- Я тоже! - отозвался Белопольский. На его всегда хмуром лице сияла улыбка, а голос звучал непривычно мягко. - Теперь мне уже нечего желать. Кроме Марса разумеется, - прибавил он.
Для меня также это событие было исключительно интересно. Моя коллекции снимков обогатилась изумительными, уникальными кадрами. Благодаря тому, что я всегда держал мои аппараты в полной боевой готовности, мне удалось заснять всю эту необычайную, почти фантастическую встречу от начала до конца.
- Не будь вас, сказал Камой, - мы, вероятно, не успели бы сделать ни одного снимка. Это было бы большим ущербом для науки. Помните, вы сомневались, оправдает ли ваша работа участие в полёте? Одним только сегодняшним днём ваше присутствие на корабле оправдано.
Едва не ставшая роковой, встреча произошла в двадцать один час пятнадцать минут. Я только что собрался удалиться в каюту на отдых, когда неожиданно сработал автомат радиопрожектора. Дробный звон наполнил звездолёт, и сердце невольно сжалось от сознания близости внезапно возникшей неведомой опасности.
С самого отлёта с Земли ещё ни разу не раздавался на нашем корабле грозный сигнал.
Стремительно пролетел мимо меня Камов и кинулся к пульту.
Я не бросился за ним, а остался там, где меня застала тревога. Пайчадзе, находившийся в этот момент у окна застыл на месте, не спуская глаз с командира. Моё тело напряглось в ожидании команды, в готовности немедленно выполнить её, какова бы она ни была.
Но никакой команды не последовало.
Корабль неожиданно вздрогнул, и меня с силой бросило на стену. Страшный грохот тугой волной ударил в уши. Мысль о катастрофе мелькнула на короткую секунду, а в следующую я уже понял, что случилось: Камов без предупреждения включил один из двигателей. Впервые я без шлема услышал его работу.
К счастью для нас, чудовищный грохот продолжался не более пяти секунд. Снова настала тишина, и я почувствовал себя свободным от неожиданной тяжести. У меня кружилась голова и сильно звенело в ушах. Я видел у пульта сосредоточенно-серьёзное, но спокойное лицо Камова и понял, что неведомая опасность миновала.
- К левым окнам! - крикнул Сергей Александрович. - Мельников, к съёмке! - И прильнул к перископу.
Я бросился к киноаппарату, вмонтированному в левую стенку корабля, и, ещё ничего не понимая, молниеносно открыл объектив и включил ленту. Затем с лихорадочной быстротой схватил переносную камеру и открыл "своё" окно.
Сначала я ничего не увидел. Как всегда, тёмная бездна была усеяна бесчисленными точками немигающих звёзд. Всё было как всегда.
Но вот впереди нас из-за борта корабля начала выступать ярко освещённая изломанная линия края какого-то исполинского предмета. Он быстро увеличивался в размерах, вырастая на глазах, и, казалось, со страшной быстротой нёсся прямо на корабль.
Я видел причудливые нагромождения скал, острые скалы, глубокие чёрные трещины - сверкающую в лучах солнца колоссальную гору, готовую раздавить маленький звездолёт, который бесстрашно мчался ей навстречу.
Момент - и бесформенная глыба поравнялась с окном корабля, закрыв собой всё видимое пространство. До неё было так близко, что, казалось, стоило протянуть руку, чтобы дотронуться до светло-серой поверхности, по которой, прыгая на выступающие скалы и проваливаясь в глубокие ущелья, с молниеносной быстротой промчалась тень нашего корабля.
Показался неровный, ломаный край, и вся масса как бы растаяла в пространстве позади нас. Видение исчезло с непостижимой быстротой. Снова спокойно сверкала звёздная глубина мира. Необъятная пустота вновь распахнулась вокруг корабля, и казалось, что и не было никогда уродливого обломка, промчавшегося мимо и едва не прекратившего наш космический рейс.
Всё заняло не больше двадцати секунд.
Ошеломлённый и даже, пожалуй, немного испуганный, я машинально остановил аппарат. Снимать больше было нечего.
Камов глубоко вздохнул. Его лицо было очень бледно. Он вынул платок и усталым движением вытер лоб.
- Что это было? - тихо спросил я Арсена Георгиевича.
- Астероид. Одна из карликовых планеток, неизвестная астрономам.
- Мы первые увидели её, и… так близко, - прошептал Белопольский.
- На подобную встречу был один шанс из миллионов, - сказал Камов, - но я никогда не прощу себе моего самоуверенного заявления, что она невозможна.
- Зачем так говорить? - нахмурился Пайчадзе. - Опасаться встречи с астероидом надо за орбитой Марса. Там главный пояс. Вблизи орбиты Земли они редки. То, что произошло сейчас, совершенно исключительный, редчайший случай.
- Но этот редчайший случай мог стоить вам жизни, - сказал Камов.
- И вам также, - вмешался Белопольский. - Предупредить подобное столкновение современная техника ещё не в состоянии. Если бы оно произошло, то никто не был бы виноват.
Камов молчал несколько секунд.
- Вы, конечно, правы, - сказал он. - Я виню себя только в том, что говорил о невозможности встречи. Это полезный урок, и не только нам, но и всем звездоплавателям будущего. Кто дежурит у пульта?
- Я, - ответил Белопольский.
- Продолжайте дежурство!
И с этими словами Камов покинул обсерваторию.
- Вы собирались отдохнуть? - обратился ко мне Пайчадзе, когда за командиром корабля закрылась дверь. - Идём вместе. На сегодня хватит.
Войдя в каюту, мы удобно расположились в своих сетках по обе стороны круглого окна.
- Я всё думаю о фразе Константина Евгеньевича, - сказал я. - Помните, он говорил, что современная техника не в состоянии предотвратить подобное столкновение. Но разве невозможно соединить радиопрожектор с каким-нибудь автоматом, который бы изменил полёт корабля в случае появления препятствия, снабдить корабль подобием автопилота?
- Такого прибора нет, - ответил Пайчадзе. - Что возможно на самолёте, невозможно на космическом корабле. Не забывайте - мы летим по инерции. Двигатели не работают. Чтобы изменить направление полёта, надо включить их. Предварительно рассчитать, столкнётся появившееся тело с кораблём или нет, в какую сторону надо повернуть корабль, никакой автомат не может. Пока не может, - прибавил он. - В будущем такой аппарат будет.
- Об этом я не подумал. Остаётся радоваться, что случай благоприятствовал нам.
- "Случай"! - повторил Пайчадзе. - У нашего командира верный глаз, твёрдая рука. В момент встречи я наблюдал один объект прямо впереди и, когда появилась эта маленькая планетка, заметил её сразу после сигнала тревоги. Она находилась правее и выше линии нашего полёта. Было неизбежно столкновение. Её траектория пересекала путь корабля. Любой на месте Камова свернул бы в сторону, но Сергей только затормозил корабль, настолько, чтобы пропустить планету перед носом звездолёта. Нужен безошибочный глазомер и большое хладнокровие, чтобы решиться на такой манёвр. Учтите, - у него не было ни одной секунды на размышление.
Арсен Георгиевич говорил внешне спокойно, но я обратил внимание, что он назвал Камова по имени. Это происходило только тогда, когда Пайчадзе бывал сильно взволнован.
- На каком расстоянии от планеты мы пролетели?
- Не больше шестисот метров.
Только сейчас я понял всю величину опасности, которой избежал наш корабль.
- При таком маленьком расстоянии планета могла притянуть нас к себе, - сказал я.
- При скорости корабля, - ответил Пайчадзе, - этот крохотный член солнечной системы не мог оказать никакого действия. Корабль не отклонился от своего пути ни на один миллиметр. Даже тело величиной с Луну не повлияет заметно на звездолёт, летящий со скоростью двадцати восьми километров в секунду. А такая крошка и подавно.
- Хороша крошка! - сказал я, вспомнив исполинскую глыбу.
Пайчадзе засмеялся.
- В астрономии, - сказал он, - Земля считается маленькой планетой. Астероид диаметром не больше тридцати километров - совсем пылинка. Но, как ни мала эта планетка, меня удивляет, что она ещё не открыта. Её орбита близка к орбите Земли.
- На ней не написано название, - сказал я. - Может быть, это одна из тех, которые известны на Земле.
Я спохватился, когда увидел, как сдвинулись брови Пайчадзе, но было поздно: фраза уже вылетела.
- Извините, Арсен Георгиевич! - поспешил я сказать. - Я пошутил. Признаюсь, что шутка неудачна.
- Пояс астероидов, - сказал он, словно не слышал моих слов, - расположен между орбитами Марса и Юпитера. Есть предположение - там когда-то находилась большая планета, но по неизвестным причинам раскололась на части. Малые планеты - обломки одной большой. Сегодня мы видели такую планету с близкого расстояния и могли убедиться, что это обломок, а не самостоятельно образовавшееся тело. В этом - случае оно бы имело шаровидную форму. Теория образования астероидов как обломков большой планеты подтверждается. Это очень важный результат сегодняшней встречи. Как я сказал, пояс астероидов расположен между орбитами Марса и Юпитера, но есть астероиды, которые выходят за эти пределы. В настоящее время известны орбиты трёх тысяч пятисот двадцати малых планет. При подготовке экспедиции возможность встречи была учтена. Были произведены расчёты местонахождения каждого известного (он подчеркнул это слово) нам астероида, орбиту которого мог пересечь корабль. Ни с одним мы не должны встретиться. Выходит, виденный обломок - малая планета, неизвестная на Земле.
Он искоса взглянул на меня и улыбнулся обычной ласковой улыбкой.
- Астрономия - точная наука, - сказал он. - Спокойной ночи, Борис Николаевич!
На Марсе
27 декабря 19… года.
Марс!..
Каким далёким и недостижимым казался он там, на Земле!
И вот мы на Марсе!
Марс!.. Хочется без конца повторять это слово!
За окнами корабля раскинулась ночь. Первая ночь для нас за шесть месяцев!
Солнца не видно. Оно зашло за линию горизонта совершенно так же, как это происходит на Земле.
Заход Солнца! Такое простое, такое знакомое явление показалось нам необычайным и полным таинственного смысла. Небольшое и холодное, в сравнении с нашим, "земным". Солнцем, оно бросило последние лучи на неподвижный звездолёт и скрылось. Алмазная россыпь звёзд в привычных сочетаниях знакомых с детства созвездий покрыла не по-земному тёмное небо. Песчаная пустыня, заросли голубовато-серых растений и неподвижные воды озера, на берегу которого опустился корабль, погрузились в мрак.
Завтра, с восходом солнца, мы выйдем из звездолёта. Завтра!
Камов приказал нам отдыхать. Арсен Георгиевич спит в гамаке, подвешенном между окном и дверью. Я сижу на своей постели. Сна нет! Возбуждённые нервы надо чем-то успокоить.
Дневник - старое, испытанное средство.
Опишу прибытие на Марс.
…Наш замечательный звездолёт явился в ту точку пространства, где была назначена встреча, в точно рассчитанное время.
Приближаясь, мы видели Марс, ярко освещённый солнцем, почти прямо впереди себя и могли день за днём наблюдать его постепенное увеличение. Планета не была оранжево-красного цвета, какой я привык видеть её с Земли. Из окон корабля она выглядела оранжево-жёлтой.
Сначала я предполагал, что причиной этого является скорость нашего корабля, но Пайчадзе объяснил мне, что эта скорость недостаточна, чтобы вызвать заметное укорочение световых волн, даже идущих к нам навстречу.
- Чтобы красный цвет мог показаться жёлтым, - сказал он, - скорость корабля должна быть в пятьсот раз больше. Тогда длина волны красного цвета укоротится и станет длиной волны жёлтого; вызовет в глазу соответствующее восприятие. Это может случиться с одиночной спектральной линией, а Марс даёт непрерывный спектр.
- Но почему же его цвет так изменился? - спросил я.
- Этот вопрос стоит и передо мной. Вероятно, потому, что нет атмосферы за окнами корабля. Когда я найду объяснение, сообщу его вам.
Мы находились в обсерватории вдвоём, Камов и Белопольский отдыхали.
Я пристально вглядывался в маленький, но уже отчётливо очерченный диск планеты.
Крохотный шарик, как мне казалось, заметно для глаз приближался. Что ждёт нас там, у конечной цели нашего долгого пути?..
- Как вы думаете, - спросил я, - есть на Марсе разумные существа?
- На такой вопрос можно ответить только одно: наука не занимается гаданием. Никаких признаков разумных существ не замечено.
- А как же каналы?
Он пожал плечами.
- Скиапарелли, открывший на Марсе тонкие прямые линии, назвал их "каналь". По-итальянски это значит: "пролив", необязательно имеющий искусственное происхождение. Отсюда это недоразумение. Тонкие прямые линии видны с Земли. Мы их фотографируем. Нет оснований считать, что это результат сознательной деятельности. Сейчас, близко от Марса, я этих каналов совсем не вижу.
- Как так?
- Очень просто. Сначала они были видны в телескоп корабля всё ясней и отчётливей. А когда мы приблизились, тонкие линии начали расплываться, стали тускнеть. Потом они совсем исчезли.
- Выходит, что они только обман зрения?
- Скорей не зрения, а расстояния. Но должна быть причина такой иллюзии. Противники Скиапарелли и Лоуэла считали, что каналы - обман зрения, вызванный расстоянием. Возможно, они были правы.
Мне показалось, что Арсену Георгиевичу неприятна эта тема, и я перевёл разговор на другое. Может быть, удастся разрешить загадку, когда мы будем на Марсе.
Спуск ничем не отличался от такого же спуска к Венере. Только не было облаков, которые тогда закрывали от нас поверхность планеты. Атмосфера Марса была чиста и прозрачна.
Так же, как и сто четыре дня тому назад, были включены двигатели для торможения. Экипаж находился на своих местах - Пайчадзе и Белопольский у приборов, я у своего окна, Камов за пультом.
Марс быстро увеличивался, и казалось, что он стремительно надвигается на корабль. Шаровая поверхность планеты постепенно исчезала из глаз и превращалась в вогнутую, как гигантская чаша. По мере приближения края этой чаши опускались, раздвигаясь всё шире и шире, и, когда корабль был на высоте тысячи километров, скрылись за линией далёкого горизонта.
Мы находились над бесконечной равниной. Нигде не замечалось никаких возвышенностей. Ровная желтовато-бурая поверхность с редкими тёмными пятнами.
Пустыня! - сказал Камов.
Я испытывал неприятное чувство разочарования.
Почему? Чего я ожидал?.. Выводы современной науки не оставляли места иллюзиям. Я это знал. И всё же был глубоко разочарован.
Странно устроен человек! Во всех уголках Вселенной ему хочется поселить разумные существа, похожие на него самого.
Потерпев неудачу с Венерой, я перенёс свои ожидания на Марс. Населённость планеты казалась мне несомненной. В памяти вставали все существа - от уродливых пауков Уэллса до высоко развитых обитателей Марса Алексея Толстого, - все образы, которыми населило эту загадочную "красную планету" воображение многочисленных авторов фантастических романов.
И вот корабль, расправив широкие крылья, летит над мёртвой, унылой пустыней…
Какой контраст с Венерой!
Там, на сестре Земли, несутся высокие валы океана. Грозовые тучи обрушиваются вниз могучими потоками ливней. Ослепительные молнии бороздят небо. Гигантские леса, высокие горы и жизнь… жизнь, ещё бессознательная, слепая, но с юной силой пробивающая себе путь в будущее. А здесь?..
Корабль опустился на высоту одного километра, и в бинокль хорошо были видны все подробности. Песок… песок… и изредка голубовато-серые пятна каких-то растений.
Мы летели в сторону, обратную вращению планеты, то есть на запад, со скоростью шестисот километров в час. Характер местности постепенно менялся. Всё чаще появлялись обширные пятна растительности. Почва постепенно опускалась, и вскоре мы оказались на высоте около трёх километров.
Песчаная пустыня исчезла. Под нами был сплошной ковёр неведомых растений. Ни одного дерева, ни одного крупного куста.
Неожиданно блеснуло небольшое озеро. Потом они стали попадаться всё чаще. Неужели мы летим к морю?.. Но нет! Через два часа мы опять увидели уже знакомую песчаную пустыню.
- Сергей Александрович! - сказал Белопольский. - По-моему, надо вернуться и опустить корабль где-нибудь в районе озёр.
- Посмотрим, что будет дальше. Мы видели только незначительную часть местности. Такие впадины должны ещё встретиться.
Слова нашего капитана подтвердились только через четыре часа. Всё это время мы видели одну и ту же картину - бесконечную унылую пустыню. По-видимому, на Марсе совершенно не было ни гор, ни даже холмов. Виденная нами впадина имела незначительную глубину при ширине более тысячи километров и никак не могла изменить впечатление, что поверхность планеты гладка, как бильярдный шар. Возможно, что в давно прошедшие времена на Марсе были горы, но неустанная работа ветров и дождей, которые тоже могли быть когда-то, сгладила и выровняла их так, что к настоящему времени не осталось ни малейшего следа былых возвышенностей.
Солнце медленно опускалось к горизонту. Скоро наступит ночь. Ночь на чужой планете.
Чужой? Но кому же принадлежит она?..
Ни малейших признаков живых существ мы не видели. Но, может быть, там, где низко по "земле" стелются ещё незнакомые нам растения, таится от наших глаз жизнь обитателей Марса. Это мы узнаем, когда корабль будет на поверхности.
- Мы должны опуститься до наступления ночи, - сказал Камов.
На исходе седьмого часа полёта появились признаки близости новой впадины. Всё больше и больше попадалась растительность оазисов на жёлто-буром фоне пустыни. Потом местность стала понижаться, появились озёра.
Солнце стояло уже совсем низко над горизонтом, когда Камов принял решение прекратить полёт.
Скорость стала замедляться. Корабль описывал широкие круги, постепенно опускаясь всё ниже и ниже. Гул двигателя становился всё тише. Мы почувствовали содрогание корпуса корабля.
Наступила решительная и самая опасная минута полёта. Звездолёт весом в десятки тонн, на малой скорости, с трудом держался в разреженной атмосфере Марса. Каждую секунду он мог рухнуть вниз.
Камов не отрывал глаз от перископа. Его руки уверенно оперировали рукоятками и кнопками пульта.
Вот мы уже в пятидесяти метрах от поверхности.
Внезапно скорость увеличилась. Притяжение планеты преодолело инерцию полёта. Планируя на крыльях, корабль плавно пошёл вниз. Двигатель прекратил работу. Раздался скрежещущий звук. За стёклами окон заклубились тучи песчаной пыли, и космический корабль, пролетевший более четырёхсот сорока миллионов километров межпланетного пространства, остановился.
Мы достигли цели. Мы на Марсе!..
В едином порыве мы все бросились друг к другу и горячо обнялись.
- Сергей Александрович! - спросил Пайчадзе. - Когда вы думаете выйти из звездолёта?
- Только с наступлением утра, - ответил Камов.
- На какой широте мы находимся?
- Примерно на экваторе.