- Нат Флайджер, заведующий отделом репертуара и исполнителей Электронно-Музыкальных Предприятий из Тихуаны. Забравшийся в эту глушь, изобилующую папертниками и лягушками для того, чтобы записывать Ричарда Конгросяна… потому что вам не посчастливилось своевременно узнать, что Конгросяна нет дома. Он в нейропсихиатрической клинике Франклина Эймса в Сан-Франциске.
- О Господи, - воскликнул Нат, отпрянув назад.
- Почему вместо Конгросяна не записать меня? - спросил Гольц весьма добродушным тоном.
- Сделать - что?
- О, я могу накричать или даже напеть несколько очень актуальных лозунгов для вас. Длительностью примерно в полчаса… этого хватит, чтобы заполнить пластинку малого формата. Может быть, сегодня или завтра она еще не будет хорошо продаваться, но когда-нибудь в обозримом будущем…
Тут Гольц подмигнул Нату.
- Благодарю покорно, - спокойно отверг его предложение Нат.
- Ваше существо с Ганимеда слишком непорочно, слишком целомудренно для того, что мне придется сказать?
Его улыбка начисто была лишена какого-либо тепла; она будто неподвижно приросла к определенным местам на его лице.
- Я еврей, мистер Гольц, - сказал Нат. - Поэтому мне трудно взирать с особым энтузиазмом на это неонацистское движение.
Гольц на какое-то время задумался.
- Я тоже еврей, мистер Флайджер. Или, правильнее сказать, израильтянин. Можете проверить. Это общеизвестный факт. Его может подтвердить справочная служба любой приличной газеты для информационного агентства.
Нат взглянул на него с удивлением.
- Наш общий противник, ваш и мой, - произнес Гольц, - это система Дор Альте. Вот кто подлинные наследники нацистского прошлого. Задумайтесь над этим. Правительство и стоящие за ним картели. Все эти "АГ Хемие", "Карп унд Зоннен Верке" и так далее. Вам разве это не известно? Где вы были, Флайджер? Вы, что, не слышите меня?
- Слышу, - ответил после некоторой паузы Нат. - Но что-то это не очень меня убеждает.
- Тогда я поведаю вам вот что, - произнес Гольц. - Наша муттер Николь и ее приспешники собираются воспользоваться принципом фон Лессинджера, согласно которому возможны путешествия во времени, для того, чтобы связаться с Третьим Рейхом, с Германом Герингом, если уж быть до конца точным. Разве это вас не удивляет?
- Я… кое-какие слухи до меня дошли, - признался, пожав плечами, Нат.
- Вы не Гост, Флайджер, - сказал Гольц. - Как и я, как и все мои люди. Мы всегда в стороне. Нам не положено слышать даже слухи. Утечки информации не должно было быть ни малейшей. Ведь не для наших ушей, не для испов предназначены эти слухи - вы согласны со мною? Но переправить жирного Германа из прошлого в нашу эпоху - это уж, пожалуй, слишком, разве вы тоже не сказали бы так?
Он изучающе вглядывался в лицо Ната, ожидая, какою будет его реакция.
- Если это правда… - немного подумав, начал было Нат.
- Это правда, Флайджер, - кивнул Гольц.
- Тогда это проливает несколько иной свет на ваше движение.
- Тогда переходите на мою сторону, - сказал Гольц. - Когда эта новость будет опубликована. Когда вы узнаете, что это правда. О'кэй?
Нат ничего не сказал. Он старался не встречаться с темными, очень подвижными глазами собеседника.
- До скорого, Флайджер, - сказал напоследок Гольц.
И, подхватив свое знамя, которым он все это время подпирал кузов такси, зашагал быстрым шагом по мостовой вдогонку за своими сторонниками.
Глава 7
Усевшись вместе в конторе "Авраама Линкольна" Дон Тишман и Патрик Дойль внимательно, изучали заявление, которое мистер Ян Дункан из триста четвертой квартиры только что составил с их помощью. Ян Дункан пожелал выступить на смотре талантов их дома, который устраивался каждые две недели, и при этом как раз тогда, когда на нем будет присутствовать разведчик талантов из Белого Дома.
Заявление, Тишман это прекрасно понимал, было чисто формальным документом. Единственное, что вызывало у них некоторое недоумение - это то, что Ян Дункан вызывался выступить в паре с другим исполнителем, который не проживал в "Аврааме Линкольне".
Размышляя над этим, Дойль произнес:
- Это его старый приятель по воинской службе. Он когда-то рассказывал мне о нем; они вдвоем уже выступали много лет тому назад. Музыка в стиле "Барокко" на двух кувшинах. Новинка.
- А в каком жилом доме проживает этот его приятель? - спросил Тишман.
Одобрительная виза на заявлении всецело зависела от того, каковы в настоящий момент взаимоотношения между "Авраамом Линкольном" и этим другим жилым домом.
- Ни в каком. Он торгует полуразвалившимися марсолетами у Луни Люка того самого, вы знаете, о ком идет речь. Этими дешевыми маленькими летательными аппаратами, на которых умудряются добираться до Марса. Он живет на стоянке, как я понимаю. Стоянка все время меняет свое местонахождение - существование поистине кочевое. Я уверен, что вы об этом слышали.
- Слышал, - согласился Тишман, - и именно поэтому об одобрении такого заявления не может быть и речи. Мы не можем разрешить подобное выступление на нашей сцене, не можем предоставить сцену человеку, который занимается столь предосудительным ремеслом. И я не усматриваю причин, которые не позволяют вашему Яну не играть на своем кувшине соло. Меня нисколько не удивит, если это его выступление окажется более, чем удовлетворительным.
Просто это не в наших традициях - допускать чужаков к участию в наших концертах; наша сцена предназначена исключительно для нашего люда, так было всегда и так всегда будет. Поэтому дальнейшее обсуждение этого вопроса не имеет никакого смысла.
Он решительно поглядел на капеллана.
- Верно, - согласился Дойль. - Но ведь нет же ничего предосудительного, если кто-нибудь из нас приглашает родственника поглядеть на смотр наших талантов… Так почему же тогда отказывать армейскому приятелю? Почему отказывать ему в возможности выступить? Это имеет очень большое значение для поднятия морального духа Яна. Насколько я его понял, ему кажется, что в последнее время все у него идет вкривь и вкось. Он не очень-то умный человек. В самом деле, ему, как мне кажется, лучше бы заниматься физическим трудом. Но, если у него есть артистические способности, взять например, эту его идею с кувшинами…
Проверяя свои документы, Тишман выяснил, что представление в "Аврааме Линкольне" посетит наивысшего ранга разведчик Белого Дома, мисс Джанет Раймер. Лучшие номера, подготовленные жильцами, будут, разумеется, оставлены именно на этот вечер… так что Дункану и Миллеру с их экзотическим оркестром на кувшинах придется добиваться привилегии выступить именно этим вечером в острой конкуренции, а ведь совсем немало будет номеров - так во всяком случае полагал Тишман - определенно более высокого качества. Ведь это, что там не говори, просто кувшины… и даже не электронные. Но с другой стороны…
- Ладно, - выразил он вслух свое решение. - Я согласен.
- Вы еще раз проявили себя человечным, - не преминул подчеркнуть Дойль, причем у него было такое умильное выражение лица, что вызвало у Тишмана отвращение. - Как я полагаю, мы все насладимся мелодиями Баха и Вивальди в исполнении Дункана и Миллера на их неподражаемых кувшинах.
Тишман, поморщившись, неохотно кивнул.
***
Это Джо Пард, самый старый жилец дома, уведомил Винса Страйкрока о том, что его жена - или, если уж быть более точным, его бывшая жена Жюли, живет на самом верхнем этаже у Чика. И находится там все это время.
У моего собственного брата, с горечью отметил Винс, все еще не в состоянии постичь услышанное.
Время было уже позднее, почти одиннадцать часов, близкое к комендантскому часу. Тем не менее, Винс тотчас же решительно направился к лифту и мгновеньем позже уже поднимался на самый верхний этаж "Авраама Линкольна".
Я убью его, твердо решил он. А еще лучше - убью их обоих.
И мне это, по всей вероятности, сойдет с рук, рассудил он, перед лицом суда присяжных, состав которых подбирался среди жильцов дома по жребию, потому что, в конце-то концов, я не кто иной, как паспортист, официальный учетчик удостоверений личности; все это понимают, и я пользуюсь всеобщим уважением. Мне люди доверяют. А какое положение занимает Чик, здесь, в нашем доме? И еще я работаю в, по настоящему, солидном картеле, "Карп унд Зоннен", в то время, как Чик работает в какой-то вшивой компании, находящейся на грани банкротства. И всем это тоже прекрасно известно. Факторы, подобные этим, очень важны. Их принимают в расчет. Независимо от того, нравится ли это кому-то или нет.
И был еще один, по сути, решающий фактор, совершенно неопровержимый факт, заключающийся в том, что Винс Страйкрок был гестом, а Чик даже не мог бы представить документов, гарантирующих уплату квартирной задолженности.
Возле двери в квартиру Чика он приостановился, стучаться сразу не стал, а просто какое-то время стоял в нерешительности в коридоре. Как это все-таки ужасно, признался он в душе. Ведь в действительности-то он очень любил своего старшего брата, который в свое время так помогшему стать на ноги. А может быть, Чик для него в самом деле значит куда больше, чем Жюли?
Подняв руку, он постучался.
Дверь отворилась. На пороге стоял Чик в синем рабочем халате с журналом в руке. Он выглядел чуть старше, чем обычно, каким-то более усталым, более угнетенным, чем обычно, он даже, кажется, еще сильнее облысел.
Теперь я понимаю, почему ты не заходил ко мне все эти дни и не пытался меня утешить, - сказал Винс. - В самом деле, как ты мог это сделать, если все это время Жюли жила здесь, у тебя?
- Проходи, - сказал Чик, держа дверь нараспашку.
Усталой походкой он прошел вместе с братом в небольшую гостиную.
- Как я полагаю, ты намерен хорошенько мне досадить, - проговорил он, обернувшись. - Только этого мне еще и не хватало. Моя чертова фирма вот-вот обанкротится…
- Кого это беспокоит? - произнес, отдуваясь Винс. - Это как раз то, чего вы заслуживаете.
- Он стал искать взглядом Жюли, но нигде не видел ни ее саму, ни каких-либо следов ее вещей. Неужели старик Джо Пард опростоволосился? Это исключено. Парду было известно доподлинно все, что происходит в доме.
Сплетни составляют суть его жизни. Здесь он был непререкаемым авторитетом.
- Я слышал кое-что интересное в сегодняшнем выпуске новостей, сказал Чик, усаживаясь на кушетку напротив своего младшего брата.
- Правительство решило сделать исключение в применении Акта Макферсона. В отношении психоаналитика по имени Эгон…
- Послушай, - перебил его Винс. - Где она?
- У меня неприятностей предостаточно и без твоих этих наскоков.
Чик поглядел в упор на своего младшего брата.
- А за нее я тебе сейчас влеплю пощечину.
Винс Страйкрок едва не задохнулся от ярости.
- Я пошутил, - промямлил Чик натянуто. - Прости, за то, что так сказал. Сам не пойму, как это у меня вырвалось. Она ушла куда-то за покупками. Содержать ее - дело недешевое, кому, как не тебе знать об этом?
Тебе следовало предупредить меня. Сделать пометку на домовой доске объявлений. А вот теперь давай говорить серьезно. Я хочу предложить тебе вот что. Я хочу, чтоб ты помог мне устроиться на работу к "Карпу и сыновьям". С того самого дня, как Жюли объявилась здесь, мысль об этом не выходит у меня из головы. Если хочешь, можем считать это обоюдовыгодной сделкой.
- Никаких сделок!
- Тогда нет Жюли.
- Какого рода работу ты хотел бы получить у Карпов? - спросил Винс.
- Любую. Ну, хоть что-нибудь в отделе связей с общественностью, в сбыте, в рекламе. Только не в конструкторском бюро или на производстве.
Такого же рода работу, какую я выполнял для Маури Фрауэнциммера. В общем, работу такую, чтобы руки оставались чистыми.
С дрожью в голосе Винс произнес:
- Я устрою тебя помощником экспедитора по отгрузке.
Чик отрывисто рассмеялся.
- Прекрасная работа. А я тебе отдам за это назад левую ногу Жюли.
- Господи, - Винс уставился на него, не в силах поверить собственным ушам. - Ты или совсем развращен, или просто…
- Вовсе нет. Но у меня совсем никудышнее положение в смысле карьеры.
Всем, чем я располагаю, чтобы поставить на кон, - это твоя бывшая жена.
Что же мне еще в таком случае остается делать? Покорно уйти в небытие?
Дудки. Черта с два. Я борюсь за существование. Чик внешне казался совершенно спокойным, да и голос его звучал вполне благоразумно.
- Ты ее любишь? - спросил Винс.
Вот теперь, впервые, самообладание, казалось, оставило его брата.
- Что? О, конечно же! Я без ума от любви к ней - неужели ты сам не в состоянии понять это? - В тоне его голоса начала сквозить искренняя речь.
- Вот почему я намерен выменять за нее работу у Карпа. Послушай, Винс, она такая эгоистичная, такая ко всем враждебная - она живет только для себя одной, а на остальных ей наплевать. Насколько мне удалось это выяснить, она и сюда пришла только для того, чтобы, как можно сильнее насолить тебе.
Подумай об этом. А я вот что скажу тебе. У нас обоих неприятности в этом вопросе, в том, что касается Жюли; она губит нам жизнь. Ты согласен? Мне кажется, нам следовало бы показать ее специалисту. Честно говоря, мне одному это не под силу. Сам я не в состоянии разрешить эту проблему.
- Какому специалисту?
- Да какому угодно. Например, домовому консультанту по супружеским взаимоотношениям. Или давай отведем ее к последнему оставшемуся в СШЕА психоаналитику, этому доктору Эгону Сапербу, о котором так много твердят по телику. Давай пойдем к нему, пока его еще тоже не прикрыли. Что ты на это скажешь? Ты ведь в душе понимаешь, что я прав. Нам с тобою самим никогда не разобраться в этом мирно.
- Пойдешь ты.
- О'кэй. - Чик кивнул. - Пойду. Но ты согласен поступить именно так, как он решит? Поладили?
- Вот черт. Тогда я тоже пойду. Ты что, думаешь, я намерен зависеть от твоих голословных заявлений в отношении того, что он сказал?
Дверь в квартиру отворилась. Винс повернул голову в сторону двери. На пороге с пакетом под мышкой стояла Жюли.
- Подожди немного, - сказал Чий. - Пожалуйста.
ОН поднялся и подошел к ней.
- Мы намерены проконсультироваться в отношении тебя у психоаналитика, - сказал Винс, обращаясь к Жюли. - Таков уговор.
Взглянув на своего старшего брата, он произнес:
- Расходы делим поровну. Я не намерен в одиночку оплачивать выставленный счет.
- Ладно, - кивнул в знак согласия Чик.
Как- то неуклюже -так во всяком случае показалось Винсу - он поцеловал Жюли в щеку, погладил ее по плечу. Затем снова повернулся к Винсу.
- И я все-таки хочу устроиться на работу в "Карп унд Зоннен Верке" независимо от исхода нашего визита, независимо от того, кому из нас она достанется. Понял?
- Я… посмотрю, что я в состоянии сделать, - очень недовольным тоном, с большой обидой в голосе ответил Винс.
Он считал, что это уж слишком. Но ведь, как-никак, Чик был его братом. Существует еще такое понятие, как семья.
Подняв трубку, Чик произнес:
- Я позвоню доктору Сапербу прямо сейчас.
- В такое позднее время? - удивилась Жюли.
- Тогда завтра. Пораньше.
Чик неохотно водворил на место трубку.
- Для меня главное - начать. Все это никак не выходит у меня из головы, а у меня есть еще и другие, куда более важные проблемы.
Он бросил взгляд в сторону Жюли.
- Не подумай, что мне хотелось тебя обидеть.
- Я не согласна идти к психиатру или повиноваться тому, что он там скажет, - процедила сквозь зубы Жюли. - Если я захочу остаться с тобою…
- Мы поступим так, как скажет Саперб, - поставил ее в известность Чик, - и если он порекомендует тебе возвращаться вниз, а ты этого не сделаешь, я подам исковое заявление в суд, чтобы тебя выселили из моей квартиры. Я говорю это совершенно серьезно.
Винс еще никогда не слышал, чтобы голос его брата звучал так жестко.
Это удивило его. Наверное, это можно объяснить только банкротством "Фрауэнциммера и компаньонов". Ведь для Чика работа была всей его жизнью без остатка.
- Выпьем, - сказал Чик и направился к бару в кухне.