* * *
Братья примчались на рынок запыхавшись и, встреченные беспокойными взглядами охраняющих Райю парней, с гордостью закивали.
– Скорее, – напомнил Найл, – солнце садится.
– Что происходит, Найл? – не выдержала надсмотрщица.
– Потом, Райя, я все объясню тебе потом. Люди быстро похватали котомки, быстрым шагом двинулись в обратный путь.
– Может быть, все-таки скажешь? – еще раз попыталась разобраться в происходящем хозяйка солеварни.
– Утром я расскажу все, – пообещал правитель.
На город медленно опускались сумерки. В окнах рядом с навесами начали загораться огоньки, припозднившиеся ремесленники убирали с улицы свой товар. Город готовился ко сну.
"Интересно, воины от моста уйдут в казарму, или останутся на ночь? – подумал Найл, различая впереди светлую щель окна придорожной заставы. Дома у реки нет. Пожалуй, должны уйти.
Братья по плоти добежали до укрепленного домика и остановились, переводя дух. Толстая деревянная дверь оказалась плотно закрыта и почему-то облита снаружи водой. Первой, самой страшной, появилась мысль, что в городе поднята тревога – однако голоса из окон доносились спокойные, не встревоженные.
– Есть идеи? – спросил Найл, оглядывая ребят.
Идей не имелось.
Со стороны садов послышалось тихий шелест. Казалось, дорога ожила и зашевелилась, пытаясь раздвинуть прилегающие поляны. Шелест нарастал, серые спины смертоносцев надвигались мерным широким потоком.
– Если сейчас хоть один из воинов выглянет наружу и поднимет тревогу… – прошептал правитель.
Продолжать не требовалось. Штурмовать ощетинившуюся копьями фалангу братьям однажды уже пришлось.
Пауки потекли мимо, огибая двуногих собратьев. Шелест, казалось, стал оглушительным, а в домике наступила тишина.
– Что вам нужно? – не выдержала напряжения Райя.
– Войти в эту дверь! – прошипел Найл.
– Ай хох?! – требовательно спросили из домика.
– Это я! – ответила надсмотрщица. Домой запоздала. Вы переночевать не пустите?
– О-о, аквяа отан юкли! – с облегчением ответили изнутри. Стукнула щеколда и заветная дверь стала открываться.
Тут же сразу двое парней схватились за край сворки и со всей силы рванули на себя.
Воин, не ожидавший подобного развития, вылетел вперед и мгновенно исчез под движущейся массой смертоносцев, а внутрь домика моментально полетели копья. Все, которые только оставались у братьев по плоти. Потом ребята ввалились внутрь.
В домике оставалось двое. Они стояли по разным углам, держа наготове мечи. У одного струилась кровь по ноге, у другого краснели глубокие ссадины на щеке и предплечье. Значит, зелье досталось обоим.
Еще двое воинов лежали на полу. Один на животе, второй на спине – из глазницы его торчало серое, потертое копье.
– Тмак, когери коме? – спросил, судя по интонации, воин с расцарапанной щекой.
– Камлотак, – кратко ответил другой.
Один из братьев вдруг дернулся вперед, выдернул из глаза мертвеца копье и кинулся на оцарапанного воина. Тот коротко взмахнул мечом и парень рухнул ему под ноги.
– Натани лак? – предложил воин.
Братья, оттеснив правителя в сторону, выставили вперед копья и стали медленно надвигаться на северянина. Тот рассмеялся, вскинул свой меч, звонко поцеловал клинок и принялся быстро и ловко махать им перед собой. Лезвие образовало двойной светящийся круг, справа и слева от воина. Кто-то из братьев попытался пронзить его копьем – но от звонкого удара отсеченный наконечник взвился в потолок, а воин сделал ответный выпад, закончившийся коротким вскриком. Северянин рассмеялся.
– Ты цел? – с тревогой спросил Найл.
– Руку порезал, афид липучий, – с обидой ответил парень. Он отступил назад, нашел на полу целое копье и с подозрением посмотрел на второго воина. Тот с готовностью поднял меч. Тапарани, чекут молори кай, хонего тоши, – пообещал он.
– Что он говорит? – повернулся Найл к Райе.
– Говорит, сейчас придут его друзья и втопчут всех в пыль.
– Не придут, – покачал головой Посланник.
Воины коротко переглянулись.
– Малаки.
– Харами сто видло парки. Мил кой.
– Он сказал, – голос Райи напрягся, – что таких как вы не одну сотню порубал. Сам справится.
* * *
Найл оглянулся на дверь. В спокойной звездной ночи серый поток смертоносцев продолжал струиться в сторону города. В тот же миг послышался новый звонкий удар и самодовольный хохот.
Еще один брат зашарил по полу в поисках целого копья. Остальные ребята отступили. Воин тоже опустил меч.
В общем, такое положение дел правителя вполне устраивало: воины надеются на подмогу и не предпринимают активных действий. В городе никто не поднимает тревоги и пауки" мчатся выполнять свою часть работы. Ребята не лезут на рожон – хватит с них одного погибшего.
В молчаливом противостоянии прошло не меньше получаса. Наконец воины забеспокоились:
– Тапарани тоши мел.
– Малаки тоша.
– Тморкин зажу.
– Они не понимают, почему нет подмоги, – сообщила надсмотрщица.
– Пусть лучше сдаются.
– Никакой помощи не будет, – обратилась к воинам женщина. Сдавайтесь.
– Тмак, когери коме? – зловеще улыбнулся оцарапанный.
– Твери майку залин. Лапушо пифе.
– Он говорит, что не может идти, – кивнула надсмотрщица на более спокойного бойца, под ногами которого уже скопилась немалая лужа крови. Предлагает пробиваться одному.
– Как пробиваться? – удивился Найл. – Нас же шестеро против одного! Да еще две сотни пауков на улице!
– Лашери близяву каш, татак вели мро.
– Говорит, предупреждал, чтобы дверь не открывали.
– Тлани, Тмак. Суйхо.
– Прощается, – сухо прокомментировала Райя.
Оцарапанный вскинул меч, и клинок снова начал со свистом резать воздух. Воин медленно пошел вперед и братья, перед лицами которых зловеще шелестела сталь, попятились. Воин дошел почти да самой двери, но в последний миг внезапно сделал выпад в сторону Найла. Правитель, прикрываясь, вскинул копье – древко лопнуло под ударом, и тут же выяснилось, что воин стоит уже на улице.
Братья по плоти ринулись за ним. Сразу у порога дергалась, сгибаясь и разгибаясь, отрубленная нога, чуть дальше лежал паук с прорубленным до середины телом. Молниеносного урока оказалось достаточно, чтобы восьмилапые образовали вокруг опасного врага почтительный круг. Воин двигался по дороге, делая резкие повороты вправо и влево, не давая зайти себе за спину. Шел – в окружении сотен врагов, но в полной безопасности.
– Ты представляешь, Райя, – схватил Найл женщину за руку. Их здесь почти сто!
– Он придет в город и поднимет тревогу, да? – заботливо уточнила надсмотрщица.
– Нет, – коротко ответил правитель, перехватил в руке свое копье и метнул его вперед.
– Хай! – откликнулся воин, повернулся и решительно направился в сторону Найла.
Посланник, потихоньку пятясь, начал описывать широкую дугу.
– Ну, где вы там?! – поторопил он.
В воздухе промелькнуло новое копье. На этот раз оно весомо ударило воина в бок, но пробить кожаного жилета не смогло. Царапанный сразу оценил опасность, перестал гоняться за отдельными братьями и возобновил движение в сторону города – теперь намного медленнее, чаще оглядываясь. Получить копье в шею или в лицо ему не хотелось. Впереди показались первые дома – пока еще нежилые, полуразрушенные. Как и в большинстве случаев, от былого величия уцелели только фасады.
Найл обогнул сгрудившуюся вокруг неуязвимого воина толпу, похлопал по спинам задних пауков и жестом позвал их с собой. Дойдя до улицы, сделал несколько поперечных жестов рукой, а потом вернулся к толпе.
Оцарапанный продолжал свое неумолимое движение. Вот он уже вошел на улицу, вот оказался между домов.
На этот раз Найл немного отстал, опять остановил крайних пауков и опять сделал несколько поперечных жестов. А потом стал ждать.
Воин, злорадно посмеиваясь, не только постоянно крутился вокруг своей оси, но и начал делать резкие выпады, выкрикивая нечто обидное. Убитых больше не добавилось, но пара пауков лишилась лап, один получил рану на голове, да один из двуногих братьев схлопотал глубокий порез на груди. Веселье оцарапанного кончилось, когда за расступившимися под его напором смертоносцами обнаружилась натянутая поперек дороги паутина. Воин растеряно замер на месте, потом начал двигаться вдоль паутины, пока не уперся в стену дома. Больше он оскорблений не выкрикивал, напряженно покусывая губу.
– Хватит, пошли, – скомандовал Найл. Пауки, подхватив оставшихся братьев, моментально взбежали вверх по стене дома и остановились на торце, с интересом наблюдая за дальнейшими действиями сильного, неуязвимого бойца. А тот крутился, с силой сжимая меч, но не имея врага. С ним остались только четыре стены – две бетонные, да две из свежей, липкой паутины.
– Калама тачачи! Хайвери колт! – яростно взвыл воин.
– Он вызывает вас на поединок, Посланник, – перевела Райя. Один на один.
– Ну да, – хмыкнул Найл, – а с бетонными стенами ему рубиться зазорно? Передай: если хочет сражаться со мной, пусть сперва вырастит себе восемь ног.
* * *
Небо постепенно светлело в предвкушении рассвета. Ночные звезды уже успели попрятаться, уступая место солнцу, но дневное светило не торопилось занимать отведенное ему место. В чистом и свежем прохладном воздухе ошалело носились чайки и мухи, взбудораженные ночной кутерьмой. Найл с удовольствием прислушивался к их беспокойству. В душе правителя разрасталось такое ощущение, словно он избавился от глухоты и слепоты вместе взятых. Он опять воспринимал беспокойство Нефтис, так и не поверивший в успех высадки, и гордость Юлук, собравшей девушек со всех кораблей и приведшей их к Посланнику, гнев Шабра, уже успевшего перебраться на остров детей.
– Мы затянули паутиной все двери и окна дворца Смертоносца-Повелителя, – отчитался радостный Дравиг. – В домах сторожевых постов заклеили двери. Везде выставлены посты.
– Ты молодец, Дравиг, – похвалил его правитель. Все сделал быстро и четко.
– Когда мы будем освобождать память из Черной Башни?
– Подожди пару дней. Мало ли как изменится обстановка. Не будем выдавать тайник раньше времени.
– Нигде не осталось ни одного врага! – попытался возразить старый смертоносец. – Мои воины проверили все щели.
Однако восьмилапые бойцы еще не закончили своего дела, поскольку на площади перед дворцом Посланника Богини их пока стояло слишком мало. Впрочем, смертоносцы подходили со всех сторон.
Двое воинов с тревогой смотрели, как невесть откуда взялись сотни пауков, полукольцом охватившие дворец. Толпа восьмилапых продолжала быстро разрастаться.
Наконец солнце соизволило выглянуть из-за горизонта – в редких стеклах дворца засверкали яркие лучи, разбежались мелкие красочные радуги. Парадная дверь распахнулась и на крыльцо вышел Тройлек.
Найл хмыкнул, вскинул копье и неторопливо направился к пауку.
– Узнаешь ли ты меня, Тройлек, переводчик северного князя?
– Узнаю, Посланник Богини, – присел в ритуальном приветствии паук. Помнишь ли ты, правитель, как я спас тебе жизнь?
– Что?! – опешил Найл.
– Полтора года назад я спас тебе жизнь, – невозмутимо повторил смертоносец, после чего обратился к своим охранникам: – В этом городе кроме вас не осталось больше ни одного северянина. Бросьте оружие.
Часть 2
Тайна Саарлеба
Ранним утром на площади перед дворцом Посланника Богини горели костры. При освобождении города погибло два человека и один смертоносец – и теперь братья по плоти отдавали им последнюю память.
– Пусть плоть нашего брата станет нашей плотью, пусть жизнь нашего брата станет нашей жизнью, – торжественно произнес Найл. – Пусть навсегда наши братья останутся в нас, останутся с нами, пусть видят и знают, ради чего сражались и ради чего погибли в эту ночь.
Правитель съел небольшой кусочек мяса, принадлежавший павшему смертоносцу. Теперь погибший паук тоже стал частицей нового народа – народа братьев по плоти. В этот миг их становился больше почти на две тысячи братьев – плоть двух погибших людей разошлась среди почти двух тысяч восьмилапых воинов, сражавшихся ради единой цели в сумерках угасающего дня. Знаменательный час – потому, что братом по плоти невозможно стать просто так, по своему желанию или чьему-то приглашению.
Становясь братом, нужно пролить кровь во имя общего дела и оказаться достойным того, чтобы погибший рядом соратник доверил свое тело именно тебе.
Среди пауков не нашлось тех, кого можно было бы хоть в чем-то упрекнуть. Восьмилапые входили в состав нового народа, сознавая важность этого шага и резкий поворот в их сознании почти физически ощущался Посланником по тому, как энергетика все новых и новых существ вливалась в единое целое. В ментальном плане энергетическая аура братьев по плоти разгоралась все сильнее и сильнее, едва не затмевая энергетику Солнца. Найл закрыл глаза, ощущая всю торжественность этого печального момента и надолго замер, отдавая долг памяти павшим.
Однако, день загорался, а вокруг ничего не менялось, и вскоре это стало правителя удивлять. Он поднялся, попрощался с остальными братьями коротким кивком головы и пошел к своему дворцу. С крыльца навстречу выбежал Тройлек, в сознании которого явственно просматривались заискивающие нотки.
– Может быть, вы голодны? – поинтересовался бывший переводчик северного князя.
Мысль о том, что благородные останки погибшего воина могут быть смешаны с банальной жратвой настолько покоробила Посланника, что чувствительный к чужим эмоциям Тройлек тут же остановился, попятился и потрусил в сторону.
– Ку-уда? – остановил его Найл. – Ты мне лучше ответь, почему на улицах нет ни единого ремесленника, а на рынке ни единого торговца?
– Прячутся, – моментально вернулся к новому хозяину паук. – Ждут, когда их грабить начнут.
– Грабить? – удивился Найл. – Кто? Почему?
– Во всех цивилизованных странах армия, захватив город, обычно грабит, насилует и частично убивает население…
Термин "цивилизованных" получился у смертоносца непреднамеренно: он хотел создать образ "обычной" страны, отличной от "дикарской" общины Найла. Но уж что получилось, то получилось.
– Мы не захватили этот город, – поправил Найл. – Мы освободили его от незваных пришельцев.
– Когда армия цивилизованной страны освобождает свой город, обычно она все равно немного обирает население…
– Вот как? – Найл поднялся на крыльцо своего дворца и остановился, опершись на перила. – Это хорошо…
– Ты думаешь, жители побоятся грабежей воинов князя и встанут на твою сторону? – догадался Тройлек. – Не надейся! Они понимают, что цивилизованная армия в любом случае разгромит дикую орду, и не захотят усугублять свою вину.
– Пока что "дикая орда", в отличие от цивилизованной армии, совершенно не собирается грабить местных жителей.
– Просто твои люди – дикари! Они не имеют никакого понятия о собственности, о богатстве. Они не видят нужды в приобретении личного имущества!
– И тем не менее, цивилизованные армии грабят, – с улыбкой повторил Найл, – а мои ребята – нет!
Тут Тройлек сообразил, что спорит с победителем, в руках которого находится его судьба и судьбы его детей, и предпочел промолчать.
– Кстати, – вспомнил Найл. – Когда это ты спас мне жизнь? Что-то не припомню…
– После битвы у плато, – без малейшего смущения ответил паук. – Когда вы попали к князю в плен.
Тройлек уже не говорил "к нам" в плен, он говорил "в плен к князю" ненавязчиво дистанцируясь от прежнего хозяина. Что ж, его можно понять.
Пауки способны оплодотворить самку только один-единственный раз в жизни. Но если смертоносцы города, выполнив долг по продлению рода, тут же забывали о потомстве, то пауки северной страны знали своих детей, любили их и самолично растили, пока не приходила пора выпускать их во взрослый мир.
Тройлек воспользовался великой победой, чтобы заполучить в свое распоряжение роскошный дворец и, обладая немалым богатством, выписал себе самку прямо сюда.
Сейчас по коридорам и комнатам дворца Посланника Богини бегало множество трехмесячных паучат. Других детей у Тройлека не будет уже никогда, и он скорее откажется от всех богатств мира, нежели покинет своих малышей.
Вернувший власть над городом правитель может без колебаний зажарить их и скормить своим воинам, лишив Тройлека всякого смысла жизни, может казнить бывшего мучителя, оставив детей расти дикарями, а может просто прогнать отца, лишив его возможности увидеть потомков.
Неизвестно, сколько времени боролись в сознании смертоносца чувство долга и отцовский инстинкт, но победил второй. Паук желал преданно служить новому господину, всячески стремился доказать свою полезность теперь и прямо напоминал о заслугах прошлых.
– Я тогда хорошо изучил ваш разум, Посланник, и понял, что вы не любите крови, – рассказывал Тройлек. – Я, только я, убедил князя отпустить вас. Я был уверен, что убедившись в мощи нашей армии вы отговорите местных правителей оказывать нам сопротивление и сдадите город без боя. Я оказался прав. Вы вернулись назад и увели всех пауков. За это князь щедро наградил меня… Тут смертоносец замешкался. Естественно – ведь наградили его дворцом как раз Посланника Богини.
– А если бы я сгинул в пустыне? – повернулся к нему Найл.
– Нет, вы не мог пропасть в песках. Вы выросли в тамошних местах. Несколько дней на прежней родине не могли причинить вам никакого вреда.
– Значит, та сцена с картами…
– Инсценировка. Помните, как я торопил вас уходить? Любой из проигравших воинов без колебания зарубил бы вас на месте. Неприятных пленных обычно не жалеют.
– Милые люди служат в вашей армии, – покачал головой Найл. – Своих грабят, пленных убивают, слово не держат. Тройлек, тебе никогда не хотелось стать дикарем?
– Вы недооцениваете опасности, мой господин, – забеспокоился Тройлек. – Вы вступили в войну с сильной, очень могущественной страной.
– По-моему, это она пришла на наши земли.
– Теперь это уже не имеет значения. Мы должны приготовиться к возможной каре со стороны князя Граничного, иначе он просто разотрет нас всех в порошок.
– Вот как? – заинтересовался Найл. – И что ты предлагаешь?
– Мы должны найти союзников, господин. У князя Граничного много врагов. Вступив против него в коалицию, мы станем намного сильнее.
– Каким образом?
– Как это "каким"?! – возмутился паук. Нас будет много против него одного!
– В чем выразится эта сила реально?
– Мы соединим свои армии…
– То есть, – перебил Найл, – братья по плоти уйдут отсюда, чтобы вступить где-то в чужую армию, а город останется беззащитным? Не захочет ли князь воспользоваться моментом, чтобы уничтожить одного из членов "коалиции"?