- Теперь, когда мы дали им представление о технике, они сами все это изобретут, - сказал Балдингер.
Лицо Воэна злобно передернулось.
- Они не смогут этого сделать, если единственные два района, где нас видели, будут уничтожены.
- Боже милостивый… - вскочил Хараши.
- Сядьте! - отрезал Балдингер.
Хараши грязно выругался. Его лицо горело. Остальные сидели, потупив головы.
- Вы как-то назвали меня неразборчивым в средствах, - прорычал торговец. - Возьмите это предложение назад, Воэн, и подавитесь им. Если не хотите, чтобы я раздавил ваш череп, как гнилой орех!
Я представил себе атомный гриб, взмывающий к небесам, легкое облачко пара, бывшее когда-то девочкой по имени Миерна, и сказал твердо:
- Я - против.
- Единственный другой выход, - сказал Воэн, не отрывая пронзительного взгляда от массивной головы своего противника, - это ничего не делать, пока не станет необходимой стерилизация всей планеты.
Лежен затряс головой, словно от боли.
- Все не так… Не так… Нельзя брать на себя смертный грех только ради того, чтобы выжить.
- Не о нас речь. А ради жизни детей. Их свободы… Их гордости.
- Да разве они смогут гордиться собой, узнав правду? - перебил Хараши.
Он перегнулся через стол, схватил Воэна за шиворот и одной рукой поднял его в воздух. Покрытый шрамами лоб торговца пылал в каких-нибудь трех дюймах от побледневшего лица представителя Федеральной администрации.
- Я сейчас скажу, что нам делать, - процедил он. - Мы будем торговать, обмениваться знаниями, родниться, как со всеми народами, чью соль мы ели! И встретим судьбу, как положено людям!
- Отпусти его, - скомандовал Балдингер.
Хараши сжал свободную руку в кулак.
- Если ты ударишь его, я расправлюсь с тобой, пусть мне придется ответить за это дома. Отпусти его, я сказал!
Хараши разжал кисть. Воэн покачнулся и осел на пол. Торговец тяжело опустился в кресло и спрятал голову в ладонях, стараясь взять себя в руки.
Балдингер снова наполнил стаканы.
- Ну, джентльмены! - сказал он. - Мы вроде бы зашли в тупик. Куда ни кинь - все клин.
Он усмехнулся.
- Бьюсь об заклад, что у джорильцев даже нет пословицы на такой случай.
- Они могли бы столько нам дать! - горячо вступился Лежен.
- Именно дать! - Воэн с трудом поднялся и встал напротив нас, дрожа всем телом. - В этом все и дело! Они будут давать! Если захотят, конечно. Но это не будет наше. Вероятно, мы даже не сможем понять их творений, не сумеем использовать их или… В общем, это будет не наше, говорю я вам!
Хараши вздрогнул. Целую минуту он сидел абсолютно неподвижно, вцепившись в ручки своего кресла, а потом медленно поднял большую голову и громко выпалил:
- Но почему не наше?
Мне все-таки удалось поспать несколько часов, пока не начало светать. Потом первые лучи, проникавшие сквозь иллюминатор, разбудили меня, и больше уснуть не удалось. Навалявшись вдоволь, я спустился на лифте и вышел на поляну.
Вокруг царила тишина. Звезды уже гасли, но заря на востоке еще только занималась. В прохладном воздухе из темного леса, обступившего поляну, доносились первые трели птиц. Я сбросил башмаки и прошелся босиком по мокрой траве.
Я почему-то не удивился, когда из леса появилась Миерна, волоча на поводке своего дроматерия. Она бросила поводок и кинулась ко мне:
- Эй, мистер Кэткарт! Я так надеялась, что кто-нибудь уже встал. Я еще не завтракала.
- Сейчас что-нибудь сообразим.
Я схватил ее и начал подбрасывать в воздух, пока она не завизжала.
- А потом, может быть, совершим небольшую прогулку на ракете. Как ты на это смотришь?
- О-о, - фиолетовые глаза округлились.
Я опустил крошку на землю. Она долго собиралась с духом, а потом спросила:
- До самой Земли?
- Нет, боюсь, что на этот раз капельку поближе. Земля ведь далеко.
- А когда-нибудь в другой раз? Ну, пожалуйста!
- Когда-нибудь? Наверняка, малышка. И ждать не так уж долго.
- Я полечу на Землю! Я полечу на Землю!
Она крепко обняла дроматерия за шею и прижалась к нему.
- Ты будешь обо мне скучать. Большеногий, пучеглазый, самый сильный из зверей? Не пускай так грустно слюни! Может быть, тебя тоже возьмут. Возьмем его, мистер Кэткарт? Это такой хороший дроматерий, честное слово, и он так любит крекеры.
- Ну… не знаю. Может возьмем, а может и нет, - сказал я. - Но ты полетишь, обещаю тебе. Любой житель планеты, если захочет, сможет посетить Землю.
"А захочет большинство. Я уверен, что Совет одобрит наш план. Ведь он единственно разумный. Если не можешь превзойти…"
Я погладил Миерну по головке.
"Строго говоря, дорогая ты моя малышка, ну и грязную же шутку мы с тобой сыграем! Подумать только - вырвать тебя из этой патриархальной дикости и швырнуть в горнило гигантской бурлящей цивилизации! Ошеломить нетронутый мозг всеми нашими техническими штуками и бредовыми идеями, до которых люди додумались не потому, что умнее, а потому, что занимались этим немного дольше вас. Распылить десять миллионов джорильцев среди наших пятнадцати миллиардов!
Конечно, вы клюнете на это. Вам с собой не совладать, да и соблазн велик. А когда вы, наконец, поймете, что происходит, будет поздно отступать, вы окажетесь на крючке. Но я не думаю, что вы сможете сердиться на нас за это.
Ты станешь земной девочкой. Конечно, когда ты вырастешь, тебя ждет место среди тех, кто правит миром. Ты сделаешь колоссально много для нашей цивилизации и будешь пользоваться заслуженным признанием. Все дело в том, что это будет наша цивилизация. Моя и… твоя.
Не знаю, будешь ли ты скучать по этим лесам, по маленьким домикам у залива, по лодкам, песням и старым сказкам и, конечно же, по своему дорогому дроматерию. Но в одном я уверен: родная планета будет очень скучать по тебе, Миерна. И я тоже".
- Пойдем, - сказал я. - Пора готовить завтрак.
ПОЛ АНДЕРСОН
ЗОВИТЕ МЕНЯ ДЖО
Ревущий ураган принесся из тьмы, сгущавшейся на востоке. Впереди себя он гнал колючее облако аммиачной пыли. Не прошло и минуты, как Эдвард Энглси был ослеплен.
Всеми четырьмя лапами он вцепился в жесткий щебень, устилавший все вокруг, вжался в него, пытаясь прикрыть телом свою жалкую плавильню. Череп раскалывался от адского завывания ветра. Что-то хлестнуло его по спине, так что брызнула кровь. Вырванное ураганом дерево взмыло корнями вверх и унеслось за сотню миль. Невероятно высоко, среди бурлящих ночных туч сверкнула молния.
Словно в ответ, в ледяных горах грянул гром. Гигантский язык пламени устремился к небу. Целый склон обрушился вниз, лавиной рассыпавшись по долине. Земля вздрогнула.
"Натриевый взрыв", - подумал Энглси сквозь барабанный гул. В неверном свете пожара и молний он отыскал свой аппарат. Его мускулистые лапы собрали инструменты. Желоб для стока расплавленной воды он обхватил хвостом и начал пробиваться по туннелю к своей "землянке".
Стены и потолок убежища были сложены из воды. Невероятная удаленность Солнца обратила ее в лед, спрессованный многотонным давлением атмосферы. Воздух поступал через узкий дымоход. Коптилка с древесным маслом, горящим в водороде, тускло освещала единственную комнату.
Тяжело дыша, Энглси расстелил на полу свою синюю робу. Проклинать грозу было бессмысленно. Такие аммиачные бури часто налетали с закатом и тогда ничего не оставалось, как только пережидать их. К тому же он устал.
Часов через пять настанет утро, а он надеялся выковать свой первый топор еще этим вечером. Впрочем, может быть, даже лучше сделать его при дневном свете. Он взял с полки десятиногую тушку и съел мясо сырым, останавливаясь только для того, чтобы сделать несколько больших глотков метана из кружки. Когда у него будут настоящие инструменты, все переменится. До сих пор ему приходилось делать всю работу - рыть, резать, обтачивать предметы - при помощи собственных зубов и когтей. Только изредка удавалось приспособить кусок льда поострее или отвратительно мягкие искореженные обломки звездолета.
Дайте мне только несколько лет, и я буду жить по-человечески, подумал Энглси. Он зевнул, потянулся и улегся спать.
За 112 тысяч миль от него Эдвард Энглси снял свой шлем.
Устало моргая, он огляделся. После Юпитера всегда казалось немного чудно снова очутиться здесь, среди чистого спокойного порядка пункта управления.
Мускулы ныли, хотя болеть им было не от чего. Ведь это не он в 140-градусном холоде, под утроенным атмосферным давлением сражался с бурей, несущейся со скоростью нескольких сотен миль в час. Он оставался здесь, на почти лишенном притяжения Юпитере-5, дыша азотно-кислородной смесью. Это Джо жил там, наполняя свои легкие водородом и гелием под давлением, которое можно было только примерно оценивать, так как от него лопались анероиды и расстраивались пьезоэлектрические датчики.
И все-таки он чувствовал себя изможденным и разбитым. Наверное, все дело в психосоматическом напряжении. Ведь как-никак немало часов он сам, в известном смысле, был Джо. А Джо работал как вол.
Без шлема на голове Энглси почти утратил ощущение своей личности. Пси-лучевой передатчик еще оставался подключенным к мозгу Джо, но уже не был сфокусирован на его собственном. Где-то в глубине сознания гнездилось непередаваемое ощущение сна. Время от времени сквозь бархатный мрак проплывали какие-то смутные формы, цвета. Может быть, сны? Джо могло ведь примерещиться что-нибудь, когда им не руководило сознание Энглси.
Вдруг на панели пси-передатчика вспыхнула красная лампочка, потерянно завыла аварийная сирена. Энглси выругался. Тонкие пальцы нервно запрыгали по кнопкам электромеханического кресла. Он развернулся и одним махом пересек комнату по направлению к контрольному щиту. Ну конечно, опять вибрация в К-трубке! Разрыв в цепи. Одной рукой он повернул рубильник, одновременно шаря другой в ящике на щите.
Он чувствовал, как связь с Джо затухает. Если бы он утратил ее до конца хоть раз, неизвестно, удалось ли бы снова восстановить ее. А ведь в Джо было вложено несколько миллионов долларов и бездна человеколет высококвалифицированного труда.
Энглси выдернул негодную лампу из гнезда и швырнул на пол. Стеклянный баллончик взорвался. Это его немного успокоило. Ровно настолько, чтобы найти запасную лампу, вставить ее на место и вновь подключить ток. По мере того как усилитель разогревался, связь с Джо в недрах его сознания снова укреплялась.
Потом человек в инвалидном кресле медленно выкатился из комнаты в коридор. Пусть кто-нибудь другой подметет осколки. Черт с ними! Всех к черту!
* * *
Ян Корнелиус никогда не улетал от Земли дальше, чем до комфортабельного лунного курорта. Он был немало смущен тем, что "Псионикс корпорейшн" обрекла его на тринадцатимесячное изгнание. То обстоятельство, что он знал больше любого другого смертного о пси-лучевых передатчиках и их капризах, не казалось ему достаточным основанием для этого. Зачем вообще кого-то посылать? Кому это надо?
А понадобилось это, видимо, руководству научной федерации. Эти бородатые затворники могут позволить себе за счет налогоплательщиков любую прихоть.
Так Корнелиус брюзжал себе под нос весь долгий путь по гиперболической орбите до Юпитера. Затем бесконечное маневрирование при сближении с миниатюрным спутником Юпитера настолько изнурило его, что он забыл все свои жалобы. И когда перед самой высадкой он, наконец, поднялся в оранжерею, чтобы взглянуть на Юпитер, то потерял дар речи. Впрочем, так со всеми бывает в первые раз.
Эрн Викен терпеливо ждал, пока Корнелиус наглядится.
- Это и на меня действует, - признался Эрн себе. - До сих пор. Даже дух захватывает. Иногда просто страшно взглянуть.
Наконец Корнелиус оторвался от окна. Высокий рост и далеко выдающаяся грудная клетка придавали его внешности что-то юпитерианское.
- Я и не подозревал, - прошептал он. - Никогда бы не подумал. Я видел снимки, но…
Викен кивнул.
- Совершенно верно, доктор. Разве это передашь на снимке?
Со своего места они хорошо видели темную неровную глыбу спутника. Казалось, это небесное тело даже не может служить достаточной опорой. Холодные созвездия плыли мимо, окружая его со всех сторон. Юпитер, нежно-палевый, опоясанный цветными лентами, пятнистый от теней планет-спутников, ощетинившийся столбами гигантских смерчей, занимал чуть ли не пятую часть здешнего неба. Наверное, если бы в этом мире действовали нормальные законы земного тяготения, Корнелиусу невольно показалось бы, что великанская планета обрушивается на него. Но здесь царила почти полная невесомость, и Корнелиуса не оставляло ощущение, что Юпитер вот-вот оторвет его от спутника и засосет. Он так вцепился в поручни, что руки закостенели от боли.
- И вы здесь живете… одни… наедине с этим? - слабым голосом спросил он.
- Ну, нас здесь все-таки человек пятьдесят. Теплая компания, ответил Викен. - Все не так страшно. Нанимаешься всего на четыре цикла, то есть пока не прибудет четвертый корабль. И хотите - верьте, хотите - нет, доктор, но я здесь уже в третий раз.
Вновь прибывший воздержался от дальнейших расспросов. В этих людях с Юпитера-5 было что-то непонятное. Большинство из них носило бороды, хотя в остальном они следили за своей внешностью. Из-за слабого притяжения их движения казались сонными. Они были скупы на разговоры, словно хотели растянуть удовольствие на все тринадцать месяцев между двумя посадками. Монашеское существование изменило их. А может быть, они сами наложили на себя обет сдержанности, целомудрия и покорности, потому что никогда не чувствовали себя дома на зеленой Земле?
Тринадцать месяцев! Корнелиуса передернуло. Впереди было долгое холодное ожидание. Высокая плата и премиальные, которые накапливались для него на Земле, казались теперь, за 480 миллионов миль от Солнца, весьма слабым утешением.
- Отличное место для исследовательской работы, - продолжал Викен. Любое оборудование, отличные коллеги, ничто не отвлекает. И конечно, вот это…
От ткнул пальцем в планету и повернулся к выходу. Неуклюже переваливаясь, Корнелиус последовал за ним.
- Спору нет, все это очень интересно, - выдавил он из себя. - Просто поразительно. Но, право же, доктор, затаскивать меня сюда больше чем на целый год, пока не прилетит следующий корабль… И все ради работенки, на которую мне достаточно пары недель…
- А вы уверены, что это так просто? - мягко спросил Викен. Он повернулся к Корнелиусу, и что-то было в его глазах такое, что заставило того промолчать. - Я еще не сталкивался здесь с проблемой, какой бы сложной она ни была, чтобы при ближайшем рассмотрении она не оказалась еще сложнее, сказал Викен.
Они прошли через воздушный шлюз корабля и сквозь герметический переход, соединявший его со станцией. Почти вся она находилась под землей. Комнаты, лаборатории, даже холлы в коридорах были обставлены с претензией на роскошь. Еще бы, в общей гостиной был даже настоящий камин с взаправдашним огнем! Один бог знает, сколько это стоило!
Думая о грандиозной ледяной пустоте, в которой царил его величество Юпитер, и о своем годичном заточении, Корнелиус постепенно пришел к выводу, что все эти роскошества были, строго говоря, биологической необходимостью.
Викен проводил его в приятно обставленную комнату, в которой ему предстояло жить.
- Немного погодя принесем багаж и начнем разгружать нашу псионную механику. Сейчас все наши заняты - болтают с экипажем или читают письма.
Корнелиус отсутствующе кивнул и сел. Кресло, как и вся мебель, приспособленное к условиям низкой гравитации, состояло из одного паутинообразного каркаса, но сидеть в нем было удобно. Он ощупал карманы своей туники, надеясь чем-нибудь соблазнить Викена, чтобы тот не уходил.
- Хотите сигару? Захватил из Амстердама.
- Спасибо.
Подчеркнуто вежливо Викен взял сигару, скрестил длинные худые ноги и начал пускать сизый дым.
- Гм… Вы здесь главный?
- Не совсем так. Здесь нет главных. Единственное административное лицо - это повар, на случай если понадобится что-нибудь организовать. Не забывайте - это исследовательская станция с начала и до конца.
- Ну и чем же вы конкретно занимаетесь?
Викен нахмурился.
- Никого не спрашивайте здесь так в лоб, доктор, - посоветовал он. Они предпочитают играть в прятки с каждым новичком как можно дольше. Тут редко встретишь человека, который бы сколько-нибудь вразумительно. Нет, не надо извиняться передо мной. Все олл райт. Я физик, специалист по твердым телам в условиях сверхвысоких давлений.
Он кивнул на стену:
- Здесь этого добра сколько хотите!
- Понимаю.
Некоторое время Корнелиус молча курил.
- Что касается меня, то я считаюсь специалистом по псионике. Но, ей-богу, пока я не имею ни малейшего представления, почему ваш прибор может шалить, как сообщалось.
- А что, на Земле эти лампы работают как надо?
- И на Луне, и на Марсе, и на Венере. - Видимо, везде, кроме Юпитера.
Корнелиус пожал плечами.
- Конечно, пси-лучи всегда капризны. Порой возникают нежелательные обратные токи, если… Но нет. Не буду зря теоретизировать. Кто работает на передатчике?
- Да Энглси. Он и подготовки-то специальной не проходил. Взялся на это дело после того, как остался калекой, и обнаружил такой природный дар, что его отправили сюда. Так трудно подобрать кого-нибудь для Юпитера-5, что мы не смотрим на степени. К тому же Эд, по-моему, управляется с Джо не хуже доктора психологии.
- Да, да. Ваш искусственный юпитерианец - "Ю-сфинкс". О нем тоже надо как следует подумать, - сказал Корнелиус. Невольно он заинтересовывался все больше. - Может быть, все дело в его биохимии. Кто знает? Хочу открыть вам маленький, тщательно скрываемый секрет: псионика - вовсе не точная наука.
- Так же, как и физика, - ухмыльнулся Викен. И затем добавил более серьезно: - Во всяком случае, моя область физики. Но надеюсь сделать ее точной. Я, знаете ли, именно поэтому здесь.
При первой встрече Эдвард Энглси производил ошеломляющее впечатление. Казалось, он состоит из головы, пары рук и пронзительного взгляда голубых глаз. Остальная часть его тела, вправленная в инвалидное кресло, была просто дополнением.
- Бывший биофизик, - рассказал о нем Викен. - Совсем молодым исследовал атмосферные споры на Земной Станции. Несчастный случай искалечил его. Нижняя половина навсегда парализована. Грубый тип, с ним надо поосторожнее.
Теперь, сидя в мягком кресле пункта управления, Корнелиус понял, что Викен еще приукрасил истину.
Разговаривая, Энглси одновременно ел, давясь и сыпля крошки. Механические руки кресла терпеливо подметали то, что он успевал насорить.
- Приходится есть прямо за работой, - пояснил он. - Эта дурацкая станция официально живет по земному времени, по Гринвичу. А Юпитер - нет. Я готов перехватить Джо, когда бы он ни проснулся.
- Что же, некому вам помочь? - спросил Корнелиус.