- Прекрасно! Превосходно! В жизни я бы не догадался! Это устраняет последние трудности. Я думал, нам придется длительное время подвергать Тельбир мнемоническому излучению и потом сбрасывать на парашютах подготовленных нами пленных, чтобы они уговаривали остальных напрячь память и вспомнить… Теперь в этом нет нужды! Ты воспринял короткий импульс большой мощности в момент разрыва цепи. Это можно усовершенствовать, сделав излучение прерывистым, импульсным. И тогда, я думаю, р" хнехрам, придется провести перед смертью веселенькие четверть часа, если только это вообще продлиться четверть часа! Разумеется, такое озарение памяти не может длиться долго, но если многие воспоминания и сотрутся, самые важные останутся.
- Главное узнать, достаточно ли этого излучения, чтобы преодолеть силу внушения р" хнехров?
- Мне кажется, у нас есть несколько пленных. Пусть их приведут! И пусть притащат этого краснокожего крокодила! Я отдал приказ, и вскоре в лабораторию ввели под усиленной охраной два десятка пленников. За ними в клетке на колесах вкатили р" хнехра.
- Начнем по порядку, - сказал Кельбик. - Сначала испробуем на одном человеке. Давайте сюда кого-нибудь!
Перед прожектором поставили светловолосого юношу с горящими от ненависти глазами. Кельбик включил аппарат. Он подействовал молниеносно. Юноша схватился за голову, зашатался, безумным взглядом обвел лабораторию. Рикс бросился к нему.
- Что со мной? - пробормотал юноша. - Этого не может быть, это неправда…
- К сожалению, правда, - сказал Рикс. - Ты откуда, друг?
- Из Рандона, маленькой деревни, что в шестидесяти километрах к востоку от столицы. Я был механиком на "Тиалпе".
- Значит, ты знаешь капитана Илкана?
- Знал. Он погиб. Но сам ты тельбириец?
- Я был на "Филиане". Меня взяли в плен после сражения под Тхэром. Я здесь уже давно.
- Хватит, успеете потом наговориться, - прервал их Кельбик. - Давайте другого, вот этого толстяка.
На этот раз эффект был не столь мгновенным, но таким же верным. Со сдержанной ненавистью толстяк выложил, глядя в лицо р" хнехра, весь свой запас самых страшных ругательств. Остальные пленники смотрели, ничего не понимая.
- А теперь всех остальных, - сказал Кельбик. - Всех сразу! С изолированными индивидуумами и так все ясно.
Он направил прожектор на группу тельбирийцев. Тщетно пытались они увернуться: Кельбик хлестал их невидимым лучом, вызывая крики ужаса и отчаяния. Затем все смешалось. Все пытались говорить одновременно, проклинали р" хнехров, выкрикивали проклятия, оплакивали участь близких и родных, оставшихся на Тельбире. Внезапно один из тельбирийцев выхватил из-за пояса у Кельбика фульгуратор и, прежде чем его успели удержать, испепелил р" хнехра в клетке.
- Теперь убейте меня, если хотите! - прорыдал он. - Эти звери съели мою сестру…
- Сомнений больше нет, - сказал я. - Остается только смонтировать такие прожекторы на звездолетах и отправиться на поиски вражеских кораблей. После этого мы можем высадиться и…
- У меня другой план, Орк. А если подвергнуть облучению весь Тельбир?
- На это потребуется слишком много прожекторов. Правда, если проводить операцию с большого расстояния…
- Это невозможно, мнемоническое излучение ослабевает в геометрической прогрессии по отношению к дальности. Для того чтобы оно оставалось эффективным, первоначальный импульс должен иметь чудовищную мощность. Этого нельзя сделать с космолетов. Но если мы установим огромные прожекторы на Земле…
- А на какое расстояние нужно будет подойти к Тельбиру?
- Исходя из мощности ста тысяч киловатт - больше наши аппараты теоретически не выдержат, - примерно на три миллиона километров.
- Практически невозможно, Кельбик.
- Почему?
- На таком расстоянии между Землей и Тельбиром возникает такое сильное взаимное притяжение, что понадобиться очень сложный маневр, чтобы избежать столкновения. Не говоря уже о гигантских приливах, опустошительных землетрясениях и прочем. Я понимаю твое желание: облучить в короткий срок весь Тельбир и вызвать повсюду одновременное восстание людей. Но из этого ничего не выйдет, и нам придется удовлетвориться менее грандиозными планами. Например, мы можем освобождать Тельбир сектор за сектором. Это долго и будет стоить многих жертв.
- Я не вижу другого способа. А мы тем временем сможем дезорганизовать космический флот противника, захватить его корабли, привлечь на свою сторону их команды. А когда это будет сделано, мы нанесем удар, и удар беспощадный!
- Видимо, ты прав! Да, кстати, теперь ты вспомнил, какими словами ты ко мне тогда обратился?
Я почувствовал, что краснею. Свинья же этот Кельбик! Когда мы впервые встретились, я только что прочел его доклад и сказал ему: "Послушайте, милейший, что это еще за бессмыслица?"
Первый психотехнический бой был дан только месяц спустя. Мы несли большие потери в многочисленных схватках с противником, но не решались использовать наше новое тайное оружие, пока им не был оснащен весь наш флот.
Сражение завязалось на уровне орбиты самой внешней планеты Белюля, которую Земля и Венера пересекали уже со скоростью каких-нибудь ста сорока километров в секунду: мы тормозили вовсю! Кириос, несмотря на все свои уловки, не смог помешать мне и Кельбику принять участие в этом "эксперименте".
У нас было сорок пять кораблей против ста двадцати вражеских. Мы выстроились растянутой цепью. Противник начал издалека обстрел торпедами, которые без труда перехватывали наши телеуправляемые снаряды. Наконец, когда мы достаточно сблизились, я приказал включить прожекторы. Сначала ничего не произошло, словно панцирь вражеских кораблей был непроницаем для мнемонического излучения. Но мы знали, что это не так. Еще несколько торпед ринулось нам навстречу; мы перехватили их на полпути, однако не стали отвечать. Внезапно боевой строй противника начал распадаться. Один из кораблей открыл огонь по соседнему, тот ответил, и оба исчезли в ослепительной вспышке атомного пламени. И тогда ожило радио:
- Стойте! Прекратите огонь! Это страшная ошибка! Мы согласны на переговоры на любых условиях!
Под усиленной охраной - мало ли какие могут быть осложнения! - мы посадили весь флот вблизи Хури-Хольде. Делегацию из команд принял Совет. Рассказы их мало чем отличались один от другого: люди вдруг очнулись и поняли, в каком кошмаре они жили! На каждом корабле находилось два-три р" хнехра; они были тут же растерзаны. Только в одном случае им удалось удержать верх. Затем люди обратились к нам.
Война продолжалась так месяца четыре. Человеческих жертв было немного, зато противник терял все свои корабли. Наш космический флот увеличился почти вдвое за счет тельбирийских боевых кораблей с их командами; мы сразу же придавали им наше вооружение и мнемонические прожекторы. Потом противник понял, что здесь что-то нечисто и прекратил вылазки в космос.
Наконец настал решающий момент. Мы начали описывать вокруг звезды Белюль сужающуюся спираль, чтобы выйти на орбиту Тельбира, но в четверти орбитального расстояния от этой планеты. При этом климат Земли должен был стать чуть-чуть пожарче, чем был раньше около нашего старого Солнца. Венеру мы хотели вывести на более близкую к звезде орбиту, но все равно среднегодовая температура на ней предполагалась более умеренной. Вычисление этих орбит стало кошмаром для наших астрономов. Нужно было точно рассчитать момент перехода через орбиту Тельбира, чтобы не вызвать там катастрофических возмущений и не нарушить равновесия всей системы. Если разумная жизнь здесь когда-нибудь исчезнет, астрономы с далеких звезд будут долго ломать себе головы, спрашивая себя, почему две планеты, вращающиеся вокруг Белюля, не подчиняются классическому закону расстояний!
Первый удар мы нанесли в маленькой, затерянной в горах деревне. Три космолета ночью проскользнули туда, пока наши основные силы производили отвлекающий маневр над столицей Тельбира, перехватывая последние оставшиеся у противника корабли. Деревня была подвергнута мнемоническому излучению, затем наши три звездолета с экипажами из тельбирийцев опустились рядом. Через несколько минут деревня была в наших руках. Ни одного р" хнехра не осталось в живых, и погибли они не весело, потому что в этой деревне была одна из боен, где разделывали людей. До сих пор не хочется верить, что это было на самом деле!
Опыт полностью удался, и мы постарались этим воспользоваться. Той же ночью целый ряд нападений - если можно их так назвать - был произведен на многие деревни и маленькие города в различных местах. Одновременно другие космолеты, оснащенные мнемоническими прожекторами проносились над крупными городами, которые превращались в очаги восстаний.
Сопротивление р" хнехров было сломлено довольно скоро. Их оказалось не много, они привыкли к праздной, беспечной жизни, привыкли полагаться во всех технических вопросах на людей и, самое главное, не могли подчинить своей воле тех, кого коснулся мнемонический луч. Месяц спустя все было кончено. И все обошлось малой кровью, если не считать нескольких трагических эпизодов.
Еще через два месяца мы встречали у себя на Земле посланников правительства Тельбира, которые просили принять их планету в наше содружество.
Что касается р" хнехров, то их уцелело немного. Мнемоническое излучение, пробуждавшее у людей память, на них не действовало, и они до самого конца так и не поняли, каким оружием их побили. Всего их осталось тысяч двадцать, и нам с трудом удалось спасти этих "полуящеров" от праведного гнева людей Тельбира. Их всех выслали на одну из внешних планет, предоставив им возможность жить по-своему под строгим надзором людей. Пусть создают свою цивилизацию, если только они на это способны!
Земля и Венера приблизились к Белюлю, но все уже называли эту звезду Солнцем! Однажды, взглянув на Венеру, я увидел, что диск ее сделался расплывчатым. Это возрождалась атмосфера.
Вместе с Ренией мы поднялись в мой застекленный кабинет в верхнем городе Хури-Хольде, где я не был, казалось, вечность. Грубо обтесанный камень по-прежнему лежал на моем столе. Из окна мы видели все тот же пустынный пейзаж: снег и замерзший воздух покрывали Землю. Венера, которая должна была выйти на более близкую к Солнцу орбиту, обогнала нас, и там уже было теплее.
Мы возвращались в мой "фонарь" сначала раз в неделю, а потом - каждый день. Как-то раз мы очутились там на заре, когда Солнце, еще такое далекое, только вставало над горизонтом. Его лучи коснулись массы замерзшего воздуха, и мне показалось, что поднялась легкая дымка. Однако ничто больше не шевельнулось, и я спустился в свою подземную лабораторию, оставив наверху Рению и Ареля.
Около девяти часов Рения вызвала меня:
- Орк, скорее поднимись к нам! Началось!
Я мог бы все увидеть, не вставая с места на своем экране, но что-то в глубине души говорило, что этого мне будет мало. Я хотел видеть собственными глазами, как возрождается моя планета!
На крышах напротив нас толстые слои замерзшего воздуха начинали закипать, шевелиться, сползать и неслышно обрушиваться в ущелья улиц. Уже существовало какое-то подобие атмосферы, бесконечно разреженной и почти неуловимой. По мере того, как Солнце поднималось к зениту, кипение воздуха усиливалось. И вскоре густой туман поднялся над городом. Временами конвективные, потоки, очень сильные в этой разреженной атмосфере с огромными температурными перепадами, рассеивали туман, и я видел вдалеке башни города, словно окутанные рваной серой вуалью. Водопады жидкого воздуха то и дело низвергались с крыш, но не достигали уровня улиц, превращаясь на лету в животворный газ.
На следующий день барометры показали давление, равное одной десятой нормального. Оно быстро росло. И задолго до того, как Земля вышла на свою окончательную орбиту, атмосфера полностью восстановилась.
Но замерзшие моря и океаны таяли гораздо медленнее, и еще долгие годы Земля оставалась ледяной планетой. Великая весна сопровождалась множеством маленьких катастроф. Почва, как и полагается, оттаивала сверху, и это привело на склонах к многочисленным оползням, порою увлекавшим массу земли и камней. Поверхность планеты превратилась в сплошное болото. Океаны тоже оттаивали сверху, и колоссальные поля более легкого льда то и дело внезапно всплывали, поднимая неожиданные грозные приливы.
Но все это нам казалось пустяками. После стольких лет странствий и бурь мы наконец обрели надежную гавань.
Тельбир вошел в наше содружество, и я часто бывал на этой прекрасной планете. Освобожденные от паразитов - р" хнехров - тельбирийцы делали большие успехи, и мы им помогали чем могли.
Кризис кончился, и я сложил свои обязанности Верховного Координатора и вместе с Кельбиком вошел в Совет Властителей наук. И в первый день 4629 года перед Советом, где председательствовал Хани, я объявил во всеуслышание народам Земли и Венеры, что Великие Сумерки кончились.
Но было еще немало нерешенных проблем. Например, мы хотели сохранить контакт с народом Кириоса Милонаса. Нашествие друмов, столкновение с триисами, а затем с р" хнехрами говорило о том, что в космосе мы не одни. И еще мы хотели бы знать, где потомки экипажей наших других затерянных во Вселенной звездолетов? Может быть, они ждут нас в сиянии славы юной цивилизации… или во тьме рабства.
Именно поэтому я вместе с Кельбиком и его научной группой занялся исследованием проблем гиперпространственных передвижений и временных скачков. У нас с Кельбиком не было и не могло быть тщеславного соперничества. Он возглавил лабораторию в тот момент, когда я вынужден был ее оставить, и дальше вел работу самостоятельно. Когда же я вернулся, я получил возможность ознакомиться с тем, что они сделали за время моего отсутствия и отнюдь не претендовал на руководящую роль. Дел хватало более чем на двоих!
Мне понадобился почти год, чтобы наверстать упущенное. Это было самой трудной работой в моей жизни, но я с ней справился, потому что не хотел провести остаток своих дней в положении почетного пенсионера. В конце концов мне было всего пятьдесят четыре года - расцвет молодости для нас, живущих два века!
ЭПИЛОГ
Теперь я подхожу к самому невероятному эпизоду моей истории, к моему перемещению во времени, в вашу эпоху.
Мы работали над овладением темпоральными полями, и нам уже удалось добиться кое-каких успехов. И вот как-то вечером я остался в лаборатории один. Кельбик недавно женился на моей племяннице Алиоре и, естественно, убежал домой. Хокту отмечал с друзьями-ассистентами свое назначение профессором кафедры математики в университете - это в двадцать-то шесть лет! Я связался по видеофону с Ренией и сказал, что вернусь поздно: у меня возникла одна мысль, и я хотел изменить схему нашего прибора. Я вовсе не собирался в тот вечер экспериментировать и до сих пор не знаю, что в сущности произошло. Может, я ошибся, заканчивая монтаж? А может быть, как я предполагаю, темпоральные поля действуют на создающую их аппаратуру до того, как она включается? Не знаю… Помню только, что вдруг меня окутало холодное синее пламя, которое пульсировало, становясь все ярче и ярче, и я потерял сознание.
Очнулся я в совершенно незнакомой обстановке, в чужом теле, которое, правда, напоминало мое собственное, в бесконечно далекой эпохе.
Что же со мной произошло? Сейчас, когда я это пишу, я могу делать только предположения. Подготовленный мною эксперимент завтра все объяснит. Но хотя я и принял на сей раз все меры предосторожности - насколько это возможно, но когда имеешь дело с темпоральными полями, не исключена вероятность, что я снова буду захвачен врасплох. Поэтому скажу сейчас все, что думаю.
Каким-то образом мое сознание, точнее - электропсихическая матрица моего сознания, было перенесено в необозримо далекое прошлое. Разумеется, эта матрица моего сознания осталась на Земле, что совершенно естественно для одного континуума пространства. Невероятное заключается в том, что я сразу нашел "хозяина", способного принять и закрепить мое сознание в нейронах моего мозга.
Теперь я задумал провести эксперимент в обратном порядке и вернуться в свою эпоху. Если опыт удастся, то, что принадлежало Орку, вернется на Эллору, а то, что принадлежало Дюпону, останется на Земле.
Я не особенно опасаюсь за результаты. Мне удалось довольно точно вычислить протяженность темпорального поля, а что касается его направленности, то об этом я могу не беспокоиться. Думаю, что все пройдет хорошо.
Прежде чем покинуть вашу эпоху, я хочу обратиться к вам, люди далекого прошлого. Никогда не отчаивайтесь! Даже если будущее кажется вам беспросветным, даже если вы узнаете, что ваша цивилизация исчезнет подо льдами нового палеолита, не прекращайте борьбу! Я здесь, среди вас, я, Орк Акеран, который был Верховным Координатором, а затем правителем двух планет в годы Великих Сумерек. Я живое свидетельство того, что ваши усилия не напрасны и что ваши потомки достигнут звезд!