Что нес этот незнакомец, свет или тьму, я не знал. Только передо мной поставили выбор: или я пойду вместе с людьми Выдры в подземелье, или меня убьют. Умирать не хотелось вовсе. Тем более, затея с поиском какой-то вещи для человека с татуировкой на шее сильно заинтересовала меня. Да и Шаман мог мне помочь со здоровьем только в том случае, если я соглашусь. Выбирать не приходилось. Нужно было действовать и действовать решительно. Как говорил мой старый наставник: "Быть, или не быть, вот в чем вопрос". Наверное, быть.
Глава 6. Встреча
Еще один день сезона дождей подходил к концу. Солнце перед самым закатом вышло из-за серых туч и багровым светом покрыло все вокруг: песочную гладь, темные силуэты заброшенных развалин, покореженные остовы сельскохозяйственной техники, словно вдыхая в эту пустоту капельку жизни. Яркие лучи, протянувшись от горизонта, упирались в остатки сгоревшего сендера, придавая ему особый устрашающий вид. Он сгорел дотла, над ним едва заметно курился дымок.
Но караван Митха так и не появился на горизонте. Может, разведчики сильно оторвались от основного каравана, чтобы заранее подготовить место для приема. И теперь Злобный вместе со своей сворой тихо пробирается через просторы выгоревшей степи. Этот ответ, безусловно, радовал, но внутри, словно заноза, мучило чувство опасности. Я давно привык ориентироваться на свои ощущения, и они не раз помогали мне в сложных выпадах судьбы. Вот и теперь, как-то по-особому ныла рука, шрамы на теле, словно ожив, отдавались легким покалыванием. Что-то предвещало мне о возникновении реальной опасности. Хотя, противостояние своре работорговца Митха, было достаточным аргументом для тревоги.
Закат догорал, и вместе с ним уходила красота, что так молниеносно ворвалась в этот унылый пустынный пейзаж. Тучи на небосводе стали черными и пугающими. Где-то вдалеке вспыхнули искрящиеся молнии, сопровождаемые едва слышимыми раскатами грома.
Я сидел на крыше приземистого амбара. Крыша совсем прохудилась, местами виднелись огромные прогнившие дыры. Я снова посмотрел вдаль. Горизонт по-прежнему был пуст. Стараясь не провалится ногой в очередную дыру, я сделал шаг. Вся крыша, словно живая, ответила легким покачиванием. Надо спускаться, а то крыша даст слабину, и мое тело с грохотом упадет на каменный пол.
Я взглянул вниз. Ветер уныло подвывал, гоняя по внутреннему двору фермы перекати-поле, большое круглое образование из высохших растений Пустоши. Оно, словно мяч, катилось по песку, подпрыгивало на неровностях поверхности, упиралось в выступающие камни, изо всех сил стараясь преодолеть эту преграду.
Я вдыхал полной грудью аромат воздуха, который после дождя был по-особому чист. Ноздрей коснулся едва уловимый запах чего-то нового, до этого здесь, на ферме, не встречавшегося моему носу. Он, нарастал и из разряда запахов переходил в определенную вонь. Что-то в этом смраде было знакомым. Только что?
Принюхиваясь, я стал приближаться к краю крыши, где примостил деревянную лестницу. Руку прострелило новой болью, такой сильной, что я невольно скривился в гримасе, сильно стиснув зубы. Внутри проскочило легкое волнение. Я снова оглянулся, всматриваясь в песчаную полоску горизонта. Там при свете догорающего заката по-прежнему было пусто. Но, этот запах? Точно, так разит от промчавшихся несколько дней манисов. Только тут их нет. Здесь вообще никого нет. Вокруг одна сплошная пустота. Лишь вдали, едва заметно, виднелись скитающиеся стаями голодные пустынные псы и горбатые гиены.
Я скинул с плеча карабин, присел, вслушиваясь в тишину, что словно завесой опустилась на ферму. Тихо. Только поскрипывающая несмазанными петлями ставня иногда напоминает о себе. Да изъеденный ржавчиной флюгер на крыше чуть протяжно пискнет.
Кочевники используют манисов как лошадей, ездят верхом. Только что тут делать кочевникам? Насколько мне известно, в банде Митха таковых нет. Хотя, утверждать наверняка я не возьмусь.
Шорох. Определенный топот ног. Я резко обернулся на появившийся шум и вскинул ствол карабина. Никого. Только перекати-поле, справившись с очередным камнем, покатилось дальше.
Хруст. Что-то упало на крышу. Я обернулся. С конька по пологому склону в мою сторону катилась связка взрывчатки. Фитиль предательски шипел, извергая мерцающие искры и дым. Что-то я расчувствовался, любуясь красотой заката, упустил из виду незаметно подкравшегося врага. Или он настолько хитер и умел, что смог прошмыгнуть прямо перед моим носом.
Связка динамита приближалась, набирая обороты на неровной поверхности крыши.
Перекинув карабин через голову, я рванул к лестнице, торчавшей от края крыши. Вцепился рука-ми в поручни и что есть сил, оттолкнулся ногами. Скрипнув под моим весом, лестница оторвалась от края жестяной крыши и накренилась. Вдавившись грудью в перекладину, я подался вперед, стараясь как можно быстрее и дальше увести лестницу от амбара. Точнее, от крыши, на которой сейчас рванет.
Я полетел лицом вперед по дуге, прямо на крышу покосившегося навеса, что уныло стоял в нескольких шагах от амбара. Ветер засвистел в ушах. Жестяная крыша навеса стремительно приближалась. Я прикрыл лицо рукой.
В этот момент на крыше амбара рвануло, обдав меня в спину горячим потоком воздуха. Что дало еще больший разгон. Меня, оглушенного взрывом, сильно припечатало о рифленую жесть навеса. Хлипкая крыша не выдержала, балки перекрытия треснули, ломаясь пополам, и я полетел вниз, угодив прямо на свой сенедер, спрятанный под брезентовым пологом. Возможно, крыша немного смягчила мое падение. Боль вспыхнула в груди, дыхание сперло. Стараясь вдохнуть как можно больше воздуха, я скатился с капота сендера и упал на песок. В ушах стоял невыносимый гул. Сжимая рукой ребра, я приподнялся на колени. Неудержимый кашель вырвался из меня, нагнав пелену слез на глаза. Я встал. Ноги не слушались, а боль в области груди становилась просто невыносимой.
По-прежнему вокруг не было ни малейшего движения. Крышу амбара заволокло дымом, сквозь который виднелись языки огненного пламени, а пространство вокруг него усыпало мятыми листами жести и кусками древесины.
Шипение. Еще одна связка взрывчатки упала на песок в нескольких шагах от меня. Выругавшись, я подался назад, прячась за корпус сендера, на ходу снимая карабин с шеи. Снова громыхнуло, да так сильно, что остатки строения навеса просто разлетелись в щепки. От взрывной волны сендер положило на бок, а меня отбросило в сторону, прямо на деревянную загородку. Сгнившие жерди заборчика не выдержали и с треском сломались, а я скатился в неглубокую канаву.
Гул в ушах стоял невыносимый, из носа потекла кровь. Я отер ее рукой, понимая, что мой карабин куда-то улетел. Картинка плыла перед глазами, выстраиваясь в смешанные разными цветами мозаики. Непослушной рукой выудил из-за пояса обрез, взвел курки.
Пелена перед глазами немного отошла, и сквозь мутное свечение я различил большой силуэт, переваливающийся в разные стороны. Словно огромная ползущая змея оседланная темным наездником. Этот силуэт быстро надвигался на меня. Что-то рассматривать, не было времени. Я вскинул обрез в сторону приближающегося силуэта и вжал спусковой механизм. Обрез громко кашлянул, выпуская снопы пламени из стволов. Что-то отделилось от силуэта, упав на землю, но основная его часть неслась на меня. В паре шагов от моих глаз возникла плоская башка маниса. Он шипел, выпуская раздвоенный язык.
Слава Создателю, у меня вновь восстановилось зрение. Я отскочил в сторону, упал, спотыкнувшись о торчащий из земли толстый корень. Моему взору предстало лежащее на песке тело кочевника в меховой телогрейке. Его ноги дергались, а из развороченной дробью груди пульсировала алая кровь.
Тут же над моей головой просвистел массивный, покрытый крупными чешуйками хвост зверя. Если бы я стоял на ногах, то сейчас от удара хвостом я бы уже отлетел в сторону на несколько шагов. Это излюбленный прием манисов. Огромная рептилия грузно разворачивалась, заходя на очередной маневр, оставляя после своих тяжелых шагов клубящееся облако пыли. Я быстро перекатился на живот и, вскочив на пружинистых ногах, выхватил из ножен саблю. Та, сверкнув острым искривленным клинком, описала в воздухе круг. Ящер шел на меня, в надежде растоптать и разодрать в клочья. Видно, для рептилии кочевник, восседавший в седле, был чем-то большим, чем просто наездником. Кочевники умели обращаться с манисами, ценили их, и, кроме того, подкармливали какой-то снедью, после чего рептилия была привязана к своему хозяину невидимой, но очень прочной нитью.
Не так все просто, ящерка. Мы еще посмотрим, из чего ты сделана.
В храме нас учили убивать разных монстров, мутантов и мутафагов, показывали их слабые места и уязвимые точки. Вот и сейчас я знал, как можно противостоять манису и где его слабое место. Зверь издал истошное шипение и ринулся в атаку, сильно наклонив свою голову. Чувствует, что я его не боюсь. В одно мгновение рептилия достигла цели и сильно махнула плоской башкой. Я увернулся и, что есть сил, врезал в зеленый глаз зверя своей кибернетической рукой. Манис пошатнулся, его тело повело вбок, но он, ловко расставив когтистые лапы, развернулся на месте, поднимая мокрые крупицы песка. Хвост, поигрывая оттенками чешуек, со свистом направился ко мне. Я среагировал молниеносно и, прыгнув всем телом вперед, перемахнул через хвост. Падая, сгруппировался, тут же вскочил на ноги и встретился с башкой маниса. Тот, раскрыв пасть, пытался схватить меня мелкими острыми зубами. Челюсть клацнула в нескольких сантиметрах от моего лица. И это был самый подходящий момент. Ящер вытянул шею, показав белесую кожу под челюстью, тонкую, почти не защищенную крепкими чешуйками. Медлить, значит подписывать себе смертный приговор. Я завопил, как ужаленный пустынной пчелой, и вонзил клинок сабли точно под челюсть. Манис взревел, а я, падая на колени, под тяжестью своего веса распорол шею рептилии. Из образовавшейся раны хлынула зеленоватая жидкость, обильно залившая мне лицо.
Все тело взяла неуправляемая дрожь. Нет, мне не было страшно, это был результат неукротимой, бешеной ярости.
Ящер хрипел, заваливаясь на меня. Выдернув острый клинок, я упал на спину и откатился в сторону. Рептилия припала на передние лапы, заливая песок слизью. Издав истошный крик, ящер завалился набок, напоследок выбивая своим хвостом предсмертный ритм.
К седлу маниса был привязан кожаный чехол, из которого торчал приклад ружья. Ящер еще дышал, издавая протяжный хрип.
Щелчок, за ним свист. Словно что-то летит на огромной скорости, рассекая воздух. Я отскочил в сторону, совершив кувырок. Туда, где только что находилось мое тело, вонзился болт самострела, поигрывая оперенным концом на ветру.
Привстав, я метнулся к лежащему трупу кочевника, на ходу высматривая стрелка. Он умело прятался, не показывая свою позицию, так что разглядеть его впопыхах мне не удалось. Шурша песком под ногами, я поскользнулся.
Еще один болт вонзился в ногу мертвеца. Да сожри вас всех некроз.
Я упал на бок, схватил кочевника за шиворот и притянул к себе. Прячась за ним, как за щитом, вытащил из кобуры пистолет с потертой надписью у основания ствола: "Mauser C96". Потом отстегнул кобуру из орехового дерева, на переднем срезе которой имелась стальная вставка с механизмом фиксации, для примыкания кобуры-приклада к рукояти пистолета. Удобная штука. Я нашел его в одной из развалин под Киевом. Вернее, снял со скелета в летном шлеме и с натянутыми на пустые глазницы большими очками на широкой резинке, пролежавшего там, видимо, не один сезон.
Прижав откидную крышку кобуры в плечо, я не спеша повел стволом по просматриваемому сектору обстрела. Амбар полыхал, играя багровыми отблесками в потемневшем небе. Солнце спряталось за горизонтом, давая возможность ночной хозяйке приступить к своим обязанностям. Большие огненные языки пламени пожирали старое строение, поднимая к небу столб черного дыма. Скоро совсем станет темно. Небо заволокли плотные тучи, сквозь которые не сможет выглянуть, освещая Пустошь, тусклая луна.
Полыхающее пламя амбара высветило силуэт, прячущийся за остовом сгоревшего сендера. Ах, вот ты где, ползуна тебе в глотку. Я вжал спусковой крючок. Прогремел выстрел, нарушающий тишину.
За миг до этого враг пригнулся, пуля, высекая пучок искр, со скрежетом врезалась в корпус сендера. Тут же со стороны кучи покореженной техники выскочил манис, оседланный всадником. В его руках была берданка. Кочевник выстрелил. Пуля со свистом пролетела в паре локтей от меня. Выловив в прицеле крупную фигуру всадника в меховой телогрейке, я выстрелил. Приклад легонько толкнул в плечо, а пуля, угодив прямо в грудь дикаря, вырвала фонтанчик алой крови. Кочевник, отбросив берданку в сторону, схватился за появившуюся рану и повалился набок, так и оставшись в седле. Не понимая движений своего хозяина, манис остановился. Плоская, покрытая мелкими чешуйками, башка повернулась, глядя на свисающее бездыханное тело.
Тень метнулась от остова сгоревшего сендера и, пригибаясь, рванула к покосившемуся забору, слепленному из неотесанных бревен. Я выстрелил. Что за наваждение, ползуна вам в зад. Этот кочевник был словно заколдован. Все выпущенные мной пули я направлял точно в цель, но каждый раз темный силуэт, словно чувствуя это, отскакивал в сторону, прячась.
Что-то в этих движениях мне было знакомо. Как-то по-особому двигался нежданный гость.
Я снова нажал спусковой крючок, но в пистолете закончились патроны.
В это время незнакомец быстро достиг забора. Рассекая воздух, болт самострела врезался в спину мертвого кочевника, используемого мною как щит. На конце стрелы при помощи проволоки была прикреплена дымящая фитилем динамитная шашка. На мгновение опешив, я смотрел, как фитиль, искрясь и шипя, предательски догорал, подбираясь к основанию шашки. Отшвырнув от себя тело дикаря, я вскочил.
Враг просчитал все до мелочей. При виде динамитной шашки я поднимаюсь, он успевает вставить новый болт в ложе самострела, я бегу, а он стреляет по моей убегающей фигуре. Я резко обернулся, поднимая истоптанными подошвами сапог вереницу мелких частиц песка. В четырех шагах от меня сверкнул острый наконечник болта, со свистом разрезающий ночной прохладный воздух.
Одно мгновение. Отскочить в сторону или увернутся, у меня уже не было времени. Только и успел выставить вперед в согнутом локте свою кибернетическую руку. Сервопривод истошно завизжал. Болт самострела отличается от простой стрелы более мощным наконечником и, соответственно, большей убойной силой. Рука помогла, приняв на себя весь натиск быстрого болта самострела. Наконечник прошил ее насквозь, перебив провода и трубки с подачей гидравлического масла, замяв титановые кости механического предплечья. Заостренный конец болта вмял пластину жилета, застряв в нем. От силы удара меня отбросило назад, в тот самый момент, когда прогремел взрыв.
В ушах стоял невыносимый звон, все лицо засыпало поднятой взрывом землей и кровавыми ошметками разорванного тела кочевника. Как рыба, выброшенная на берег, я пытался вдохнуть воздуха, широко открывая рот. Кибернетическая рука жужжала сервоприводом, искрясь и дымя. Опустившаяся на глаза багровая пелена, давала ощущение полного погружения в бездну. Кругом только гул, багровая темнота, и стук в груди, нарастающий переходящий в бешеный бой барабанов.
Надо мной кто-то склонился, и в этом силуэте я узнал знакомые черты. Волосы, заплетенные в мелкие косички, замазанные назад жиром катрана. Лицо, испещренное боевой раскраской. На шее висел амулет из косточек маниса и игл катрана. В голове мелькнуло имя Шаман. Без сомнений, это был Шаман. Он что-то говорил или снова бубнил свои заклинания, но я его не слышал. Вереница мыслей и воспоминаний уносила меня в тот день, когда мы собирались спускаться в темные подземелья…
Глава 7. Откровение
…Боль в руке прострелила до локтя и я, стараясь не кричать, открыл глаза. Понял, что лежу внутри самохода на небольшой железной кровати, которая при каждом движении жалобно скрипела. Меня трясло, все тело покрылось маленькими каплями пота.
Снова снился Рид. Мертвый Рид. И от этого кошмара я никак не мог отделаться. Он как призрачная тень, каждую ночь снился мне, проклиная за мое предательство. Память вырисовывала перед глазами картины недавно минувших дней.
В горле пересохло. С трудом поднявшись, я присел на краю кровати. Перед ней на маленьком столике разместилась железная миска, в которой лежало несколько кусков жареного тушканчика, моя трубка и глиняный кувшин. Я потянулся к нему, откупорил пробку и жадно впился в горлышко, глотая живительную влагу. Вино в кувшине было пахучим. Видимо, его сделали из арбузов, которые можно было приобрести на Мосту. На мгновение оторвавшись от кувшина, чтобы перевести дыхание, я вновь прильнул к горлышку и сделал еще пару больших глотков. Стало чуть легче. Хмельное вино ударило в голову.
Обессиленный организм давал сбои. Хотя, должен признать, особое лечение Шамана шло на пользу. Я привык к дурно пахнущим мазям и вовсе не обращал на это внимания. А они делали свое дело. Рана на плече полностью затянулась, лишь багровеющий шрам, и несильная припухлость вокруг, напоминала о былом ранении. С рукой все было намного сложнее. Мне пришлось распрощаться с левой кистью, а рана, как назло, все не заживала. Шаман поил меня снадобьями и настойками, которые сильно туманили разум, но в то же время помогали справиться с болью.
Осушив кувшин на половину, я поднялся. Ноги тряслись и не желали слушаться.
Уже третьи сутки стая кетчеров вынуждена была сидеть в развалинах, некогда бывшими судостроительным заводом. Шаман занимался моим лечением. А незнакомец, назвавшийся Волком, искал вход в подземелье, что таилось под этими развалинами. Ему помогали Колита, Голыш и Сиротка. Именно этим троим было суждено спуститься вместе с нами в темное неизведанное подземелье. Когда Голыш и Колита услышали об этом из уст Выдры, то перестали посмеиваться над Сироткой. Только им обоим и не могло прийти в их пустые тыквы, что это я попросил об этом вожака. А что? Незачем смеяться над чужим горем. Хоть они оба были весельчаками и задирами, но толк в работе знали. Вот и сегодня, они с рассветом пошли искать вход в подземелье.