Крыса подняла морду, глядя на небо, словно оттуда за ней наблюдал сам Икел, сын Гипноса, принимающий облик животных, и записывал на невидимых свитках все сказанное.
- Сообщение принято. - Я развернулся и пошел обратно по белой дороге, тянущейся сквозь маковое поле.
- Ты должен явиться как можно скорее! - завопил мне вслед живой талисман одного из моих надзирателей. - В городской центр! Тебя дожидаются! Сегодня!
- Я понял.
Дорога впереди размылась, превращаясь в белое облако. Я шагнул в него, проваливаясь в безмолвие и мягкую, обволакивающую дымку…
- Эй, Мэтт! Мэтт… Ты там не утонул?
Я открыл глаза. Ванная комната была заполнена паром, и вода все еще оставалась горячей. Зеркало на противоположной стене затуманилось, но в нем было можно различить приоткрытую дверь и лицо Хэл, заглядывающей ко мне.
- Надолго я отключился?
- Часа на два. Я тебе горячую воду подливала, чтобы ты не замерз.
- Весьма тебе благодарен за это. Мой учитель не был столь лоялен. Однажды ему надоело следить за тем, чтобы я не захлебнулся, и он не поленился набрать лягушек у реки и высыпать дюжину в остывшую ванну, пока я там лежал. Я проснулся в пруду.
- Оригинальное у него было чувство юмора, - рассмеялась Хэл, - ладно, вылезай давай.
Она захлопнула дверь, отрезав поток холодного воздуха из коридора. Я поднялся и во второй раз за последние два часа принялся одеваться.
Вышел и едва не натолкнулся на раскладную лестницу, стоящую посреди коридора.
- Как я и говорил, проводка никуда не годится, - раздался сверху веселый знакомый голос.
Я вскинул голову. На ступеньке стоял Саймон в рабочем комбинезоне и запаивал провода в герметичный короб.
- Я вам под домашним алтарем таймер поставил. Огонь будет утром и вечером сам зажигаться.
Отвлекаясь от работы, он посмотрел на меня, и я увидел в его светлых глазах бешеную радость и безграничную благодарность.
Я молча кивнул в ответ. Мы прекрасно поняли друг друга. Наши с Хэл усилия были не напрасны. Его сын пришел в себя, и отец честно выполнял обещание.
- Похоже, у нас получилось, - тихо сказала ученица.
Понаблюдав пару минут за электриком, она направилась на кухню. Я пошел следом за ней. На столе лежала дешевая тетрадь и несколько пластиковых ручек.
- Вот, решила записать все, что произошло сегодня, - сказала девушка, заметив мой взгляд. - Пока ничего не забыла.
- Молодец. Это отличная идея.
Хэл подозрительно покосилась на меня.
- Ты не хвалил меня за помощь в лечении Эйсона, а сейчас вдруг так расщедрился. С чего бы?
- Это очень важная часть работы сновидящего. Нужно разбирать свои ошибки и достижения, делать выводы, отмечать значимые детали. Мой учитель не мог заставить меня вести дневник. А ты делаешь это сама и с видимым желанием. Для меня это удивительно.
- Ну… - довольная Хэл пожала плечами. - Я всегда любила занимательные истории и рисовать тоже. Сейчас накопилось много впечатлений…
- Тогда у меня есть кое-что для тебя.
Я направился в гостиную. Аккуратно обойдя работающего Саймона, заинтригованная Хэл устремилась следом. Нижний заедающий ящик буфета как всегда выдвинулся с трудом и громким скрипом. Феликс шутил, что, если настанет тот счастливый миг, когда я наконец заинтересуюсь содержимым этого отсека, он услышит и возблагодарит богов. Я просунул обе руки в темное, пыльное нутро шкафа и вытащил объемный чемодан из красного дерева. Под любопытным взглядом Хэл отнес его к столу и открыл крышку. Девушка затаила дыхание, увидев, что хранилось под ней.
На бархатной подложке лежали наборы цветных карандашей на водной основе, пастель, сангина, художественный уголь, баночки туши, гуаши, коробка масляных красок, кисти, плакатные перья, набор стилосов, несколько альбомов, стопка листов для акварели… все, что могло заинтересовать начинающего художника. А еще толстый блокнот с золотым обрезом, в обложке из коричневой тисненой кожи. Я с удовольствием вдохнул почти забытый запах краски и дорогой бумаги, развернул чемодан к девушке.
- Откуда у тебя такое богатство? - восхитилась Хэл, прикасаясь кончиками пальцев к разноцветным баночкам.
- Учитель подарил. Надеялся, что я увлекусь снотворчеством. Но я не увлекся. А тебе пригодится… и будет чем заняться в мое отсутствие.
Она тут же повернулась ко мне, забыв о подарке. Довольное выражение на ее лице сменилось недоумевающим.
- Ты куда-то собрался?
- Мне надо уехать. Ненадолго. В Полис.
- Ты же только что оттуда?
- Я вернусь сегодня же.
- Но зачем тебе туда?
- Получил приглашение от руководства. Нужно обсудить кое-какие вопросы, накопившиеся за время моего долгого отсутствия.
- Ясно. - Она бережно опустила крышку художественного чемоданчика. - Зацепили через сон, пока ты отмокал в ванне.
- Не совсем корректная формулировка, но суть верна.
- Это из-за меня? - Хэл нахмурилась, постукивая кончиками пальцев по крышке. - Может, мне надо поехать с тобой?
- Не в этот раз.
Она продолжала смотреть недоверчиво, но спрашивать больше ни о чем не стала.
- Ну хорошо. Тогда удачи тебе.
- У сновидящих принято говорить на прощание - "Хранит тебя Эргия", - улыбнулся я в ответ. - Это богиня…
- …которая охраняет сон Гипноса, знаю. - Хэл подхватила мой, то есть теперь уже свой, чемодан. - Ладно, отправляйся скорее. Раньше выедешь, раньше вернешься.
Глава 2
Пятиглав
За прозрачными окнами стремительно проносились пейзажи пригородов Полиса. "Нот" мчался на скорости триста километров в час, мимо лугов, начавших терять летнюю свежесть, белых мраморных вилл и небольших рощ, сливающихся в темно-зеленые кудрявые полосы. Время от времени экспресс влетал в тоннели, проложенные под жилыми районами, и затем вырывался на поверхность. Шел он мягко и очень тихо, лишь иногда кренясь на поворотах.
Почти все места в вагоне были заняты молодыми людьми и девушками. Судя по обилию шарфов, значков, фибул и маек одного цвета - синего, - а также воинственным выкрикам, я попал в толпу болельщиков, спешащих на состязание борцов. Вокруг звучал смех и разговоры на пределе громкости:
- Да они все время в верхней стойке провели!
- Я говорил, у него захват шеи был больше пяти секунд.
- Не был!
- Нет, был, я с секундомером сидел!
- А когда Линос перевод нырком с захватом сделал, я думал, у его противника голова отвалится.
По их крепким, мускулистым фигурам, лицам, пышущим здоровьем, и уверенным, энергичным движениям легко было понять, что все они не просто проводят время в залах, наблюдая за состязаниями, но и сами занимаются спортом.
Рассеянно слушая разноголосый хор, я пытался читать газету, оставленную в сетке переднего кресла.
В Полисе открывали новую линию сверхскоростной магистрали Гиперпетли, которая должна была связать наш город и Колоннос - еще один огромный мегаполис на западе материка. Раньше до него ходил только экспресс "Киркий" и ехать приходилось сутки. Еще можно было добраться на аэробусе. Но теперь расстояние "сокращалось", что радовало…
Рядом со мной на сиденье плюхнулся парень с банкой "Крови Минотавра". У него были растрепанные каштановые вихры, расстегнутая на груди синяя рубашка и штук десять амулетов и медальонов, свисающих с шеи на цепочках разной длины. На художественно порванных джинсах также нашито несколько металлических символов. Он отхлебнул энергетика, поморщился, искоса с любопытством глянул на меня, вернее, на мои седые волосы, странновато сочетающиеся с молодым лицом.
- Долгая ночь? - спросил я доброжелательно.
- Абсолютно, - выдохнул он с ноткой гордости. - Ты тоже едешь на бой полуфинала?
В прежние времена я бы непременно оказался на подобном состязании. Феликс редко пропускал бои. Кроме того что он азартно делал ставки, бывало, находил прямо в зале, а то и в раздевалке, среди спортсменов, неплохих клиентов.
- Нет, я не еду на полуфинал, к сожалению.
- Нет подходящей компании? - В темных глазах парня засветилось искреннее сочувствие.