***
Они брели по пустому коридору где-то в подземной части стадиона, и эхо шагов отражалось от бетонных стен, пола и сводов. Обувь взбивала легкие облачка цементной пыли. В тусклом свете фонарей, подвешенных к потолку, коридор тянулся, казалось, бесконечно.
– Ну так как? – спросил Томас и слегка вздрогнул от неожиданно сильного эха. – Что скажете о "словах человеческих, обращенных вспять"?
– Сукин сын! – ответил Митчелл.
– "On doit se regarder soi-nzeme un fort long temps, – проговорил Макдональд, – avant gue de son-ger a condamner les gens".
– Что он сказал? – обратился Митчелл к Томасу.
– Это из "Мизантропа" Мольера. Не суди, мол, других, пока хорошенько не присмотришься к самому себе, – перевел Томас.
Митчелл пожал плечами.
– Я предпочитаю хорошенько присмотреться к нему, – сообщил он.
– Вы уверены, что мы идем правильно? – спросил Макдональд.
– Джуди говорила, сюда, – ответил Митчелл.
Коридор вывел их в зал. Громадные гидравлические подъемники упирались в потолок, образуя целый лес поршней. В центре находилась металлическая клетка со встроенными внутри пультами управления со множеством рычагов и большими кнопками красного и зеленого цвета. Клетка оказалась запертой. Тишина запустения, переполнявшая зал, нарушалась лишь звуками их шагов.
– Чертовщина, – убежденно высказался Макдональд.
– Сукин сын, – опять повторил Митчелл. – Теперь – туда, кажется.
Он провел их через пультовую, и, пройдя еще один коридор, они вышли к двери, выкрашенной в серый цвет. Легонько постучал. Не получив ответа, постучал сильнее. Дверь чуть приоткрылась.
– Джуди? – спросил он.
– Билл?
Дверь раскрылась шире. В коридор выскользнула девушка и протянула Митчеллу руку.
– Билл!
Она оказалась изящной брюнеткой с огромными черными глазами, состоящими, казалось, из одних зрачков. Особенно красивой ее назвать нельзя, а сам Митчелл, рассуждая спокойно, объяснял ее обаяние чарами глаз. И, хотя временами ему и удавалось сохранять рассудительность, его неудержимо влекло к ней, ибо для него в мире она была единственной, а значит, прекрасной.
Взамен поцелуя он лишь пожал ей руку: демонстрации чувств она не любила. Плоды пуританского воспитания – так он это определил еще во времена их учебы, когда они начали встречаться.
– Старый прохвост дома? – осведомился Митчелл.
– Билл! – воскликнула она, впрочем, в голосе не ощущалось особого протеста. – Он же мой отец! Сейчас он отдыхает. Ты ведь знаешь, ему нездоровится. Эти проповеди дорого обходятся для его здоровья.
– Это мистер Макдональд, – представил Митчелл. – Он возглавляет Программу.
– Боже! – сказала Джуди. – Я так тронута.
Она и впрямь выглядела взволнованной.
– А это мистер Томас, – продолжал знакомство Митчелл. – Мой шеф.
– Всего лишь сотрудник, – возразил Томас.
– Джуди Джонс, – представил девушку Митчелл. – Моя невеста.
– Ну, Билл, – промолвила она, – ведь это еще не совсем так.
Они говорили вполголоса, тихо, как заговорщики, и голоса их, отдававшиеся в коридоре, звучали странным эхом. У Митчелла возникло удивительное ощущение, будто он занят в некоем спектакле, действующие лица которого перекликаются с одного конца гулкой пещеры в другой.
– Вашему отцу известно о нашей приходе для беседы с ним? – спросил Макдональд.
Джуди помотала головой.
– Если б знал, его бы уже и след простыл. Он терпеть не может встречаться с людьми, в особенности с теми, кто чего-либо требует или же спорит с ним. Уверяет, нет времени, но я-то знаю: ему это просто не нравится.
– А если мы вот так, запросто, вторгнемся к нему? – спросил Макдональд.
Джуди нахмурилась, как бы заранее готовясь к чему-то неприятному.
– Я скажу о вас. Только постарайтесь не слишком его… расстраивать. – Она уже направилась к двери, но остановилась. – И, пожалуйста, постарайтесь не обращать внимания, если прием покажется вам не очень любезным. На самом деле это просто самозащита.
Она толкнула дверь и скользнула в комнату.
– Отец, – услышал Митчелл, – какие-то люди хотят встретиться с тобой.
***
– Это мистер Макдональд, отец, – проговорила она. – Он руководит Программой. И мистер Томас. Он работает с Биллом Митчеллом. Ты должен помнить Билла.
У обшарпанного туалетного столика с зеркальцем, на старом металлическом стуле восседал мужчина преклонных лет, по возрасту годящийся в отцы, пожалуй, и Макдональду. Волосы его белы, как снег, а все лицо избороздили морщины. Черные, как у дочери, глаза, при виде вошедших сперва вспыхнули, но сразу же огонь погас, словно захлопнулась дверь. Старец опустил глаза.
– Митчелла помню, – проговорил он измученным, старческим голосом. Верилось с трудом, что его обладатель держал в оцепенении весь стадион. – Помню этого богохульника с вульгарной речью, атеиста, высмеивающего веру, помню этого развратника с обезьяньей нравственностью. И еще помню, как запретил тебе видеться с ним. Да и с остальными тоже никаких дел иметь не желаю.
– Мистер Джонс… – проговорил Макдональд.
– Убирайтесь! – повелел старец.
– Оба мы уже не молоды, мистер Джонс… – начал Макдональд.
– Иеремия, – поправил старец.
– Мистер Иеремия…
– Просто Иеремия. С атеистами Иеремия не разговаривает.
– Я ученый…
– Атеист.
– Мне бы хотелось поговорить о послании.
– Я внял посланию.
– Как, непосредственно?
– Я услыхал его от Бога, – сообщил хрипло старец. – А вы как? Безо всяких посредников?
– Вы услышали его до получения Программой или после? – игнорируя вопрос, спросил Макдональд.
Иеремия со вздохом откинулся на стуле.
– Прощайте, мистер Макдональд. Вы пытаетесь меня поймать…
– Я хотел бы поговорить с вами…
– Я говорю об ином послании, а вовсе не о вашем, принятом в форме радиоребуса. Послание – мое послание – от Бога и там сказано все о вашем сообщении. Оно что, тоже от Бога?
– Возможно, – ответил Макдональд.
Хотевший уже было отвернуться, Иеремия застыл и взглянул на Макдональда. Митчелл тоже удивленно уставился на него.
– Я не знаю, от кого оно, – уточнил Макдональд. – Возможно, и от Бога.
– Но сами вы так не считаете, – произнес Иеремия.
– Нет, – сказал Макдональд. – Впрочем, не знаю. Ведь мне не было знамения, подобно вашему. Как видите, мои помыслы открыты, а ваши?
– Не могут оставаться сокрытыми помыслы, отверстые не лжи, но истине, – изрек Иеремия. – Итак, ваше послание вы не прочли.
– Нет, – признался Макдональд. – Но мы его прочтем.
– Когда прочтете, – проговорил Иеремия вставая, – тогда и поговорим, если уж вам так нужно.
– Но если… когда мы прочтем, вы нас посетите, если мы пригласим?
Черные зрачки Иеремии, казалось, сверлили Макдональда насквозь.
– До объявления содержания его остальному миру?
– Да.
– Тогда я явлюсь. – Бледная рука поднялась, и старческая голова утомленно опустилась на нее. Посетители не сдвинулись с места, и Иеремия вновь поднял взгляд.
– Чего вам еще нужно? – устало спросил он. – Ваши публичные проповеди подстрекают и настраивают людей против Программы, – сказал Макдональд.
В черных глазах вновь вспыхнул уснувший, казалось, огонек.
– Я возглашаю истину.
– Ваши истины создают атмосферу, в которой люди могут потребовать закрытия Программы. Послания прочесть нам не дадут, да и дальнейшее прослушивание окажется невозможным.
– Возглашаю истину, – повторил Иеремия. – Мы одни. Ничто не в силах изменить сего. Все, что грядет, когда люди познают истину, находится в руке Господней.
– Но коль скоро послание – от Бога и предназначено для всех, не только для вас, – не должно ли прочесть его и услышать последующее?
Длинное лицо Иеремии вытянулось еще больше. – Ваше послание может исходить от сатаны.
– Но в своей проповеди вы говорили, оно от Бога.
– Такова истина, – изрек Иеремия. – Однако в силах дьявола обмануть даже тех, кто внемлет Богу. – Бледной до прозрачности рукой он вновь подпер подбородок. – Я ведь могу и ошибиться.
Макдональд шагнул к Иеремии.
– Если сейчас вы измените свою интерпретацию, среди верующих это вызовет лишь замешательство. Дайте нам шанс прочесть послание. Я же не призываю вас перестать возглашать истину, но, по крайней мере, не настраивайте ваших приверженцев против Программы.
– На что вы рассчитываете? Восстановить все эти голоса?
– Голоса тридцатых? – Макдональд отрицательно помотал головой. – Отрывки радиопрограмм тех лет ретранслированы с Капеллы лишь с целью привлечения нашего внимания. Это не более, чем жест.
– Где же тогда послание?
– Точно пока мы не знаем. Думаем, в импульсах атмосферных помех, паузах меж голосов. После фильтрации истинных помех это звучит уже как настоящее послание: точка – пауза, точка – пауза.
Слова Макдональда, похоже, не убедили старца.
– В точках и паузах прочесть можно все, что заблагорассудится.
– Мы пока не прочли. Пока. Лишь пытаемся. Над этим, в поисках логической упорядоченности, работают компьютеры. Но мы добьемся своего. Это лишь вопрос времени. Да, необходимо одно: время.
– Ничего обещать не могу, – заявил Иеремия.
– Вы обо всем узнаете первым.
– Ничего не обещаю, – повторил Иеремия, однако в его интонации проступало нечто похожее на обещание. – А сейчас оставьте меня в покое… Постой, Джуди! С этим человеком видеться ты не должна. – Он указал на Митчелла. – Я говорил тебе и повторяю это теперь. Выбирай. Если твой выбор остановится на нем и ты ступишь на путь непослушания, тогда я больше не захочу тебя видеть.
– К черту! – Митчелл шагнул вперед, однако Джуди удержала его.
– Ну иди уже, Билл!
Вдвоем они вышли из комнаты.
– Билл, мы теперь не сможем видеться открыто. – Ты мне нужна, – сказал Митчелл. – У нас же планы…
– Еще больше я нужна ему, – ответила девушка. – Он стар и болен. И не умеет общаться с людьми.
Она исчезла за дверьми.
– Какое странное сочетание… – проговорил Томас. – Он способен заставить тысячи людей уверовать в его беседы с Богом, но не в состоянии поговорить с собеседником и не оттолкнуть его, не разрушить взаимопонимания.
– Тебе все же придется постараться понять его, Билл, – мягко сказал Макдональд. – По-своему он ищет и достоин сочувствия. И так же как и ты нуждается в помощи. В этом вы с ним весьма похожи.
– Да ну его к черту! – проворчал Митчелл, и душа его исполнилась отвращения ко всему роду людскому. – Всех – ко всем чертям! – он глянул по сторонам и еще раз повторил: – К чертям!
***
Такси бесшумно двигалось в потоке машин в направлении аэропорта.
– Вы изрядно поработали, – подытожил Макдональд, сидевший между Томасом и Митчеллом.
– Ха! – саркастически выдохнул Томас. Макдональд поднял руку, призывая ко вниманию.
– Я говорю серьезно. Все это вы с Биллом, да и остальные – тоже. Ваши статьи, публикации, интервью, программы – использование разнообразных средств и способов информации – завоевали Программе всеобщее признание. Впрочем, не только признание. Пожалуй, нечто большее – сознательный энтузиазм. Известие о получении нами сообщения от разумных существ с планеты, предположительно находящейся на орбите одной из звезд Капеллы, воспринято обществом без недоверия. С пониманием, воодушевлением и, главное, без паники. Не знаю, можно ли было все сделать лучше…
– Я знаю, что можно, – произнес Митчелл.
– Ты себя переоцениваешь. Не надо ставить нереальных целей, – возразил Макдональд. – На пятидесятом году Программы о ней ничего не знало девяносто процентов, а из тех, кому было известно, большинство полагало ее зряшной тратой времени и сил. И все пятьдесят лет специалисты предрекали всеобщую истерию, стоит лишь людям предъявить доказательства существования во Вселенной иных разумных существ.
– Специалисты! – бросил Томас.
Макдональд, смеясь, тряхнул головой.
– Ну ладно, джентльмены, позволю себе напомнить, радио есть и здесь.
Он подался вперед и щелкнул ручкой радиоприемника. "Такси наполнила музыка. Зазвучало нечто из вновь вошедших в моду мелодий фолк, затем ее сменила танцевальная музыка тридцатых. Спустя минуту она смолкла, эфир наполнился звуками атмосферных помех, вперемежку с обрывками программ…
Митчелл протянул руку к выключателю.
– Тоже мне, достижение, – буркнул он.
Томас задержал его руку.
– Подожди?
Из радио донеслось:
ТРЕСК ушайте вечернюю молитву СТУКСТУК музыка ТРЕСКСТУК чуть не ударил меня бампером СТУКТРЕСКТРЕСК это сказал рочест ТРЕСКСТУК музыка ТРЕСКСТУКСТУКСТУК идол южанок Ларри СТУКСТУК музыка: au revoir милое ТРЕСКТРЕСК театрик на СТУКТРЕСК любопытная деталь ТРЕСКСТУК музыка СТУКСТУКСТУК кто ведает какое зло СТУКТРЕСКСТУК…
– Это оно? – отозвался Митчелл. – Послание?
Скверное качество приема придавало какую-то странную уверенность в его подлинности.
– Фрагмент, – сказал Томас.
"А голос у него слегка дрожит, – подумал Митчелл, – будто снова переживает он то мгновение в Пуэрто-Рико, когда услышал это впервые. И когда из скептика-специалиста по грязной работе, вознамерившегося угробить Программу, превратился в преданного ей человека и взвалил на себя миссию убеждения совершенно разных людей – всех, без исключения, слоев общества – в том, что послание подлинное, во благо всем и, следовательно, бояться здесь нечего. Поначалу друзья его такому превращению не поверили, но, поговорив с Джорджем и прослушав послание, согласились помочь и они. И он, Митчелл, присоединился среди первых".
– Это голоса прошлого и настоящего, – объявил радиодиктор. – Это голос звезд. Вы слушали фрагмент сообщения, принятого с Капеллы, удаленной на сорок пять световых лет от Земли. Если у кого-то есть идея, как прочесть послание, просим написать по адресу: Роберту Макдональду, Программа, Аресибо, Пуэрто-Рико. А теперь – очередной эпизод истории, начавшейся девяносто лет назад…
Диктор умолк, и возникла необычная, "особенная" музыка. Но вот она стихла, и глубокий бас осведомился: "Кто ведает, какое зло таится в сердце человеческом?"
Музыка вернулась и снова стихла.
– Тьма ведает…
Томас выключил приемник.
– Гениальная идея, – проговорил Макдональд. – Вот только понятия не имею, как мы сможем ответить на все эти письма.
– И до сих пор ни одной стоящей подсказки? – спросил Томас.
Макдональд помотал головой.
– До сих пор. Но, кто знает, какой гений таится в человеческом разуме?
– Ну что ж, – сказал Томас, – иного мы не ожидали. Я тут подумал… пошлем кого-нибудь туда, и пусть он набросает несколько типичных ответов, а затем введем их в ваш компьютер.
– Превосходно, – одобрил Макдональд.
– А с китайцами как быть? – спросил Томас. – Они объявили послание всемирным капиталистическим заговором с целью отвлечения внимания от происков американского империализма. Может, следовало предупредить их еще до передачи всей этой ерунды в средства массовой информации?
Макдональд пожал плечами.
– Не беспокойся. Их ученые уже затребовали у нас записи.
– Русские заявили, послание получено ими еще год назад, – сказал Митчелл.
– Между тем записей они не просили, – проговорил Макдональд. – Наверняка сами теперь принимают. Где искать – уже известно.
Томас вздохнул.
– Боюсь, мы только доставляем тебе лишние хлопоты.
Макдональд улыбнулся.
– "Братец Черепаха! – говорит братец Лис. – Вижу, настоящих хлопот ты еще не видывал. Почему бы тебе не начать водиться со мною? Вот тогда ты, как пить дать, узнаешь, что такое настоящие хлопоты!"
* [Дж.Ч.Харрис (1848-1906) – американский писатель и журналист; в основе его произведений – наблюдения за жизнью негров, работающих на плантациях Джорджии; Харрис записывал и систематизировал негритянские сказки, притчи, песни; цитируется одна из "Сказок дядюшки Римуса"]
Такси затормозило у аэровокзала, и Макдональд извлек свою кредитную карточку из прорези счетчика.
– Пошли к сувенирным киоскам, – позвал он друзей, оглядываясь по сторонам. – Мне хочется что-нибудь выбрать для Марии и Бобби.
Когда они догнали его вышагивающего по длиннейшей дорожке из искусственного мрамора, он добавил:
– Места вам забронированы. Я хотел вернуться в Аресибо вместе.
Пол под ногами задрожал, – наверное, электрокатапульта выстрелила в небо очередным реактивным лайнером. Минуту спустя раздался низкий шипящий звук и удаляющийся грохот.
– Мне тут до отъезда еще нужно уладить кое-какие дела, – сообщил Митчелл.
– Я полагаю, – обратился к нему Макдональд, – для блага Программы тебе придется некоторое время держаться подальше от Джуди.
– Ну вот, и ты туда же, мало мне Иеремии, – вздохнул Митчелл.
– Он пророк, это факт, – угрюмо заметил Томас. – И представляет для нас несомненную угрозу.
– Вот потому-то и желательно возвращаться всем вместе, – сказал Макдональд. – Вам надо снова вжиться в атмосферу Программы, в ее действительность, ощутить всю лихорадочную суету в преддверии решающего перелома. Если вам удастся воссоздать ее для всех, тогда, быть может, всевозрастающее влияние сторонников Иеремии мы сможем свести на нет.
Томас помотал головой.
– Не надо выступать против Иеремии. Он честен и одержим собственными, созданными им образами, почти как поэт. Ведь он живет в своем особом мире.
– Этот старый сукин сын! – с чувством произнес Митчелл.
– Под угрозой оказались основы его веры, – заметил Макдональд, – вот он и противодействует нам, одновременно защищая собственный мир. Солитариане не способны смириться с фактом существования разумной жизни на других планетах. Такое несовместимо с самим их бытием.
– Тогда зачем ты пригласил его в Программу? – спросил Митчелл.
– Затем, что он столь же честен, сколь и фанатичен, – объяснил Макдональд. – По-моему, если он увидит, чем мы здесь занимаемся и ознакомится с переводом послания, появятся шансы на изменение его мнения.
– Не меньше шансов, что таких изменений не произойдет. Тогда Программе конец, – подытожил Томас.
– Верно, – признался Макдональд. – Такая возможность не исключается.
– А насколько вообще серьезна угроза Программе с его стороны? – осведомился Митчелл.
– Самая, пожалуй, серьезная за все время существования Программы, – ответил Макдональд. – Во всем этом прослеживается некая ирония судьбы, к тому же все это до странности соответствует самой истории Программы: наиболее критический момент наступает, когда ее назначение, казалось, уже выполнено, и достигнуты цели, во имя которых она создавалась. Пятьдесят лет кряду мы жили, как у бога за пазухой, а в момент получения сообщения сама Программа оказалась под угрозой.
Томас расхохотался.