– Вы желаете подарить жизнь новому существу, – сделал вывод Рыжий Нос. – Значит, вы следуете заветам Великого Брата.
То, что у далекой Богини есть семя, и что его куда-то унесло, вождя не удивило. Он знал, что любая женщина, достигнув определенного возраста, начинает рожать детей. Дети, естественно, становились членами той семьи, в которой женщина жила, и никуда не исчезали.
Но вот семена священных деревьев ищут себе пристанище совсем другим образом – и их, наверняка, можно встретить в самых дальних краях великого моря.
– Значит, оно попало в наши воды, и ему не дают пробудиться? – уточнил туземец.
Правитель кивнул.
– Тогда оно наверняка попало на сушу, – с горечью констатировал Рыжий Нос. – Там живут подлые и гнусные существа, не признающие законов, и только они могли встать на пути новой жизни.
– Богиня, даже не пробудившаяся, обладает огромной жизненной силой, – сообщил Посланник. – Рядом с ней все должно расти и расцветать, ускорять движение, увеличиваться в размерах. Скажи мне, вождь, не слыхал ли ты про такие места, где с обычными растениями и насекомыми начинает твориться что-то странное?
– Странное? – Рыжий Нос допил свою моркху и налил в чашу еще. – Суша, она вся странная…
В сознании туземца вырастала фантасмагорическая картина юной девушки-богини, при жизни попавшей в Ад, во власть абсолютного зла, изгнанного из обитаемого мира.
– В наше море впадает река, которая несет сюда пресную воду, – начал вспоминать глава клана. – Она издавна называется Голодной, потому, что иногда пытается съесть заплывающих на нее людей. Еще есть острова за Гладким морем, там, далеко, – туземец махнул куда-то на юг. – Говорят, что на них камни растут, как деревья, и помимо обычного леса есть лес каменный.
– Где он находится? – встрепенулся Найл.
– Там, – Рыжий Нос опять показал на юг.
– И даже камни приобретают там способность к жизни и росту?
– Да.
– Тогда, пожалуй, это именно то место, которое мы ищем, – задумчиво прикусил губу Посланник. – Именно оно…
– Неужели ты пойдешь на сушу? – с суеверным ужасом поинтересовался туземец.
– Пойду, – пожал плечами Найл. – Если нет другого способа пробудить семя, пойду на сушу.
Рыжий Нос в несколько глотков осушил свою чашу и стряхнул последние капли в очаг:
– Да, ты прав. Твоим людям лучше не знать этого раньше времени.
* * *
Для ночлега Айвана Рыжий Нос отвел верхний этаж дома, Найлу – почетный второй этаж, а Нефтис пригласил с собой, в другую хижину, но телохранительница резко взбунтовалась:
– Я буду спать здесь, – она указала на входной люк.
– Здесь неудобно, – попытался убедить ее привыкший к удобствам и простору Рыжий Нос. – Ни постели, ни одеяла.
– Я лягу на входную дверь, – упрямо повторила стражница. – Чтобы ночью никто не смог сюда войти.
Она закрыла люк своим щитом и начала укладывать поверх лежащие у стола тюфячки.
– Ничего не поделаешь, – развел руками Посланник Богини в ответ на изумленный взгляд туземца. – Это не женщина, это телохранитель. Она хочет не мягкой постели, а моей безопасности.
– Что ж, тогда желаю вам приятных снов, – сдался вождь, вежливо поклонился и вышел из хижины.
– Айван, – обернулся Найл к пареньку. – Давай поменяемся комнатами? Хочу поспать под небом, на свежем воздухе.
– Как хочешь, Посланник, – пожал плечами молодой воин. Для него возможность провести ночь на постели, раз в пять превышающий размеры обычной койки, казалась куда более интересной, чем любоваться звездами.
Правитель поднялся на самый верх, растянулся на тюфяке, набитом свежими, еще пахнущими пряностью и солоноватым морским ветром листьями, и попытался обдумать дальнейший путь.
Острова, на которых камни растут как деревья, лежали на юге, за Гладким морем, отгороженном от кораблей густым морским лесом. Между мангровыми деревьями можно без труда скользить на пирогах – но крупному судну сквозь заросли не пройти. Получается, нужно или пересаживаться на местные долбленки и плыть за семенем на них, или попытаться лес обойти.
Найл сильно сомневался, что ему удастся быстро собрать достаточно лодок, чтобы разместить на них хотя бы только воинский отряд. А отправляться в неведомые места, имея всего шесть-семь воинов за спиной правитель не хотел. Значит, придется искать иной путь…
Из углового люка появилась тень, скользнула к нему. Найл потянулся к мечу, но вовремя узнал старшую дочь Рыжего Носа. Посланник открыл было рот, чтобы спросить, что она здесь делает – и тут же закрыл. У разных народов разные законы гостеприимства, и очень многие считают обязательным послать жену или дочь в постель пришельца. Отказаться от такого дара – значит нанести страшную обиду. Обиду не только хозяину. Отказаться от женщины – значит, опозорить ее, признать недостойной, неполноценной. Поступить так с совсем еще юной Авиолой, собирающейся впервые разделить ложе с мужчиной – это переломать всю ее судьбу. "Прости меня, Ямисса", – мысленно извинился он, сделал пару шагов навстречу девушке, снял с нее через голову простенькое платье, откинул его на пол и отступил на пару шагов.
– Что ты делаешь? – прошептала Авиола, то пытаясь прикрыться от нескромного взгляда, то опуская руки.
– Любуюсь твоей красотой. Ты прекрасна, Авиола, ты восхитительна, ты самая лучшая девушка на свете. У тебя чудесные глаза. Они цвета осенней дубовой листвы, цвета вечерней прохлады и колосящегося луга. Твои губы кажутся жаркими и желанными, к ним так и хочется прикоснуться – но страшно обжечься. А какие у тебя великолепные волосы! Они текут, словно воды прохладного, освежающего ручья, и не может быть большего наслаждения, чем коснуться их своим лицом, позволить им течь по своим рукам, пропустить между своих пальцев.
Посланник действительно пропустил руки через ее волосы, ощущая, как податливо отклоняется назад голова, позволяя ему эту вольность, как, прислушиваясь к его словам, приглушила девушка свое дыхание.
– Ты самая прекрасная из всех, кого я только видел. Посмотри на свои соболиные брови, на точеный носик. Взгляни ни изящную линию подбородка, – Найл осторожно провел кончиками пальцев по ее лицу. – Трудно представить, как можно жить, дышать, улыбаться, если ни разу не смог прикоснуться к твоей шее. Какая у тебя теплая, бархатная, нежная кожа, Авиола, прикасаться к ней приятнее, чем почувствовать солнечные лучи после долгой холодной ночи.
Правитель сделал шаг к ней, наклонился вперед, чтобы его дыхание коснулось порозовевшего ушка девушки. Он не собирался тискать ее и даже целовать, но пронизывающее все его существо желание все равно истекало из его сути и расплескивалось по чуть смугловатой коже туземки.
– Как же ты красива, – прошептал он. – Я даже не представлял, что существуют такие красивые девушки.
Пальцы коснулись ямочки внизу шеи, мягко прокатились по ключицам вправо и влево – и ушли. Авиола затаила дыхание, но Найл не спешил сдерживался, хотя вспыхнувшее в душе вожделение все равно выдавало себя в изменившемся тембре голоса, в дыхании, в запахе, наконец!
Рука Посланника прикоснулась к ее животу, скользнула в сторону и по боку поднялась наверх, потом, как бы случайно, мимолетно коснулась ее груди, задержалась на шее, снова скользнула вниз. Авиола замерла. Она не дышала уже так долго, словно вовсе разучилась это делать.
И тогда рука опустилась ниже, оказавшись среди мягких кудрей. Указательный палец ощутил полоску горячей влаги, нежно погладил ее, вызвав ответное движение бедер. Палец слегка усилил нажим, погружаясь во влажное безумие – бедра задвигались быстрее. Девушка стала испуганно хватать воздух широко раскрытым ртом, издала протяжный стон и внезапно метнулась в сторону, со всей силы оттолкнув правителя. – Что с тобой, Авиола? – удивился упавший на постель гость.
Девушка продолжала тяжело дышать, потом несмело улыбнулась:
– Простите меня, это я случайно…
– Тогда иди сюда!
Дочь вождя приблизилась. Найл сел на постели и стал целовать бедра, живот, кожу над самым пушком, ее ноги. Авиола опять потеряла рассудок – и теперь только тело реагировало на близость мужчины беспорядочными движениями, иногда резкими, иногда мягкими, но всегда направленными навстречу. Время от времени девушка полностью обмякала, неуверенно трогала его волосы руками, но он продолжал и продолжал свои ласки, стремясь довести ее до того пика, после которого уже невозможно вернуться назад.
Вскоре правитель ощутил, что его жертва уже совершенно потеряла рассудок, не понимая, где находится и что с ней происходит. И тогда он взял ее, обессиленную, уложил на подушку и сильным, почти жестоким толчком вошел внутрь.
Авиола слегка вскрикнула, но не оттолкнула его, а только сильнее обняла, царапая спину ногтями, и теперь настала очередь Посланника терять рассудок, забывать реальность, терять контроль над своим телом, рвущимся куда-то ввысь, словно в девичьем теле есть свои горные вершины. Потом внутри него словно взорвалась бомба, унесшая последние остатки сил, и Найл обмяк, лежа рядом с Авиолой и не забывая удерживать ее закинутой на талию рукой.
* * *
Хозяйка, успевшая понять вкусы гостей, подала на завтрак крабов и пару ломтей хорошо прокопченной рыбы.
Рыбу взял себе хозяин, предоставив остальным разгрызать розовые панцири, раз уж им это так нравится.
– Пожалуй, мы попытаемся пройти вдоль вашего леса до конца, Рыжий Нос, – высосав клешню, начал разговор Посланник Богини. – Граница деревьев и моря тянется на юго-запад, и мы хоть немного приблизимся к островам с каменным лесом. Ты знаешь какая местность лежит за лесом?
– Там лежит суша, – мерзляво передернул плечами туземец. – Наш лес заканчивается у устья Голодной реки, а она течет прямо с юга.
– Это хорошо, – обрадовался Найл. – По ней можно добраться до островов?
– Не знаю, мой гость Найл, – покачал головой вождь. – Живые люди никогда не плавали по реке. Разумеется, ты можешь попытаться совершить этот подвиг, но воды вдоль леса принадлежат многим разным кланам. Боюсь, они могут не пропустить тебя к устью.
– Обойдем лес мористее, – безразлично пожал плечами правитель.
– За горизонтом стоит еще один лес, Грязный, с мутной водой, в которой невозможно охотиться. Чем ближе к устью, тем ближе сходятся леса. Тебе никак не обойти воды ближних к устью кланов. – А что если вежливо попросить их нас пропустить?
– Я не уверен, что кланы позволять чужакам осквернять их воды, мой гость, но ты можешь попробовать. Еще три дня назад я послал соседям сообщение о появлении огромных пирог в водах моего клана, соседи передали его дальше. Завтра на Безводье соберутся вожди, чтобы услышать о тебе из первых уст. Там ты сможешь передать свою просьбу.
Как понял правитель, Безводьем люди морского леса называли небольшой островок среди мангровых зарослей, на котором могли собраться сразу несколько десятков человек, не боясь проломить пол хижины или перевернуть в толчее свои пироги.
– Как долго туда добираться?
– Больше дня.
– Тогда, наверное, нам нужно отправляться немедленно? – поднялся на ноги Найл.
– Да, – согласился вождь. – Если вы уже сыты, то нам пора.
* * *
Безводье представляло собой плотно утоптанную, почти круглую плешь, выпирающую из воды примерно на полметра, и почти двухсот метров в диаметре.
На острове не росло ни единой травинки. Да и не удивительно: каждый из вождей прибыл на собрание в сопровождении пяти-шести воинов, вождей оказалось не менее полусотни – так что на маленьком клочке суши возникла изрядная толчея. Многие из вождей ходили, прикрытые со всех сторон настороженными мужчинами, сжимающими в руках тяжелые весла. Земля собраний явно не считалась среди кланов священной, и многие ожидали здесь нападения исподтишка.
Рыжий Нос, кстати, тоже спрятался под прикрытие воинов.
Молодого вождя, основавшего новый клан, на Безводье не любили. Ведь племя Рыжих возникло не на пустом месте – новый друг Найла сманил к себе людей из других кланов, причем воинов в большинстве молодых, сильных и решительных, с красивыми женами, которыми те не желали делиться со старыми вождями.
Получить рану от обсидианового меча в ответ на подобный поступок считалось здесь делом обычным.
Прибытия Рыжего Носа ждали, и вскоре после того, как его пироги уткнулись в берег, вожди начали неторопливо рассаживаться в круг – в согласии со старыми дружескими отношениями, новыми интересами, желаниями прибиться к более сильному клану. Случайное место получали только опоздавшие, которым приходилось занимать оставшиеся пустыми места.
За вождями в затылок друг другу усаживались его воины, отчего сверху собрание напоминало огромный цветок со множеством лепестков.
– А много людей в каждом клане, вождь? – шепотом поинтересовался Найл. – У меня двадцать две семьи, – похвастался Рыжий Нос, – у большинства меньше, у некоторых больше. Но больше пяти-шести десятков семей кланы обычно не растут. Тесно, дома ставить негде, рыбы на всех не хватает. Обычно именно в самые большие кланы приходят болезни, после которых не остается вообще никого.
Теперь Посланник понял и то, почему обиженные не соберутся вместе, и не разгонят клан его друга. Для очень многих старых племен новорожденные кланы – единственная возможность сбросить избыток населения, спастись от болезней и угрозы голода. Эти всецело поддерживали Рыжего Носа и готовы были оказать ему родственную помощь.
По всей видимости, в хижине одного из дружески настроенных вождей они и ночевали по дороге сюда. Так что вражда и дружба примерно уравновешивали друг друга, и позволяли Рыжему Носу балансировать на тонкой грани относительной безопасности.
Наконец все вожди заняли свои места, хождения по острову прекратились. Наступило относительное затишье.
– Дети Великого Брата! – громко начал свою речь Рыжий Нос, поднявшись на ноги. – Несколько дней назад из просторов моря к водам моего клана приплыло три пироги, каждая из которых размером превышает самый большой дом, существующий в дарованном нам лесу!
Между вождей прошел тихий гомон: лодок такого размера не мог себе представить никто.
– Люди этих кораблей сказали нам, что они чтут заветы Великого Брата, стремятся возрождать и распространять жизнь, и именно с этой целью приплыли к нашим водам. Они просят разрешения пройти мимо нашего леса в Голодную реку.
– Ты лжешь, Рыжий Нос, – выкрикнули слева.
– Что?! – друг Найла схватился за деревянную рукоять своего меча. – Кто смеет обвинять меня во лжи совету?!
– Ты лжешь, Рыжий Нос, – повторил, вставая, высокий широкоплечий мужчина. – Чтящим заветы Великого Брата нечего делать в мире мертвых. – Туземец осклабился, и добавил: – В мире проклятых мертвых!
Совет оживился – назревала стычка. Из клана Ореховых Стержней к Рыжему Носу недавно ушел молодой воин, который вскоре забрал с собой только вошедшую в возраст женщины девушку, а чуть позже увел еще одну, для своего друга. Занявший место после смерти отца молодой Сирап еще мог стерпеть пропажу воина – но ни к одной из девушек он не успел даже прикоснуться! Не мудрено, что он не стал подбирать слова, разговаривая с ненавистным вождем.
Обитатели морского леса не имели привычки прятать мысли, и Найл легко читал в сознании Си-рапа, как тот, на голову превышая Рыжего Носа ростом, вдвое – в ширине плеч, рассчитывает легко прибить своего врага, вместе с воинами прийти на правах победителя в его дом, а затем, лишив остальных членов клана главного укрытия, разгромить их и скормить рыбам. – Заткнись и сядь, безмозглая камбала, когда взрослые люди разговаривают о серьезных вещах, – поднялся Найл и вышел вперед. – Твое место в детской яме, а не на совете вождей, лупоглазый недоумок.
Самые обидные в здешних местах ругательства Посланник Богини выбирал из сознания самого Сирапа, у которого они роились постоянно, как фруктовые мухи над гнилыми грушами.
Туземец опешил от неожиданного выпада, а Найл с удовлетворением отметил, что бросаться на защиту своего вождя его воины не спешат. Похоже, любовь Сирапа к постоянному гостеванию в постелях подданных успела всем изрядно надоесть.
– Если ты такой умный, – только растерянностью громилы можно было объяснить то, что он вдруг начал действовать в соответствии с правилами и приличиями. – То почему бы нам не решить этот вопрос в поединке?
Среди вождей пробежал гул одобрения. Все правильно, поединок – достойный способ утопить оскорбление и доставить развлечение окружающим. Вот только Найлу этот выход отнюдь не нравился. Поединок по законам морского леса предполагал схватку один на один имея из оружия только весло и обсидиановый меч – причем сражаться требовалось на пирогах, разгоняясь лоб в лоб. Посланник Богини прекрасно понимал, что на пироге с ним даже сражаться не потребуется: он и сам через минуту перевернется. А потому правитель презрительно скривил губу и ткнул пальцем в Сирапа:
– Неужели вы думаете, что кто-то унизится до поединка с этим недоваренным крабом, сожравшем половину своих лап? Да он утопится от страха, стоит ему только добежать до воды! Эта береговая пиявка похожа на человека только бледностью кожи. Он же распух от пожирания рыбьей требухи, выброшенной чужими женами…
– А-а! – терпение громилы кончилось, и он кинулся в атаку, вскинув над головой весло.
Сирап умел сражаться, и наличие в руках пришельца большого толстого диска его ничуть не смущало. Вот сейчас он прикроется от удара, а направление движения лопасти можно будет переменить, переломав ноги – и тут же добить упавшего врага по голове. А потом – хорошенько отлупить Рыжего Носа.
Сирап не знал лишь одного: что сверкнувший в руках чужака меч не боится столкновений с деревом, что режущая кромка его не вклеена рыбьим клеем в твердую основу и не крошится от сильного удара.
Найл кинул свой тяжелый клинок против лопасти – и лезвие прочно засело в древесине, лишив туземца возможности управлять оружием. В тот же миг правитель резко выбросил щит вперед, кроша его окантовкой ребра под вскинутой правой рукой. Туземец, мгновенно забыв про ярость, попятился и свалился на землю. Правитель поддал весло ногой, освобождая оружие, и вложил клинок в ножны.
– Это было неправильно, – поднялся на ноги пожилой туземец по ту сторону круга. – Чужак не принял вызова и убил Сирапа без права. Чужака нужно утопить.
Новый враг отступил в сторону, пропуская своих воинов вперед.
– Неправильно, неправильно, – поддержали вождя еще несколько голосов. Правда, воинов выставили далеко не все, но и так с разных сторон к Найлу подступало не меньше двух десятков человек.