Лезвие рассекло мошонку, при этом кожаный мешочек, сжавшись от боли, выдавил окровавленное яичко наружу. Затем лезвие, ни встретившее почти никакой преграды вонзилось глубоко в бедро, очевидно зацепив бедерную артерию.
Когда он причинял боль другим - он находил это довольно забавным, но когда боль коснулась его самого, это оказалось не так весело.
Понимая, что если он ничего не предпримет, то погибнет от потери крови в ближайшие несколько минут, Канаев извлёк из брюк ремень и, насколько позволяло его теперешнее состояние, неумело, лихорадочно дрожащими руками, затянул жгут.
Затем настала очередь самой неприятной раны. Неприятной настолько, что она не могла привидеться ему и в самом страшном безумном ночном кошмаре, которыми всегда изобиловал его сон.
Непослушными, дрожащими, словно у хронического алкоголика, пальцами Максим попытался запихнуть непослушное яйцо обратно через небольшой разрез в мошонку.
Но он так этого и не сделал. Искрящаяся темнота начала стремительно подступать к нему со всех сторон. Непосильная тяжесть плавно легла ему на плечи, до бесконечности увеличивая свой гнёт. Только лишь ещё начав падать, Максим уже не чувствовал себя, своей боли, вообще ничего…
* * *
Аркадий ничего не знал о родах, а если и знал когда-то хоть что-нибудь, то сейчас все это напрочь забылось, и всё же, что-то говорило ему о том, что всё идёт как-то неправильно.
Светлана продолжала находиться в бессознательном состоянии, а плод в её чреве обозримо передвигался под натянутой изнутри кожей, и это было совершенно не то, что он наблюдал когда-то, когда малыш иногда стучал ножкой.
Он знал о том, что нужно освободить низ живота, правда, с отключившейся Светланы это оказалось сделать не так-то просто - её тело, словно не имеющее скелета, безвольно заваливалось, то в одну, то в другую сторону.
Он слишком высоко закатал её просторное платье, оголив при этом тяжёлые сферические груди с большими пунцовыми сосками.
Затем снял с неё мокрые перепачканные плавки, а после остановился в нерешительности, не представляя себе того, что нужно делать дальше.
Внезапно он вспомнил о том, что для того, чтобы родить Светлане, необходимо тужиться, но так как она сейчас находилась в обмороке, то он обязан был привести её в чувства.
Он попытался сделать ей искусственное дыхание - не обращая внимания на следы засохшей рвоты, плотно охватив ртом её потрескавшиеся губы, затем выдохнул воздух из своих лёгких и тот с шипением и кровяными сгустками вышел из её ноздрей.
Запоздало, осознав свою ошибку, Аркадий зажал её нос и повторил попытку привести её в сознание.
Он раз за разом фанатично повторял искусственную вентиляцию лёгких, пока, наконец, не осознал всю её бесполезность, и смерился с тем, что это, похоже, непосильная для него задача.
Как раз в этот момент выпуклость начала самостоятельно перемещаться к низу живота.
Аркадий присел на колени, между её разведёнными ногами, ожидая всего, что угодно, только не того, что в итоге получил.
В лицо ему ударил тёплый фонтан из смеси мочи и крови.
Быстро оттерев глаза, и почти не обратив внимание на то, что только что произошло, Аркадий с ужасом наблюдал за тем как выпуклость под гладкой бархатистой кожей Светланы вновь начала возвращаться вверх к пупку. Внутри неё что-то ощутимо лопалось.
Затем вздыбившийся в центре живот начал набухать и когда уже казалось, что её кожа может растягиваться сколь угодно долго, плоть не выдержала и с влажным треском разошлась
В тот же миг с чудовищным воплем на устах, пришла в себя Светлана. Вскочив на ноги, она сбила с ног ошеломлённого Аркадия.
Из образовавшегося разрыва к её ногам что-то извиваясь рухнуло, а поверх этого нескончаемым потоком полетели кольца кишечника.
Какое-то мгновение Светлана ещё стояла на ногах, а затем ровно, как ствол спиленного дерева повалилась на спину.
Аркадий на коленях подполз к ней, так как сил встать у него уже не нашлось. Взглянув в её широко раскрытые глаза, он мгновенно всё понял. Взяв её руку в свои ладони, он тихо застонал, и по его перемазанному кровью лицу заструились слёзы.
Сейчас огромное зарево горя плотной пеленой застилало всё на свете.
Какое-то время он сидел, беззвучно сотрясаясь от рыданий и воплей, издать которые у него не было сил.
Внезапно Аркадий болезненно дёрнулся, словно от удара электротоком - он вспомнил о ребёнке.
Обнаружив в себе резервы сил, до этого скрытых где-то в недрах его тела, он подполз к вороху из внутренностей и порывистыми движениями стал разгребать эти влажные ещё тёплые кольца, издающие странный запах.
Наконец он откопал маленькое тельце и извлёк его на поверхность. Ребёнок был жив. Он двигался и молча глядел на своего отца.
Аркадий, прижал к груди его холодное темно-синее тельце, пытаясь согреть его своим теплом.
Всё это время из его покрасневших глаз неудержимым горьким потоком шли слёзы.
По мнению Аркадия, младенец был необычайно живым и сильным для своего возраста - он всё время силился вывернуться из его объятий и ухватить его за пальцы рук.
- Ты, наверное, хочешь кушать, малыш, - спросил Аркадий, и повернулся в сторону матери младенца, и его взгляд вновь заслонила непроглядная пелена слёз. Он вновь отвернулся, пытаясь совладать с новым приступом горя, пытавшегося передавить ему горло своими вязкими тисками, и надтреснутым голосом прошептал, - Потерпи… Потерпи немного малыш…
В этот миг за его спиной что-то пришло в движение, и шлейф из витков кишечника прошелестел мимо Аркадия.
Аркадий, обернувшись назад, увидел нависшую над ним Светлану.
Может быть, это ему лишь показалось (хотя перенапряжённое ужасами сегодняшнего утра сознание уверяло его, что нет), но он видел на её лице улыбку.
Или это был оскал?
Должно быть с его разумом действительно что-то не так если он смог предположить последнее.
Нет - это улыбка, что же может быть ещё кроме неё?!
Он тоже улыбнулся сквозь слёзы и, обращаясь к Светлане, произнёс:
- Милая, это наш мальчик…
* * *
Светлана оторвала свои уста от Аркадия и (с умилением?) взглянула на своё дитя.
Одарив своё дитя долгим взглядом (полным любви?) она вновь приблизила своё окровавленное лицо к разорванному горлу Аркадия, а младенец тем временем жадно лакал кровь своего отца из взрезанного запястья.
ГЛАВА 4
В девятом часу
Хотя церемония и была назначена на пятницу в 9-00, это не делало Алису Кинчеву менее счастливой. Конечно же, если бы свадьба была назначена на субботу - день, несомненно, являющийся более традиционным, для проведения данного торжества в таком небольшом провинциальном городке как этот, то это непременно увеличило количество гостей. Но если говорить откровенно, то её вполне устраивало, то небольшое количество близких людей, которые сейчас присутствовали в зале.
Причина, по которой бракосочетание было назначено на пятницу, заключалась в том, что в конце лета наблюдалась большая загруженность ЗАГСа, который оказался не в силах справиться с потоком желающих в одни лишь субботние дни: молодые пары спешили связать себя узами брака, пока на дворе ещё стояли летние деньки, необычайно тёплые в сравнении с погодой едва ли не за три десятилетия на тот же момент времени. Конечно, промозглая дождливая осень могла придти на смену лету в течении всего одного лишь дня и потому Алиса воспринимала этот природный феномен как ещё один чудесный подарок к их бракосочетанию.
Вполне естественно, что люди в большинстве крупных городов давным-давно позабыли о подобной свободе выбора - там церемония бракосочетания проводится в любой день недели в зависимости от того, под каким номером пара будет стоять в регистрационном списке. Здесь же на весь город хватало одного ЗАГСа, вполне справлявшегося с потоком желающих узаконить свои отношения в субботние дни и частично в пятницу, в такие "горячие" периоды как этот.
Конечно, в данный момент для неё всё это было абсолютно не важно - ни день недели, ни количество гостей, ни другие сопутствующие обстоятельства, главным являлось то, что она выходит за любимого человека, который в свою очередь столь же безгранично предан и влюблён в неё.
За те двадцать семь лет, которые она прожила на этом свете, ей не один раз приходилось бывать на свадьбах у друзей, подруг и родственников, и ей наверняка было известно, что не всегда причиной свадьбы была любовь - порой это делали лишь потому, что так было принято, либо в силу более пикантных обстоятельств. Порою, супруги сомневались в своём выборе до и тем более после свадьбы.
Но Алиса была абсолютно уверена в том, что это сама судьба нежданно-негаданно свела её с идеальным мужчиной, человеком из её мечты. Это был тот самый герой, о котором рассказывалось в сотне любовных романов, которые она когда-то читала запоем, с головою погружаясь в мир грёз, неожиданно представшим перед ней воплоти.
И её совершенно не смущала та значительная разница в возрасте, тем более, что Сергей удивительно хорошо сохранился и выглядел едва ли не десять лет моложе своего реального возраста и Алиса была абсолютно уверена в том, что ни один из тех не имеет представления о дате его рождения вряд ли скажет, что разница между супругами составляет больше пяти лет.
Кроме того, он был образован, красив и, что в данное время тоже не маловажно, богат.
Естественно, что ни это послужило для Алисы основным критерием, предопределившим её выбор - если бы этот человек не оказался тем единственным и неповторимым, то никакие деньги не смогли бы заставить её связать судьбу с этим человеком.
Память ни единожды противопоставляла перед её мысленным взором её предыдущего ухажёра, который не выдерживал с Сергеем абсолютно никакого сравнения. Это был странный эгоистичный человек, живущий в своём тесном душном мирке в который он всеми силами старался никогда и никого не допускать.
Те два года, которые она провела вместе с ним, сейчас казались ей настоящим беспросветным кошмаром.
Он всегда был холоден и так бесконечно далёк от неё, что даже когда она сообщила ему о разрыве всех их отношений он на удивление легко это воспринял, словно у него никогда и не было к ней никаких чувств. Конечно, поначалу это очень сильно её задевало, но этот осадок бесследно исчез уже через неделю после её знакомства с Сергеем.
Если говорить начистоту, то и роман с её теперешним избранником решила начать лишь потому, что тайно надеялась на какой-то отклик, со стороны её бывшего приятеля, но он как был, так и остался непробиваемо чёрствым и бесчувственным. В итоге она сама того не заметила, как начала чувствовать к Сергею чувства, гораздо большие, чем могла бы когда-либо предположить.
Теперь это была не просто симпатия, кокетство, привязанность, или дружеское расположение - это была настоящая любовь, которой предшествовали два месяца ненавязчивых, красивых ухаживаний, восторженных комплиментов, безумно дорогих подарков, на которые её теперешний знакомый никогда не скупился.
И вот уже через несколько минут, они должны были обменяться обручальными кольцами, вместе покинуть этот дворец, и смело шагнуть в их прекрасное безоблачное и неизменно счастливое будущее.
Если предположить, что судьба разыгрывает лотерейные билеты счастья, то Алиса была уверена на все сто процентов, что на этот раз главный приз достался именно ей.
Ощущая приятную волнующую дрожь во всём теле, Алиса, лучась от счастья, шла под руку со своим избранником в церемониальный зал, расположенный на втором этаже. На одном из лестничных пролётов они оказались перед большим окном, занавешенным белой органзой, попав в мягкий поток тёплого солнечного света.
Даже не смотря на всю напряжённость, связанную с предпраздничной подготовкой Алиса не смогла оставить без внимания то, что погода в это утро была необычайно чудесной, просто фантастической и это, не смотря на ночной дождь, следы которого уже успело устранить солнце, и, несомненно, посчитало это добрым знаком.
Перед брачной церемонией ей предложили зайти в комнату невесты, и Алиса решила воспользоваться этим предложением, для того чтобы в очередной раз убедиться в том, что никакой пустячный дефект в её макияже, вроде размазавшейся туши, небрежного завитка волос и тому подобное, не мог омрачить это долгожданный миг.
Под восторженные взгляды родных и друзей они торжественно вышли в центр просторной комнаты. Церемониймейстер начала стандартное, и, тем не менее, совершенно не потерявшее для молодожёнов своей яркости, действие.
Для Алисы происходящее сейчас было словно под слоем обволакивающего всё вокруг розового тумана (ореола), который преображал не только зрительные образы, но и звуки, делая их необычайно чёткими и значимыми.
И вот, наконец, те слова, которых она так долго ждала и так тщательно готовилась:
- Алиса Константиновна, согласны ли вы взять Сергея Николаевича (этого мужчину) в мужья.
- Да, - тихо ответила она, едва сдерживая так внезапно подступившие к её глазам слёзы счастья, а затем, неожиданно спохватившись и уняв бурю эмоций поднявшихся в её душе, вновь громко и отчётливо повторила, - да, я согласна.
Девушка, проводившая церемонию, одарила их искренней улыбкой и провозгласила о том, что отныне они являются мужем и женой.
- Теперь вы можете обменяться кольцами.
Чудовищно волнуясь, Сергей неловко подступил к ней, и осторожно взяв её тоненькую ручку, стал надевать аккуратное колечко с бриллиантом на безымянный палец. Неожиданно, его дрогнувшие пальцы обронили маленькое колечко, и то со звоном покатилось по мраморному полу.
Возникла небольшая заминка, пока Сергей пытался схватить непослушное колечко, упрямо катившееся в дальний угол зала, даже не смотря на выступ драгоценного камня, который, по всем законам динамики, должен был исключить его перекатывание. Затем он вернулся и, виновато улыбаясь, на этот раз без помарки, водрузил его на палец Алисы.
Розовый туман, обволакивающий Алису приобрёл тревожный оттенок, и всё же она попыталась отогнать подальше все тайные страхи, народные приметы и примитивные суеверия.
Тем временем распорядитель церемонии провозгласила:
- А сейчас родные и близкие могут поздравить молодых с этим замечательным событием.
Отринув деревенские глупости прочь, Алиса чётко решила для себя, что ничто сегодня не может омрачить её праздника.
Естественно, что она не могла взять в расчёт то, что произошло в следующую секунду.
В этот миг громоздкие резные двери, рассоложенные в дальнем углу помещения, широко отварились. Обычно эти двери служили для того, чтобы новобрачные и остальные гости могли покинуть этот зал не сталкиваться с очередной парой молодожёнов вместе с их многочисленными родными и близкими, ожидающих приглашения на церемонию снаружи, но вопреки установленным правилам сейчас сюда устремился неудержимый людской поток, на пути у которого стояли шокированные (обескураженные) жених с невестой.
Каждая из присутствующих сторон, представляющая жениха и невесту посчитала, что это прибыли запоздалые и абсолютно пьяные родственники из другого семейного клана. Такой вывод они сделали, увидев их нелепые телодвижения и непростительный в подобных торжественных случаях беспорядок в одеянии. Многие из этих людей были окровавлены, и нетрудно было предположить, что это являлось ничем иным как последствием пьяной драки.
И только тогда когда эта людская лавина смела и накрыла собой молодоженов, а зал наполнили вопли и треск разрываемой в пылу борьбы материи, всё встало на свои места.
* * *
Варвара резко подскочила на постели оттого, что из-за стены послышались громкие вопли и призывы о помощи. Переход от сна к бодрствованию был столь стремителен, что она всё ещё не была уверена до конца, что эти вопли не были продолжением её ночного кошмара.
Между тем надсадные вопли, лишь слегка приглушенные стенами панельного дома, не исчезли, напротив, они набирали силу и то неподдельное отчаяние в голосе кричащего, на которое способен лишь человек лишь в минуту неотвратимой и страшной гибели, заставило Варвару в ужасе съёжиться. Её зазнобило, и все до единого волоски на её теле начали вставать дыбом.
Пронзительные вопли доносились из квартиры расположенной слева - туда совсем недавно переехали новые жильцы - относительно молодая пара, о которых Варвара не знала практически ничего: ни их имён, ни того в законном или гражданском браке состоят эти люди. Пару раз они мимоходом встречались в коридоре, и только-то.
Вопли за стеной начали перетекать в певучий (отрывистый) вой и булькающие всхлипы, словно у человека за стеной уже не оставалось сил на то, чтобы громко и надсадно кричать. Сейчас уже невозможно было понять, мужчина это кричит или женщина, хотя несколько мгновений назад Варвара предположила, что они могли бы принадлежать женщине.
Превозмогая овладевшее ею оцепенение, Варвара в вскочила с постели, в одно мгновение ставшей жёсткой и холодной как могильная плита, набросила на дрожащие от напряжения плечи халат, преодолела комнату и коридор и взглянула в дверной глазок.
На лестничной площадке было пусто, но спокойнее от этого ей не становилось. Ожидание неизвестности делало эту кричащую пустоту невыносимой.
И тут, словно по чьей-то негласной команде, все звуки и в воздухе повисло напряженное молчание, сопровождаемое лишь громоподобными ударами крови в её висках. Вполне возможно, что конец воплей означал и конец кричащего, и от этой ледяной мысли Варваре пришлось охватить себя руками, иначе её тело залихорадило бы так, что она не смогла бы устоять на ногах.
И вот спустя мучительную бесконечность из соседней квартиры послышались какие-то едва ощутимые шорохи, и если бы не столь обострённые в данный момент чувства, то Варвара вряд ли смогла распознать их на общем фоне.
Словно снайпер перед выстрелом, Варвара задержала дыхание, и, уставившись в окуляр дверного глазка, пристально наблюдала за лестничной площадкой. В ожидании неизвестного она превратилась в одни большие и необычайно острые глаза.
Через некоторое время она увидела, как с левой стороны в поле зрения появился грузный мужчина.
В любой другом момент жизни она вряд ли смогла разглядеть столь ужасающие подробности, но сегодня сквозь выпуклый окуляр дверного глазка она слишком ясно различила глубокие полосы оставленные ногтями на обнажённом торсе, подтёки крови на его мертвенно бледном лице, окровавленные губы, вывернутые в хищном оскале.
Проходя мимо двери её квартиры, мужчина приостановился и медленно повернулся в её сторону.
Когда взгляд незнакомца устремился прямо на неё, Варваре показалось, что его мутноватые глаза способны видеть даже сквозь металлическую дверь. Ещё ей подумалось, что даже тот лист железа, за которым она притаилась, не является для этого чудовища серьёзной преградой.
Варвара замерла, словно каменное изваяние, боясь даже биением сердца выдать своё присутствие. Ей показалось, что даже циркуляция крови в её организме этот миг и то замедлила свой бег.
Ей захотелось убежать, и как в детстве спрятаться в самый удалённый и недоступный уголок её комнаты и просидеть там несколько часов к ряду, но тело, точно околдованное продолжало неподвижно стаять на одном месте.