Рука у меня так дёрнулась, что я пиво едва не расплескал. "Добренько"! Меня будто током шибануло. Стоял и таращился на соседа. А тот высушил половину бокала одним медленным, длинным глотком. Затем опустил бокал на столешницу, облизнул с губы пену. И стало окончательно ясно – передо мной Мишаня собственной персоной.
Меня начало знобить. Не мог понять, чего хочется больше: развернуться и дать стрекача, бежать, куда глаза глядят, лишь подальше от этого… Или засадить бокалом прямо в нос, отчего-то не сизый сегодня. Хотя, мужик-то чем виноват, если разобраться?
Верно, в лице моём что-то нехорошее промелькнуло. Потому как Мишаня стушевался, промямлил опасливо:
– А что? Не так что-то сказал?
Я отвёл взгляд, постарался ответить нормальным голосом. Нормальным не получалось, горло судорога перехватила:
– Нет, ничего. Как пиво? – и сам поспешно хлебнул. Горло промочить, чтобы не сипело.
– Пивко хорошее, холодное. Сразу полегчало. А то иду, и думаю, чего…
– …душа просит? – подсказал я, не знаю, зачем.
Мишаня хитро прищурился, подмигнул.
– Для души чего другого надо бы… Однако жарко сегодня. И нельзя мне! Я же не просто так, я к дочке в гости приехал. Понимаешь, какая оказия – дедом стал. Внучка у меня, завтра месяц исполнится. Вот, приехал посмотреть. Гостинцы, опять же.
– Внучка? Хорошее дело.
– Дык, а как же. Эх, оно и надо бы обмыть… Даже не знаю.
– А ты что же один приехал, без супруги?
– Так она тут почитай два месяца жила, дочке помогала. Знаешь, хитрости там всякие бабские. Как к родам готовиться, и с младенчиком как обращаться. А теперь жена домой – у нас там двое малых – а я ей на смену. Оно бы и Кольку с Юлькой привезти следовало, пусть на племяшку посмотрят. Но это Вере лишние хлопоты. И квартирка у них маленькая, одна комната. Где разместиться?
Мишаня увлёкся рассказом о своей семье. Но что-то в его словах не совпадало с прежними нашими беседами. Я никак не мог понять – что. Не мог прорваться сквозь его болтовню. А потом спохватился:
– Постой, так что, у тебя трое детей?
– Дык, а что тут такого? Трое. Две дочки и сын. Младшие при нас, школьники, а старшая тут. Техникум закончила, замуж вышла.
– Так она жива осталась… Не сварили её в роддоме?
Он пивом поперхнулся от моих слов.
– Ты что городишь?! Типун тебе на язык!
– Извини. Это я так… о своём. Я хотел сказать – крепко ты верующий, троих детей себе вымолил.
Мишаня хмыкнул.
– Оно надо бы, конечно, – я о вере говорю. Сейчас снова бога вспомнили, церкви строят, по телевизору батюшков показывают. Наверное, правильно это. Только нас по-другому воспитали, пионерами да комсомольцами. Ты ж одногодок мой? – Родился Мишаня наверняка лет на десять раньше меня, но теперь мы были ровесники, он не ошибся. – Помнишь, как на Паску вокруг церкви дружинники ходили? Любопытных вылавливали, чтоб ни приведи господи! А что мы тогда о нём знали? Яйца крашенные, и то втихаря ели.
Он допил своё пиво, крякнул удовлетворённо. Поинтересовался:
– А у тебя детки есть?
– Дочка.
– Одна? Маловато. Отлынивал, небось?
– Так получилось.
– Нехорошо когда одна. И ей скучно без братика или сестрички, и родителям тревожно. Вот, не дай бог, случится с ней чего? Как и жить тогда?
Пришла моя очередь поперхнуться пивом. Поставил я бокал на столешницу, сжал кулаки. Мишаня мой жест заметил, струхнул.
– Ты чего это? Я ж так, к примеру.
– Засунь свои примеры знаешь куда? Ничего с моей дочкой не случится, понял?
– Дык, ясное дело, не случится. Одна, так одна, что тут плохого? Да и не старый ты, ещё деток завести можешь. Супруге твоей сколько лет? – Ответа он не дождался, стал суетливо прощаться: – Ну, пора мне. Верка уже ждёт, поди. Думает – где там папаня запропастился? А я тут пивком балуюсь. Пойду. Спасибо за компанию, уважаемый.
Он повернулся было уходить, но остановился, хлопнул себя ладонью по лбу. Пошарил во внутреннем кармане пиджака, вынул какую-то бумажку, положил на стол.
– Вот дурья башка, я же спросить хотел. Тут супруга адрес дочки написала, и как проехать. А я не соображу, в какую сторону мне сейчас идти. Не подскажешь?
С минуту я тупо таращился в бумажку. Потом покачал головой.
– Да я тоже не совсем местный. В смысле, редко в Симферополь наведываюсь.
– Аааа… – с сожалением протянул Мишаня. Сгрёб бумажку. – Ничего, у другого кого спрошу.
– Постой! – подался я к нему с неожиданно вспыхнувшей глупой надеждой. – А ты надолго приехал? Когда назад собираешься?
Он удивлённо уставился на меня.
– Недельку погощу. А что?
– Что так мало-то?
– Дык, честь знать нужно. Чего молодым мешать зазря? Да и с младенчиком в одной комнате тяжко.
– А может, потом у меня погостишь? – принялся уговаривать я. Понимал, что несу чушь, но остановиться не мог. Почему-то казалось – задержу Мишаню в Крыму, не будет его в городе первого июля, и всё получится. Ничто не помешает Ксюшу уберечь. – Квартира у меня, считай, на берегу моря. А прямо под балконом – лес, белки по деревьям скачут. Красота! И воздух! Ты такого и не нюхал никогда.
Он крякнул, почесал затылок обескуражено.
– Спасибо конечно. Но никак не могу. У меня жена дома, дети, делов полно. А я тут отдыхать затеюсь с бухты-барахты. – Он помолчал. Добавил нерешительно: – Но если ты квартиру недорого сдаёшь, адресок оставь. Может, когда и приедем всей семьёй.
Появление Мишани выбило меня из колеи надолго. Его давно и след простыл, а я всё стоял и думал, к чему бы это? Пришлось второй бокальчик взять, чтобы остудить бушующую внутри горячку. А за ним и ещё один. Потягивал пиво и думал – неспроста эта встреча. Не зря Время мне его подсовывает. Человек один и тот же, а разговор у нас с ним каждый раз иной выходит. Будто намёк какой-то хитрый. А на что намекают – не могу понять, хоть тресни! Каверза какая-то очередная, не иначе. Опять же, зачем он о Ксюше спросил? И сказал нехорошо так: "…не дай бог, случится с ней что…" Ох, надо было ему кружкой въехать по носу с самого начала! Или сбежать.
В общем, размышлял я так, размышлял, а пришёл к одному – не к добру эта встреча. Вновь Время упрямое меня в оборот брать начинает. Закончилась передышка. Отныне ухо в остро держать надо, неприятности так и посыплются!
Оказалось – как в воду глядел. Неприятности начались даже раньше, чем я ожидал. Не успел от пивной до троллейбусной остановки дойти, как у меня кошелёк попёрли. Да ловко так – даже не заметил, когда успели. Обычно я содержимое задних карманов контролирую, задницей, можно сказать, чую. А тут будто ветром выдуло. Специалисты, мать их!
Кошелёк не жалко, дешёвка и потёртый весь, по швам разлезается. Давно собирался новый приобрести. И внутри ничего ценного не лежало, только деньги, гривен тридцать от силы. Не велика потеря, одним словом! Но вы попробуйте в чужом городе, где у вас ни родственников, ни знакомых нет, без копейки остаться. Что делать? Хоть за Мишаней беги – адрес дочки его я запомнил. Или ещё один вариант – идти в кассу, билет сдавать. Вдруг на это и рассчитывал тот, кто со мной в игры играет? Но если так, то зря. Я уж лучше пешком пошёл бы по трассе, чем билет сдавать.
Разумеется, ни Мишаню искать, ни пешком идти не пришлось. Нашёл я, как несколько гривен на проезд заработать. Но вылилось это в целую эпопею. Так что до родной квартиры добрался я уже в сумерках.
Выключатель у меня в коридоре чертовски неудобно присобачен. Чтобы до него дотянуться, надо от входной двери два шага сделать. Когда возвращаешься по тёмному, то либо дверь за собой не захлопывай, чтобы с площадки лампочка светила, либо на ощупь входи. А сегодня, как назло, и на площадке лампочка перегорела.
Захлопнул я дверь за собой, ключ в замке провернул. Шагнул к выключателю, руку вытянул…
– Не надо свет включать. И стой, где стоишь.
Я замер. Не столько из-за приказа, сколько от неожиданности. И страх внутри колыхнулся. А вслед за ним – злость, как положено.
– А ты кто такой, чтобы распоряжаться?
– Стой и слушай меня внимательно, – вопрос незнакомец проигнорировал. – Завтра, в семь утра, ты должен быть на пляже. Не просто на пляже, а на Бараньем Лбу.
Он говорил, а я отчаянно пытался понять, кто же это? То, что не домушник, уразумел я по первым же фразам. Тут что-то серьёзное, очень серьёзное. И голос человека казался знакомым. Но как я ни напрягался, вспомнить, где его слышал, не мог. И чем дольше пытался вспомнить, тем хреновей мне становилось. Всё тело испариной покрылось, в висках стучать начало.
– Слушай, не отвлекайся! – неизвестный будто в мысли мои заглянул. – Следи за тем, что на берегу происходить будет, и действуй по обстоятельствам. Понял? Это очень важно.
– Понял, понял. Но ты кто такой, чёрт тебя побери?
– Повтори, – кажется, каждая новая фраза давалась моему незваному гостю всё с большим трудом. – Повтори, что я сказал.
– Да не забуд…
– Повтори!
– Ладно. Завтра утром, в семь, быть на Бараньем Лбу. Следить за происходящим, действовать по обстоятельствам. – Злость окончательно задавила страх. Теперь я непременно хотел узнать, кто мне распоряжения даёт: – Э, друг! Тут проблемка есть. Мне завтра утром на дежурство заступать. Не люблю опаздывать, понимаешь ли.
– Успеешь… Не надо!
Столько боли было в этом крике, что, верно, я отдёрнул бы руку от выключателя. Если бы успел…
У открытой балконной двери стоял я. В тех же джинсах, кроссовках, что были на мне сейчас. Лишь вместо рубахи – тенниска с застиранным, едва заметным пятнышком на кармане.
Двойник зажмурился, вскинул руку к глазам. Будто в лицо ему ударил мощный прожектор, а не зажглась шестидесятиваттная лампочка в коридоре. Несколько секунд мы стояли неподвижно. Он – зажмурившись, я – таращась на него во все глаза. А затем мой желудок подпрыгнул, выворачиваясь наизнанку, пытаясь упасть куда-то вверх, в бесконечность. Ноги перестали чувствовать опору. Невесомость. Странное, незнакомое ощущение небытия. И серые жгуты межвременья проступили в углах комнаты, рванули ко мне.
Двойник захрипел. Развернулся, с трудом устояв на ногах, вывалился на балкон. А через несколько секунд вся одурь, что на меня навалилась, прошла, будто не было. Показалось, что я сознание потерял на миг, так резко отступили тошнота и наваждение. Но на ногах устоял!
Я перевёл дыхание. В голове не стучало, в глазах не плыло, лишь испарина такая, что рубаха прилипла к спине. Минута понадобилась, чтобы очухаться, шагнуть в комнату.
На балконе было пусто, под балконом – темно. Да и глупости это – не мог же он с восьмого этажа сигануть? Я всё же вышел на улицу, обошёл вокруг дома. Ясное дело, никто с балкона не прыгал. Если летать не умел.
Ночь прошла без сна. Да какой сон, в самом деле! В том, что ночной гость – вправду я, а не какой-то двойник, сомнений не возникало. И дело не во внешности, не в голосе – голос свой я тоже узнал, просто не часто его со стороны слышать приходилось. Главное – ощущения, появившиеся, едва в квартиру вошёл, и захлестнувшие с головой, чуть не утопившие, когда свет вспыхнул, когда увиделись лицо в лицо, глаза в глаза. Ощущения были те самые, прекрасно запомнившиеся. Только усиленные десятикратно.
Но если он – это я, снова путешествующий во времени, то что получается? В той части моего пути, который я уже прожил, этой встречи не было. Значит, приходил я-завтрашний, так сказать. Значит, не кончилось ничего? И первым июля не кончится! Проснётся у Радика совесть, найдёт он меня снова, вернёт хронобраслет.
И когда я до этого места додумал, хорошо мне стало. Легко на душе. Снова цель в жизни появилась. Нет, я и до этого отступать не собирался. Но одна попытка – слишком мало, коль в противниках у тебя само Время.
Лишь когда за окном рассвет забрезжил, задумался я, зачем, собственно, Карташов-завтрашний приходил. Предупредить о чём-то хотел? Быть на пляже в семь утра, действовать по обстоятельствам… Чушь какая-то!
Но на пляж, конечно же, я пошёл.
Глава 21. Июнь, 2001
Посёлок лежал на берегу бухты, окаймлённой на юге невысоким утёсом, тем самым, в честь которого название получил, а на севере – горой, одиноко ткнувшейся в море, будто отбившийся от яйлы-отары ягнёнок. Пляж тянулся вдоль всей бухты, резко обрывался подножьем утёса, и постепенно сходил на нет у северной оконечности. Южные две трети, огороженные и благоустроенные, принадлежали санаторию. Северная, более узкая, оборудованная лишь кабинками для переодевания, считалась турбазовской и "городской" одновременно.
Напротив того места, где пляж заканчивался, в двух десятках метров от берега из воды торчал огромный валун. Должно быть, когда-то этот камень лежал на склоне горы, был её частью, а потом землетрясение, или оползень, или что ещё столкнуло его в море. За века ветер, дожди и шторма славно поработали над ним, выскоблили, выровняли. Сейчас лишь редкие былинки умудрялись прорасти на его лысой макушке.
Если смотреть с пляжа, камень казался круглым и гладким, круто уходящим в воду. За то и получил прозвище "Бараний Лоб". Но противоположная сторона его была изрядно выщерблена. Забраться здесь на валун и подняться до самой макушки труда не составляло. Если море спокойное.
В этот день море спокойным не было. Шторм, начинавшийся накануне утром, когда я уезжал в Симферополь, за сутки усилился – балла четыре, а то и все пять. Волны били о берег, плевались солёной пеной, вздымали гейзеры у прибрежных камней. А в узком канале, отделяющем Бараний Лоб от берега, вода и вовсе кипела. Сунуться туда сейчас решился бы только самоубийца.
Несколько минут я в нерешительности походил вдоль берега. Затем вскарабкался по скользким от брызг камням дальше, туда, где пляж заканчивался, и склон горы уходит в море крутым обрывом. Вымок до нитки и убедился, что пытаться залезть в воду там так же убийственно, как и плыть по каналу. Оставался единственный путь к Бараньему Лбу – вокруг, обогнуть его со стороны моря. Напряжно при таком волнении, но для меня вполне реально.
Я вернулся на пляж. Пустынно. За чем тут следить в такую рань? К тому же шторм, тучи свинцовые опустились так, что гор не видно. Ночью дождик прошёл, и опять вот-вот начнётся. Какой дурень кроме меня сюда припрётся? А стало быть, лезть на Бараний Лоб и вовсе глупо. Следить за пустым пляжем с таким же успехом можно и с берега.
Здравый смысл мой улетучился минут за пятнадцать до назначенного часа. Слишком жутким было ночное происшествие, чтобы списать его на глупый розыгрыш. Радислав предупреждал когда-то – нельзя двум Карташовым лицом к лицу встречаться. Смертельно опасно. И если я-завтрашний на подобный риск пошёл, то причина должна быть очень веская. А что не захотел подробности объяснять… Не исключено, что и не знал я подробностей, в пластилиновом прошлом всё что угодно произойти может. Сказал же русским языком – "действуй по обстоятельствам". Так что Бараньего Лба мне не миновать.
Шторм нагнал холодной воды к берегу. Конечно, не восемь градусов, как я в марте купался, но и не летняя. Даже залазить в неё, когда волны тебя со всего размаха шмаляют, удовольствие ниже среднего. А плыть навстречу волнам, отплёвываясь от срываемых с гребешков брызг? Но когда я камень обогнул, то понял – всё это цветочки. Волны били в Бараний Лоб как раз с той стороны, где уступы на нём выщерблены, где я залазить собирался. Где только и можно на него забраться. Да нифига нельзя!
Какое-то время я боролся с волнами, не позволяя им швырнуть меня на камень. И сил от этого у меня не добавлялось. Так порезвишься, и назад не доплывёшь. Утонешь рядом с берегом, кэмээс хренов. Я решился. Позволил волне поднести меня к валуну, приготовился уцепиться, одним рывком выбросить тело на камень. Я почти дотянулся, полруки расстояние оставалось. Меньше, ещё меньше… Ладонь!
Удобная расщелина, на которую я целился, метнулась вверх. Вернее, волна внезапно ушла из-под меня, бросив в полутораметровую яму. И пальцы ткнулись в скользкое, покрытое водорослями, подводное основание Бараньего Лба. Ткнулись и беспомощно соскочили.
Зацепиться не удалось. Нужно было оттолкнуться, нырнуть, убираться отсюда подальше. Но я уже не успевал. Следующая волна обрушилась сверху. Расшибла, вмяла в камень, выбила весь воздух из лёгких. В глазах потемнело, так что и нырял, и в сторону отплывал наобум. Повезло, что снова меня об камень не шваркнуло, а то захлебнулся бы.
Отдышался, отплевался. И начал снова пробовать. Повторно шибануть себя о камень я волнам не позволил, но дважды приходилось отступать. И лишь с четвёртой попытки я "подъехал" к Бараньему Лбу на гребне волны. Уцепился за выемки, удержался, когда волна начала опадать, проваливаться вниз. А потом карабкался, сдирая пальцы, по скользкому от морских брызг и прошедшего дождя камню.
Выбрался на макушку и упал – силы в руках почти не осталось. Несколько минут прошло, пока опомнился – я же сюда не ради удовольствия забрался, мне за берегом следить нужно! Время-то давно за семь перевалило! Сел, на берег уставился. Вдруг, и впрямь, что-то произошло там?
А и произошло. Неподалеку от моей одежды ещё чья-то появилась. А вокруг – по-прежнему ни души. Ох, как нехорошо мне от вида этих бесхозных тряпочек стало! Проворонил, не доглядел, не выполнил задание…
Потом голову среди волн заметил, отлегло от сердца. Может, ещё один сумасшедший любитель купаться в любую погоду выискался, вроде меня? И он не имеет никакого отношения к моему заданию? А рисковый парень, далековато от берега заплыл по такой-то волне! Сейчас он был как раз передо мной, в полутора десятках метров от Бараньего Лба.
И тут я понял – парень не плывёт вовсе. Барахтается, пытаясь удержаться на волнах. Они захлёстывали его, накрывали с головой, и ясно было, что долго ему не продержаться. А уж до берега не добраться и подавно.
Несколько секунд я колебался. Это то, о чём предупреждал я-завтрашний, или нет? Затем опомнился. У меня на глазах человек тонет, о чём тут думать?!
Я сиганул прямо с макушки Бараньего Лба. Вынырнул, в несколько гребков оказался на том месте, где болтыхался парень. Попытался увидеть голову среди накатывающих одна за другой волн. Его могло отнести в сторону. В любую! А могло и накрыть окончательно.
– Эй! Парень! Ты где?
Громко крикнуть не получалось – водой захлёстывало, дыхания не хватало. Да любой крик глох в ревё прибоя!
– П-пам… па… ги… – он всё-таки вынырнул, услышал. Или увидел? Какая разница! Он был жив и звал на помощь.
Меня взметнуло на гребень, и я наконец заметил – голова, беспомощно бьющие по воде руки. Волна накатывала на него, готовилась захлестнуть. Раньше, чем я окажусь рядом. Поверху никак не успеть.
Я нырнул. Поглубже, туда, где вода не пенилась, оставалась прозрачной. Незадачливого пловца накрыло-таки, и теперь он шёл на дно, выпуская из лёгких последние пузырьки воздуха. Он?! Да нет же – она! Это была девушка, даже девочка-подросток. Худая, угловатая, только начинающая набирать женские формы.
Я поднырнул, ухватил под мышки. Рванул вверх, к небу, к воздуху.
Нахлебаться воды она всё же успела. Висела беспомощным кулём у меня на руке.
– Дыши! Дыши!
Постарался надавить ей на живот свободной рукой. Да где её взять, свободную, когда очередной гребень уже на подходе?
Девочка громко икнула, закашлялась.
– Грести сможешь? За меня держаться и грести?