Машина замедляет ход и опускается на землю рядом со мной. Ветер уносит вдаль последние аккорды арфы. Небо на западе приобретает багровый оттенок; на востоке оно совершенно черное, и на нем уже сверкают первые звезды. В долине царит сумрак, и я с трудом различаю, что происходит на расстоянии вытянутой руки.
Полог колесницы скользит назад, и я вижу Ее. Она стоит, горделиво выпрямившись; капюшон черного плаща напоминает сложенные крылья; лицо под капюшоном кажется белым пятном. Мне хорошо знакомы черты этого лица: я видел их не раз, при свете дня и на множестве картин. Однако сейчас они упорно не желают появляться перед моим мысленным взором. Резко очерченный профиль, бледные губы, иссиня-черные волосы, миндалевидные зеленые глаза… Слова, слова…
- Что тебе нужно? - спрашивает Она тихим, приятным голосом. Мне чудится или он и вправду слегка дрожит? - О чем ты поешь?
- Госпожа, - отвечаю я, сам поражаясь собственной смелости, - я хочу обратиться с просьбой.
- Почему ты не обратился ко мне, когда я была среди людей? Сейчас уже поздно, я возвращаюсь домой. Тебе придется подождать до весны.
- Госпожа, моя просьба не предназначена для чужих ушей.
Она пристально смотрит на меня. Неужели Ей страшно? (Если так, то испугал Ее не я. Стоит сделать хотя бы резкое движение, как бронированная колесница тут же даст по мне залп. И даже если я сумею убить Темную Царицу - или ранить настолько серьезно, что не поможет никакая хемохирургия, - что с того? Она наверняка не боится смерти. Все люди носят на руках радиобраслеты, который в момент смерти испускают сигналы, что улавливаются танатическими станциями; таким образом, Крылатые Посланцы практически всегда успевают забрать освободившиеся души и переправить их в УИС. У браслета Темной же Царицы радиус действия, безусловно, гораздо больше, чем у браслета любого смертного; и потом, уж Ее-то, вне сомнения, в случае чего обязательно воскресят. Собственно, и воскрешают, каждые семь лет, что позволяет Ей оставаться вечно юной и исправно служить УИС. Я пытался узнать, когда Она родилась, что называется, впервые, но так ничего и не выяснил).
Возможно, Ее напугала моя песня. Или обращение с просьбой.
Наконец Она произносит - так тихо, что я едва различаю Ее голос за скрипом деревьев:
- Подай мне Кольцо.
Из машины появляется карлик-робот, что стоит рядом с Ее троном, когда Она нисходит к людям, и протягивает мне массивный, тускло светящийся во тьме серебряный обруч. Я просовываю внутрь него левую руку, и моя душа на какой-то миг оказывается в плену. Бриллиант-индикатор на наружной стороне Кольца отодвигается от меня, и я не могу разглядеть его показаний. Темная Царица наклоняется к Кольцу, и ее лицо вдруг выступает из мрака в бликах панели индикатора.
Разумеется, на самом деле сканирования души не происходит. Это заняло бы чересчур много времени. Вероятно, браслет, в котором заключена душа, имеет некий идентификационный код. Кольцо посылает код УИС, а та мгновенно сообщает все относящиеся к нему сведения. Надеюсь, ничего больше. Хотя - как знать?..
- Как ты называешь себя? - спрашивает Она.
- Госпожа, какая разница? - Меня переполняет горечь. - Разве мое настоящее имя - не тот номер, который я получил, когда мне позволили родиться?
- Чтобы оценить важность твоей просьбы, я должна знать о тебе все, - спокойно объясняет Она. - А имя говорит о состоянии души.
- Госпожа, я не могу ответить. - Внезапно я ощущаю покой, но моя решимость ничуть не уменьшилась - наоборот, укрепилась. - Последний год я не обращал внимания на такие пустяки, как имя. Впрочем, те с кем я давно знаком, называют меня Арфистом.
- Чем ты занимаешься? Или только и делаешь, что играешь эти зловещие мелодии?
- Больше ничем, Госпожа. Денег мне хватает, питаюсь я умеренно, дома не завожу. Меня часто кормят и пускают переночевать за мои песни.
- Ничего подобного твоим песням я не слышала с тех пор, как… - Она вновь словно утрачивает душевное равновесие. - С тех пор, как в мире воцарилась стабильность. Не пробуждай призраков, Арфист. Не нужно, чтобы они тревожили сны живых.
- Разве это плохо?
- Плохо. Сны становятся кошмарами. Запомни: до того, как УИС принесла в мир порядок, разум и покой, люди были безумны.
- Что ж… Я готов отказаться от песен, если мне вернут мой призрак.
Темная Царица вздрагивает. Индикатор гаснет, я вынимаю руку, и карлик уносит Кольцо обратно в машину. Лицо Царицы вновь превращается в белое пятно под черным капюшоном.
- Никому не позволено воскресать до Возрождения, - произносит Она холодным тоном.
Меня так и подмывает спросить: "А как же насчет тебя?", но я сдерживаюсь, не желая показаться жестоким. Что Она чувствовала, когда узнала, что УИС выбрала именно Ее? Что Ей довелось пережить за минувшие столетия? Невозможно представить… Я беру в руки арфу и негромко пою:
"Не тис, а розы ложем
Последним будут ей.
Как обрести похожий
Покой душе моей?"
- Что ты делаешь? - восклицает Она. - Безумец!
Я перехожу сразу к последнему куплету:
"К чему рыданья эти?
Переступив порог,
Она вступает в Смерти
Таинственный чертог".
Я догадываюсь, почему мои песни бьют так больно: в них заключены страсти, которым никто больше не подвержен, о существовании которых мало кто подозревает (ведь мы живем в упорядоченном, рациональном мире). Однако я никак не рассчитывал, что песня настолько подействует на Нее; мне казалось, Она испытала в жизни столь много, что равнодушие вошло у Нее в привычку.
- Кто умер? - спрашивает Она.
- Госпожа, у нее было много имен. И ни одно не подходило целиком. Я могу назвать ее номер.
- Твоя дочь? Порой меня просят вернуть умерших детей. Не то чтобы часто - ведь дети все равно воспитываются не в семьях, а в интернатах, - но бывает. Обычно я отвечаю матери, что она может родить другого ребенка; если мы начнем воскрешать младенцев, на каком возрасте нам следует остановиться?
- Речь идет не о ребенке, а о моей возлюбленной.
- Немыслимо! - В Ее голосе слышится нечто вроде отчаяния. - Ты без труда найдешь себе другую, и наверняка не одну. Ты привлекателен, а твоя душа… весьма необычна. Она сверкает подобно Люциферу.
- Госпожа, ты помнишь это имя? - язвительно справляюсь я. - Тогда ты и впрямь почтенного возраста. Настолько почтенного, что должна помнить и те времена, когда мужчине была нужна одна-единственная женщина, которой он дорожил сильнее, нежели собственной жизнью и раем.
- А разве она отвечала ему взаимностью, Арфист? - насмешливо интересуется Темная Царица. - Я знаю о людях больше твоего; между прочим, я - последняя целомудренная женщина на земле.
- Теперь, когда она умерла, Госпожа, быть может, так и есть. Но мы… Известно ли Тебе, как она умерла? Мы отправились за город. Пока я искал самоцветы на ожерелье. любимой, к ней пристал какой-то парень. Она прогнала его, но он перешел от слов к делу. Она бросилась бежать - босиком по песку, в котором полно змеиных нор. В общем, ее ужалила змея. Я нашел любимую лишь под вечер, когда яд и палящее солнце… Она умерла у меня на руках, едва успев рассказать, что случилось, и последний раз признаться мне в любви. К тому времени, когда я добрался до города, хемохирургия была уже бесполезна. Мою возлюбленную кремировали, а ее душа очутилась в УИС.
- По какому праву ты требуешь воскресить ее? Что отличает тебя от других людей?
- По праву любви, Госпожа. Я любил ее, а она любила меня. Мы были друг для друга важнее, чем солнце - для жизни на планете. Не думаю, что найдется еще хоть одна пара, которая сможет сказать о себе то же самое. И разве человек не вправе требовать того, что жизненно для него важно? Иначе общество утратит стабильность.
- Ты бредишь, - тихо говорит Она. - Мне пора ехать.
- Нет, Госпожа, я в здравом рассудке. Похоже, слова мне не подчиняются. Что ж, тогда я спою. Быть может, Ты поймешь.
Я снова ударяю по струнам и начинаю петь - не столько для Нее, сколько для моей любимой:
"Она пошла за небосклон,
Надежду увела;
Я все ж любовью опьянен
К той, что моей была.
Я в гроб стучусь - упорно бью,
И стуки те звучат
Везде, везде! - и песнь мою
Сопровождают в лад".
- Я не могу… - Она не доканчивает фразы. - Я не знала, что люди по-прежнему способны испытывать столь сильные чувства.
- Теперь Ты знаешь, Госпожа. И думаю, для УИС это весьма ценные сведения.
- Ты прав- если, конечно, не притворяешься. - Она подается вперед. Я вижу, как Она вздрагивает, слышу, как стучат от холода Ее зубы. - Я не могу больше медлить. Поедем со мной. По дороге ты мне споешь. Кажется, я смогу вынести твои песни.
Признаться, такого я не ожидал. Ну что ж, пока все складывается удачно. Я забираюсь на колесницу. Полог задвигается, и мы отправляемся в путь.
Я разглядываю кабину. За дверью в дальнем конце находятся, должно быть, Ее личные апартаменты. Стены кабины отделаны резными деревянными панелями (естественно, даже Ей необходимо время от времени забывать о том, что мы живем в мире машин). Обстановка строгая, можно сказать, скудная. Тишину нарушает лишь гул двигателя; фотоувеличители выключены, поэтому на экранах сканеров - сплошная тьма. Мы с Царицей подсаживаемся поближе к обогревателю, протягиваем к нему руки. Наши плечи соприкасаются. У Нее нежная кожа; волосы, что выбиваются из-под капюшона, пахнут умершим летом. Неужели Она по-прежнему остается женщиной?
Какое-то время спустя - кажется, минула вечность - Она произносит, не глядя на меня:
- Песня, которую ты пел на дороге, - я не помню ее. Должно быть, она очень старая?
- Да, древнее, чем УИС, и в ней заключена правда, которая переживет вас обеих.
- Правда? - переспрашивает Царица сдавленным голосом. - Спой ее мне до конца.
Мои пальцы достаточно отогрелись для того, чтобы перебирать струны.
"О, смерть ко всем благоволит.
Все тщетно, сколько ни моли.
И так ведется искони…
Timor mortis conturbat me.
Вот рыцарь доблестный в броне.
Как гордо скачет на коне!
Но смерть - возьми и помани…
Timor mortis conturbat me.
Без всякой жалости, шутя,
Крадет у матери дитя.
И не вернуть, и не спасти…
Timor mortis conturbat me.
Ни бедняку, ни богачу
С ней справиться не по плечу,
Ни молодости, ни любви…"
(Здесь я чувствую, что должен сделать паузу.)
Timor mortis conturbat me.
Она ни мудрых не щадит,
Ни тех, о ком молва шумит.
Ты снисхождения не жди…
Timor mortis conturbat me.
- Нет! - вскрикивает Она, зажимая уши.
- Теперь Ты понимаешь, верно? - Я не испытываю сейчас и намека на жалость. - Никто не вечен - ни ты, ни УИС, ни земля, ни солнце, ни звезды. Мы все прячемся от правды. Я тоже прятался, пока не потерял ту, которая всему на свете придавала смысл. После ее ухода мне стало нечего терять, и я будто прозрел и увидел смерть.
- Замолчи! Оставь меня в покое!
- Царица, я никого не оставлю в покое до тех пор, пока мне не вернут мою любимую. Верни ее - и я вновь поверю в УИС. Я стану повсюду прославлять УИС, и люди будут танцевать от радости, едва кто-либо упомянет про нее.
- По-твоему, УИС есть до этого дело? - спрашивает Она, глядя на меня в упор.
- Песни - штука полезная, - отвечаю я, пожимая плечами. - Они помогают быстрее достичь намеченной цели, какой бы та ни была. "Оптимизация всей человеческой деятельности" - кажется, такова ваша программа? Впрочем, УИС постоянно что-то убирает, а что-то добавляет. Честно говоря, Госпожа, я сомневаюсь, что даже Тебе ясны ее намерения.
- Не смей говорить о ней как о живом существе, - сурово говорит Царица. - УИС - всего лишь компьютер, не более того.
- Ты уверена?
- Д-да. Она мыслит гораздо быстрее и эффективнее, чем человек, однако не живет, не сознает, поскольку лишена сознания. Кстати, отчасти именно поэтому ей понадобилась я.
- Как бы то ни было, Госпожа, - откликаюсь я, - преображение, которое замыслила УИС, произойдет в далеком будущем. Мне тревожно, я беспокоюсь и сожалею о том, что мы утратили самостоятельность. Но только потому, что подобные абстракции - единственное, что у меня осталось. Верни мою Бегунью, и я перестану задумываться о будущем. О том, насколько я буду признателен, Ты узнаешь из моих песен, которые, как я уже сказал, могут помочь УИС.
- Ты невыносимо дерзок, - констатирует Она.
- Нет, Госпожа, я просто отчаялся.
- Что ж, - бормочет Она, откидываясь назад. На ее губах играет призрак улыбки. - Пожалуй, я возьму тебя с собой. Надеюсь, ты понимаешь: все, что случится потом, будет зависеть не от меня. Мои замечания и советы мало чем отличаются от миллиардов других, поэтому их редко принимают в расчет. Однако… Сегодня ночью нам предстоит дальний путь. Поведай мне то, что считаешь нужным, Арфист.
Я решаю не заканчивать Плач и вообще не вспоминать о своем горе. Вместо этого, на протяжении многих часов, я пою о тех, кто познал радость (на веселье, не безумие восторга, а именно радость), которую когда-то могли подарить друг другу мужчина и женщина.
Я знаю, куда мы едем, а потому пою не только для Нее, но и для себя - чтобы не потерять присутствие духа.
Вечер переходит в ночь. Позади остались десятки лиг. Мы едем по местности, по которой еще не ступала нога человека. Ущербная луна и тусклые звезды освещают равнину из железа и бетона; мелькают похожие на припавших к земле зверей ракетные установки и энергоизлучатели, в небе кружат управляемые роботами флиттеры. Я вижу провода, ретрансляторы, крохотные, напоминающие жуков машины; все они входят в систему, с помощью которой УИС повелевает миром. Как ни странно, все происходит в мертвой тишине. Ветра нет и в помине. На стальных конусах лежит иней. Впереди виднеются башни огромного как гора замка УИС.
Та, что сидит рядом, словно не замечает, что слова очередной песни застряли у меня в горле. Она буквально на глазах утрачивает всякое человекоподобие. Лицо превращается в маску, в голосе звенит металл. Царица глядит прямо перед собой. Впрочем, некоторое время спустя Она снисходит до того, чтобы спросить:
- Ты догадываешься, что должно произойти? Полгода я буду составлять единое целое с УИС, стану ее составной частью. Наверно, ты сможешь увидеть меня, но это будет лишь оболочка. А говорить тебе придется с УИС.
- Знаю, - выдавливаю я. Что ж, я добрался туда, куда еще не ступала нога человека; мне предстоит битва за мою Плясунью; тем не менее, сердце бешено колотится, кровь стучит в висках, язык едва ворочается. Меня прошибает пот. - Госпожа, - все же ухитряюсь добавить я, - то, что Ты будешь частью УИС, внушает мне надежду.
Она поворачивается ко мне, накрывает мои ладони своими и на мгновение становится вдруг такой юной и прекрасной, что я почти забываю утраченную возлюбленную.
- Знал бы ты, на что надеюсь я! - шепчет Она.
Мгновение миновало, и я снова в гордом одиночестве среди машин.
Мы останавливаемся у замковых ворот. Над нами нависает стена, настолько высокая, что, кажется, достает чуть ли не до звезд, и настолько черная, что не просто поглощает всякий свет, а буквально излучает мрак. Я знаю, воздух сейчас насыщен электромагнитными волнами: вопрос-ответ, вопрос-ответ. Наружные датчики УИС обнаружили смертного. В нашу сторону разворачивается ракетная установка, похожая на трехглавого дракона. Но Темная Царица произносит несколько слов, причем вовсе не безаппеляционным тоном, и челюсти ворот распахиваются перед колесницей.
Мы спускаемся. Кажется, пересекаем реку - я слышу плеск, вижу прильнувшие к оконным стеклам капли, которые тут же исчезают: должно быть, это жидкий водород, который поддерживает здесь температуру, близкую к абсолютному нулю.
Наконец колесница останавливается, полог отъезжает. Темная Царица встает, и я поднимаюсь вместе с ней. Похоже, мы находимся в пещере. Кругом царит полумрак, который едва-едва рассеивает свечение, исходящее от колесницы и от нашей кожи. Впрочем, мне почему-то кажется, что эта пещера - огромных размеров; издалека доносится шум, там работают какие-то механизмы, а нам чудится, будто мы говорим шепотом, хотя никто не понижал голос. Воздух не холодный и не теплый; и совершенно никаких запахов.
Мы выходим из машины. Царица стоит, скрестив руки на груди; капюшон наполовину закрывает Ее лицо, и невозможно понять, куда Она смотрит - на меня или в пол.
- Делай, что тебе велят, Арфист, - произносит Она ровным тоном, - и не пытайся самовольничать. - Она поворачивается и уходит. Я провожаю Ее взглядом и вижу, как Царица словно растворяется в полумраке.
Кто-то дергает меня за тунику. Я смотрю вниз и с удивлением обнаруживаю карлика-робота. Интересно, давно ли он ко мне подкрался?
Приземистый робот манит меня за собой. Я чувствую, что изрядно устал: ноги заплетаются, глаза так и норовят закрыться, мышцы болят все до единой. Время от времени волной накатывает страх, но быстро проходит. На видеопанели на груди робота появляется надпись: "Ложись сюда". Я с радостью подчиняюсь.
Ящик оказывается мне как раз по росту. К моему телу прикрепляют провода, в кожу втыкаются иголки. Я не обращаю внимания на роботов, которые суетятся вокруг. Между тем карлик куда-то пропадает, и я погружаюсь в благословенную тьму.
Очнувшись, я чувствую себя так, будто получил новое тело. Впечатление такое, словно между моим передним мозгом и остальным содержимым черепа возникла некая перегородка. Где-то далеко-далеко раздаются истошные вопли перепуганных инстинктов, однако сознание остается холодно-спокойным, логичным, рациональным. Кроме того, мне чудится, будто я проспал несколько недель, а то и месяцев, за которые в верхнем мире успели опасть листья и лег снег. Наверно, это только чудится; а потом, какая разница? Ведь меня ждет встреча с УИС.
Маленький безликий робот ведет меня по темным коридорам. Я слышу разнообразные звуки, ощущаю дуновение ветров смерти, снимаю с плеча и прижимаю к груди арфу - своего единственного друга (и мое единственное оружие). Значит, рациональность сознания, которой меня наделили, не абсолютна. Должно быть, УИС просто не хочет, чтобы ей досаждали душевными страданиями. Нет, поправляю я себя, человеческие желания УИС недоступны, и если отобрать у нее способность размышлять, она окажется пустым местом.
Наконец мы проходим через дверь в стене и попадаем в тронный зал. Здесь свечение, которое испускают металл и кожа, заметно меньше, ибо в зале горит свет - белое сияние, исходящее непонятно откуда. Трон окружают разнообразные машины. У Той, что сидит на троне, бледное лицо, словно в тон которому подобрано белое платье. Я чувствую, что меня изучает множество сканеров, отворачиваюсь и гляжу Ей прямо в глаза, но Она никак не реагирует. Интересно, видит Она хоть что-нибудь? Но вот УИС принимает Ее в себя, поманив электромагнитной индукцией. Я стою как стоял, не дрожу - потому что не могу - и даже расправляю плечи, ударяю по струнам и жду, что мне скажут.