- Я должна была тебя остановить, - объяснила она. - Я ведь предупредила, что убивать без прямой необходимости не дозволено. А кроме того, мы так только ускорим погоню. Нарежь полоски из его набедренной повязки и свяжи его покрепче. Данкен, ты сумеешь найти свою одежду без светильника?
Рид кивнул. Света, падающего в комнату через открытую дверь, будет достаточно. Улдин плюнул на бесчувственного Велея.
- Ладно, - сказал он. - Но помни, Эрисса, ты мне не вождь. Я дал клятву стоять за тебя, и только. - Он усмехнулся им обоим. - А теперь ты заполучила своего Данкена, и я больше не жеребец для твоей кобылы.
Она ахнула. Рид торопливо вернулся в свою комнату. Шаря в полутьме, он облачился в свой критский костюм - сапожки, обмотки, юбочку и шапку, подаренную ему здесь. А поверх них надел ахейскую тунику и плащ.
Вошла Эрисса. Он не сразу заметил в полутьме, что голова ее низко опущена.
- Данкен, - прошептала она. - Я должна была добраться сюда. Любой ценой.
- Ну конечно! - Они быстро поцеловались, но он подумал: скоро я увижу ее юную!
Когда они вышли в коридор, Улдин волок бесчувственного стража к открытой двери соседней комнаты. Рид остановился как вкопанный.
- Надо спешить, - сказала Эрисса.
- А нельзя нам взять его с собой? - спросил он. Они посмотрели на него с недоумением. - Дело в том… - Он запнулся. - Это хороший человек… и у него есть маленькая дочка… Нет, я понимаю…
Они вышли через боковую дверь на широкую лестницу. Обрамлявшие ее сфинксы смутно белели в лучах низкой луны, которые словно одели инеем спускающиеся к морю сады и дальние вершины. Озаряли они и бухту до подножия горы. На севере сверкала Большая Медведица, и Рид нашел Полярную звезду. Но в эту эпоху она еще не стала путеводной. Теплый воздух был неподвижен и напоен запахами весеннего пробуждения земли. Цвиркали цикады.
Рид легко представил себе, как Эрисса с Улдином проникли во дворец-храм. Охрана не ждала нападения, и на ночь в коридоре оставался один человек следить за комнатой пленника ариадны. Если бы тот попытался бежать, страж сумел бы его задержать, пока из внутреннего здания не подоспела бы подмога. Эрисса попросту открыла боковую незапертую дверь, заглянула в коридор и подозвала Белея. Она ведь хорошо знала и дворец, и порядки в нем, и нужные слова, чтобы обезоружить подозрения стража. А когда он подошел ближе, из-за ее спины на него выпрыгнул Улдин.
Эрисса задула светильник, который вряд ли принесла с собой. (Наверно, Белей взял его, направляясь к двери, и Эрисса успела выхватить из руки падающего стража светильник, прежде чем он разбился о плиты пола. У многих ли хватило бы сообразительности и быстроты для подобного?)
- Идем, - сказала она теперь. Рид ожидал, что она возьмет его за руку, но Эрисса пошла вперед. Улдин подтолкнул Рида и пошел сзади. По скрытым в смутной тьме дорожкам они спустились к морю - но не к пристани, а к небольшому пляжу, на котором лежала вытащенная на песок лодка.
- Столкни нас, Улдин, - негромко распорядилась Эрисса. - Данкен, ты поможешь мне грести? Он все время хлопает веслами по воде, а нам нужна тишина.
Так, значит, последние сотни ярдов она гребла одна!
Гунн, забираясь на борт, загремел опущенной мачтой, и Рид похолодел. Но никто их не окликнул, всюду царило безмолвие. Островок Богини по-прежнему дремал в священном покое. Весла чуть слышно поскрипывали, чуть слышно плескала вода под лопастями.
- Держи на середину бухты, - сказала Эрисса Улдину, чей черный силуэт вырисовывался на корме.
Когда они подняли весла, чтобы передохнуть под луной возле горы на черном зеркале воды, Эрисса сказала:
- Данкен, всю эту зиму… - Она прижалась к нему, а он подумал… В голове у него вихрем кружили разные мысли… Он заставил себя понять, что она вытерпела ради него, и пробудил в себе всю нежность, на какую был способен.
Объятие длилось недолго. Улдин крякнул, и Эрисса высвободилась из рук Рида.
- Нам надо решить, что делать дальше, - сказала она прерывающимся голосом.
- Д-да. Обменяемся сведениями, - пробормотал Рид. - Что произошло?
Коротко, без обиняков она рассказала ему обо всем, что было, и кончила так:
- Мы причалили у города сегодня. Улдин остался в лодке. Так его сочли рабом-чужеземцем, которому запрещено осквернять священную землю Атлантиды. Не то начались бы расспросы. Я сошла на берег рассказать о бедствиях, которые мы претерпели на море, и купить за браслет приличную одежду. - Рид вновь напомнил себе, что это был мир без денег - слитки металлов более или менее служили стандартной мерой обмена, но употреблялись они не так уж часто… И слишком поздно подумал, что мог бы испробовать это новшество. - Я видела танцы! - Ему редко доводилось слышать столько страдания в человеческом голосе. Эрисса сглотнула и продолжала: - А потом, когда люди вышли праздновать на улицах, узнать, что случилось с тобой, было нетрудно. Вернее, узнать то, что было сообщено им. Ведь рассказ, будто ты ищешь уединения для благочестивых размышлений, мог быть только ложью. Но раз тебя оставили в храме, то находиться ты должен был в комнатах для паломников. Я знала, как пробраться туда, когда все уснут. В лодке я надела старую одежду, чтобы поберечь новую. И вот мы увезли тебя.
- Я бы не сумел, - пробормотал он. - И я был таким дураком, что проболтался. - Он был рад, что луна светит ему в спину и не освещает его лица. Когда он кончил говорить, Эрисса схватила его руку.
- Данкен, так было суждено. Откуда ты мог знать? Это я, я должна была догадаться… предостеречь, найти способ, чтобы мы бежали из Афин, прежде чем…
- Натяни узду! - буркнул Улдин. - А сейчас что нам делать?
- Плыть на Крит, - ответила Эрисса. - Я найду дом моих родителей, где… нам дадут приют. А мой отец пользовался… пользуется доверием во дворце.
По спине Рида пробежала дрожь, у него похолодели кончики пальцев.
- Нет, погодите… - сказал он. Его вдруг озарило. - На этой лодке мы доберемся туда только через несколько дней и с пустыми руками. Но вон там новая галера. И ее команда. Я знаю, где живет каждый. И у них нет причин не доверять мне. Галера будет говорить за нас, а может быть, и сразит Кефт… Поторопимся! - Его весло врезалось в воду. И почти сразу же - весло Эриссы. Она гребла точно в такт с ним. Вскоре у него заныли руки, дыхание стало прерывистым.
- Но храм помешает! - сказала Эрисса.
- Мы должны выйти в море до того, как в храме что-нибудь заподозрят, - пропыхтел Рид. - Дай подумать. - После некоторого молчания он продолжил: - Да, так! Один оповестит двоих, те тоже - и так далее. Они послушаются - во всяком случае придут на пристань. Ну а тот, с кого я начну, последует за нами, куда мы ни скажем, хоть на край света. Дагон…
Он замолчал - весло Эриссы на миг застыло в воздухе, но затем снова погрузилось в воду.
- Дагон! - сказала она. И это было все.
- С чего начнем? - спросил Улдин, и Рид объяснил свой план.
Они привязали лодку рядом с галерой и выбрались на берег. Нигде не было видно ни души. В лунном свете смутно белели дома, улицы были провалами черноты. Завывали собаки. Пробежав вверх по склону, Рид почувствовал, что у него подгибаются ноги, каждый вздох обжигал легкие. Но нельзя допустить, чтобы Эрисса заметила его слабость и… и этот мерзавец Улдин тоже.
- Ну вот! - Весь дрожа, он прислонился к глинобитной стене, стараясь справиться с головокружением. Улдин принялся стучать кулаками в дверь. Время тянулось нескончаемо долго.
Наконец, заскрипев, дверь приотворилась. Служанка сонно мигала, держа в руке светильник. Рид уже успел собраться с силами.
- Поторопись! - воскликнул он. - Мне необходимо увидеть твоего господина. И молодого господина. Сейчас же. Дело идет о жизни и смерти.
Она его узнала, но в страхе попятилась, и он удивился. Что в выражении его лица могло ее напугать? Ведь Эрисса и Улдин стояли чуть в стороне, куда лучи светильника не достигали.
- Да, господин. Сейчас же, господин. Войдите, пожалуйста, а я сбегаю сказать.
Она проводила их в атриум.
- Подождите здесь, господин. И госпожа с другим господином тоже.
Комната была красиво обставлена - в доме ведь жила богатая семья. Одну стену украшала прекрасная фреска с летящими журавлями, у другой перед статуей Богини горела свеча. Эрисса стояла не двигаясь, Рид расхаживал взад и вперед, а Улдин присел на корточки. Потом Эрисса медленно опустилась на колени перед статуей. Она судорожно сжала руки - даже в мерцающем свете Рид увидел, как побелели ее ногти.
Вошли Дагон и его отец. Эрисса поднялась с колен. Вероятно, только Рид заметил прерывистость ее дыхания и краску, которая прихлынула к ее щекам и тотчас отхлынула. Но она хранила полную неподвижность, лицо ее было непроницаемым. Дагон посмотрел на нее, отвел глаза, снова посмотрел. Между его большими темными глазами под путаницей черных кудрей пролегла морщинка недоумения.
- Достопочтенный Данкен! - Отец Дагона поклонился. - Ты оказываешь честь нашему дому. Но что привело тебя сюда в столь необычный час?
- Причина странная и ужасная, - ответил Рид. - Нынче ночью Богиня прислала этих двоих, и они объяснили мне смысл моих частых снов.
Он импровизировал. Истина потребовала бы больше времени, чем было у них в распоряжении. Эрисса, знатная минойка, проживающая в Микенах, и Улдин, торговец с Понта Эвксинского, были встревожены вещими снами. Они обратились к одному оракулу и получили повеление отправиться на Атлантиду предостеречь чужеземца, гостящего в храме, что ему должно поверить в свои сны. В доказательство грядущего бедствия им было сказано, что в пути они станут свидетелями человеческого жертвоприношения. Видимо, говорят они, подразумевалась гибель корабля, на котором они плыли, - погибли все, кто был на нем, и спаслись лишь они двое. Ахейский рыбак на острове, куда их вынесло море, отвез их сюда в лодке - что само по себе чудо! - но сказал, что не смеет выйти на священный берег. И когда они съездили за Ридом, рыбак тотчас уплыл.
Мешкать нельзя. Все, кто обладает светской или духовной властью, сейчас в Кноссе. Рид обязан известить их и миноса о предсказании как можно быстрее. Повеления ариадны утратили силу. Пусть на новую галеру погрузят провиант и соберут ее команду, чтобы незамедлительно отправиться в путь. Ибо сон предвещает, что Атлантида скоро погибнет среди огня и бушующих вод.
Пусть жители прервут празднование, пусть выйдут в море на всех кораблях и лодках, пусть ожидают там. Иначе они разделят участь тех моряков, которых разгневанные боги уже низвергли в пучину.
- Я… - Хозяин дома покачал головой. - Не знаю, чему и верить.
- И я не знал, - ответил Рид, - пока Богиня не послала мне этот последний знак.
Он сочинял и убеждал почти машинально, думая совсем о другом. Ведь он твердо знал, что доберется до Кносса, где его ждет юная Эрисса. Но теперь он взял себя в руки. Хозяин и его сын, разбуженная хозяйка дома, младшие дети и слуги, жавшиеся у дверей, обрели реальность: они могли любить, страдать и умирать. Он сказал Дагону:
- Крит тоже будет сильно разрушен. Но ведь ты поможешь мне спасти Эриссу?
- Да, о да! - Юноша бросился к двери бегом. Его остановил голос отца:
- Погоди! Дай мне подумать…
- Медлить нельзя, - ответил Дагон, но на мгновение задержался, глядя на Эриссу. - Ты похожа на нее, - сказал он.
- Мы с ней в родстве, - ответила она слабым голосом. - Поторопись!
Отправиться в путь до рассвета галера не могла. Но все равно собрать команду и доставить на борт необходимые припасы раньше не удалось бы. Провизию каждый принес из дома, воду взяли из городских цистерн. Так распорядился Рид, который не рискнул обратиться к начальнику порта. Он и без того обливался потом, пока его мальчики один за другим прибегали на пристань с факелом в одной руке (луна уже зашла за западный кряж), ведром или узлом в другой. Узел мог быть зажат под мышкой или вскинут на плечо. Когда они, громко топая, взбегали по сходням, пламя факелов стлалось по ветру, точно хвост кометы. На пристани собирались их близкие - водоворот неясных фигур в сумраке, тревожные голоса, которые становились все тревожнее, едва спрашивающие получали страшный ответ. На шум вышли обитатели ближайших домов. Однако большинство дверей оставалось запертыми - хорошо попраздновав, люди спят крепко.
Некоторые решили уехать немедленно, и немало суденышек отплыли даже раньше галеры. Но родители Дагона остались. Они решили до начала танцев с быками обходить дома, а тогда потребовать, чтобы обо всем объявили глашатаи. Нападение на Велея, когда о нем узнают, не слишком поможет делу, не говоря уж о светских и духовных властях, раздраженных тем, что все произошло у них за спиной. Но, может быть, пример ста с лишним горожан, которые уже доверились морю, окажется сильнее, чем… Может быть… может быть…
"Мы сделали здесь все, что было в наших силах, - думал Рид. - Будем предупреждать и в других местах. Нам предстоит проплыть шестьдесят миль, а скорость наша три-четыре узла. Афинская лодка, которую мы тащим на буксире, немного ее снижает, но это неважно, так как в любом случае мы доберемся туда ночью и должны будем ждать до утра".
Восток заметно побледнел. Корабельная команда отвязала канаты, и все заняли свои места.
Перед глазами Рида продолжали стоять родители Дагона - они махали им вслед, держась за руки; но тут он подумал: через сутки я увижу Эриссу!
Она подошла к нему, когда солнце уже поднялось высоко. Их окружало сияющее голубое утро - безоблачный небесный свод вверху, а внизу зыбкие сапфиры, лазурь, аметисты и бирюза среди белого кружева пены. Попутный ветер чуть накренял галеру, доски настила прогибались, как спина лошади, мчащейся галопом. Шипели волны у носа, поскрипывали и свистели снасти. Надутый спинакер заслонял солнце, но повсюду вокруг него яркие лучи высекали искры, мерцали и размягчали смолу, наполняя воздух ее терпким запахом. Два дельфина кружили рядом с галерой, словно играя с ней в салочки. Узкое обтекаемое тело устремлялось прямо на нее, а когда столкновение уже казалось неизбежным, дельфин уворачивался, изящно, точно танцуя с быком. Над мачтами хрипло перекликались чайки.
Впереди смутная дымка обозначала Крит. За кормой на горизонте треугольным пятном темнел конус горы Столпа - последний привет Атлантиды.
- Данкен!
Он обернулся. Как и он, она надела критский костюм. Ее волосы колыхались на ветру, который холодил его обнаженную грудь. Внезапно гребцы, отдыхающие на скамьях внизу, рулевой и два дозорных на мачтах отодвинулись в неизмеримую даль.
- Можно я постою тут с тобой? - спросила она.
- Эрисса, о боги! - Он притянул ее к себе. Они не поцеловались, но она положила голову ему на плечо.
- Я так по тебе тосковала! - прошептала она.
Ему нечего было ответить.
Она опустила руки и встала рядом с ним у перил.
- Страшно снова плыть на этом корабле, - сказала она. - После стольких лет! И не знаю, призрак ли это или я сама!
- На Кноссе тебе будет трудно, - сказал он.
- Да. Отец с матерью, наш дом, слуги… У нас была ручная обезьянка Баловник. Это я ее назвала… Но так суждено. И мне будет дано вновь свидеться с моими умершими. Не в-в-взыскана ли я милостью судьбы? - Она вытерла глаза.
- И свидеться с самой собой, - сказал он.
- Да… - Она обеими руками схватила его за плечо и прильнула к нему. - Данкен, поверишь ли… Способен ли ты вообразить, что я ревную? Я страшилась, как ты посмотришь на меня, меня старую… Но ночью бодрствовать в доме моего отца, зная, что теперь, именно теперь я переживаю самые счастливые часы в моей жизни…
Гора развалилась.
Глава 17
Рида оповестил об этом вопль дозорного. Он резко повернул голову. Конус уже не торчал из моря. На его месте стремительно разрасталась жуткая стена ночи.
Секунду спустя их настигла первая взрывная волна. Невидимый кулак ударил в тело Рида и опрокинул на палубу. Галера качнулась, нос зарылся в воде, и через борт хлынул бешеный каскад. Рев был таким чудовищным, что из простого звука превратился в целую Вселенную, которая оказалась чудовищным молотом.
Галера выпрямилась, но продолжала качаться. А чернота все росла и уже заполонила половину небосвода. Несколько минут солнце светило тускло-красным светом, потом исчезло вовсе. Черноту прорезали зигзаги гигантских молний или целые их полотнища, отливающие свинцовой синевой. Раскаты грома сливались с агонизирующим ревом Атлантиды.
Рид заметил в небе раскаленную глыбу больше галеры, которая стремительно падала вниз. Одной рукой он вцепился в перила, другой схватил Эриссу. Глыба рухнула в море в полумиле от них. В неизмеримую вышину взметнулся огромный столб воды. Белый на фоне черной мглы, озаренный молнией, он рассыпался брызгами и рухнул вниз. Поднявшийся ветер разметывал стеклянные его осколки. Он рухнул, и море закипело. Рид увидел устремившуюся на них волну. Выше их мачт, с белым оскалом гребня, она обладала собственным голосом, словно рокотал товарный поезд. Он крикнул:
- Поверни ее носом. Навстречу! Не то конец!
Рев, грохот, гул, вой, свист поглотили его голос и выплюнули назад. В секунду сумасшедшей растерянности он сообразил, что кричал по-английски.
Но рулевой понял. Он навалился на румпель, и галера, раскачиваясь, отяжелевшая от залившей ее воды, все-таки успела повернуться вовремя. Но едва-едва. Вода бешеным потоком обрушилась на нее. Ослепленный, оглушенный, Рид судорожно стискивал пальцы, пока волна перекатывалась через него. Если нас не смоет, подумал он, мы захлебнемся прямо тут. Я задыхаюсь, ребра вот-вот треснут! Галера накренялась то вправо, то влево. Среди поломанных скамей лежала опрокинутая мачта. Следующая волна опрокинула вторую мачту.
Всюду вокруг сыпались раскаленные камни, и над морем поднимались струи пара. Один такой камень упал на палубу и покатился по ней, подпрыгивая, оставляя обугленные метки там, где соприкасался с досками. Юноша у румпеля отчаянно закричал. Услышать его было невозможно, но молния вырвала его из тьмы - открытый рот, растянутые веки, руки, вскинутые не то с мольбой, не то в попытке защититься. И тут камень накатился на него. Он был раздавлен, и следующая волна омыла то место, где он стоял.
Дозорные тоже исчезли. Рид разжал руки и пополз на корму. Кто-то должен был встать у руля. Эрисса спрыгнула к гребцам, которые застыли в ожидании. Он увидел, как она по пояс в воде била и царапала их, заставляя взяться за весла и за ведра, чтобы вычерпывать воду. Но ему некогда было смотреть по сторонам: румпель противился его усилиям, как взбесившийся конь.