* * *
Небо над городом - цвета старого армейского одеяла. Солнца не видно сквозь драный занавес туч. Погода портится: год поворачивает с лета на осень. Еще немного, и устойчивый ветер с крайнего юга, несущий стылый холод ледяных равнин, что тянутся вдоль мертвого южного океана, на целых шесть несемрель сделает невозможным воздушное сообщение с остальными провинциями Краммера. Летней навигации в этих краях подходит конец.
Дирижабль пляшет у причальной мачты над старым вокзалом, выстроенным в стиле последнего ренессанса. Воздушное судно почти такое же древнее, как сам вокзал. Плавучий пузырь пестрит заплатами, краска на некогда роскошной лепнине, украшающей пассажирскую гондолу, давно облупилась и утратила прежний цвет. Части стекол не хватает, и окна попросту заколочены деревянными щитами. Рули расщеплены, треугольные паруса курсовых стабилизаторов, которые как раз сейчас разворачивает команда, больше похожи на сито из-за бесчисленных прорех. На борт поднимают лебедкой капитана; совершенно пьяный, он свешивается из люльки, размахивает руками и кричит что-то неслышное отсюда, из пыльного тепла зала ожидания. Потом капитана начинает безудержно рвать.
Молодой человек, сидящий в древнем кресле у самого окна, вздыхает и задумчиво трет ладонью шрам на щеке. Не менее задумчиво пересчитывает монеты в кожаном кошельке, переводит взгляд на ухоженную стремительную сигару корабля внутренних линий. Воздушный корабль следует до озера Гин, курортного рая в самом сердце центральных провинций. Оттуда до столицы уже рукой подать. Билет туда недешев, но монет хватает - в самый раз. Жаль, что ему не по пути с красавцем-лайнером и его усердной, хорошо обученной командой. Скупые фразы депеши из управления содержат совершенно однозначные и четкие распоряжения.
Молодой человек со вздохом ссыпает деньги обратно. Достает из кармана письмо, бегло прочитывает его - в который уже раз. Улыбается своим мыслям, украдкой прижимает листок к губам. В ожидании посадки торопливо пишет на клочке бумаги, пристроенном на подлокотнике кресла, короткий ответ. Сворачивает вчетверо, запечатывает сургучом из карманной термальеры, надписывает адрес. Бросает мелкую монету посыльному, и тот мчится в почтовый приказ. Если повезет, красавец-дирижабль прихватит письмо с собой, и через несколько дней оно попадет той единственной и ненаглядной, которая ждет молодого человека в далекой столице.
Распорядитель наконец выкрикивает посадку, и молодой человек, подхватив окованный железом дорожный сундучок, вливается в разношерстную толпу крестьян, мелких торговцев, добытчиков пушнины и старателей, которые один за другим предъявляют служителям билеты и проходят в ворота большого подъемника. Через несколько минут посадка закончена, и дирижабль, столь же жалкий, как и его пассажиры, отдает концы и устремляется на юг, держа курс на далекий городок Айстен на самом краю империи Краммер.
Когда воздушный корабль совершает разворот над Хильстерром, молодой человек, перегнувшись через соседку - чопорную старуху, закутанную с ног до головы в черный газ скорбных вдовьих одежд, бросает последний взгляд в иллюминатор на кварталы одинаково безобразных серых домов. В какой-то миг он явственно чувствует многоглазый ответный взгляд - теплый и по-детски веселый, словно призрак улыбки.
- Прощайте, - говорит он невесть кому.
Когда соседка отрывается от вязания и с недоумением смотрит на странного попутчика, тот лишь пожимает плечами.
- Это не вам, сударыня. Прошу извинить, - только и говорит он.
Потом откидывается на скамейке, прикрывает глаза и молчит весь остаток полета, улыбаясь лишь ему одному ведомым мыслям.
Внизу плывет пыльная бурая степь, и южный ветер, крепчая, гонит по ней шары перекати-поля и все быстрее крутит крылья грязно-белых ветряных мельниц.
* * *
Из писем Кольвера Войлеса, путешественника
1750 год от О.о. вайнесс, миллэ
Милая моя Дженни!
Прости за почерк. Пишу второпях - если успею закончить вовремя, письмо долетит до тебя с последним экспрессом, а если нет, дилижанс довезет его до тебя через много дней. Спешу!
Скучаю, отчаянно скучаю по тебе! Беспокоюсь: не произойдет ли ненароком что-то непоправимое, пока мы так долго и так далеко друг от друга? Верю - не произойдет, но душа не на месте.
Береги себя. В Фае найди опору на время моего отсутствия. Его я предупредил; знай, что он не так суров, как тебе всегда казалось. Надеюсь, вы подружитесь по-настоящему.
Хотел спросить - как ты думаешь, если бы люди казались друг другу домами, каким домом виделся бы тебе я? Не отвечай, нет-нет - местный воздух, вездесущая пыль и все эти подземные толчки странно влияют на ход моих мыслей. Всякое мерещится.
Вчера видел домик - небольшой, аккуратный, в два всего этажа, с резными карнизами и кружевными занавесками на окнах. Подумалось - а если бы встретилась мне моя сводная сестрица (Хильма, ты должна помнить, я рассказывал тебе о ней), не была бы она похожа именно на такой домик? Странные мысли.
Смешу сам себя, а тебя тревожу. Не печалься, милая моя. Все у нас хорошо.
Скучаю безумно.
Целую и обнимаю, тысячу тысяч раз.
Твой Коль.
* * *
Е
Хильстерр
1758 год от О.о., спустя восемь летин от событий, ранее описанных
Девочка играет с соломенной куклой, укрываясь от ветра за выступом стены из красного кирпича. Пологий склон холма сбегает к дороге. Неширокая тропинка вьется среди волн травы, которые гонит ветер. Час предзакатный, и совсем скоро кто-то из братьев в смешных оранжевых одеждах позовет ее внутрь, для ужина, молитвы и причастия.
Сегодня она вернется в обитель в последний раз. Готовится что-то важное - девочка сама видела, как братья долго беседовали с приезжими мастерами, которые в последний год часто гостили в стенах фабрики. Любимый мастер девочки - улыбчивый Громе: немолодой и очень, очень добрый.
Мастер Громе именно таков, каким девочке хочется видеть своего дедушку. Если бы у нее только мог быть дедушка! Он сажает девочку на колени и подолгу беседует с ней о том и о сем. Сегодня он по секрету рассказывает ей, что завтра она навсегда покинет фабрику. Навсегда - значит, ей не придется больше возвращаться сюда, потому что пришло время выполнить свое предназначение.
Оранжевые братья тоже все время говорят о предназначении человека в жизни, о важности единственной миссии, ради которой только и стоит человеку жить на свете. Девочка слушает их, но понимает немногое. Но все же наверняка она понимает больше, чем остальные ее сверстники и друзья по спальне и игровым комнатам.
Раньше девочка не замечала особой разницы между собой и прочими воспитанниками, но в последние годы она понимает, что те слегка глуповаты… а порой даже и не слегка. Она рассказывает о своих наблюдениях Оранжевым братьям, но те лишь мягко журят ее и советуют относиться к товарищам по играм как к равным себе - ведь именно равными сделал всех людей в мире Оранжевый огонь много, много лет назад.
Сегодня мастер Громе спрашивает девочку о странном. "Ты хочешь жить долго-предолго, малышка? Так долго, что это будет почти вечная жизнь?" Девочка думает некоторое время, а потом отвечает, что хочет. Мастер удовлетворенно кивает, и девочка понимает, что это именно тот ответ, которого мастер ждал от нее.
"Завтра ты покинешь фабрику навсегда. Я буду рядом с тобой все время. Ты должна довериться мне, маленькая птичка. Что бы не происходило, ты должна знать, что с тобой ничего не случится". Так говорит мастер прежде, чем попрощаться. Девочка обдумывает его слова и решает, что пообещает мастеру то, чего он от нее хочет. Но поступать ли так, как он хочет, она решит завтра сама. Девочка считает себя уже вполне взрослой и способной принимать важные решения самостоятельно.
Соломенные волосы куклы никак не хотят заплетаться в косицу. Девочка высовывает язычок от усердия. Внизу, на дороге, дробно стучат цопыта, а потом хлопает дверца экипажа. Девочка отрывается от своего занятия и поднимает глаза.
Двое: мужчина, очень старый, решает девочка, но не настолько старый, как мастер Громе, и женщина - очень-очень красивая. Волосы у женщины того же цвета, как у соломенной куколки. У девочки точно такие же волосы.
Сзади скрипит калитка, и на плечо девочке мягко ложится рука. Оранжевый брат стоит за ее спиной и разводит руками, давая понять: ей пора. Рядом улыбается мастер Громе. Девочка улыбается ему в ответ и вкладывает руку в его широкую ладонь, позволяя старику вести себя обратно. На фабрику. Домой.
До ее слуха доносится странный звук - словно кто-то вскрикнул и тут же заглушил крик. Девочка оборачивается. Мужчина из экипажа мчится к ней прямо по волнующейся траве, минуя прихотливые извивы тропинки. С его лицом когда-то произошло что-то странное, но девочка, которую с младенчества окружают десятки куда более причудливых лиц, не обращает на это внимания. Она, не отрывая взгляда, смотрит на женщину, которая замерла, прижав ладонь ко рту, и смотрит прямо на нее широко раскрытыми глазами цвета осеннего неба.
Пора, напоминает мастер Громе и тянет девочку следом - уже настойчивее. Безмятежно улыбается оранжевый брат. Мужчина на бегу выкрикивает чье-то имя. Хи..! Хи..! - слышится девочке, и почему-то она уверена, что мужчина обращается именно к ней. Она замедляет шаг и останавливается, выдернув руку из ладони старого мастера.
Мужчина останавливается рядом. Переводит дыхание. Прикасается к шляпе с пером.
- Мастер Громе.
Старик мгновение всматривается в его лицо. Потом напряжение оставляет его, сменившись покоем.
- А-а, господин Кемме! - говорит мастер Громе. - Давненько не виделись. Куда же вы пропали тогда, в самый разгар сделки?
- Неважно, - отвечает мужчина.
Он во все глаза смотрит на девочку, словно ища в ней какие-то одному ему ведомые черты. Она застенчиво поднимает на него глаза и видит, что лицо его похоже на дерево, изъеденное временем. На неровную деревянную сваю, от которой идет тепло.
Потом он смотрит на мастера и оранжевого брата в упор. Жестко и непреклонно.
- Я пришел, чтобы забрать свою дочь.
- Позвольте! - возмутился мастер Громе. - Вы не можете вот так вот запросто…
- Могу, - просто говорит мужчина с испорченным лицом. Потом протягивает девочке руку. - Здравствуй, дочка. Меня зовут Коль. Пойдешь со мной? Тебя ждет мама.
Девочка берет его за руку. На сердце у нее становится тепло-тепло, внутри будто пляшут горячие радостные искры. Девочке кажется, что она пробудилась от долгого горячечного сна.
Старый мастер кричит им вслед что-то о вечной жизни, альде и Оранжевом огне, но девочка уже не слушает его. Она идет навстречу плачущей женщине с глазами цвета осеннего неба, сжимая в одной руке соломенную куклу, а в другой - руку мужчины, который почему-то решил стать ее отцом.
Девочка знает, что он все ей объяснит.
Совсем уже скоро.
Сказки на ночь
Дальше уже нечитабельно. Кровь на стальной табличке. Кровь на ленточке, грязная шерсть и мозги вокруг на два метра.
- Шеннон! - визжит хозяйка, выпускает из рук поводок и начинает заламывать руки.
Мечется взад-вперед, озирается в поисках помощи, бросается в сторону, через дорогу, там вроде как стоит полицейский.
Родви едет в аэропорт, там ее ждет Гарри. Им наконец дали командировку вместе.
- Гарри такой рассеянный, - твердил начальник вчера. - Возьми его загранпаспорт с визой, билеты туда-обратно, страховку и распечатку брони. Я знаю, он их засунет куда-нибудь и забудет. Так что проконтролируй.
Родви серьезно кивает. Она уж проконтролирует. Как только окажутся в ЦЕРНе, она отправит Гарри на ужин, сама возьмет ключ и влезет в его номер. Возьмет ноутбук с разработкой - и поминай, как звали.
Ей обещали в Иране пять миллионов баксов. Родви не верит в Третью мировую, зато она верит в деньги. Поэтому согласилась. Срок передачи расчетов - декабрь этого года.
Родви мечтательно жмурится и представляет, как поедет в круиз вокруг света, будет купаться в шампанском и панцирь ломать омарам.
До аэропорта осталось каких-то пять километров.
Но тут на дорогу выносится девушка. Чуть ли не под колеса.
- Куда ты поперлась, дура?! - Родви орет, выворачивая руль. Машина идет юзом. Боком идет на фонарный столб, тот вспарывает ее, как консервную банку.
Родви лежит щекой на руле, пуская кровавую пену.
Бригитта наклоняется и поднимает чайную ложку.
- Примета - к приходу девочки, - бормочет она, улыбаясь.
Слышит звонок в дверь.
- Что ты так рано?
- Мама, я просто забыла ведерко.
Гарри приходит домой поздно, с досадой бросает рюкзак на пол. Он пропустил свой рейс, не дождавшись коллегу. У той были все документы, билеты и, главное, паспорт. Пропала командировка на конференцию в ЦЕРНе.
Гарри громко сопит, дома пахнет какой-то сдобой. Он быстро идет на кухню и видит сливовый торт. Лезет в крем - прямо пальцем - потом обнимает Бригитту.
- Скучала?
- Угу, скучала, еще и дня не прошло, а я все ногти обгрызла.
- Ты будто знала, что я вернусь?
Та пожимает плечами:
- Даже не подозревала.
- Тогда почему приготовила мой любимый?
- Так, захотелось, - улыбается хитро.
….
Дети давно разошлись, только Кевин играет в грязной песочнице. Лепит кривые кексы, загребая песок ведерком.
Кевину стыдно за то, что он больно ударил Линнет.
Но в декабре точно рано, он еще не наигрался.
Сказка… о ком?
В ночь зимнего солнцестояния куда-то таинственно скрылись нырки. Сначала их становилось всё меньше и меньше с каждым днем, а тут - как сквозь воду провалились. Больше не подкрадывались из-за угла, не выныривали из монитора и не оставляли следы мокрых маленьких лап на экране телефона, радостно и неожиданно: - <!
И поэтому, пока остальной мир шумно праздновал свое Рождество, пока улицы боролись с пробками, магазины - с наплывом посетителей, а менеджеры среднего звена - с корпоративами, я применял дедуктивный метод поиска нырков.
Но, несмотря на огромное число выкуренных трубок - с вишневым табаком, высшего сорта! - и вдумчиво поглощенные литры крепкого кофе, моя цепная мысль их так и не нашла.
Самое страшное предположение о том, что нырки могли оказаться замурованными подо льдом, опровергалось теплой погодой в Крыму. Пока прохожие, чавкая по жидкой грязи, выпрашивали у природы хоть немножечко мороза и снега, я облегченно потирал руки: ледяной плен нырочьему народу не грозил. Но что же тогда могло заставить их пропасть?..
Логическое мышление забуксовало, и пришлось искать правду в ногах. Хлопнув створкой, я вышел в окно днем тридцать первого, трижды обернув шею пушистым полосатым шарфом. Благодаря ему дворовые коты всегда принимали меня за своего и смело делились последними новостями.
- Мне нужны… кто? - спросил я.
- Нырки? - вскинул одну бровь самый серьезный рыжий кот. - Не встр-р-речались нам.
И я направился, куда глаза глядят.
На улицах сердито перекрикивались машины и нервно перемигивались витрины. Народ, вооружившись пестрыми пакетами и последними елочными трофеями наперевес, оккупировал тротуары и штурмовал транспорт. В такой сосредоточенной спешащей толпе чувствуешь себя особенно одиноким.
- Так не хватает… кого? - задал я вопрос в шумную пустоту.
- Нырков? - переспросила она.