Я уже потянулся к трубке и хотел было снять ее, но в последнюю секунду заколебался. До сих пор мне все сходило с рук. Надо ли продолжать искушать судьбу? С другой стороны, возразил я себе, вряд ли в здешних краях есть средства, чтобы установить, откуда пришел звонок.
Я снял трубку, опустил монету и набрал номер. Телефон на том конце провода звонил и звонил, а я ждал. Наконец звонки прекратились и кто-то откликнулся. Мне показалось, что узнаю голос, но хотелось удостовериться.
- Мисс Адамс? - спросил я.
- Она самая. Миссис Форсайт уже спит, и…
- Кэти, - сказал я.
- Кто это?
- Хортон Смит.
- О! - удивленно воскликнула она и замолкла.
- Кэти…
- Очень хорошо, что вы позвонили. Все оказалось сплошной ошибкой. Пропавший Боллард обнаружился. Обнаружились все трое. Теперь все в порядке, и…
- Погодите минутку, - прервал я. Она тараторила так быстро, что слова мешались друг с другом. - Если Боллард обнаружился, то что стало с телом?
- С телом? Вы имеете в виду…
- Да, я имею в виду тело Джастина Болларда.
- Понимаете, Хортон, это самое странное. Тело исчезло.
- Как это исчезло?
Я догадывался как, но следовало убедиться наверняка.
- Ну, если по порядку, труп нашли на опушке у западной околицы и оставили двоих - один был Том Уильямс, не знаю, кто второй, - сторожить его до приезда шерифа. Сторожа отвернулись буквально на мгновение, а когда посмотрели опять, трупа не оказалось. Украсть его никто не мог. Он просто исчез, и все. Пайлот Ноб в ужасном волнении…
- А вы? - вновь перебил я. - Вы достали конверт?
- Да, он у меня. Я как раз добралась домой, когда тело исчезло.
- Так что теперь все в порядке?
- Да, конечно. Вы можете спокойно вернуться.
- Скажите мне только одно, Кэти. Вы смотрели, что лежит в конверте? - Она начала было отвечать, но осеклась, - Послушайте, Кэти, это важно. Вы видели текст?
- Я глянула мельком и…
- Черт возьми, - закричал я, - не увиливайте! Скажите прямо, прочли ли вы текст.
Она разгневалась.
- Ну, допустим, прочла. По-моему, человек, сочинивший это…
- Не будем про автора. Много ли вы прочли? Все до конца?
- Первые несколько страниц. До того места, где начинаются заметки. Уж не хотите ли вы сказать, Хортон, что в этом что-то есть? Да нет, глупо даже спрашивать. Ничего в этом нет и быть не может. Я не разбираюсь в эволюционных процессах, но даже я вижу в его рассуждениях кучу прорех…
- Не тратьте время на поиски прорех. Что заставило вас прочесть рукопись?
- Ну, наверное, то, что вы не велели мне этого делать. Раз вы так сказали, я уже просто не могла не прочесть. Так что это ваша собственная вина. Но что плохого, если я и прочла?
Все сказанное ею было, конечно же, понятно, и жаль, что я не подумал об этом вовремя. Я предупредил ее, оттого что не хотел впутывать ее в неприятности, и тем самым предопределил с гарантией, что она впутается в них хуже некуда, увязнет по самое горло. И самое скверное, что можно было не впутывать ее вовсе, посылать ее за конвертом не было нужды. Тело Джастина Болларда исчезло, и с момента исчезновения я больше не был подозреваемым. Ну а если бы все повернулось по-другому? - спорил я сам с собой, пытаясь оправдаться. Шериф не преминул бы обыскать мою комнату в мотеле, обнаружил бы конверт, и тогда-то уж началось бы черт знает что…
- Плохо только то, - сказал я в трубку, - что вы попали в передрягу. Теперь вы…
- Хортон Смит, - взорвалась она, - не вздумайте угрожать мне!
- Я вам не угрожаю. Я очень сожалею, вот и все. Мне не следовало позволять вам…
- О чем это вы сожалеете? - перебила она.
- Кэти, - взмолился я, - выслушайте меня и не спорьте. Как скоро вы могли бы уехать? Вы собирались домой в Пенсильванию. Вы готовы тронуться в путь немедленно?
- В общем-то да, - сказала она, - У меня все сложено… Но какая тут связь?
- Кэти… - начал я и запнулся. Она испугается, а мне этого совсем не хотелось. Однако как ни крути, а мягких слов тут не отыщешь. - Кэти, - решился я, - человека, написавшего то, что в конверте, убили. Человека, который прислал мне этот конверт, тоже убили буквально пять-шесть часов назад…
Она ахнула:
- И вы полагаете, что я…
- Не валяйте дурака, - сказал я. - Каждому, кто прочтет эту рукопись, грозит опасность.
- А вам? Или эта история с Джастином…
- По-видимому, так.
- Что я должна делать? - спросила она. Без особого испуга, почти обыденным тоном, ну, может, чуть-чуть скептически.
- Вы могли бы сесть в машину и приехать за мной. И заберите конверт, чтобы больше никто не заглянул в него.
- Допустим, я приеду за вами. Что дальше?
- А дальше в Вашингтон. Там есть люди, с которыми надо встретиться.
- Например?
- Хотя бы ФБР для начала.
- Чего же проще, снять трубку…
- Ну уж нет! - Я повысил голос. - Только не по такому поводу. Во-первых, они не верят телефонным звонкам. Им бесконечно звонят всякие психи.
- Но вы, очевидно, верите, что сумеете их убедить.
- Может, и не сумею. Вас ведь я, по-видимому, не убедил.
- Не знаю, что и ответить. Мне надо подумать.
- На раздумья нет времени. Или вы приезжаете за мной, или нет. Думаю, было бы безопаснее путешествовать вместе, хотя полной гарантии дать не могу. Но вы в любом случае едете на восток, и…
- Где вы находитесь? - решительно спросила она.
- В Вудмене. Это поселок вниз по реке.
- Я знаю, где это. Хотите, чтобы я заехала в мотель и забрала какие-то ваши вещи?
- Нет. По-моему, самое важное - выиграть время. Можем вести машину по очереди, останавливаясь, только чтобы заправиться и перекусить.
- Где я вас найду?
- Просто-напросто поезжайте медленно по главной улице. Да тут она единственная, шоссе выведет прямо на нее. Я буду поджидать вас. Сдается мне, большого наплыва машин тут сегодня ночью не ожидается.
- Я чувствую себя довольно нелепо, - призналась она. - Все это как-то…
- Мелодраматично, - подсказал я.
- Можно назвать и так. Но, как вы справедливо заметили, я в любом случае собиралась ехать на восток.
- Значит, я жду вас?
- Буду через полчаса, - сказала она, - Ну, может, на пять- десять минут попозже.
Выбравшись из телефонной будки, я обнаружил, что мышцы ног совсем онемели - я слишком долго пробыл в тесном пространстве не шевелясь, - но кое-как дохромал до стойки.
- Вы не спешили, - заметил бармен кислым тоном, - Я уже вышвырнул Джо, пора закрываться. Вот вам виски, только пейте без канители.
Я взял стакан.
- Буду польщен, если вы составите мне компанию.
- Вы что, предлагаете мне выпить с вами? - Я кивнул, но он покачал головой, заявив: - Я не пью.
Я прикончил бурбон, расплатился и вышел на улицу. В тот же миг огни за моей спиной погасли, а через минуту появился бармен и запер дверь на замок. Спустившись на тротуар, он споткнулся и чуть не упал, однако устоял на ногах и, наклонившись, поднял с земли предмет, чуть не послуживший причиной его падения. Это оказалась бейсбольная бита.
- Чертова ребятня, - заявил он. - Играли допоздна, вот кто-то и позабыл ее, - Он рассерженно бросил биту на скамью, что стояла возле двери, и вдруг добавил: - Я что-то не вижу вашей машины.
- А у меня нет машины.
- Но вы же сказали…
- Сказал. Но если бы я заявил, что у меня нет машины, пришлось бы пускаться в объяснения, а мне надо было успеть сделать эти звонки… - Он взглянул на меня с недоумением: что за чудак - свалился невесть откуда, и еще без машины. Тогда я все-таки пояснил: - Приплыл на каноэ. Привязал его у причала.
- А сейчас что вы намерены делать?
- Подожду прямо здесь. За мной подъедет друг.
- Тот, кому вы звонили?
- Вот именно. Тот, кому я звонил.
- Ну что ж, спокойной ночи. Надеюсь, вам не придется слишком долго ждать.
Он пошел прочь, вероятно домой, но то и дело замедлял шаг и, полуоборачиваясь, поглядывал на меня через плечо.
Глава 12
Где-то в лесу у реки жалобно заухала сова. Ночной ветер стал покусывать, и я поднял воротник рубашки, чтоб сберечь последние крошки тепла. Бродячая кошка крадучись вышла на улицу, замерла, приметив меня, потом свернула, стремглав перелетела на другую сторону и сгинула в темном проулке между домами.
Как только бармен скрылся из виду, Вудмен приобрел облик полностью покинутого поселка. Раньше я не очень-то его разглядывал, зато сейчас, убивая время, я распознал все приметы местечка заброшенного и жалкого, еще одного умирающего городишки, проследовавшего по пути забвения на шаг дальше, чем Пайлот Ноб. Тротуары потрескались, сквозь трещины выбивались травка и какие-то сорняки. Дома давно запамятовали, когда их красили и чинили, а их архитектура, если уж почтить эти строения подобным словом, принадлежала прошлому столетию. А ведь были дни - наверняка были такие дни, - когда поселок поднимался новехонький и полный надежд: была же некая экономическая целесообразность в его появлении и существовании. И не приходилось сомневаться, что причина, вызвавшая его к жизни, - река, в ту пору, когда она еще служила хозяйственной магистралью, когда продукцию ферм и мельниц свозили к пристаням, чтоб погрузить там на пароходы, и те же самые пароходы доставляли обратным рейсом грузы, нужные на селе. Однако река давно утратила свою хозяйственную роль и вернулась к первобытному состоянию - текучая полоса на пойме, и только. Железные дороги, скоростные автострады, самолеты в заоблачной вышине похитили у реки все ее значение, кроме первичного, исконного значения для окрестной природы.
А Вудмен стоит заброшенный, поистине тихая заводь в общественной системе, подобная мелким заводям, ответвившимся от главного русла реки. Некогда многообещающее и по-своему значимое, а то и преуспевающее местечко, ныне впавшее в нищету, цепляется за жизнь, как малюсенькая точка на карте (отнюдь не на каждой карте), как пристанище для тех, кто потерял связь с действительностью в той же мере, что и сам поселок. Мир ушел вперед, а такие крошечные умирающие городки не ступили и шагу - они задремали и сбились с ноги, и сегодня их, похоже, не слишком волнуют ни весь остальной мир, ни его обитатели. Здесь сохранили, либо создали, либо возродили свой мир, и этот мир принадлежит безраздельно местным жителям - или они ему. И, размышляя на этот счет, я пришел к выводу, что, какова бы ни была подоплека здешних невзгод, доискиваться до нее нет смысла, ибо Вудмен сегодня попросту никому не интересен. И это достойно сожаления, потому что именно в таких городках, дремлющих, забытых и забывчивых, сохранились редкие ныне ценности - забота о ближнем и сочувствие к нему. Ценности, необходимые человечеству. Ценности, которые, несомненно, нашли бы себе применение, если бы не были большей частью утрачены.
В таких городишках люди до сих пор способны услышать, вообразить себе завывания стаи оборотней, тогда как остальной мир вслушивается, не грянет ли звук пострашнее, звук - предвестник громового удара атомной смерти. По моему мнению, если уж выбирать, то завывания оборотней как-то симпатичнее и безопаснее. И если провинциализм таких поселочков - безумие, то безумие тихое, доброе, даже приятное, в то время как безумие большого мира чем-чем, а добротой не отличается.
Скоро должна появиться Кэти - вернее, можно надеяться, что появится. Если не появится, на нее тоже нельзя сердиться. Она сказала, что приедет, но я не обманывался: поразмыслив, она могла и передумать. Я ведь и сам поначалу серьезно усомнился в том, что прочел в рукописи моего друга, а у меня даже тогда было куда больше оснований доверять прочитанному, чем у Кэти.
Ну а если она не появится, что прикажете делать дальше? Самое логичное - вернуться в Пайлот Ноб, собрать свои пожитки и направиться в Вашингтон. Хотя мне не было до конца ясно, получится ли из этого что-нибудь путное. Куда лучше сунуться - в ФБР или в ЦРУ? Или куда-то еще? Надо найти кого-то, кто выслушал бы меня, и выслушал с вниманием, а не пропустил бы мои слова мимо ушей как бред сумасшедшего.
Я стоял, прислонившись к стене дома, где ютился бар, и посматривал в сторону, откуда должна была вот-вот появиться Кэти, когда вместо нее из мрака рысцой выбежал волк.
В волках есть некое качество, не присущее ни одному другому зверю. Какой-то глубинный инстинкт из отдаленного прошлого бросает нас при виде волка в дрожь, поднимает волосы дыбом. Вот перед нами непримиримый враг, убийца столь же жестокий и беспощадный, как и сам человек. В нем нет ни крупицы великодушия, он коварен и изобретателен, жесток и неумолим. Между ним и человеком нет и не может быть перемирия - взаимная вражда тянется слишком долго. Неудивительно, что, завидя волка, вынырнувшего из мрака, я ощутил мгновенный озноб и мурашки по коже.
Волк бежал целеустремленно. Не крался, не таился - у него была определенная цель, и он был не намерен отвлекаться по пустякам. Он был большой и черный или, по крайней мере, ночью казался черным, а кроме того, он был тощий и выглядел проголодавшимся.
Я оторвался от стены и торопливо огляделся вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы служить оружием. Взгляд мой упал на бейсбольную биту - она лежала там, куда бармен швырнул ее, на скамье. Дотянувшись до нее одним движением, я ухватился за рукоять. Бита была увесистой и неплохо пришлась по ладони.
А когда я вновь посмотрел на улицу, там оказался уже не один волк, а три. Они бежали цепочкой друг за другом, одинаковой рысцой и с одинаковой, действующей на нервы самоуверенностью.
Я застыл на тротуаре с зажатой в руке битой. Как только первый волк поравнялся со мной, он остановился и развернулся ко мне мордой.
Наверное, я мог бы заорать и перебудить весь поселок, и уж точно, что мог позвать на помощь. Однако идея такого рода даже не пришла мне в голову. Это дельце следовало решить между нами, между мной и этими тремя волками - нет, уже не тремя, их стало больше, они вереницей выныривали из ночи и трусили по улице в мою сторону.
Я же знал, знал с самого начала, что это не волки, не просто волки, не обыкновенные волки, рожденные и выросшие на обыкновенной земле. Не более подлинные, чем морской змей, объявившийся на реке. Это были те самые, с которыми я уже был знаком, те, про которых рассказывала Линда Бейли, а может, те самые, которых я слышал накануне вечером, когда вышел на минутку вдохнуть свежего воздуха. Линда Бейли говорила - собаки, но какие к черту собаки! Олицетворение древнего ужаса, восходящего к первым дням человечества, и ужас этот не только уцелел в бессчетных столетиях, но, более того, столетия закрепили, отточили и материализовали его.
Словно повторяя маневр, отрепетированный заранее на учениях, волки подбегали к своему лидеру, выстраивались в шеренгу и разворачивались ко мне. Собравшись все вместе, они разом сели, будто по чьему-то приказу, и сидели рядком в одинаковых позах - прямо, но без напряжения, аккуратно подобрав передние лапы под себя. Посидев немного, они вывалили языки набок и принялись дышать - не очень шумно, почти застенчиво. И не спускали с меня глаз, не отводили от меня взглядов ни на секунду.
Я пересчитал волков - их оказалась ровно дюжина.
Тогда я перехватил биту, стиснул ее покрепче, хотя и понимал, что если они накинутся на меня, надеяться не на что. Если накинутся, то, без сомнения, все одновременно, как одновременно исполняли все остальное. Бейсбольная бита, только бы размахнуться хорошенько, - страшное оружие, и я наверняка успею прибить одного, а то и нескольких, но никак не успею прибить всех. Может быть, я сумел бы, подпрыгнув, достать до железного кронштейна, на котором болталась вывеска с кружкой пива, но крайне сомнительно, что кронштейн выдержит мой вес. Он и без того скособочился и прогнулся. Винты, или болты, или на чем он там крепится, выскочат из трухлявого дерева при малейшем усилии.
Остается одно, внушал я себе, собрать все свое мужество, и будь что будет…
Но на мгновение я отвлекся от волков, чтоб посмотреть на вывеску, а когда взглянул на них снова, перед ними, откуда ни возьмись, вырос уродец-монстренок с заостренной головкой.
- Надо бы позволить им сожрать вас, - пропищал он злобно. - Там, на реке, у вас не имелось такого права огреть меня веслом…
- Если ты не закроешь варежку, - ответил я, - я огрею тебя еще и этой битой.
Он в ярости подпрыгнул вверх-вниз, как мячик.
- Какая неблагодарность! - проверещал он, - Если бы не правила…
- Какие правила? - удивился я.
- Надо бы знать, - завизжал он, вне себя от гнева. - Это же вы, люди, навязали их нам.
И тут до меня дошло.
- Ты имеешь в виду эту белиберду, что трижды испытан - заговорен?
- К несчастью, - взвизгнул он, - это так и есть.
- И теперь, когда вы, недоумки, опростоволосились трижды подряд, с меня взятки гладки?
- Увы, - согласился он.
Я опять поглядел на волков. Они сидели в той же позе, свесив языки, и ухмылялись. Я догадался, что им все равно, броситься ли на меня или удалиться трусцой восвояси.
- Но есть кое-что в дополнение, - заявил монстренок с заостренной головкой.
- Что, припасли уловку про запас?
- Вовсе нет, - откликнулся монстренок. - Дело касается благородного рыцарства.
Я пришел в недоумение, при чем тут рыцарство, но вопроса не задал. Было ясно, что он и сам все скажет. Ему не терпелось, чтобы я спросил. Его, видно, до сих пор корежило от того удара веслом, и ему донельзя хотелось поиздеваться надо мной. Он злобно пялился на меня из-под свисающих с макушки косм и молчал. Молчал и я, крепко сжимая биту.
А волки потешались от души, их просто распирало от беззвучного смеха.
В конце концов он не выдержал.
- Вы свой трехкратный заговор имеете, - заявил он. - Но есть особа, которая не имеет.
Он застиг меня врасплох и смекнул, что застиг врасплох, - его счастье, что я никак не дотянулся бы до него битой.
- Ты говоришь о мисс Адамс, - уточнил я как мог хладнокровнее.