Следующий час зиодцам пришлось посвятить зрелищу экстравагантной пьесы, калейдоскопическому спектаклю на тему разнообразных, документально представленных сторон жизни кайанцев. Калдерск явно не пожалел сил и средств, чтобы устроить это представление с информацией, ибо, как он подчеркивал настойчиво, его соотечественники имели гораздо больше, чем одну сторону экзистенции. Гости увидели драматический спектакль, балет, стратосферные гонки, спортивные и научные мероприятия. За всем этим не всегда легко было уследить. Калдерск объяснил, что некоторые сцены -записи, другие - прямая передача с Берража и других планет. Программу он мог по своему желанию модифицировать с помощью миниатюрного пульта-коробочки, включая сигналы, приходящие из тысячи разнообразных мест.
Его усилия придать более сбалансированный характер имиджу Кайана оказались преимущественно неудачными - в глазах зиодцев одеяния играли почти маниакальную роль во всем, что им довелось увидеть. Для каждого рода и вида деятельности имелась особая одежда. Стратосферные гонщики были облачены в ярко-желтые, огненные полотнища, придававшие им вид летучих, мчащихся огненных богов пламенного пантеона. Ученые, трудившиеся над совершенствованием нового промышленного процесса, тоже были богоподобны, но уже с другим, более абстрактным оттенком. Они имели на себе простые бесстрастно-скромные халаты, на которых выделялись светящиеся золотом символы научных констант. Непонятнее всего был короткий фрагмент спектакля, где актеры были наряжены в серебристо-черные костюмы, придававшие им большое сходство с машинами, лишая их всякого сходства с человеком.
Все это явно было так привычно кайанцам, что они не обращали на это внимания. Вероятно, именно по этой причине Калдерск не забыл представить непосредственно и само Искусство Одеяния. Он показал короткий сюжет, где мастер-сарториал создавал одежды в потрясающе стремительном взрыве виртуозности. Он дал им заглянуть в умопомрачительные глубины мира содалити, то есть кайанских субкультов, мир-лабиринт. Калдерск сконцентрировался на исторических содалити. Эти общества, каждое увлеченное своим периодом истории, успешно воспроизводило дух, образ жизни и даже персонажи избранного времени. Зиодцы были заворожены процессией исторических костюмов, уходящих вглубь истории на тысячи и тысячи лет, до самой древней египетской цивилизации Старой Земли.
- Хотя мы и не являемся воинственным народом, - сообщил гостям Калдерск, подчеркивая большую пользу Искусства Одеяния для военного дела (что было, очевидно, хорошо завуалированной угрозой, предупреждением), -мы всегда готовы защищать себя. В гардеробе каждого кайанца есть военная униформа, специально стилизованная для выделения его качеств как солдата. Более того, эта форма облегчает его восприимчивость к военной подготовке, так что мы сможем мобилизовать огромную армию в очень короткие сроки. Изображение, показанное для подтверждения слов Калдерска, сначала показалось Амаре забавной штукой. Оно очень напоминало игрушечного солдатика в древней форме: ярко-красная куртка с золотым шитьем через грудь, жесткие брюки с голубыми лампасами, черные, отполированные до блеска, сапоги. На голове - шапка-шако с необыкновенно высокой тульей. Солдатик маршировал конвульсивными, как на шарнирах, движениями, словно заводной. На спине у него был тускло-зеленый ранец, на плече - несомненно самое совершенное современное силовое ружье.
Но когда солдатика показали ближе, комичное впечатление поблекло. В выражении лица имелось что-то яростное, деревянно непоколебимое, стремление к победе любой ценой. Это показалось Амаре довольно страшным. Она вообразила миллионы таких солдат, марширующих шеренга за шеренгой. Картина была поистине наводящей ужас.
Солдат остановился и совершил ряд машиноподобных упражнений. Из козырька шако автоматически соскользнуло вниз прозрачное забрало, превратив шако в полный космошлем. Вся форма была космическим скафандром, пригодным на все случаи боя.
Изображение померкло и исчезло. Представление кончилось.
- Впечатляюще, - произнесла Амара.
Калдерск поднялся и раскинул руки жестом щедрого хозяина.
- Вечер только начался, - сказал он. - Времени еще в избытке, чтобы повеселиться.
Сгущались сумерки. Амара испытывала усталость - ее восприятие было уже перегружено необычными впечатлениями, с которыми она столкнулась в этот необыкновенный день. Богатство и разнообразие одежд было для нее почти уже невыносимо. Она встала, чувствуя, что ей необходимо немного размяться.
И тут ее настиг новый приступ парамнезии, еще более сильный на этот раз. Вместо оживленных улыбающихся лиц она увидела маски, глядевшие из разноцветных тряпичных гробов. Человечность исчезла. Ее место заняло нечто чуждое, непроницаемое, непонятное и зловещее.
Я переутомилась, подумала она. На мгновение она покачнулась, и когда Калдерск попытался поддержать ее, рука Амары случайно тронула полу его куртки. Ощущение от прикосновения к ткани наполнило ее непонятной дрожью. Ткань была очень необычная на ощупь.
- Из чего сделала ваша одежда? - удивилась Амара.
- Это проссим. Самая замечательная ткань во вселенной.
Амара глубоко вздохнула. С всех сторон ее окружал веселый гомон и смех праздника. Она подняла голову. Огромная чаша стадиона, погруженная в еще более огромную чашу столицы. И опускается вечер.
Внезапно что-то затрепетало, задвигалось на одной из верхних террас, и словно стая птиц ворвалась в небо, паря и разворачиваясь плавно в сторону стадиона. Только в момент, когда стая была готова приземлиться на мох стадиона, Амара различила в ней человеческие существа, одетые в птичьи костюмы. Здесь была и та девушка в воздушном флимане, которую Амара заметила раньше.
Я могла предвидеть такое, кисло подумала Амара. Персональные антигравы.
Птицы-люди разлетелись по всему стадиону. Один живописный летун в шлеме с полосками и гребнем, завершавшими его сходство с петухом, направился горделиво к банкетному столу. Калдерск, явно узнавший в нем посланника, отошел в сторону и они обменялись репликами.
- Вы не единственные зиодцы на Берраже, - сообщил он, вернувшись к столу. - Еще двое ваших соотечественников присоединились к нашему празднику. Наверное, вы хотели бы с ними познакомиться.
- И много у вас наших беженцев? - спросил с некоторым удивлением второй офицер Борг.
- Очень немного. Видимо потому, что движение через Рукав весьма редко.
- И не из-за трудностей, с которыми они столкнутся, живя в Кайане? -вставил Эстру.
- О, нет. Здесь жить очень легко. Никто никогда не почувствует себя не на своем месте, даже самый эксцентричный по характеру человек.
- Если только… - начала Амара, но тут же оборвала себя, не успев упомянуть запретную тему.
Вновь прибывшие уверенно шагали сквозь толпу. Один из них был среднего роста, немного полноватый. На нем, казалось, был совершенно обычный костюм, на который никто не обратил бы внимания даже на Зиоде. Его товарищ был выше ростом и стройней. В общем, он был довольно симпатичный худощавый мужчина с некоторой сардонической мрачноватостью в более живописном одеянии: вышитый, лавандового цвета халат-пальто, с голубой, в тон, шляпой в стиле "бурбон" в жемчужинах. Эта одежда ему очень хорошо подходила.
Они представились, назвались: Педер Форбарт и Маст Реалто, оба с Харлоса. Форбарт, тот, что был пониже и полнее, сразу озадачил Амару. И Калдерск, и Траил приветствовали его с нескрываемой почтительностью. Неся в своей внешности явственный оттенок авторитета и власти, Форбарт тем временем держался в манере спокойной и отстраненной, направляя взгляд в неизвестную и невидимую остальным даль.
Склонный к пижонству Маст, наоборот, выразил обычную радость, встретив соотечественников.
- Вы давно здесь живете? - спросила его Амара.
- Несколько месяцев.
- О? И что вас сюда привело?
Маст от ответа уклонился.
- Могу я поинтересоваться, что вас сюда привело? Каким ветром? Или это официальный визит?
Амара неопределенно кивнула, бросив искоса взгляд на Калдерска. -Исследовательская экспедиция.
- В таком случае, отношения, видимо, улучшились, как я понимаю?
- Возможно.
Маст пододвинулся поближе.
- Я мог бы вам чем-то помочь? Мало кому доводилось жить в самой гуще кайанского общества.
Амара не могла скрыть подозрения в отношении любого, кто избрал жизнь среди чужих людей.
- Что вы стараетесь нащупать? Возможность вернуться назад? - спросила она тихо, но с вызовом. - Или объявлен ли в Зиоде объявлен ваш розыск? Маст был явно не в своей тарелке и ответил вымученным смехом.
Калдерск, по-прежнему ничем не выдавая, понимает ли он или нет их разговор, который происходил на зиодском, пододвинулся поближе.
- Вы все еще поддаетесь недоверию, милая леди. Вами управляет сердитое настроение. Вот это поможет вам расслабиться.
Он наполнил большую чашу шипучим желтым напитком и передал Амаре. Амара подозрительно понюхала жидкость и хотела поставить чашу на стол.
- Это вам не повредит, ни в малейшей степени, - сказал Педер Форбарт тихим равнодушным голосом, не глядя в сторону Амары. - Это слабый стимулятор, аналогичный алкоголю. Пейте.
Она сделала глоток. Вкус был сладкий, очень приятный. В желудке разлилось восхитительное тепло.
"Что за черт", - подумала она.
Она уже явно чувствовала себя лучше.
Она повернулась к Педеру.
- А вы? Вы тоже ищете работу?
- О, на него не обращайте внимания, - непринужденно пояснил Маст. -Он уже не зиодец. Он теперь полностью местный житель.
Амара с упреком тряхнула головой.
- Это правда? - спросила она Педера.
Педер усмехнулся надменно.
- Да, мадам, - вежливо ответил он. - На Харлосе я был сарториалом. А здесь обнаружил, что я просто кайанец.
- А если начнется война, на чьей вы будете стороне?
Педер ответа не дал. Он спокойно отошел в сторонку, выбрал бокал с напитком и принялся задумчиво прихлебывать.
- Честно говоря, я бы скорее подумала, что это вы… - Амара задумчиво посмотрела на роскошное пальто-халат Маста.
- Внешность иногда обманчива, - парировал Маст. - Я - зиодец до глубины души. Но я никогда не был меззаком - простите за кайанское слово. - Вы хорошо говорите на их языке.
- Не знаток, конечно, но мне это довольно легко дается. Базовый словарь легко освоить под легким гипнозом. Но иногда начинаешь очень тосковать по звуку родной речи. Вы уверены, что для меня не найдется места и работы у вас?
- Ну, посмотрим, что можно сделать, - Амара наполнила бокал новой порцией. - Я еще не совсем понимаю, что здесь происходит.
Глава 12
Любое существо, имеющее сложную нервную систему, обладает понятием внешнего вида тела - это внешний вид собственного "Я". Осознание существом собственного физического существования, парящее между сознательным и подсознательным восприятием. Давно идет спор о том, является ли внешний вид тела генетически заложенным в морфологию существа, или создается путем внешнего воздействия. В экспериментах, проведенных для решения вопроса, подопытных людей погружали в состояние амнезии, затем им внушались образы других тел - животных, роботов и так далее. Результаты никогда не были бесспорны на сто процентов - трудно заместить подсознательный внешний вид своего тела другим внешним видом, кроме того, препараты оказывали необычно вредные ментальные эффекты. Некоторые подопытные сообщали о "снах", где их тело заменялось другим - телом собаки, медведя, в одном случае даже бабочки.
Пластичность внешнего вида представляет явный интерес для изучения проблемы украшения тела - черты, присущей всем человеческим культурам. В отношении же Кайана эта проблема важна вдвойне. Является ли Кайан дивиргентным полем распространения внешнего вида тела? Неужели кайанцы - сомнамбулы, затерявшиеся в глубине гипнотического сна, воображающие себя экзотическими и утонченно-совершенными существами, как внушает им их одеяние? На эти вопросы социологии еще предстоит ответить.
Лист. "Компендиум культуры"
Чем глубже погружался Педер в кайанский образ жизни, тем все более сильная, прямо-таки нечеловеческая отрешенность овладевала им. Костюм, дав ему немного развлечься, снова отправил его в путь, от звезды к звезде, но каждый раз, как бы случайно, все ближе и ближе подводя Педера к другому концу кайанского Рукава.
В городе Квитцколе он однажды прогуливался под цельным каменным навесом, прикрывавшим длинную эспланаду, вымощенную шестиугольными каменными плитками. Дальний конец эспланады обрывался серией нисходящих ступеней-полок, наподобие вавилонского зиккурата. И здесь он увидел его, первого своего брата. Он стоял и смотрел на Педера - носитель еще одного из пяти существующих проссимовых костюмов Фрашонарда.
Педер внимательно осмотрел второй костюм. Поверхностный осмотр мог бы сказать, что оба костюма идентичны, но Педер понимал, что в сущности своей они радиально противоположны. "Иная парадигма", подумал про себя Педер. Костюм создавал впечатление человека несгибаемой воли. Человека, устремлявшего взгляд в одном направлении и уже никогда не возвращавшегося к пройденному этапу. В соответствии с этой парадигмой у него была одна принадлежность костюма, которой не было у Педера: зловещего вида шляпа с низко опускающимися полями, в тени которых глаза мужчины казались ледяными, серыми, твердыми как сталь.
Педер прошел разделявшее их расстояние и назвал себя:
- Я - Педер Форбарт.
- Я - Отис Велд, - ответил мужчина. У него был низкий глубокий, с металлическими оттенками голос. - Мы тебя ждали. Но время роли не играет. Чтобы лес вырос, ему нужно время.
Педер не стал использовать в своей реплике ненужные слова:
- Ты знаешь, как найти остальных?
- Еще один уже живет здесь, в Квитцколе. Остальных мы встретим. Для этого возьмем космолет. Когда лепестки соединятся, весь цветок расцветет. Они пересекли город. Архитектура Квитцкола не была похожа на стиль архитектуры любого другого кайанского города, происходя от типа, называемого "Инкан" или "Антек". Плоские серые горизонтальные плиты с желобами и пазами, чтобы образовать крестообразные трехмерные лабиринты. Террасы и полки одна над другой, создающие улицы и переходы. Четкие прямоугольные очертания, светло-серый оттенок камней. Все это создавало впечатление решительности и волевой силы. Над городом водянистой прозрачной голубизной светило небо.
Идиосинкразический характер архитектуры Квитцкола был типичен для этого конца Рукава Цист. Словно эволюция в местных бесчисленных анклавах начала все снова, используя уже не биологические формы, а существа из краски и одежды. Был здесь город Малько, где жители в прохладных простых саффрамах проводили жизнь, размышляя над проблемами, понять которые за пределами самого Малько было невозможно. Был Фарад - его жители носили только голубое, всех оттенков, занимаясь ритуализированной войной, мотивы которой зиодский разум познать был не в силах. Были здесь жители Кабсолемы, погруженные в создание загадочных скульптур. А в Квитцколе -стоическая суровость, хорошо продемонстрированная самим Велдом. Здесь не осталось и следа беззаботного гедонизма Берража. Пассивность. Активность распространялась лишь в необычных нетрадиционных направлениях, но все равно неактивность правила здесь внутри активности. Здесь подчинялись побуждению совершить действие, а не имели такое побуждение сами.
Педер был очень близок сейчас к самому краю Рукава Цист.
- Я заметил, что в Квитцколе очень многие носят проссим, -прокомментировал он, шагая рядом с Велдом. - Практически, проссим вытеснил все остальные ткани.
- Верно. Кто станет носить что-то другое, когда в свободном доступе само совершенство?
- Как скоро встречу я нашего третьего товарища?
- Я устрою его визит в содалити, которой владею.
Педер удивился:
- Разве можно быть владельцем содалити?
- А я владею.
- Тогда, может, ты заодно являешься знатоком и мастером сарториального искусства?
- Я не профессионал. Время от времени я ставлю эксперименты для собственного удовольствия.
- И это содалити - один из таких экспериментов.
- Да.
Велд ввел Педера в скромный непритязательный дом - серый строгий плоский камень среди массы таких же серых плоских камней. Внутри было хорошо, прохладно. Педер быстро понял, что не следует касаться выступов и ребер, таких как, например, край двери или угол стены: края были острые, как лезвия.
Пришло несколько членов содалити Велда. Они тихо сели, даже не поздоровавшись с Велдом. В глазах Педера их костюмы были грубыми неуклюжими вариантами костюма Велда. Правда, их ткань имела свинцовый оттенок и казалась очень плотной. Лица были суровые, несгибаемо-каменные, хотя в отличие от Велда они не носили шляп.
- В моей содалити есть один уникальный тип, - сообщил Велд. - Позволь мне познакомить тебя с ним. - Он поманил одного из членов общества, тот вышел вперед, закатал рукав пиджака.
- Одежда-кожа, - объяснил он. - Я вживил одежду в эпидермис на кисти. Таким образом, одежда - часть человека, точнее, человек - часть одеяния, биологический компонент. Снять одежду теперь невозможно.
Педер пощупал проссим, его металлическую текстуру, осмотрел место, где проссим срастался с кожей, потом отпустил рукав.
- Это отклонение, уродство, - сказал он презрительно. Члены содалити стояли с каменными лицами. - Сущность Искусства Одеяния в том и состоит, что личность не прикована к одной какой-то форме. Индивидуальность может выбирать среди тысячи парадигм. Твое изобретение отбрасывает человека на предыдущую, докайанскую ступень эволюции. Когда каждое существо имело только одну природу.
- Совершенно верно, это отклонение, - согласился Велд. - Но весьма любопытное. Мне было бы жаль не использовать этот вариант, не испытать этот путь. - Взмахом руки он заставил члена содалити вернуться на место, потом взял какой-то предмет, лежавший на соседнем столике.
- Ты из сектора Берраж, не так ли? Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?
Он передал Педеру крупной формы зеркало, сначала показавшееся совершенно обычным, за исключением некоторого свечения поверхности. Но это могла быть просто игра света.
Но чем дольше Педер всматривался в зеркало, тем сильнее разгорался слабый бледный внутренний свет поверхности. Черты лица отражения начали постепенно трансформироваться. Это были его черты, но какой-то неуловимо чужой оттенок уже появился в них.
И пока он продолжал с широко раскрытыми глазами всматриваться в отражение, глаза отражения закрылись. Лицо человека в зеркале погрузилось в глубокий покой сна.
Почему-то Педер испытал тревогу.
- Как это получается? - воскликнул он.
Велд был доволен и даже не скрывал своего удовольствия.
- Хотя выглядит это устройство как обычное зеркало, но это не зеркало, точнее не совсем зеркало. Изображение создается не отраженным светом, а с помощью микрокомпьютера, управляющего плоскостными голографическими элементами, из которых составлено отражающее покрытие. Очень чувствительное устройство.
Педер повертел зеркало. Кроме едва видимых швов на обратной стороне, ничего особенного он не обнаружил. Толщиной странное устройство не превосходило обычное зеркало. Это, конечно, мало что означало. Микроэлектроники могли вместить содержимое целого искусственного мозга в еще меньшее пространство.
- Разумное зеркало, - пробормотал он.