- Не понимаю, - сказал вдруг Коржевский. - Это морские животные, которые должны жить в воде. Посмотрите на эти мясистые трубки с венчиком щупалец; это в точности земные актинии. Я убеждён, что и них есть ротовое отверстие. Но какую пищу они могут получить из воздуха? А эти иглы? Типично морские образования. А коралловые деревья? Мы точно очутились на внезапно обмелевшем дне моря. А губки? Откуда они могли взяться на суше? Может быть, ливни? - спросил он самого себя. - Нет, нет! Этого недостаточно. Совсем недавно всё это место было покрыто океаном.
- Почему же оно вдруг обмелело? - спросил Топорков.
Белопольский хмурил брови, напряжённо думая. Слова Коржевского вызвали какую-то сразу ускользнувшую мысль, и он старался припомнить, что именно пришло ему в голову, когда биолог говорил о внезапно обнажившемся дне. Вопрос Топоркова послужил толчком в его памяти.
- Вспомнил! - внезапно сказал он. - Это безусловно так! Отлив! - пояснил он удивлённо посмотревшим на него товарищам. - Солнце находится сейчас на восточном горизонте. Оно вызвало отлив. Ночью этот берег был покрыт волной прилива.
- Похоже, что вы угадали, - сказал Коржевский. - Такое предположение кое-что может объяснить. Ведь ночь на Венере длится долго.
- Значит, к вечеру здесь опять будет океан? - спросил Топорков. - Что мы тогда будем делать?
- Темнеет! - раздался предупреждающий возглас Князева.
Приближалась гроза.
Все поспешно отступили вглубь камеры, и Белопольский закрыл двери. Едва он успел это сделать, как сильный удар и дробный стук, сразу перешедший в ровный гул, показали, что на звездолёт обрушились очередные потоки ливня. Сравнительно тонкие стенки выходной камеры позволяли отчётливо слышать раскаты грома, треск молний и шум берегового водопада, льющегося совсем рядом.
- Грозы не оставят нас в покое, - сказал Белопольский.
- Плохо нам будет, если гроза застанет на открытом месте.
Никто не отозвался на это совершенно справедливое замечание Второва.
- Где вы находитесь? - раздался голос Мельникова.
- В выходной камере. Просвета не видно?
- Ничего не видно. Экраны чёрные.
Приходилось терпеливо ждать окончания грозы. Проделывать снова длительную процедуру входа на корабль не имело смысла. Гроза могла промчаться в любую минуту.
И действительно через двадцать минут гроза прошла. Снова открыли двери.
- Что меня больше всего удивляет, - сказал Коржевский, - это отсутствие луж. После такого потопа нет никаких следов.
- Они могут быть под этим красным ковром, - предположил Топорков. - Возможно, что там сплошное болото.
Вид местности не изменился, но сразу бросилось в глаза, что бывшее раньше чуть заметным движение на берегу усилилось. Чаще дышали "лианы", быстрее шевелились волоски "актиний", заметнее изгибались красные "ленты".
- Лишнее доказательство, что родной средой этих организмов является вода, - торжествовал биолог. - Вы не ошиблись, Константин Евгеньевич!
- Сойдём на берег!
- Одну минуту, - сказал Второв, видя, что Белопольский собирается ступить на мостик. - Разрешите на всякий случай обвязать вас верёвкой.
- Да, пожалуй, это не лишняя предосторожность, - согласился академик.
- Геннадий Андреевич, как альпинист, всегда помнит о таких вещах, - улыбнувшись сказал Топорков.
Обвязавшись концом крепкой верёвки, которую Второв держал в своих сильных руках, Белопольский перешёл мост. Он на секунду остановился, выбирая место, куда поставить ногу, и осторожно ступил в узкий промежуток между двумя красными "лентами". Потом сделал шаг вперёд.
- Воды здесь нет, - сказал он. И в то же мгновение провалился.
Верёвка резко натянулась, но Второв даже не пошатнулся. Одним движением он вытащил Белопольского обратно на мостик.
- Вот вам и "такие вещи", - насмешливо сказал он Топоркову.
Коржевский помог Константину Евгеньевичу подняться на ноги. Брюки комбинезона были слегка запачканы, но совершенно сухие. Значит, Белопольский провалился не в воду.
- Подошва скользнула по твёрдой покатой поверхности, - сказал он. - Мне кажется, что здесь пористый грунт, и это объясняет отсутствие воды. Она уходит через поры в залив.
- Разрешите попробовать мне.
- Нет, я сам.
Он снова подошёл к краю мостика и концом электровибратора прощупал почву.
- Держите крепче, - озабоченно сказал Топорков.
Второв посмотрел на него и усмехнулся.
Белопольский уверенно, хотя и очень медленно, пошёл вперёд, тщательно прощупывая перед собой дорогу. По тому, как часто его вибратор уходил вглубь, было видно, что он идёт по невидимой тропинке между ямами, глубина которых была совершенно неизвестна. Может быть, они доходили до поверхности залива.
Отойдя шагов на шесть, Белопольский остановился и повернулся к товарищам.
- Идите за мной, привязавшись верёвкой друг к другу. Как следует прощупывайте дорогу. Борис Николаевич! - позвал он.
- Я вас слушаю, - ответил Мельников.
- Поднимите перископ! Внимательно наблюдайте за горизонтом и в случае приближения грозового фронта предупредите нас.
- Сию минуту!
Над кораблём взвился двухметровый шар. В несколько секунд он поднялся до уровня верхушек розовых стволов и закачался на толстом тросе. Было видно, как ветер тотчас же отнёс его в сторону выхода из залива.
- Как видимость? - спросил Белопольский.
- Вполне достаточная.
- Не торопитесь! Предупреждайте нас только в случае явной опасности.
Мельников ничего не ответил.
- Вы меня слышите?
- Конечно Константин Евгеньевич.
- Так что же вы молчите?
Белопольский улыбнулся про себя. Он хорошо знал характер своего ученика. - Мельников не любил, когда ему делали указания подобного рода.
- Берегитесь! - внезапно крикнул Второв. - Шип!
Но академик и сам заметил опасность.
Острый конец метрового шипа с ближайшей "ленты" наклонялся в его сторону. В медленном движении "растения" была явная угроза.
Почти инстинктивно Белопольский ударил вибратором. Странный шип не сломался на середине, как можно было ожидать, а отлетел целиком. На месте, откуда он рос, из красной "ленты" выступило несколько капель чёрной жидкости, как кровь раненого животного.
Белопольский подошёл к сбитому шипу, поднял его и перебросил товарищам. Одновременно он зорко наблюдал за другими шипами. Каждый раз, когда он приближался к ним ближе чем на метр, тонкие шпаги наклонялись в его сторону, словно намереваясь впиться в тело острым жалом, но стоило немного отодвинуться - и они принимали прежнее положение. "Актинии" угрожающе вытягивали свои волоски навстречу протянутой к ним руке. Казалось, что тело человека притягивает к себе обитателей Венеры, что они видят чуждое им существо и готовы схватить его.
- Надо быть очень осторожными, - сказал Белопольский. - Может быть, они ядовиты.
Трое звездоплавателей, один за другим, сошли на берег. Второв шёл последним. Его самого держали Зайцев и Князев, оставшиеся, по приказанию Белопольского, на пороге камеры. Топорков поскользнулся, но его легко удержали товарищи.
Коржевский подошёл к Белопольскому. Глаза биолога блестели радостью.
- Это животные, животные! - повторял он в крайнем возбуждении. - Они охотятся на нас. Понимаете? Они привыкли ловить добычу, когда она приближается к ним. Это значит, что в воде океана есть живые существа, которые движутся… плавают. Вы понимаете, что это значит?
- Да, я хорошо понимаю, - ответил Белопольский.
- Вот смотрите!
Коржевский схватил руками бахрому "актинии!" В ту же секунду гибкие волоски обвились вокруг его кистей и потянули к обнажившемуся круглому отверстию.
- Видите, это ротовое отверстие, совсем такое же как у земных актиний! - в восторге вскричал биолог.
Он и не думал противиться, позволяя растению (или, быть может, животному) всё глубже затягивать свои руки. Белопольский схватил увлёкшегося учёного за плечи и с силой рванул к себе.
- Будьте же благоразумны, - сказал он с обычным спокойствием. - Это не земная актиния.
Коржевский с огорчением смотрел на оторванные волоски, которые медленно, точно нехотя, раскручивались и падали на "землю".
- Надо взять одну из них на корабль, - сказал он.
- Берите сколько хотите, но будьте осмотрительны.
Белопольский сбил ближайший шип и, взяв его в руку, поднёс конец к другой "актинии". Волоски тотчас же схватили шип и потянули ко "рту".
Все с интересом следили, что будет дальше.
Через минуту в руках академика остался только большой кусок шипа. Остальное исчезло.
- Вот вам, пожалуйста! Где гарантия, что этого не могло случиться с вашей рукой?
- Да! - только и смог ответить сконфуженный биолог.
Стало очевидным, что "актинии" Венеры имеют совсем другое устройство, чем их земные собратья. Белопольский попробовал разломить оставшийся в его руках кусок шипа, но тщетно. Он был твёрд, как железный, а ведь это хрупкое и мягкое на вид "растение" с лёгкостью "перекусило" шип пополам.
- Я назову их Actinaria Ferrumus, - торжественно объявил Коржевский.
Длина верёвки не позволяла далеко отойти от корабля. Кроме того, надо было соблюдать особую осторожность. Грозы ещё не были изучены, любая из них могла быть смертельно опасной. Удастся ли незащищённому человеку противопостоять силе водяных потоков, никто не знал.
Но, и не отходя далеко, можно было многое сделать. Соблюдая величайшую осторожность, исследователи собрали несколько шипов, с помощью ультразвуковых кинжалов отделили от почвы три "актинии" и значительный кусок красной "ленты". Всё это отнесли в выходную камеру.
Когда приблизились к первому "дереву", Коржевский тщательно осмотрел его.
- Это типично коралловое образование, - заявил он. - Хорошо бы достать кусок ветки.
Второв посмотрел вверх. Ответвления от главного ствола начинались невысоко над "землёй". "Дерево" было густо переплетено "лианами".
- Разрешите попробовать? - обратился он к Белопольскому.
Константин Евгеньевич с сомнением посмотрел на гладкий, точно отполированный, ствол.
- Мне помогут "лианы", - добавил Второв.
- Только не высоко, - решился начальник экспедиции. - Отломите ближайшую тонкую ветку. И быстрее! Может налететь гроза. В каком положении вы окажетесь на дереве!
- Грозового фронта вблизи нет, - сказал Мельников.
- Встаньте ко мне на плечи, - предложил Коржевский.
Второв, передав киноаппарат Белопольскому, отвязал верёвку от пояса и, взобравшись на плечи биолога, схватился руками за "лиану", обвившуюся вокруг нижней ветви.
В следующее мгновение произошло то, чего никто ожидать не мог.
Едва только руки Второва сжали пунцовый канат, как с молниеносной быстротой он раскрутился с ветви, и длинный гибкий конец мелькнул в воздухе. В три секунды Второв оказался спелёнатым. Совершенно беспомощный, не имея возможности пошевелить рукой или ногой, инженер повис над головами своих товарищей, ошеломлённых этим неожиданным нападением "растения".
Топорков сорвал с себя стеснявшую верёвку и, в свою очередь, вскочил на плечи Коржевскому. Остриём кинжала он провёл по телу "лианы". Ультразвук, как бритвой, перерезал растительного хищника. Второв упал на руки Белопольского. Сквозь шлем было видно, что он задыхается, сжатый в объятиях "лианы", которая по-прежнему обвивала его тело. Попытка снять путы руками ни к чему не привела, и только звуковым кинжалом удалось разрезать кольца и освободить грудь. Комбинезон оказался разорванным во многих местах.
- Скорее на корабль! - испуганно воскликнул Коржевский.
Он руками обхватил шею Второва, словно собираясь задушить его. Сквозь прорехи мог проникнуть непосредственно в шлем отравленный формальдегидом воздух Венеры. Белопольский схватил верёвку и отрезал от неё порядочный кусок. Этим концом плотно обмотали воротник комбинезона.
- У вас ничего не сломано? - спросил Коржевский.
- Как будто ничего, - ответил Второв. - У этих чудовищ исполинская сила. У меня всё тело болит.
- Но идти вы можете?
- Конечно, могу.
Очутившись в выходной камере, Второв протянул руку Топоркову.
- Спасибо, Игорь Дмитриевич! - сказал он. - Вы спасли мне жизнь.
- То ли ещё будет, Геннадий Андреевич! Cегодня я вам, а завтра вы мне.
Даже тогда, когда они торопились на корабль, чтобы осмотреть найденную в заливе линейку, процедура фильтрования не казалась такой томительно долгой. Все с беспокойством наблюдали за лицом Второва, ожидая увидеть признаки отравления. Герметичность верёвочного воротника вызывала законные сомнения.
- Как вы себя чувствуете? - поминутно спрашивал Коржевский.
- Голова болит.
- Вы слышите какой-нибудь запах?
- Да, очень сильный и неприятный.
Значит, формальдегид всё-таки проходил, минуя коробку фильтра.
На звездолёте уже знали обо всём, что случилось. У дверей выходной камеры в полной готовности стоял Степан Аркадьевич с сумкой первой помощи в руках. Баландин и Пайчадзе держали носилки.
Как ни велико было беспокойство за здоровье товарища, процесс дезинфекции был соблюдён полностью.
Из выходной камеры можно было говорить только с центральным пультом. Собравшиеся в коридоре ничего не знали о том, что происходит за дверью. Когда она, наконец, открылась, они увидели, что Зайцев и Князев держат Второва на руках.
- Он потерял сознание три минуты тому назад, - сказал Белопольский.
Андреев молча открыл сумку.
- Положите его на пол, - распорядился Коржевский.
Оба врача склонились над пострадавшим. Через минуту Второв открыл глаза, и Андреев приказал перевести его в лазарет.
- Ничего, всё в порядке, - ответил он на вопрос Белопольского. - Он скоро будет совсем здоров.
Романов и Князев, как самые сильные из всех, понесли носилки. Ходить по звездолёту, да ещё с грузом, было очень трудно. "Клиника", как в шутку называли лазаретное помещение, к счастью, находилась в этом же коридоре.
- Венера щедра на сюрпризы, - сказал Зайцев. - Что-то будет дальше?
- Как с линейкой, Зиновий Серапионович? - спросил Белопольский у Баландина.
- Она несомненно деревянная, - ответил профессор. - Породы дерева мы не могли определить…
- Неудивительно!
- Но можно с уверенностью утверждать, что она очень долго находилась в воде. По-моему, не меньше года.
- Не меньше года, - задумчиво повторил Белопольский. - Так! Выходит, что линейка попала в воду год тому назад?
- Как будто так.
- В таком случае бесполезно искать её хозяев. За такой долгий срок её могло принести из другого полушария планеты.
- А если её потеряли звездоплаватели, то их корабль давно вкинул Венеру, - добавил Мельников.
- Звездоплаватели?..
Белопольский пожал плечами. По этому жесту было видно, что Константин Евгеньевич не очень верит в посещение Венеры обитателями другого мира.
- Перископ ещё наверху? - спросил он.
- Конечно нет.
- Поднимем его ещё раз. Пройдёмте на пульт, Зиновий Серапионович!
Воздушный шар с подвешенной к нему телевизионной камерой снова поднялся над звездолётом. На экране появился океан. Камера медленно вращалась, и водная равнина сменилась оранжево-красной панорамой "леса".
- Поднимите перископ выше!
Мельников исполнил приказание. Было заметно, что шар сильно относит к востоку, но всё же горизонт расширился.
- Так и знал! - сказал Белопольский. - Смотрите!
Глазок перископа повернулся в это время к северу. И Баландин и Мельников одновременно заметили вдали тёмную полоску воды. Такие же полоски оказались с запада и юга.
- Мы на острове, - сказал Белопольский. - Когда Станислав Казимирович говорил, что деревья на берегу в действительности кораллы, я сразу подумал, что нам попался не материк, а коралловый остров, который выходит на поверхность только днём, во время отлива. Ночью - это дно океана. Становится понятным, почему здесь нет растительности, которая должна быть на Венере, а только морские организмы. Необходимо отыскать материк и перелететь на него.
- Остров соврём не так уж велик, - заметил Баландин. - Даже удивительно, как это мы не заметили подлетая, что это остров.
- Было гораздо темнее, - ответил Мельников, - и горизонт был закрыт грозовыми фронтами.
- Но всё же, - продолжал профессор, - он гораздо больше, чем самые большие коралловые постройки на Земле. Правда, и сами кораллы, если эти действительно кораллы, неизмеримо крупнее земных. Во всяком случае, прежде чем улететь, надо тщательно изучить остров.
- Безусловно! - согласился Белопольский. - Тем более, что мы и не можем скоро покинуть это место. Кораблю негде развернуться для старта. Он останется здесь до вечера, то есть недели на полторы.
Воздушная разведка
Итак "СССР-КС3" находился у берегов кораллового острова, выступившего из океана вследствие отлива.
На Земле, которая в полтора раза дальше от Солнца, чем Венера, приливная волна достигает в некоторых местах, например в бухте Фанди в Северной Америке, между Новой Шотландией и Новым Брауншвейгом, двадцати одного метра в высоту. Правда, земные приливы обязаны своим происхождением главным образом Луне, притяжение которой заметно влияет на них, но близость Венеры к Солнцу должна была с избытком возместить отсутствие у планеты спутника. По мнению Белопольского и Баландина, приливы на Венере могли достигать восьмидесяти метров. Ночью, когда, вслед за Солнцем, уходящим к западному горизонту, на остров надвигается приливная волна, только вершины самых высоких коралловых деревьев остаются над поверхностью океана. Всё остальное погружается в воду.
Находящиеся сейчас на суше, морские растения и животные с наступлением ночи "просыпаются" для питания и жизни. Днём, оказавшись на воздухе, они впадают в состояние своеобразного анабиоза, подобного "зимней спячке" у некоторых земных животных и растений.
Баландин и Коржевский единодушно пришли к такому выводу.
Уже больше ста часов, почти пять земных суток, звездолёт находился на Венере. Научная работа, к которой так тщательно готовились на Земле и в пути, постепенно развёртывалась.
Помимо вполне естественного желания как можно лучше и полнее изучить то, что никогда и никем не изучалось, членов экипажа подгоняли мысли о Земле.
Перерыв радиосвязи тяжело переживался всеми. Мучило сознание, что близкие люди, ставшие благодаря разлуке ещё дороже, терзаются страшной неизвестностью. Работа, постоянная занятость помогали бороться с томящей тоской. Андрееву приходилось часто обращаться к Белопольскому или Мельникову, чтобы поддерживать неизменным установленный ими распорядок дня, а особенно, ночи. В определённые часы экипаж звездолёта обязан был ложиться спать, но почти ежедневно кто-нибудь пытался нарушить это правило.