- Двое ребят, схватив друг друга за руки, собираются драться. Ты видишь, что один белый, а другой темный? Я вижу любовь против смерти, свет против тьмы, порядок против хаоса. Я вижу столкновение всех противоположностей под солнцем. Я вижу Принса и самого себя!
- Кто же есть кто?
- Не знаю, Мышонок.
- Что это за человек - Принс Ред, капитан?
Лок ударил кулаком левой руки о раскрытую ладонь правой.
- Ты видел его на экране в цвете и объеме и ты еще спрашиваешь? Богатый, как Крез, балованный психопат. Он однорукий, а его сестра так красива, что я… - он уронил руки. - Ты с Земли, Мышонок. Из того же мира, что и Принс. Ты часто там бывал, а я никогда там не жил. Наверное, ты знаешь, почему человек, все преимущества которого - следствие изобилия созвездия Дракона, мальчиком, юношей и мужчиной так… - кулак снова ударил по ладони. - Не обращай внимания. Возьми свою чертову арфу, сыграй что–нибудь. Начинай. Я хочу смотреть и слушать.
Мышонок залез в футляр. Одна рука на деревянном грифе, другая скользнула по полированным изгибам. Он крепко сжал пальцы и закрыл глаза. Сосредоточенность перешла в задумчивость, задумчивость - в озарение.
- Вы говорите, он однорукий?
- Под этой черной перчаткой, которой он так театрально расколотил камеру, нет ничего, кроме металла и пластика.
- Это значит, что у него нет разъема, - Мышонок перешел на хриплый шепот. - Я не знаю, как обстоят дела там, откуда вы родом, на Земле же это - худшее, что только может случиться с человеком. Капитан, цыгане тоже их не имеют, и Катин всего несколько секунд назад прекратил свои воспоминания по поводу того, как это плохо. - Сиринкс был уже вынут. - Что бы вы хотели, чтобы я вам сыграл? - он взял несколько аккордов.
Но Лок опять разглядывал карту.
- Сыграй. Вскоре нам нужно будет подключаться, чтобы добраться до Алкэйна.
Рука Мышонка опустилась…
- Мышонок?
…и отдернулась, не коснувшись струны.
- Почему ты украл именно эту карту?
Мышонок пожал плечами.
- Просто так получилось. Она упала на ковер рядом.
- Но если бы это была другая карта: двойка кубков или девятка жезлов - ты бы поднял ее?
- Думаю, что да.
- Ты уверен, что в этой карте ничего нет, ничего особенного? Если бы там была другая карта, ты оставил бы ее лежать или же тоже взял?
На Мышонка снова накатился страх, взявшийся неизвестно откуда. Пытаясь побороть его, он резко повернулся и положил руку на плечо Лока.
- Ну, капитан! Не обращайте внимания на то, что говорят карты. Я хочу помочь вам добыть эту звезду, понимаете? Я буду с вами, и вы выиграете эту гонку. И не позволяйте этой сумасшедшей говорить противное!
В течение всего этого разговора Лок чувствовал себя несколько неопределенно. Сейчас же он глядел серьезно.
- Не забудь вернуть этой сумасшедшей карту, когда выйдешь отсюда. Мы скоро будем на Ворписе.
Напряженность исчезла. Хриплый смех раздвинул темные губы.
- Я все же думаю, что они играют, капитан. - Мышонок откинулся на изголовье койки.
Закинув босую ногу на ногу Лока, ставший страшно похожим на марионетку рядом с кукловодом, он ударил по струнам.
Огоньки запрыгали по механизмам.
Лок глядел на карту у своих ног. Что–то произошло с ним. Он не знал причины. Но первый раз за очень долгое время он глядел на человека, которого позвал по причине, не имеющей ничего общего с его звездой. Он не видел, что было перед его глазами. Он откинулся назад и взглянул на творение Мышонка.
Заполнив всю каюту, Мышонок двигал мириады ярчайших огней вокруг громадной сферы, создавая хрупкие фигуры торжественной диссонансной фуги.
ГЛАВА ПЯТАЯ
(Созвездие Дракона. Ворпис. Феникс. 3172)
"Добро пожаловать, дорогие путешественники… - заговорил мегафон, как только они вышли с посадочной площадки через освещенные восходом солнца ворота. - День на Ворписе длится тридцать три часа, а гравитация достаточно высока, чтобы заставить пульс биться в три раза быстрее, чем на Земле, в течение шестичасового акклиматизационного периода…"
Они прошли мимо стометровой колонны. Чешуйки, горящие в лучах восходящего солнца, сплошной броней покрывали Змея - механистический символ сверкающего ночного неба, этой части Галактики - свернувшегося вокруг своего исполинского постамента. Как раз в тот момент, когда они шагнули на движущуюся дорогу, алый солнечный свет окрасил последние пятна ночной синевы.
"…Четыре города с более чем пятимиллионным населением. Ворпис производит пятнадцать процентов всего необходимого созвездию Дракона динапласта. В экваториальных отмельных зонах добываются минералы около трех дюжин наименований в тропических и полярных областях, в каньонах на плато наши нейтрайдеры охотятся на аэролатов и аквалатов. Ворпис знаменит на всю Галактику своим Институтом Алкэйна, расположенным в столице северного полушария городе Фениксе…"
Они миновали пределы слышимости, и наступила тишина. Дорога превратилась в лестницу.
- Капитан, куда мы идем? - Себастьян взял с корабля лишь одного из своих питомцев. Тот покачивался и переступал с лапы на лапу на плече у хозяина.
- Мы возьмем в городе краулер–туманник и отправимся в Алкэйн. Кто хочет, может пойти со мной побродить вокруг музея или побыть несколько часов в городе. Если кто–то хочет остаться на корабле…
- И упустить возможность посмотреть Институт Алкэйна?
- …Посетить его недешево стоит…
- …но ведь там работает тетя капитана…
- …поэтому мы свободно можем пройти, - закончил Айдас.
- Об этом не беспокойтесь, - Лок соскочил с ленты к причалу, где были пришвартованы краулеры–туманники. Полярные области Ворписа были покрыты столовыми горами, некоторые из которых занимали площадь в десятки квадратных миль. У их подножия постоянно клубился густой туман, взаимодействующий с азотно–кислородной атмосферой. Пыль, состоящая из окиси алюминия и сульфата мышьяка, соединяющаяся с испаряющимися гидрокарбонатами, вздымалась с бурлящей поверхности, скрывая все пространство между горами. Сразу же за плоскогорьем, на котором был расположен космодром, виднелось еще одно, с ухоженными растениями южных областей Ворписа, являющееся чем–то вроде естественного парка - преобладали каштановый, рыжий и алые цвета. Феникс располагался на самой высокой и большой столовой горе.
Краулеры–туманники - внутреннее транспортное средство планеты, приводимые в движение статическими электрическими зарядами - бороздили поверхность тумана подобно речным судам.
В помещении главного вокзала за прозрачными блоками плыли цифры времени отправления. Вспыхивали и гасли стрелы - указатели направления посадки: "Парк "Андромеда" – "Феникс–Монтеклер", и огромные птицы, роняя огонь, скользили по мультихрому под ботинками, босыми ногами и сандалиями.
***
Катин, стоящий на палубе краулера, облокотился на поручень, глядя сквозь пластиковую стену, как белые волны, разбиваемые краулером, дробятся и взвихряются, закрывая солнце.
- Ты когда–нибудь думал, - спросил Катин подошедшего с леденцом во рту Мышонка, - о том, каким непонятным временем казалось бы человеку прошлого настоящее? Представь себе кого–нибудь, кто умер, скажем, в двадцать шестом веке, воскресшим здесь. Можешь ты себе представить, насколько глубоко охватили бы его ужас и замешательство, доведись ему просто пройти по этому краулеру–туманнику?
- Да? - Мышонок вынул изо рта леденец. - Не хочешь дососать? Мне он надоел.
- Благодарю. Подумай только, - челюсти Катина задвигались, разгрызая твердые шарики на льняной нити, - о чистоте. Существовал тысячелетний период - примерно с тысяча пятисотого по две тысячи пятисотый год - когда люди расходовали невообразимое количество времени и энергии на то, чтобы вещи были чистыми. С этим было покончено, когда последняя инфекционная болезнь стала не только излечиваемой, но и просто невозможной. Тогда существовало немыслимое сейчас явление, называемое "повсеместным похолоданием", которое, можешь быть уверен, происходило даже в двадцать пятом столетии, по крайней мере, раз в год. Я полагаю, что тогда были причины превращать чистоту в фетиш: считалось, что есть связь между грязью и болезнью. Но когда заражение стало понятием устаревшим, соответственно, отпала нужда и в санитарии. Если бы этот человек, живший пятьсот лет назад, увидел, как ты разгуливаешь по палубе в одном ботинке, и затем садишься, чтобы поесть с помощью босой ноги, и не беспокоишься насчет того, что ее надо помыть - ты можешь себе представить, как он был бы ошеломлен?
- Без дураков?
Катин кивнул.
- Мысль нанести визит в Институт Алкэйна подстегивает меня, Мышонок. Я разрабатываю полную теорию истории. Это связано с моим романом. Ты не уделишь мне несколько минут? Я объясню. Мне приходило в голову, что если кто–то считает… - он остановился.
Прошло достаточно много времени, чтобы на лице Мышонка успела отразиться целая гамма различных чувств.
- Ну что? - спросил он, когда решил, что ничто в клубящейся серости за иллюминатором не могло привлечь внимания Катина. - Что там с твоей теорией?
- Циана фон Рей Морган!
- Что?
- Кто, Мышонок! Циана фон Рей Морган! До меня только сейчас дошло, кто такая тетя капитана, хранительница Музея Алкэйна. Когда Тай гадала по Тароту, капитан упомянул про дядю, которого убили, когда он был еще ребенком.
Мышонок задумался.
- Да…
Катин покачал головой, недоверчиво посмеиваясь.
- Которого что? - спросил Мышонок.
- Морган и Андервуд.
Мышонок посмотрел вниз, потом по сторонам, как это обычно делают люди, которые чего–то не понимают.
- Это, наверное, случилось до того, как ты родился, - проговорил Катин. - Но ты должен был слышать об этом или где–нибудь видеть. Ведь это дело показывали психорамы всей Галактики. Мне было всего три года, но…
- Морган убил Андервуда! - воскликнул Мышонок.
- Андервуд, - поправил Катин, - убил Моргана. Но это мысль!
- В Арке, - продолжал Мышонок. - В Плеядах.
- И миллиарды людей всей Галактики смотрели на все это по психорамам. Мне тогда было не больше трех лет. Я был дома, на Луне, смотрел церемонию открытия вместе с родителями, когда этот импозантный тип в голубой куртке протолкался сквозь толпу и побежал через Кронаики Плаза с этой проволокой в руке.
- Он его задушил! - воскликнул Мышонок. - Морган был задушен! Я видел это по психораме. Один раз в Марс–Сити в прошлом году, когда я летал по треугольнику. Это была часть документальной программы не помню уже о чем.
- Андервуд почти оторвал Моргану голову, - пояснил Катин. - Когда я смотрел повтор, они уже вырезали момент самой смерти. Но пять миллиардов смогли узнать все об эмоциях человека, приготовившегося быть избранным Секретарем Плеяд на второй срок и внезапно атакованного сумасшедшим и убитого. Все мы почувствовали, как Андервуд прыгнул нам на спины. Мы услышали, как закричала Циан? Морган, и почувствовали, как она пытается оттащить его. Мы услышали, как представитель Кол–Син крикнул что–то о третьем телохранителе - это потом полностью спутало нам все расследование. Мы почувствовали, как Андервуд затягивает проволоку на наших шеях, почувствовали, как она врезается в плоть. Мы оттолкнулись правыми руками, а наши левые руки держали миссис Тай… И мы умерли. - Катин покачал головой. - А потом этот дурак–оператор (его звали Намби, и, благодаря его идиотизму, ему вскоре вышибла мозги шайка психов, решивших, что он - участник заговора) перевел свой психомат с убийцы на Циану - а мы могли бы узнать, кто он такой и куда намеревается бежать - ив течение последующих тридцати секунд мы были истеричкой, валяющейся на площади и хватающей еще не остывший труп своего мужа среди толчеи близких к истерике дипломатов, представителей и патрулей, смотрящих, как Андервуд продирается сквозь толпу и, в конце концов, исчезает…
- Они не показали эту часть в Марс–Сити. Но я помню жену Моргана. Она и есть тетя капитана?
- Она, должно быть, сестра его отца.
- Откуда ты знаешь?
- Ну, прежде всего, по имени: фон Рей Морган. Я помню, что читал как–то, лет семь–восемь назад, что она чем–то занимается в Алкэйне. Ее считали одаренной и чувственной женщиной. В течение примерно дюжины лет после убийства она была центром внимания определенной, страшно извращенной части общества, постоянно перепархивая из Плеяд в созвездие Дракона и обратно. То она появлялась на пламенном берегу мира Коуби, то привлекала внимание к себе и своим двум маленьким дочерям на какой–нибудь космической регате. Она проводила много времени со своей кузиной Лейлой Сельвин, которая сама была избрана Секретарем Плеяд на один срок. Информационные ленты буквально разрывались между желанием удержать ее на грани скандала и своим уважением к ней за весь этот ужас с Морганом. Сегодня, если она появляется на открытии выставки или участвует в каком–то общественном событии, то делает это скрытно, хотя за последние годы от нее немного поотстали. И если она - хранительница Музея Алкэйна, то, скорее всего, она затеяла это дело ради собственной рекламы.
- Я слышал о ней, - кивнул Мышонок, подняв, наконец, голову.
- Это был период, когда она была, наверное, самой известной женщиной Галактики.
- Ты думаешь, мы сможем с ней встретиться?
- О! - Катин ухватился за поручень и откинулся назад. - Это было бы здорово! Может быть, я смогу основать свой роман на убийстве Моргана - черте современной истории.
Ах, да, - сказал Мышонок. - Твоя книга.
- Меня удерживает то, что я не могу найти сюжет. Мне хочется увидеть реакцию миссис Морган на эту идею. О, я бы не стал делать ничего похожего на те сенсационные программы, прошедшие впоследствии по психорамам. Я хочу сделать тщательно подготовленный труд в области искусства, используя сюжет для того, чтобы полностью поломать веру людей в упорядоченный и рациональный мир человеческих…
- Еще раз: кто кого убил?
- Андервуд - знаешь, так получилось, что ему тогда было столько же лет, сколько мне сейчас - задушил Секретаря Моргана.
- Просто я не хочу ошибиться, когда встречусь с ней. Его ведь поймали?
- Он оставался на свободе три дня, дважды выдал себя и дважды был укрыт людьми, которые потом признались в этом в течение сорока восьми часов. Ему уже удалось добраться до космодрома, откуда он планировал отправить двух своих жен на одну из обслуживающих рудники станций Окраинных Колоний, когда его, наконец, смогли арестовать в Ведомстве по делам эмиграции. Здесь достаточно материала для дюжины романов! Мне нужен сюжет исторической значимости. Это, как ничто другое, сможет поддерживать мою теорию. Что, как я говорил…
- Катин?
- Э… Да? - его глаза, прикованные к медного цвета облакам, обратились к Мышонку.
- Что это?
- Где?
- Там.
В развороченных глыбах тумана блеснул металл. Черная сеть, колыхаясь, показалась в волнах. В тридцати футах от них сеть полностью выпрыгнула из тумана. Человек, прицепившийся к ее середине руками и ногами, в развевающейся одежде, с черными волосами, выбивающимися из–под маски, направлял сеть в желоб. Туман скрыл его.
- Это, - сказал Катин, - это нетрайдер, охотящийся на местных аэролатов или, возможно, на аквалатов, которые водятся в каньонах на плато.
- Да? Ты бывал здесь?
- Нет. В университете я просмотрел дюжины выставок Алкэйна. Каждая более или менее значительная школа с ними связана. Но я сам никогда здесь не был. Я просто слушал речь информатора на космодроме.
- О!
Еще два нетрайдера с сетями. Туман заискрился и выпустил четвертый и пятый, а потом шестой силуэт из своего мрачного чрева.
- Словно целая стая.
Райдеры тянули за собой туман, открывая полосы чистого пространства.
- Сети, - задумчиво произнес Катин. Он облокотился на поручень. - Гигантская цепь, протянувшаяся среди звезд, сквозь время… - он говорил тихо и неторопливо. Нетрайдеры исчезли. - Моя теория: если представить общество как… - он быстро взглянул в направлении звука, похожего на дуновение ветра.
Мышонок достал свой сиринкс. Серые огни кружились в бешеном хороводе, вылетая из–под смуглых, подрагивающих пальцев. Сквозь туман сверкали золотые сети, обволакивая нежную мелодию. Воздух был звенящим и прохладным. Был запах ветра, но самого ветра не ощущалось…
- Это было просто великолепно!
Мышонок поднял голову. Тай стояла за спиной Себастьяна.
- Благодарю, - он усмехнулся и стал втискивать инструмент в футляр - у меня есть кое–что для тебя, - он сунул руку в футляр. - Я нашел ее на полу в "Рухе". Мне кажется… ты выронила ее.
Он взглянул на Катина и постарался убрать с лица сосредоточенность. Потом взглянул на Тай, и рот его раздвинулся, как отражение ее улыбки.
- Я тебя благодарю, - она положила карту в боковой карман кофты. - Ты этой картой любовался?
- А?
- Ты на любой карте достичь можешь медитации?
- Ты это делал? - спросил Себастьян.
- О, да. Я очень долго смотрел на нее. Я и капитан.
- Это хорошо, - Тай улыбнулась.
Но Мышонок уже возился с ремнем.
***
В Фениксе Катин спросил:
- Ты в самом деле не хочешь идти?
Мышонок снова возился с ремнем футляра.
- Нет.
Катин пожал плечами.
- Я думаю, тебе там понравилось бы.
- Мне уже приходилось видеть музеи. Я хочу немного побродить.
- Ну, - сказал Катин, - тогда о’кей. Увидимся, когда вернемся в порт, - он повернулся и побежал по каменным ступеням за капитаном и остальными. Они ступили на движущуюся ленту дороги, и она понесла их сквозь скалы к сияющему Фениксу.
Мышонок глядел вниз, на туман, запутавшийся в сланцах. Большие краулеры - с такого они только что высадились - стояли на якорях слева. Меньшие покачивались справа. Мосты, выгнутые между горами, пересекали ущелья, тут и там раскалывающие плоскогорья.
Мышонок тщательно поковырял в ухе и побрел прочь.
Юный цыган старался большую часть своей жизни прожить с помощью глаз, ушей, носа, пальцев рук и ног. И по большей части он в этом преуспевал. Но иногда - как, например, на "Рухе" во время гадания Тай или в разговорах с Катином - он бывал вынужден признать, что то, что случалось с ним в прошлом, влияет на его действия в настоящем. Затем пришло время самоанализа. И после этого он обнаружил в себе старый страх. Теперь он знал, что страх облачается в два причиняющие ему боль воспоминания. Одну боль он еще мог как–то успокоить, касаясь чувствительных пластин своего сиринкса. Чтобы успокоить вторую, требовалось вполне конкретное самовнушение. Он подумал: "Сколько мне: восемнадцать, девятнадцать?