– Соловцов, вернемся на базу я тебе…. – командир вознесся в своих изысканиях к таким высотам мата, что я невольно заслушался. Скажу лишь, что слова мудак и хрен собачий, по сравнению со всем остальным, показались мне почти ласкательными. – Командир, проход чист – последний из оставшихся в живых солдат, прервал его пламенную речь. И мы все как один развернулись в ту сторону. Крылатая тварь видать тоже испугалась взрыва и решила свалить подальше. Улица, если не считать трупов мутантов, была пуста. – Сваливаем – гаркнул тот, и первым выбрался из-под авто. После взрыва у и так уже подпорченного агрегата снесло крышу и часть салона. А дверки со стороны дома были вогнуты внутрь, и изрядно заляпаны ошметками твари. Мой автомобильчик, небольшой фиатик некогда желтого цвета, тоже имел весьма потрепанный вид. Любой автомеханик, осмотрев нечто такое, с уверенностью заявил бы – восстановлению не подлежит.
***
Нам срочно надо было немного отдышаться. Мы, не сговариваясь, сбавили темп. Когда и это не помогло, решили остановиться. До станции было уже рукой подать, но пробежка в противогазах отняла, казалось, все силы. – Пять минут – гаркнул командир, и мы бухнулись, привалившись спинами к стенке бусика, брошенного посреди улицы. Жутко хотелось курить, а в голове прочно засела сцена пережитого недавно.
Неожиданно мои глаза зацепились за надпись напротив. "Трактиръ" – прочитал я и в памяти тут же возник кадр из прошлого. В тот день у Кота был День рождения, и мы решили провести ему обряд посвящения. Перевести из чайников в разряд профессионалов. Чтоб отныне и навеки он мог смело сказать: "Я – диггер".
Здесь, на Пятницкой, мы договорились встретиться в шесть утра. Последним, как всегда, подошел Крыс. Несмотря на то, что жил он на соседней улице. Что-то там пробурчал о том, что мамка забыла его разбудить, и получил заслуженный подзатыльник от Муллы. Даже не обиделся, восприняв это, как часть чего-то обыденного, положенного по неписанному сценарию.
И вот они все, стоят, замерли в ожидании того, что я им сейчас скажу. Кот переминается из ноги на ногу. Ему не терпится узнать, какое его ждет испытание. – Не дрейфь – Спартак покровительственно кладет ему руку на плечо. – Все мы через это прошли и, как видишь, живы здоровы. – А помните, как вы меня в тоннеле одного оставили – вставляет Жека, и я вижу, что у Кота от напряжения заходили желваки. – Хорош пацана пужать – встревает Мулла. – У него сегодня праздник, как никак. – А я и не стращаю. Я ж понимаю, что имениннику совсем другой, особый сюрприз положен – оскалил зубы Жека.
Картина была столь реальной, что я вынужден, был тряхнуть головой, отгоняя от себя наваждение. Крепко сжал зубы, чтобы не завыть от тоски, и жалости к самому себе. Ведь именно тогда, в тот вечер я и ехал к Коту. Как раз в тот день все и произошло.
– Подъем – командир первым вскочил на ноги, и мое видение окончательно испарилось. Я тяжело поднялся, буквально слыша, как скрипит, болезненно подергивается каждая частица моего тела. Резь в животе, казалось, вот-вот достигнет своей наивысшей точки. Того пика, после которого самому мне уже не подняться. Пора было срочно принять таблетки, но как их засунешь себе в рот, если резиновый намордник, он же противогаз, плотно прикрывал все лицо.
***
Несмотря на то, что тоннель встретил нас вонью и сыростью, я был безмерно рад снова находиться здесь, под землей. Вот что значит сила привычки. Мне на ум пришел отрывок из романа Герберта Уэллса "Машина времени". Тот, где сей великий писатель и, отчасти провидец, упоминал о неких морлоках. Людях из будущего, избравших своим обиталищем подземный мир. "Да он, как в воду глядел. Морлоки мы и есть" – я горько усмехнулся, запихивая в себя пригоршню таблеток. – Морлоки – словно смакуя это слово, я даже сам не заметил, что выговорил его вслух. – Чо ты сказал? – командир удивленно посмотрел в мою сторону. – А? Нет. Ничего – я отрицательно замотал головой. – Так, вырвалось. – Куда дальше? – тут же сменил он тему. – Да вон она, решеточка – указал я. – Вы окажитесь в проходе между станциями – объяснил. – Вот и ладушки – кивнул командир и достал из кармашка наручники. – Руку давай – приказал. – Это еще зачем? – опешил я. – Мне смысла бегать, от вас нету, – по детски спрятал обе руки за спину. – Ты здесь пока побудешь – сказал командир. – Неужели ты думал, что я потащу тебя с собой на станцию? – он хмыкнул. – Короче! – в его тоне прорезались металлические нотки. – Руки сюда!
Я, уразумев, что сопротивление бесполезно, протянул ему обе руки. Браслет щелкнул, плотно обхватив правое запястье. Потом он подвел мою руку к трубе, тянущейся вдоль стены и, пропустив цепочку вокруг нее, защелкнул второй браслет на левой руке. – Не скучай – хлопнул он меня по плечу. – Мы скоро вернемся – пошел в сторону решетки. Солдатики, молча наблюдавшие всю сцену, потянулись следом.
Сидеть, обнимая холодную трубу, было чертовски неудобно. Меня радовало лишь то, что лекарство подействовало, и боль снова перешла в стадию ноющей. Но в остальном все было гораздо хуже, чем я мог себе предположить.
"Если они меня даже с собой не взяли, посадив, как пса, на привязь, то хрен они меня отпустят" – все мои подозрения на счет того, что Незнакомец враль полностью подтвердились. Но это то, как раз и значило, что я теперь тоже полностью свободен от каких бы то ни было обязательств перед этим субъектом. – "А значит, не будем здесь дольше задерживаться" – подытожил я.
Когда мне было лет десять я, играя с пацанами в баскетбол, случайно вывихнул большой палец на левой руке. И хотя боль была адская, страх перед врачом был еще больше. Ведь именно дяденькой доктором, который, если не слушаться, обязательно придет и даст укол в одно место, меня все время пугали родители. И теперь при одной лишь мысли о встрече с человеком в белом халате, меня пробивала мелкая дрожь. Поэтому свою, выбитую из сустава конечность, я решил вправить самолично. Закрыл глаза, крепко сжал зубы, и что было сил, потянул за палец. Раздался противный хруст, и от болевого шока я чуть было не свалился в обморок. Еле удержался на ватных, непослушных ногах. Но, о чудо, палец снова встал на место, а боль постепенно утихла.
Впоследствии я заприметил, видать что-то неправильно срослось, что приобрел способность по собственному желанию выдергивать палец из сустава, и снова вставлять его обратно. Болеть то оно болело, но страх перед этим я преодолел еще тогда, в детстве. Я даже, таким вот образом, пару раз выиграл пари, поспорив с одними пацанами на ящик пива, а с другими – на тысячу рублей.
Благо мои солдатики об этом ничего не знали. Палец хрустнул, выйдя из сустава и освободив проход для браслета. Наручник довольно легко соскользнул с руки, и я моментально обрел свободу.
Только я вознамерился придать своей руке снова нормальный вид, как со стороны станции послышались ругань и крики. Вдогонку им раздался грохот взрыва, скорее всего, сработал гранатомет, и беспорядочная пальба нескольких автоматов. Помня, что у моих спутников оружие было с глушителями, я сразу понял, что стреляли по ним. А это значило, что они угодили в ловушку. Но проверять свои подозрения я не стал, твердо решив убираться отсюда поскорее и подальше. Еще не хватало, чтоб бандиты меня здесь нашли.
Глава 19. Аршин.
Говорят, человеческие глаза являются зеркалом души. И если душа нечиста, или зло, какое удумала, то при желании довольно легко можно прочесть все это. Надо лишь хорошенько всмотреться в них. Внимательно.
Стоило мне войти в палатку и встретиться взглядом с его бегающими поросячьими глазенками, как я без лишних вопросов понял, что продал он меня с потрохами. Откупился, спасая свою ничтожную шкуру. А по тому, как его лоб покрылся испариной и нервно задрожала ручонка, в которой он держал свою тоненькую папироску, я почувствовал, что он тоже уже знает, что я сейчас скажу.
– Где твои тридцать серебряников, Иуда? – вкрадчиво спросил я, приближаясь к столу, за которым восседал этот прыщ. – Я…я…. – его начала бить мелкая дрожь. – Меня заставили – промямлил он, отводя глаза. – И как же тебя заставили? – перекривил его. – Что-то синяков на тебе я не видел. Или они произнесли волшебное слово "пожалуйста", а ты и поплыл от удовольствия? – сделав последний шаг, я уперся обеими руками о столешницу, и эдакой тенью правосудия навис над Аршином. Наручник, который все еще был пристегнут к моему правому запястью, громко звякнул. Бедняга обалдело взглянул на железный браслет, позабыв на некоторое время бояться. – Нравится? – перехватил его взгляд. – Прикупил в Ганзе на базаре – сообщил таким тоном, словно это в действительности касалось увеселительной прогулки на рынок. – Недорого заплатил – продолжил я тем временем. – Всего лишь отбитыми ПОЧКАМИ!!! – неожиданно крикнул я, грюкнув по столу кулаками. Перепуганный Аршин отпрянул назад и, будь кресло не таким массивным, точно перевернул бы его и грохнулся на пол. А так лишь вжался в спинку, и капелька пота тоненькой струйкой прочертила себе путь от его виска вниз по щеке. Я, обойдя стол, наклонился над ним, и ухватил за грудки. Резко потянул на себя. Материя затрещала, но выдержала испытание. Приподнял, словно тряпичную куклу, и приблизил его лицо к своему. Он безвольно повис в моих руках, даже не думая сопротивляться. – Мы сейчас присядем и ты мне все…, слышишь? – я снова встряхнул им. – С мельчайшими подробностями поведаешь все, о чем знаешь. И даже то, о чем не знаешь. А, выслушав твои побасенки, я решу, что мне с тобой делать дальше. И не вздумай юлить – бросил его на стол, и он растекся по нему, став схожим по виду с кучей мусора, выброшенного уже давным-давно.
Я по-деловому выдвинул ящик стола и достал оттуда маленький пистолетик. Прикинув сей агрегатик на вес, подумал, что он и тут не изменил своим пристрастиям ко всему избыточно женскому.
– Но сперва, ты снимешь с меня это – я указал на наручники. – Я знаю, что у тебя были такие же – подошел к диванчику и уселся в нем, выискивая позу поудобнее. Такую, чтоб хоть немного позабыть о боли в животе. Пистолетик прятать не стал, расслаблено держа его в левой руке. – И дай закурить – сказал я, а в голову закралась мыслишка, что не мешало бы и пятьдесят грамм накатить. Но вспомнил о таблетках, и решил воздержаться. – Да-да, конечно – Аршин суетливо сполз со стола и, поправляя на ходу жилет, бросился к шкафчику у стены. Первым делом он извлек оттуда пачку "Мальборо" и вручил мне вместе с зажигалкой. Потом снова зашарил по многочисленным ящичкам, перелопачивая их содержимое. А я с наслаждением сделал первую затяжку.
– Есть – он радостно, словно найдя огромный клад, поднял руку, с зажатым в ней маленьким ключиком. Секунда и я наконец-то смог с облегчением потереть запястье. Напомню, что над ним и так уже изрядно поиздевались, и оно, не зажив до конца, снова окрасилось в красный цвет. – У меня есть перекись и йод – казалось, попроси я, и он с превеликим удовольствием поцелует меня в задницу. Его желание угодить, грозило перерасти в такой вот гротеск, и мне это уже наскучило.
Сказать, чтобы я сильно на него злился. Скорее нет, чем да. По настоящему я был зол, когда меня били. И потом, когда на улице от тварей уносил ноги. И там, у Новокузнецкой, вставляя вывернутый палец на место. И еще, когда крался ночью, опасаясь малейшего шороха, сюда, на Третьяковскую. Попадись он мне в один из тех моментов, точно убил бы, не раздумывая. А сейчас я устал. Устал злиться, убегать, доказывать, что я здесь ни при чем. И просто устал физически. Сидел, откинувшись на спинку дивана, и с омерзением взирал на этого сморчка, который по какой-то непонятной причине тоже числился человеком.
– Не мельтеши – сказал я, принимая от него препараты. – Если ты думаешь, что таким вот образом от меня отмажешься, то не надейся. – Ну что ты – он, видя мое полудремотное состояние, понемногу пришел в себя, и снова надел маску очень нужного и важного господина. – Может коньячку? – предложил, будто угадывая мои мысли. – Сядь! – я опять слегка повысил голос. Ровно на столько, чтоб не расслаблялся, но и не впал опять в ступор. – Уже – он бухнулся в кресло и заерзал, заскрипел кожей, усаживаясь. – Что тебя интересует? – Все, и с самого начала.
***
То, что Потап положил глаз на Октябрьскую, Аршин знал давно. Вернее догадывался. Знать наверняка ему было не положено по рангу. Предоставляя своим клиентам информацию, он завсегда так и говорил. Мол, я только предполагаю, а выводы делайте сами. Но вот денежку за свои предположения он брал по полной, не стесняясь при случае намекнуть, что и от премиальных не отказался бы. Ведь любые предположения нуждаются в мозговой подпитке, которая в свою очередь всегда желает хорошо и сытно кушать. И благодарные клиенты, с пониманием кивая, щедро отсыпали сверх положенного.
Знать про планы бандитов, то он знал, но ни с кем столь ценной информацией на сей раз, опасаясь за свою драгоценную шкуру, делиться не стал. Слишком хорошо он изучил Потапа, чтобы языком трепать. Поэтому даже мне, а я всегда считал, что прохожу у него по отдельной статье, занесен в особую графу, он ничего не сказал. Еще тогда, кстати, когда я только на Савельевскую отправлялся.
Пока меня не было, Аршин решил затаиться. Он благоразумно прекратил всяческую деятельность, посчитав, что авось пронесет. Но "авось" решил иначе. Сему господину стало очень интересно, а почему это наш пострел, который всегда и повсюду поспел, вдруг, ни с того ни с сего целиком и полностью исчез из поля зрения. Так же думал и Потап, который, на манер великих тиранов прошлого, и, учитывая их же ошибки, приведшие к гибели, всегда желал быть в курсе всего, что творилось в его царстве.
В один прекрасный день, два бугая молча буквально выдернули Аршина из его уютненькой постели, и доставили на Академическую. А там, представ пред грозные очи, наш деятель спекся. Сразу и безоговорочно. Без каких либо усилий со стороны самого Потапа. Правда, что рассказывать он еще пока что не знал, но уже решил, что выдаст на гора все, о чем бы его ни попросили.
Рассказывать ничего не пришлось. Да и попросили у него самую малость. Всего лишь сдать меня. Он даже не удосужился поинтересоваться, зачем им понадобился именно я. Ему было на это глубоко наплевать. Главное, что его отпускают. Что он сможет как ни в чем ни бывало, а в том, что сможет я нисколечки не сомневался, и дальше поглощать, ставший столь ценным для всех кислород.
"И ведь сможет же" – у меня аж рука, державшая пистолет, зачесалась. Изъявила желания нажать на спуск, и прекратить, НЕМЕДЛЕННО! прекратить, его жалкие изливания. – "Он ведь даже не раскаивается" – я молча наблюдал, как треплется этот субчик. В то, что он говорил, я перестал вслушиваться еще пару минут назад. Все что мне нужно было, я уже услышал. Вернее не услышал. Потому что своих ответов я так и не получил. – "Пока что не получил" – я твердо решил докопаться до сути. Меня задели. Весьма сильно и нагло. И я явственно почувствовал, что мое терпение все же лопнуло. "Пуххххх" – разлетелись куски в разные стороны, освобождая нечто, дремавшее до сих пор глубоко внутри.
– Рот закрой – произнес я, стараясь не смотреть в сторону Аршина. Понял, что ежели гляну, то точно пристрелю. Как собаку. Он послушно умолк. – Где держат дочь ганзейского начальника? – выкрикнул, как команду. – Не знаю – прозвучал ответ. Слишком быстрый, словно заготовленный заранее. – Слухай сюды, падла – я почувствовал надобность перейти на феню. Другого языка он, видать, не понимал. – Мне даже пулю на тебя тратить западло. Живьем зарою, гниду – мое лицо видать наглядным образом экранировало все, о чем я излагал, потому что он, уподобившись хамелеону, начал менять цвета на лице. Еще секунду назад оно было пепельно-серым, потом заделалось белым, как мел, а затем покраснело, налившись томатным оттенком. – На Новых Черемушках – выстрелил он из себя. И тут же прикусил язык, поняв, насколько опрометчивым был этот жест. Наверное, в глубине души, хотя какая на хрен у него душа, но все же, он надеялся, что этой информацией сможет от меня откупиться. Поэтому держал ее про запас, как козырь. Но, слово не воробей, назад не воротишь. – Молодец, хороший мальчик – выдал я на манер одноглазого пирата Сильвера из "Острова Сокровищ". – Будем прощаться. – Не убивай – его губы затряслись, а глаза вмиг заделались красными и мокрыми от переизбытка влаги. – Я никому. Я же могила. Помнишь, как мы вместе… – он хотел еще что-то добавить, но посмотрел в мои глаза и затих.
Глава 20. Планы меняются.
Я никогда не мог понять, почему в фильмах, перед тем как спустить курок, герои столь долго и пространственно разглагольствуют, чего-то объясняют, рассказывают, почему и как. Ведь, казалось бы, проще простого войти и тут же, без лишних предысторий, "бабах" – засадить пулю противнику меж глаз. Враг повержен, а вы благополучно, в целости и сохранности, уносите ноги. Частенько мне страстно хотелось ворваться туда, на экран, чтобы показать тем недотепам, как им надлежит поступать. Что нужно сделать, чтоб и рыбку съесть и в лес сходить.
И вот теперь, я сам, как-то незаметно, влез в их шкуру. Сидел и нес всякую чушь, как можно дольше оттягивая неизбежное. Оказалось, что выстрелить в человека совсем непросто. "Дать ему тоже, какое оружие, что ли?" – подумалось мне. – "Что я, в самом деле, раскис как баба! Он должен подохнуть!" – в том, что он должен умереть я не сомневался. У меня просто не было иного выхода. – "Гад, все равно меня сдаст опять! Так что, либо я – либо он" – подначивал себя, как мог.
Уподобившись киногероям, я совершенно позабыл, что тем самым перетягиваю на себя и тот ход событий, обязательно наступающий после.
Аршин мог быть кем угодно. Подлецом, жуликом, предателем, сводником. Я, как впрочем и другие, никогда не знал всех его ипостасей. Но в одном я был уверен на все сто. Он не был идиотом. Его мозги всегда вертелись с утроенной скоростью, выискивая все новые и новые варианты, методы облегчения его же жалкого существования. А еще он страстно желал выжить. При любых раскладах.
Та кнопочка, которую он уже десять минут жал дрожащей ногой, неприметным проводком соединялась с лампочкой, установленной в палатке неподалеку. Простейшая схемка, но работала она исправно. Вот только здоровяк, который за соответствующую оплату, должен был всегда быть на подхвате, аккурат сейчас отсутствовал. Ему именно в этот момент захотелось сбегать в уборную. Оттого и столь сильная задержка, практически, едва ли не стоившая Аршину жизни.
Мастер спорта по регби, бывший защитник сборной, бесшумно ворвался в палатку, и последнее, что я успел заметить, кулак, нацеленный мне в висок. А потом я почувствовал себя так, словно мне на голову свалилась стокилограммовая гиря. Перед глазами моментально заплясали сверчки, и сознание уже в который раз за последнее время, покинуло меня, отправившись на подзарядку куда-то в непознанное.