Тот покачал головой:
- Мне надо идти. То есть ехать. Меня ждут.
- Выпей, выпей, - настаивал летун. - Ты же с фермы, да? Фермерский сынок? Вряд ли тебе каждый день приходится стрелять в людей.
- Нет, он молодец, - возразила Аюта, бинтуя раненую руку дяди. - Если бы не он, тебя убили бы. И меня, наверное, тоже…
- Может, и так, - согласился Карабан, все еще протягивая фляжку. - Ладно, не робей, хлебни.
Из вежливости Туран взял флягу и, сделав маленький глоток, поперхнулся. Да уж, это не самогон и не вино, которое делают на виноградниках Ордена. Напиток для настоящих мужчин - крепкий, но без сивушного духа. Горло обожгло, он закашлялся. В голове зашумело, на глазах выступили слезы.
- Ага! - усмехнулся Карабан, наблюдая за ним. - Проняло с непривычки?
- Крепкое, - согласился Туран, разглядывая необычную флягу.
- Натуральный спирт.
- У нас такого не делают.
- Точно. Этими напитками балуются только в Московии да механики в нашей Крепости.
Туран хотел вернуть Карабану флягу, но тот махнул рукой:
- Оставь себе. Похвастаешься перед своей девчонкой, что пил с небоходами, отца угостишь. У тебя ведь есть девчонка и отец?
Покончив с перевязкой, Аюта закрыла сумку.
- Спасибо. - Туран снова попытался вернуть емкость владельцу. - Возьмите, она, наверно, дорогая… - Он замолчал, разглядывая степь за холмами.
К Столовой горе что-то быстро двигалось со стороны Киева.
- Что это? - спросил Туран. - Это ваши друзья? На помощь спешат?
Летуны оглянулись, и Аюта ахнула:
- Монахи! - Она полезла в кабину. - Дядя, это Орден, надо взлетать. Ты ведь успел починить?
Лицо Карабана окаменело. Секунду он всматривался в приземистые черные силуэты, окутанные облаком пыли, потом рявкнул:
- Солнце сожги этих жрецов! Можем не успеть! Демоны облаков, можем не успеть! - И полез в кабину вслед за Аютой.
- Дядя, но ты не починил элерон! - крикнула она. - Мы толком не наберем высоту!
В кабине было два сиденья - Туран видел края спинок. Пока девушка усаживалась на заднее, Карабан оглянулся.
- Элерон… - пробормотал он. - Да, элерон… Эй, парень! С какой ты фермы?
- Бориса Джай-Кана, - ответил Туран. Он слегка растерялся - события развивались слишком быстро.
- А звать тебя как? Куда едешь?
- Туран Джай. Еду к Железной горе.
Мотор авиетки загудел.
- Это такой темный конус на юго-западе?
- Да, он из спрессованного железного лома. Кто за вами гонится?
- Погоди-ка минуту, Туран Джай! - Летун обернулся и прокричал спутнице, перекрывая гул мотора: - Дай ящик! Быстрее!
Пропеллер авиетки вращался, дул ветер. Туран отступил. Девушка достала из-под сиденья плоский металлический ящик с ручкой, передала Карабану. Мотор загудел громче, лопасти винта превратились в серый туманный диск.
Пылевое облако быстро приближалось.
- Вот что я тебе скажу, Туран Джай! - Карабан протянул ему ящик. - Возьми это и спрячь. Мы или наши друзья найдем тебя. Даже если монахи собьют нас, мы по радио передадим сведения о тебе… Ну, лезь сюда, быстро! Бери!
Туран забрался по лесенке, с сомнением разглядывая ящик. Он не был уверен, что ему хочется вмешиваться в чужие дела.
Аюта прокричала:
- Дядя, ты что?! Мы его совсем не знаем…
- А есть другой выход?! Авиетки не взлетают высоко, нас догонят, могут сбить. Я ранен, не знаю, дотяну ли до Крепости. Но тем, что у нас на борту, они завладеть не должны! Эй, фермер!
Когда Туран встал на верхней ступеньке, лицо Карабана оказалось прямо перед ним. Летун щурился, длинные усы трепал ветер.
- Возьми его, ну! - Он сунул железный ящик Турану, и тот ухватился за ручку.
- Но что это?
- Очень важная вещь, - сказал летун. Всякая веселость исчезла из его голоса, он стал суровым, почти грозным. - Слишком долго объяснять.
- Но я же должен знать, что это!
- Нет, не должен. Даже не пытайся вскрыть ящик - умрешь на месте, понял? И никому не рассказывай, что когда-то держал его в руках. Даже отцу, даже своей девчонке!
- У меня нет девчонки.
Карабан не слушал. Он дернул рычаг, и авиетка покатила, подпрыгивая на мелких камнях, набирая ход. Когда Туран собрался спрыгнуть, сильная рука схватила его за плечо.
- Спрячь где-нибудь, затаись и жди. С тобой свяжутся. Сохранишь эту вещь - заработаешь много монет. Слышишь? Станешь богатым. Но если ящик пропадет, если что-то с ним случится, продашь кому-то, попробуешь сбежать с ним или вскрыть… тебя найдут, Туран Джай. Найдут и убьют. Тебя и твою семью - всех! Ты хорошо меня понял?
Карабан глядел жестко, глаза прищурены, губы крепко сжаты. Только усы, колыхавшиеся на ветру, придавали ему какой-то несолидный вид.
Туран кивнул.
- Я понял, - сказал он.
- Теперь быстро отсюда, пока еще не поздно! - скомандовал небоход и толкнул его в грудь.
Спиной вперед спрыгнув с лесенки, Туран едва не упал. Пятясь, прижимая легкий ящик к груди, он смотрел, как авиетка разворачивается в сторону долины между грядами холмов. Там можно было разогнаться и взлететь.
- Удачи! - Аюта Чиорана махнула рукой. - Спасибо тебе - и прячься!
- Но что это такое?! - крикнул Туран, подняв над головой ящик.
- Хозяин неба! - проревел Карабан Чиора, не оглядываясь. - Это хозяин неба!
Глава 3
Туран опомнился, когда авиетка уже взлетела. Недоуменно посмотрел на ящик в своих руках и только теперь заметил, что серебристая фляжка все еще у него.
Подбежав к "Панчу", он поставил ящик на пол кабины, сел за руль, осмотрелся и повел грузовик к расселине у подножия холма. Спрятав там "Панч", взял штуцер, залез по склону и улегся на вершине. Вскоре он отчетливо разглядел машины - рамы из толстых труб, широкие колеса, низкие кабины. Там сидели люди в черных полурясах.
Монахи не признавали глушителей, рев мощных движков разносился по всей равнине. Автомобили Ордена Чистоты называют "тевтонцами" - Туран не знал, что означает это слово. Ямы и кочки им нипочем, на скорости машины просто перепрыгивают их. Там, где "Панчу" надо сделать крюк, "тевтонцы" даже не притормаживают. Нет дверей, нет стекол и зеркал, аскетам все это ни к чему. Нет даже кузова. Двигатель и человек, бак и колеса. В результате - скорость и проходимость, которым можно только позавидовать.
Когда кавалькада "тевтонцев" пронеслась мимо, Туран заметил пулеметы на нескольких машинах. От рычания двигателей звенело в ушах. Притаившись на холме, он смотрел вслед колонне, окутанной клубами пыли и дыма из выхлопных труб, черного, как полурясы монахов.
Загрохотал пулемет, продырявив небо очередью трассеров. Туран проследил за белой полосой - патроны зря потрачены, авиетка пока слишком далеко. Пулемет смолк, "тевтонцы" мчались за небоходами, быстро удаляясь. Туран наблюдал за погоней, пока облако пыли и дыма не растворилось в горячем воздухе над дальними холмами.
Платформа в небе, бандиты, летуны, монахи… происходящее совсем выбило его из колеи. День и так был полон необычного: странное поведение отца, поездка к Железной горе в одиночку, да к тому же на "Панче" - уже только это будоражило мысли и чувства. А тут еще такое!..
Вернувшись к машине, успевшей изрядно нагреться на солнце, он первым делом осмотрел ящик. Похож на чемоданчик, только железный, и нет ни замка, ни защелок, ни петель. По периметру едва различимая щель, значит, ящик не цельный, он как-то открывается. Ручка - железная скоба, аккуратно приваренная к торцу. Металл гладкий, твердый и достаточно толстый, чтобы не прогибаться. Вскрыть такой будет нелегко. Но Назар в своей мастерской, конечно, справится…
Туран отогнал эту мысль. Слова Карабана Чиоры он запомнил хорошо: "Не пытайся вскрыть - умрешь на месте… никому не рассказывай, что держал его в руках… найдут и убьют, тебя и твою семью".
Он не хотел впутывать родных и всех обитателей фермы в интриги сильных мира сего. С Гильдией небоходов и Орденом Чистоты не шутят. А значит, надо просто спрятать ящик понадежнее и забыть про все это, пока посланники Небесных Шмелей не найдут его.
Солнце медленно катилось к горизонту, жара спадала. Когда грузовик подъезжал к Железной горе, в приемнике вновь прорезался голос Шаара Скитальца. Шаар рассказал, что вскоре на Арене Корабля сойдутся в схватке Громобой Московии, звезда боев без правил с севера, и Костяная Дубина, таинственный боец, которого никто не видел без глухого кожаного костюма и маски.
"Панч" проехал мимо большого холмовейника, сплошь покрытого высокими слоистыми башенками и трещинами. Сейчас все входы-выходы закупорены, откроются они лишь с наступлением сумерек. Охотники с фермы говорили, что на востоке Пустоши живут особые ползуны - огненные, которые не боятся солнечных лучей. Но здесь, в южных районах, обитала только ночная порода.
Железной горой фермеры называли темный конус с крутыми склонами и покатой вершиной. Давным-давно сюда стянуло весь металл, что был в окрестностях: части древней техники, арматуру, дверные петли, железные миски, крышки канализационных люков… Неизвестная сила сплющила все это, срастила в общую массу. Потом гору много раз засыпали песчаные бури, но даже теперь, спустя десятки лет, на поверхности конуса просматривались очертания смятых автомобилей и газовых колонок, искореженных вагонов и цистерн, балок, тросов, цепей и другой рухляди. Вид получался чудной и слегка зловещий. Назар говорил: в этом месте после Погибели образовалась патогенная зона. Гравитационно-магнитная аномалия, вот как он выражался. Туран не очень-то понимал, что это значит. Зато он хорошо понимал другое: только такие чудаки, как Знахарка и ее брат Старик, могли поселиться в подобном месте.
Деревья вокруг Железной горы не росли, кроме одного - древней липы, возле которой Туран и остановил машину. Заряжая револьвер, он вспомнил, что в перестрелке у Аюты отказало ружье. Проверил - и правда перекосило патрон. Быстро справившись с неполадкой, Туран повесил штуцер на крюк в башенке, разыскал в кузове кирку и лопату и, захватив ящик летунов, выбрался наружу.
Помимо Знахарки со Стариком, людей здесь не было. Животные, птицы, насекомые - никто не жил в этом месте. Ветки липы сухо потрескивали на ветру, шелестели жесткие, будто из жести вырезанные листья. На дерево Железная гора тоже повлияла: корни вылезли из каменистой почвы, крона закручивалась широкой спиралью. Кора у липы была зеленовато-желтая и мягкая, а еще от нее непривычно пахло.
Выкопав яму между корнями, Туран снова осмотрел ящик. Не горячий и не холодный, не тяжелый, но и не сказать, что совсем легкий. Что-то крупное в нем не поместилось бы. Туран осторожно потряс ящик, но ничего не услышал.
Он спрятал "хозяина неба" в яму, засыпал, набросал сверху травы, отошел. Приглядевшись, вернулся и подровнял так, чтобы это место не бросалось в глаза случайному путнику. Снова отошел. Теперь ни за что не определить, что между корнями кто-то ковырял землю. А потом еще вырастет новая трава… Да никому и в голову не придет рыться под старой липой у Железной горы.
Туран сел в грузовик и поехал дальше.
Шаар Скиталец рассказывал о ценах на какой-то "мамми", который продается на Мосту, о том, сколько серебра нынче дают за мешок кукурузной муки и сколько придется выложить за десяток куриц и бочонок сладкой патоки. Голос его все слабее доносился сквозь шипение - вокруг Железной горы всегда сильные помехи, - и в конце концов Туран вырубил приемник. Револьвер он сунул в боковой карман, хотя смысла в этом не было: в кого здесь стрелять? Но уж очень угнетающе на него действовала эта гора.
"Панч" медленно катил вдоль отвесного склона. Стало тяжело дышать, в глазах плясали искры, Туран часто сглатывал, морщился и тер лоб. В ушах звенело - неприятно, назойливо. Придерживая руль коленом, он прижал к ушам ладони, но звук только усилился. Звенели воздух и земля под колесами, склоны вокруг - звенело все это необычное место.
Достигнув свободного от камней участка дороги, Туран повернул на широкую тропу, серпантином огибающую Железную гору. Двигатель натужно гудел, но звон в ушах заглушить не мог. И как Знахарка с братом изо дня в день выносят это? Или они ничего не слышат? А может, излучение горы усиливает знахарские способности старухи? Но при этом и сводит с ума. Оба старика - люди, мягко говоря, чудаковатые.
Еще два витка спирали, и дорога, немного не дотянув до вершины, стала горизонтальной. Взгляду открылась обширная расселина в склоне. За много лет сюда нанесло земли, на которой выросли трава и чахлый кустарник. В расселине стояла хижина.
Туран резко нажал на тормоз, увидев обугленные стены, провалившуюся крышу и сломанную изгородь. Раздался выстрел. Пуля ударила в центр лобового стекла между листами брони, и по нему разошлась паутина трещин.
"Панч" встал. Распахнув дверцу, Туран скатился с подножки, отпрыгнул и присел за колесом. Выхватив из кармана револьвер, он прицелился в человека, сидевшего рядом с хижиной, но узнал Старика и опустил оружие.
Старик всегда казался ему средоточием контрастов. Грива седых волос, длинная борода, широкие плечи, крепкая шея, суровое лицо с крупными чертами - и трясущиеся руки, ввалившиеся щеки, неловкие движения…
Хозяин хижины полулежал у обугленной бревенчатой стены, вытянув ноги. Он держал древнее, как сама Пустошь, ружье с узким раструбом на конце ствола. Когда Туран выскочил из грузовика, руки Старика бессильно опустились, и оружие упало.
- Это я! - прокричал Туран. - Сын Бориса-фермера! Старик, слышишь? Не стреляй!
Клетчатая рубаха на груди хозяина потемнела от крови. Бледное морщинистое лицо было обращено в сторону машины.
- Не стреляй! - повторил Туран.
Старик попытался поднять лежащее на коленях ружье, но не смог и прохрипел, вперив в гостя мрачный взгляд:
- Ты… Подойди.
Туран медленно двинулся к нему. Отец и Назар рассказывали, что когда-то этот человек много путешествовал, сражался с мутантами Восточного фронтира и кочевниками, от которых получил прозвище Счина Ленгу - Воин Пустоши. Хоть руки его и дрожали, Старик все еще оставался отличным стрелком, это он преподал старшему сыну Бориса Джай-Кана первые уроки. Годы и аномальное излучение Железной горы повлияли на психику Счина Ленгу: он заговаривался, слышал призрачные голоса, Знахарка рассказывала, что иногда брат молчит по несколько дней…
Его ранили трижды: пулевое отверстие в груди, разрез на левом плече и дырка в бедре. Присев на корточки рядом, Туран на всякий случай повторил:
- Это я, Туран Джай.
От обугленной хижины шел жар. В оконном проеме Туран видел черную, засыпанную пеплом пещеру, в которую превратилась комната.
- Где Знахарка?
- Мертва! - хрипло каркнул Старик.
- Она в доме? Сгорела? Из-за чего случился пожар? Кто в тебя стрелял?
- Там… - Старик попытался показать, но не смог поднять руку.
Привстав, Туран разглядел двоих людей, лежащих на краю расселины, вскинул револьвер и прицелился. Они не шевелились.
- Почему ты здесь? - спросил Старик.
Туран покосился на него и опять уставился на мертвых незнакомцев. Впрочем, незнакомцев ли? Кажется, это… Он сделал в ту сторону несколько шагов. Брезентовые куртки, соломенные шляпы… Багор и Лютый. Это же люди атамана Макоты!
Шакал, Чеченя и незнакомый бандит, вспомнил Туран. Теперь все сложилось в логичную картину: пятеро бандитов приехали разделаться со Знахаркой и Стариком, сожгли дом вместе с хозяйкой, ранили ее брата, который сумел убить двоих. Выстрелами он не подпустил остальных к себе. Понимая, что ему не жить, трое уцелевших поехали обратно и наткнулись на летунов. Конечно, бандиты не могли упустить такой случай.
- Почему ты здесь? - сурово повторил Старик.
Но зачем Макоте убивать Знахарку, сжигать хижину? Какой вред от безобидных стариков?
- Ты должен быть дома, защищать семью.
Раньше атаман не трогал Знахарку, ведь она лечила и его людей тоже…
- Что? - Туран повернулся к Старику. - Что ты сказал?
Налитые кровью глаза смотрели на него.
Но еще больше, чем банде Макоты, Знахарка помогала Борису Джай-Кану - она врачевала его батраков и охотников, она…
Челюсть Старика задрожала.
- Трус! Песчаный шакал! Ты не воин! Никогда не будешь им! Ты должен был остаться с ними, защищать ферму…
- От кого защищать? Что ты несешь?! - выкрикнул Туран в морщинистое лицо.
Этим криком он будто добил Старика. Тот захрипел, схватил парня за воротник, притянул к себе и выдохнул в ухо:
- Не воин - трус!
И умер. Жизнь покинула израненное тело, пальцы разжались, рука упала на землю. Еще мгновение Туран смотрел на Старика, затем бросился к "Панчу".