Нет, я должен скрыть от нее правду, удержать ее дома, сказать, что Кейт мертв. Он и сам хочет, чтобы я так поступил. А через год или два она опять будет счастлива, я сумею научить ее быть счастливой.
Он не замечал, как острые камни изранили его обутые в тонкие сандалии ноги, как неверен его шаг и как сильно шумит вода. Но тут он подошел к повороту речушки и увидел персов.
Их было двое. Они брели вниз по течению. Очевидно, его поимке придавали большое значение, раз уж решились пренебречь религиозным запретом относительно осквернения речных вод. Сверху по обоим берегам шли еще двое, прочесывая лес. Одним из них был Гарпаг. Они со свистом вытащили длинные мечи из ножен.
- Стой! - вскричал Гарпаг. - Стой, грек, сдавайся!
Эверард остановился как вкопанный. Вода журчала по его ногам. Те двое, что шли по реке навстречу ему в этом Колодце темноты, казались нереальными: их темные лица были совсем не видны. Выделялась только белая одежда и мерцающие лезвия их мечей. Эверард вздрогнул: преследователи видели, как он вошел в ручей, и просто разделились - половина пошла вниз по ручью, остальные - вверх, передвигаясь по твердой земле быстрее, чем он по воде. Пробежав дальше, чем он мог дойти, они повернули назад и пошли медленнее, так как река петляла, но уже уверенные, что добыча от них не ускользнет.
- Взять живым, - напомнил Гарпаг. - Можете ранить его в ноги, если хпридется, но возьмите живым.
Эверард захрипел от ярости и повернулся лицом к берегу.
- Ну подожди же, негодяй! - по-английски сказал он. - Ты сам напросился.
Двое воинов, идущих по реке, с криком бросились вперед. Один поскользнулся и упал лицом в воду. Воин, двигавшийся вдоль берега, съехал вниз по склону, сидя на заду.
Береговой склон был покрыт скользкой грязью. Эверард вонзил в нее нижний конец щита, оперся на него и с трудом выбрался из воды. Гарпаг медленно и спокойно двинулся вперед, ожидая этого момента. Лезвие в руке мидянина сверкнуло, обрушиваясь на Эверарда сверху. Он наклонился, подставляя шлем, который погнулся, но выдержал удар. Меч соскользнул со шлема и задел правое плечо, но не очень сильно. Эверард почувствовал небольшое жжение, но уже через секунду ему стало некогда разбираться в своих ощущениях.
Он знал, что не сможет справиться со всеми нападающими. Но он заставит их убить его и дорого заплатить за эту честь.
Эверард упал на траву и поднял щит, как раз вовремя, чтобы парировать удар в лицо. Гарпаг сделал выпад, пытаясь достать его ноги. Эверард и этот удар парировал своим коротким мечом. Сталь мидянина со свистом рассекла воздух. Но при близком бое у легко вооруженного азиата не было ни одного шанса против греческого вооружения, что истории предстояло доказать двумя поколениями позже.
Бог ты мой, подумал Эверард, если бы только у меня были панцирь и поножи, я бы справился со всеми четверыми.
Он искусно прикрывался щитом, отражая выпады и удары и стараясь как можно ближе подойти к Гарпагу, чтобы тот не мог действовать своим длинным мечом и сам оказался не защищенным от меча Эверарда. Хилиарх усмехнулся в седую бороду и отскочил назад. Тянет время, конечно.
Так и есть. Еще трое солдат вскарабкались на берег и с криком бежали к ним. Атака была беспорядочной. Умелые воины каждый по отдельности, персы никогда не могли научиться организованной массовой дисциплине Европы, за что и поплатились при Марафоне и Гавгамелах. Но вчетвером против одного, да еще не одетого в латы, они имели все шансы на успех.
Эверард прислонился спиной к дереву. Первый воин подбежал к нему совершенно беспечно, его меч зазвенел о щит Эверарда. Клинок американца сверкнул из-за бронзового овала щита. Эверард почувствовал, как клинок с трудом вошел во что-то мягкое. По прежнему опыту он знал это ощущение. Он быстро вытащил клинок и отскочил в сторону. Воин медленно осел на землю, истекая кровью. Он знал, что умирает, и, застонав, обратил лицо к небу.
Остальные воины были уже рядом с Эверардом - по одному с каждой стороны. Нависающие кусты не давали персам возможности воспользоваться арканом. Придется им вступить в открытый бой. Патрульный отразил щитом нападение слева. Тем самым он приоткрыл правую сторону груди, но так как им было приказано взять его живым, он мог себе это позволить. Солдат справа пытался подсечь Эверарду ноги. Патрульный подпрыгнул, и меч просвистел под ним. Теперь воин слева ударил ниже, и внезапно Эверард ощутил боль и увидел лезвие, торчавшее в его ноге. Он отдернул ногу. Последний луч заходящего солнца проник сквозь густую хвою и тронул лужу крови, заставив ее блеснуть немыслимо алым цветом.
Эверард почувствовал, как нога под ним начинает подгибаться.
- Так, так, - возбужденно выкрикивал Гарпаг, подпрыгивая футах в десяти от места сражения, - рубите его.
Уклоняясь от очередного удара, Эверард выкрикнул, немного опустив щит:
- Рубите! Сам-то он на это не решается, трусливый шакал. У вашего предводителя духу не хватает сразиться со мной самому. Ведь он уже раз бежал от меня, поджав хвост.
Расчет оказался правильным, атака персов немедленно прекратилась.
Эверард снова заговорил, не давая им опомниться.
- Если уж вы, персы, должны быть собаками мидянина - неужели вы не могли найти такого, который хоть немного напоминал бы мужчину, а не этого шакала, который предал своего царя, а сейчас бежит от одногоединственного грека?
Даже так далеко, к западу и в такое давнее время ни один человек с Востока просто не мог решиться "потерять лицо" при подобных обстоятельствах. Гарпаг был далеко не трус: Эверард знал, насколько несправедливы его упреки. Но хилиарх уже кинулся к нему, сыпя проклятиями.
На секунду Эверард увидел дикие расширенные глаза на худом лице с ястребиным носом. Он повернулся боком и пошел вперед, подволакивая ногу. Двое из воинов на секунду заколебались; этой секунды было достаточно, чтобы Эверард и Гарпаг встретились. Меч мидянина взлетел и упал, отскочив от греческого щита и шлема Эверарда, и скользнул к его ноге.
Перед глазами Эверарда мелькнула широкая белая рубаха мидянина.
Чуть подняв плечи, американец сделал выпад своим коротким мечом и вонзил его в грудь Гарпага.
Он вытащил меч, слегка повернув его привычным профессиональным движением, обеспечивающим смертельную рану, затем развернулся на правой ступне и отразил щитом удар одного из воинов. Эверард и перс мгновение в ярости смотрели друг на друга. Потом Эверард краешком глаза увидел, что еще один воин пытается зайти ему за спину. "Что ж, - промелькнула у него смутная мысль, - по крайней мере одним опасным человеком для Цинтии меньше…"
- Стой! Стойте!
Голос прозвучал в воздухе слабо, тише журчания ручейка, но воины отступили и опустили мечи. Даже умирающий перс отвел свой неподвижный взгляд от неба.
Гарпаг пытался подняться и сесть в луже собственной крови. Его лицо стало серым.
- Нет… постой… - прошептал он. - Подожди. В этом есть своя цель.
Великий Митра не дал бы мне умереть, если…
Как ни был он слаб, Гарпаг сумел величественно подозвать Эверарда движением руки.
Эверард отбросил меч, хромая подошел к Гарпагу и опустился рядом с ним на колено. Мидянин откинулся ему на руки.
- Ты из страны царя, - прошептал Гарпаг в окровавленную бороду. - Не отрицай, я знаю. Но знай и ты, что Аурвагауш, сын Кшаяварша, не предатель.
Мускулы его лица напряглись, как бы величественно отгоняя смерть, пока он не совершит задуманного.
- Я знаю, что есть силы и могущества - от бога или от черта, до сих пор не понимаю, - но они есть в стране царя. И только они сделали возможным его появление здесь. Я использовал их, использовал его; не для себя, но потому, что я поклялся в верности своему царю Астиагу, а ему был нужен… Кир… чтобы государство не развалилось. Потом, из-за своей жестокости, Астиаг не имел больше права на мою верность. Но я все еще оставался мидянином. Я видел в Кире единственную надежду, надежду на лучшее будущее Мидии. Потому что он был хорошим царем и для нас тоже - вторыми после персов почитались мидяне в его государстве… Понимаешь ли ты это, человек из страны царя?
Мутнеющие глаза пытались поймать взгляд Эверарда, но тщетно.
- Я хотел взять тебя в плен, выпытать, где спрятана и как работает твоя повозка, а затем убить тебя… это правда… но не ради себя. Для блага государства. Я боялся, что ты заберешь царя в его страну, ведь я знал, что он этого хочет. И что тогда станет с нами? Будь милосерден, ведь и тебе когда-нибудь понадобится милосердие.
- Не бойся, - сказал Эверард. - Царь останется здесь.
- Хорошо, - выдохнул Гарпаг. - Я верю, что ты говоришь правду…
я не смею думать иначе… Но тогда… значит, я искупил свою вину? - еле слышно спросил он с тревогой в голосе. - За то убийство по приказу моего повелителя, когда я положил беспомощного младенца на вершину холма и смотрел, как он умирает, - искупил ли я свою вину, человек из страны царя? Потому что из-за смерти царевича… наше государство чуть не погибло… но я нашел другого Кира! Я спас всех нас! Искупил ли я свою вину?
- Да, - сказал Эверард и подумал о том, имеет ли какую-нибудь силу данное им отпущение грехов.
Гарпаг закрыл глаза.
- Тогда оставь меня, - сказал он, и это прозвучало как слабое эхо команды.
Эверард осторожно опустил его на землю и заковылял в сторону. Два перса склонились над своим господином, исполняя какой-то ритуал. Умирающий воин вернулся к своей молитве. Эверард сел под дерево, разорвал часть плаща на полосы и принялся перевязывать свои раны. Той, что на ноге, придется заняться. Ему надо как-то добраться до скуттера. Это будет нелегко, но он как-нибудь перебьется, а врач Патруля вылечит его за несколько часов с помощью медицины, которая появится в будущем, даже много позже, чем его собственная эпоха. Ему придется отправиться в какое-нибудь отделение в малоизвестном ареале, чтобы не отвечать на вопросы, которых будет слишком много в двадцатом веке. А он не может себе позволить подобные разговоры. Если только в главном управлении узнают, что он решил сделать, вероятно, запретят ему и думать об этом.
Ответ пришел к нему не как озарение, а как убеждение, которое подсознательно созревало уже давно. Он откинулся назад, переводя дыхание.
К этому времени подошли еще четыре воина, им сказали, что произошло.
Никто из них не обращал на Эверарда внимания, они лишь бросали на него взгляды, в которых страх боролся с гордостью, и незаметно делали знаки против злых сил. Затем воины подняли своего мертвого начальника и умирающего товарища и понесли их в лес. Сгущались сумерки. Где-то проухал филин.
9
Великий царь сел на постели. За занавесками раздался какой-то легкий шум.
Кассандана, царица, неслышно зашевелилась. Тонкая рука скользнула по его лицу.
- Что там такое, о солнце моего счастья? - спросила она.
- Не знаю.
Он пошарил под подушкой, где у него всегда лежал короткий меч.
- Ничего.
Ее ладонь скользнула по его груди.
- Нет, солнце моей души, - прошептала она, внезапно задрожав. - Что-то случилось. Твое сердце бьется, как барабан войны.
- Оставайся здесь. - Он встал с постели, откинул тяжелый полог.
Лунный свет лился с иссяня-голубого неба и падал на пол сквозь сводчатое окно. Он почти слепил, отражаясь от бронзового зеркала. Воздух холодил обнаженное тело.
Какой-то черный металлический предмет, на котором находился человек, осторожно дотрагивающийся до тумблеров на пульте управления, внезапно, как тень, возник в воздухе.
Предмет беззвучно опустился на ковер, и человек сошел с него. Он был в шлеме и греческой тунике, крепко сложен и высок ростом.
- Кейт, - прошептал он.
- Мэне!
Денисон вышел из темноты в лунный свет.
- Ты вернулся!
- Да не может быть! - иронически усмехнулся Эверард. - Скажи, нас тут могут подслушать? Не думаю, чтобы меня видели. Материализовался прямо над крышей и спустился на антигравитаторе.
- За дверью стража, - сказал Денисон. - Но они не войдут, пока я не ударю в гонг или не крикну.
- Хорошо. Одевайся.
Денисон выронил меч. Секунду он стоял не двигаясь, затем у него вырвалось:
- Ты нашел выход?
- Может быть, может быть…
Эверард отвел глаза и стал выстукивать дробь на панели управления.
- Послушай, Кейт, - сказал он в конце концов. - У меня есть одна мысль, но из нее может ничего не получиться. Мне нужна твоя помощь.
Если у нас все выйдет как задумано, считай, что ты дома. Главное управление будет поставлено уже перед свершившимся фактом и закроет глаза на какое-то там нарушение правил. Если же ничего не выйдет, тебе придется вернуться сюда в эту самую ночь и жить жизнью Кира до самой смерти. Ты в состоянии пойти на это?
Дрожь била Денисона сильнее, чем при лихорадке. Очень тихо он сказал:
- Наверно.
- Я сильнее тебя, - грубо напомнил Эверард, - и у меня с собой современное оружие. Если будет необходимо, я доставлю тебя назад связанным. Пожалуйста, не заставляй меня делать это Денисон глубоко вздохнул.
- Не заставлю.
- Тогда остается надеяться, что боги будут на нашей стороне. Одевайся. Я объясню тебе все по дороге. Скажи этому году "прощай", и будем надеяться, что не "до свиданья", потому что, если все получится, ты его никогда больше не увидишь, да и никто другой тоже.
Денисон, уже отправившийся в угол комнаты, где была свалена его одежда, которую до утра должен был прибрать раб, остановился на полдороге.
- Что? - спросил он.
- Мы попробуем переписать историю, - сказал Эверард. - Или, может быть, восстановить историю в том виде, как она существовала на самом деле. Не знаю. Давай скорее!
- Но…
- Говорю тебе, одевайся! Понимаешь ли ты, что я появился здесь в тот же самый день, когда уехал отсюда, что в эту минуту я, раненный в ногу, карабкаюсь по холмам, только бы выкроить для тебя лишнее время? Давай, шевелись!
Денисон принял решение. Лицо его находилось в темноте, но голос прозвучал твердо, хоть и негромко.
- Мне надо проститься с одним человеком.
- Что?
- С Кассанданой, моей женой. Она была со мной… боже, уже четырнадцать лет! Она родила мне троих детей и выхаживала меня, когда я два раза умирал от лихорадки и сотни раз от отчаяния, а однажды, когда мидяне были уже у ворот города, она повела за собой женщин, и они вдохновили нас на сражение и победу… Дай мне пять минут, Мэне.
- Ну хорошо, хорошо. Правда, за пять минут до нее и евнух дойти не успеет…
- Она здесь.
Денисон скрылся за пологом ложа.
Эверард так и остался стоять, пораженный.
Ты ждал меня сегодня ночью, подумал он, и ты надеялся, что я смогу вернуть тебя Цинтии, и все же ты послал за Кассанданой.
И потом, когда пальцы его онемели от того, что он все крепче сжимал рукоять меча, внутренний голос сказал ему: Заткнись, Эверард, ты просто лицемер и самодовольный ханжа.
Денисон вернулся быстро. Он оделся в полном молчании и сел на заднее сиденье скуттера.
Эверард включил тумблер пространства, комната исчезла, и теперь перед ними уже лежали освещенные луной холмы. Холодный ветер продувал их насквозь.
- А сейчас - в Экбатаны.
Эверард включил освещение и принялся манипулировать с контрольными рукоятями, сверяясь с записями в блокноте.
- Эк… О, ты имеешь в виду Хагматан? Старую столицу Мидии?
Голос Денисона звучал удивленно.
- Но ведь сейчас это просто летняя резиденция царей.
- Я имею в виду Экбатаны тридцать шесть лет назад, - сказал Эверард.
- Что?
- Слушай. Все историки будущего категорически утверждают, что рассказ о детстве Кира в изложении Геродота и самих персов - чистая легенда. В конце концов, может быть, они и правы. Может быть, то, что произошло здесь с тобой, - просто одно из тех искривлений пространствавремени, которые Патруль так тщательно старается выправить.
- Понятно, - медленно сказал Денисон.
- Ты был в свите Астиага достаточно часто, пока еще оставался подданным. Ты будешь указывать мне путь. Старик нам нужен самолично, предпочтительно один, и ночью.
- Шестнадцать лет - долгий срок, - сказал Денисон.
- А?
- Если ты все равно хочешь изменить прошлое, зачем я нужен тебе именно сейчас? Ты можешь отправиться втовремя, когда я правил всего год, достаточно для того, чтобы знать все относительно Экбатан, но…
- Нет. Прости. Я не смею. Мы и так чертовски рискуем. Один господь бог знает, к чему может привести вторичный эффект, который возникает в мировых линиях при таком изменении событий. Даже если у нас все получится, Патруль вполне может сослать нас обоих на отдаленную планету только за то, что мы пошли на подобный риск.
- Да… я понимаю.
- К тому же, - сказал Эверард, - ведь ты не самоубийца! Ты что, действительно хочешь, чтобы тебя, такого, какой ты есть в эту минуту, никогда не существовало?
Он закончил программирование на панели управления. Человек позади него вздрогнул.
- Великий Митра! - произнес Денисон. - Ты прав. Давай не будем говорить об этом.
- Тогда поехали.
Эверард нажал кнопку главного переключателя.
Скуттер завис над незнакомым городом, окруженным стеной. Хотя эта ночь тоже была лунной, город терялся в темноте. Эверард начал открывать сумки, пристегнутые у седел.
- Возьми, - сказал он. - Надень этот костюм, я тоже переоденусь.
Ребята из отделения в Мохенджодаро подогнали их под наши размеры.
Там, во втором тысячелетии до нашей эры, им самим приходится часто так переоблачаться, ситуации возникают всякие…
Ветер свистел мимо, скуттер повернул к востоку. Денисон показал Эверарду рукой вниз.
- Вот дворец. Царская опочивальня в восточном крыле.
Это было массивное и менее изящное здание, чем новый дворец персидского царя в Пасаргадах. Эверард заметил среди осенней листвы белые скульптуры двух крылатых быков, оставшиеся от ассирийцев. Окна были слишком узки, в них невозможно было влететь. Эверард выругался и направил машину к ближайшему входу. Двое конных стражников взглянули вверх и, увидев, что приближается к ним, завопили от ужаса. Скуттер разнёс в щепки дверь. Лошади встали на дыбы и сбросили всадников. Еще одно чудо никак не повлияет на историю, потому что в этих веках так же истово верили в чудеса, как в его собственную эпоху - в витамины, и, возможно, с куда большим основанием. Они проехали по длинному коридору, освещенному лампами, бросающими на стены тусклый свет, мимо перепуганной насмерть стражи к царской опочивальне. Здесь Эверард вытащил меч и постучал эфесом в дверь.
- Теперь давай ты, Кейт, - шепнул он. - Ты лучше знаешь мидийскую речь и как с ними обращаться.
- Открывай, Астиаг! - загремел Денисон. - Открывай посланцам великого Ахурамазда.