- Мне хорошо! - с апломбом возразил я, изображая из себя выпившего, но не чересчур. Штаты не Россия, пьяных в стельку здесь снимают с рейса.
Стюардесса не поверила, но в салон пропустила. На мое счастье, салон опять оказался полупустым, и соседей у меня не было. Как только я сел, тень тут же соскользнула на пол и разлеглась под сиденьем. И на том спасибо.
Наконец мы взлетели. Стюардесса принялась развозить напитки, с некоторым сомнением предложила мне, а когда я отказался, на всякий случай протянула пару бумажных пакетов. И я взял. А что делать? Играть роль так играть.
Когда стюардесса удалилась, я достал вариатор, чтобы проверить еще одну версию. По старой версии мне не рекомендовалось декларировать доллары, а предлагалось пройти таможенный контроль у девятой стойки, где не заставят открывать кейс. В этот раз я получил ошеломляющий результат. Я мог декларировать валюту, мог не декларировать, и не имело абсолютно никакого значения, к какой стойке таможенного контроля подойду. Нигде меня проверять не будут.
Не доверяя ни себе, ни вариатору, я запустил программу второй раз, затем проверочную программу, но ошибки не обнаружил. Все верно.
Тогда я склонился между кресел и спросил у тени:
- Твои проделки?
Тень задрожала мелкой рябью и поползла под сиденьями куда-то вперед салона.
- Вам нехорошо? - снова раздалось над ухом.
Я распрямился и увидел перед собой сердобольную стюардессу.
- Мне очень хорошо! - огрызнулся я, отключая вариатор, который, надеюсь, стюардесса приняла за ноутбук. - Принесите, пожалуйста, одеяло, - попросил, чтобы отвязаться от нее раз и навсегда. - Спать хочу.
Стюардесса принесла одеяло, я закутался, но, перед тем как заснуть, украдкой заглянул под кресла. Тенинигде не было. Уползла. Ну и пусть себе резвится, лишь бы во сне не давила на меня своей тяжестью.
Я. приказал себе заснуть и заснул.
Обычно мне ничего не снится, а если и снится, то, проснувшись, я ничего не помню. Говорят, это показатель здоровья и психической уравновешенности. Но в этот раз сказались передряги во время акции, и мне приснился сон. Хороший сон, в меру сексуальный, возможно из-за нескольких ложек супа из акульих плавников.
Я. сидел за столом в гостиной московской квартиры и завтракал вместе с дочкой хозяйки Златой. Пили легкое вино, болтали о пустяках. Злата краснела, когда я отпускал комплименты, но глаз в сторону не отводила. Наконец мне показалось, что я могу накрыть ее ладонь своей ладонью, протянул руку…
Пронзительный женский визг выдернул меня из сна как занозу. В начале салона, вскочив с кресла, не своим голосом вопила молоденькая, стройная мулатка, отчаянно отряхивая руками короткую юбку, будто на ней копошилась как минимум пригоршня пауков. Всполошенные криком пассажиры вскакивали с мест, нервно интересуясь, в чем дело.
Первой мыслью спросонья было то, что самолет захватили террористы, но я тут же ее отмел. Какие, к чёрту, террористы, если в вариаторе и намека на подобную версию не было?
- В чем дело? - корректно поинтересовалась прибежавшая на шум стюардесса, и ее выверенное спокойствие мановением волшебной палочки утихомирило переполох.
- Она… она… - запинаясь, начала оправдываться мулатка, продолжая нервно отряхивать юбку. - Она меня за коленку схватила…
- Кто "она"?
- Рука… Черная…
- Какая еще рука? - недоверчиво спросила стюардесса, косясь на пустые кресла рядом с мулаткой.
- Она… из-под кресла вылезла… и… хвать меня за коленку…
Кто-то из пассажиров хмыкнул, кто-то фыркнул. Я еле сдержался, чтобы не расхохотаться.
- Рука шершавая? - серьезно поинтересовался парень в джинсовом костюме. Согласно данным вариатора, русский студент, возвращавшийся домой из международного спортивного лагеря.
- Нет… - растерянно пролепетала мулатка, - Мягкая… Теплая…
Пассажиры в салоне разразились дружным гомерическим хохотом, и только стюардесса сохранила спокойствие.
- Отсюда?
Она откинула пустое соседнее сиденье и заглянула под него.
- Да… Большая такая и мягкая, как кошачья лапа…
Я заглянул под свое сиденье и увидел сотрясающуюся в пароксизме беззвучного смеха тень. Смеется она, видите ли… Подсмотрела мой сон и решила схулиганить.
- Тебе-то что с ее коленок? - укоризненно покачал я головой.
Тень затряслась еще сильнее.
- Кошку никто не везет? - строго спросила стюардесса.
Естественно, никто не признался. Тогда стюардесса пошла по салону, заглядывая под кресла. Когда она приблизилась ко мне, тень предусмотрительно юркнула под мои брюки. Стюардесса заглянула под кресло и недоверчиво покосилась на меня.
- Откиньте одеяло, - попросила она. Сердоболия, с которым стюардесса встретила меня на трапе, в её глазах не было и в помине.
- Зачем? Вы подозреваете, что руки у меня черные, волосатые, а потому мягкие?
- Я подозреваю, что под одеялом вы можете прятать кошку, - строгим тоном заявила стюардесса. В отличие от моей тени, чувством юмора ее обделили. Бывает…
Я откинул одеяло, повертел ладонями.
- Как видите, в меру волосатые, но не на ладонях.
- Давайте проведем следственный эксперимент, - предложил все тот же студент.
- Как это? - не поняла стюардесса.
- Все мужчины будут по очереди хапать девушку за коленку - кого она опознает, тот и виноват, - без тени улыбки предложил он.
Пассажиры снова рассмеялись.
- Чур, я первый! - крикнул невысокий коротышка из пятого ряда.
Мулатка смутилась и опустилась на свое место. Стюардесса ничего не сказала, покачала головой и ушла. Тень мгновенно выплеснулась из-под брюк на пол.
- Давай больше без шуток, - нагнувшись, предложил я, но тень, естественно, ничего не ответила. Однако замерла на месте и не предпринимала поползновений двинуться под креслами вперед.
- Так-то лучше, - сказал я, закутался в одеяло и снова заснул. В этот раз без сновидений.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
В Шереметьево я не стал испытывать судьбу и, как рекомендовалось в первичной версии вариатора, прошел таможенный контроль у девятой стойки. Таможенник оказался молодым, крепким парнем с приятным, располагающим к себе лицом. Такие люди запоминаются надолго, и мне показалось, что мы где-то встречались. Если не с ним, то с кем-то очень похожим. Он полистал мой паспорт, посмотрел на фотографию, затем мне в глаза и поставил штамп.
- Welcome to Russia, mister Smith!
- Thank you, - вежливо кивнул я, забрал паспорт и прошел к выходу. Какое к черту "Добро пожаловать!", когда по местному времени прошло три дня, как я вылетел из России? Уместнее было бы "С возвращением!", но, когда у пассажира всего один кейс, таможенники не обращают внимания на штампы в паспорте… Вдруг я понял, кого напоминает таможенник. Очень захотелось обернуться и посмотреть, чтобы окончательно удостовериться, но я не стал этого делать. Как бы на таможне не восприняли мой взгляд превратно и не устроили личный досмотр. Представляю лица таможенников, когда они кроме ста тридцати тысяч долларов обнаружат еще и тень. Тогда вытирки точно не избежать.
Я вышел в общий зал и остановился, пытаясь припомнить лицо таможенника. Не было у таможенника флуктуационного следа, но он, как родной брат, был похож и на сэра Джефри, и на седовласого мужчину, посетившего номер сэра Джефри после меня, и на двух крепких парамедиков, растаявших в ночном переулке Нью-Йорка вместе с машиной "ambulance".
Я чертыхнулся. Мало ли на свете похожих людей? Говорят, английский драматург Бернар Шоу и русский физиолог Иван Павлов были похожи как две капли воды. А в моем случае речь идет лишь об определенном типе лица. Словно одной расы, как китайцы, которые, по пословице, для европейца все на одно лицо. Если на этом зациклиться, то и до паранойи недалеко.
Однако зацепили меня "сэр Джефри со товарищи", и сильно зацепили, если в местных стали мерещиться. Не было у таможенника флуктуационного следа, не бы-ло!
Все же я не удержался, обернулся и посмотрел на таможенника сквозь стеклянные двери. Но ничего не увидел. Как и ультрафиолет, стекло не пропускает сквозь себя флуктуационное свечение.
До прыжка в базовое время был еще час, и я поволочил утяжеленное тенью тело на второй этаж в кафетерий. Там и посидеть можно, и "Баварского" пива выпить. Настолько понравилось пиво, что уже соскучился.
Поднимаясь по эскалатору, я снова, как три дня назад, ощутил на себе чей-то взгляд, но в этот раз объектив камеры слежения был направлен в другую сторону. Либо дежавю, либо паранойя. Либо за мной на самом деле кто-то наблюдал, но теперь напрямую, а не через просветленную оптику. Лучший агент вовсе не тот, кто умеет уходить из-под наблюдения, а как раз наоборот - умеет независимо вести себя, находясь под колпаком. Я не террорист, не шпион, работаю только на самого себя и опасаться мне некого. Неприятно, конечно, когда за тобой наблюдают, будто за насекомым под стеклом, но уходить от слежки я не собирался. Зачем вызывать необоснованные подозрения? Наблюдают, и пусть себе… Лишь бы препарировать не надумали.
Взяв две бутылки "Баварского", пакетик соленых орешков, я сел за свободный столик у окна. Откупорил одну бутылку, поднес ко рту… И почувствовал что за мной наблюдает уже не одна пара глаз, а как минимум десяток. Почти все посетители кафетерия смотрели на меня: кто с восхищением, а кто смущенно пряча улыбку.
Я поставил пустую бутылку на стол, конфузливо прикрыл рот ладонью, неблагозвучно отрыгнул и взял орешек из пакетика. Н-да, устроил цирковое представление… Среди местных никто не сумеет выпить бутылку пива одним махом: нужна не только тренировка, но и особое горло.
Вторую бутылку я уже пил неторопливо, маленькими глотками, контролируя себя. Смакуя. Дурные привычки оттуда надо искоренять. В конце концов я нахожусь здесь, чтобы жить в свое удовольствие, а какое удовольствие я испытал, выпив пиво залпом? Никакого, разве что продемонстрировал пращурам, что строение моего горла несколько иное, но гордиться здесь нечем. В книгу Гиннесса мне попадать категорически запрещено.
Внимание пассажиров ко мне ослабло, зато неожиданно проявилось со стороны уже знакомого рыже-серо-белого котенка. По-хозяйски проходя мимо столика, он лениво посмотрел в мою сторону и неожиданно замер на месте. Затем присел, распушил шерсть, постучал по полу хвостом и стремглав бросился в атаку на мои брюки.
- Брысь, - шикнул я, пытаясь сбросить котенка с ноги. - Ветчины у меня нет, одни орешки.
Не тут-то было! Не хотел ветчины котенок со счастливым окрасом. Он охотился на то, что никто из людей пока не замечал, но что не укрылось от кошачьего взгляда - за клочком межвременной тени. И тень ему потакала, подразнивая котенка из-под туфель и явно заигрывая.
- Тебе не стыдно? - шепотом попытался я урезонить тень. - В кошки-мышки решила поиграть?
Тони было ничуть не стыдно. А котенку тем более - он с таким хищническим азартом набрасывался на колеблющуюся тень, что я начал опасаться не только за целостность брюк, но и туфель. Верь после этого, что трехцветные кошки приносят счастье.
Я схватил котенка за шиворот, отшвырнул в сторону, но только раззадорил его, и он с утробным мявом вновь бросился атаковать мои туфли.
- Пшел вон! - прикрикнул я, убирая ноги в сторону.
Котенок проскочил мимо, развернулся и устремился в новую атаку.
На меня вновь стали обращать внимание, на этот раз не только посетители кафетерия, но и пассажиры из зала ожидания. Как бы не заметили, на кого на самом деле охотится котенок. Я вскочил со стула и чуть ли не бегом направился к эскалатору. Может, и побежал бы, если бы на мне не висела тяжеленная межвременная тень. Котенок не отставал, то и дело цепляя когтями за штанины.
- Так его! - весело заключил кто-то за моей спиной. - Нечего отрыгиваться в общественном месте!
Запрыгнуть на эскалатор котенок не рискнул, и на ступеньках я перевел дух. Давно пора понять, что с тенью не соскучишься…
Полчаса я слонялся по первому этажу аэропорта, заглядывая в сувенирные киоски и аккуратно обходя ярко освещенные места, но под ноги принципиально не смотрел. Обидела меня тень, причем не столько тем, что заигрывала с котенком, сколько тем, что я был вынужден оставить в кафетерии недопитую бутылку пива и орешки. Скаредность по отношению к пищевым продуктам мне никогда не изжить. Не один я такой - дон Карлеоне, известный мафиози двадцатого века, чье детство прошло в беспросветной нищете, уже будучи миллиардером, до конца жизни собирал с обеденного стола крошки. Мне миллиардером стать не суждено, но к крошкам я отношусь аналогично. Кто не испытал нужды, тому не понять.
Пока я бесцельно бродил по аэропорту, убивая время до расчетного прыжка, мне казалось, что я обязательно должен встретиться с таймстеблем Воронцовым, хотя по местному времени прошло трое суток. Но что такое трое суток для таймстебля, обещавшего не спускать с меня глаз? Я редко чему верю, но в то, что это не пустые слова, верил. Однако не только Воронцова, но и вообще кого-либо с флуктуационным следом не встретил. Что ж, и такое бывает, хотя годы между вторым и третьим тысячелетием считаются наиболее посещаемыми туристами-хронерами.
Наконец подошло мое время. Я прошел в туалет, подспудно ожидая, что именно там встречусь с Воронцовым. Но в туалете были обычные пассажиры, местные, и никто не светился флуктуационным следом. Приятно, когда опасения не сбываются.
Закрывшись в шестой кабинке, я достал джамп, набрал дату прибытия и выждал пару минут до оптимального времени прыжка. Очень хотелось, чтобы во время прыжка тень осталась во вневременье, но мечты сбываются гораздо реже, чем опасения. Прыгал я уже с ней, хотя и не знал тогда, какой именно субстанцией наградил меня временной разлом. Надеяться нечего.
В базовом времени был поздний вечер. В туалете горели лампы дневного света, журчала вода, шаркала обувь, гудел тепловентилятор. Давно подметил, что вечером в общественных туалетах наибольший наплыв посетителей. Я закрыл дверцу на щеколду, достал из кейса лингвистический программатор, включил его и в течение пяти минут вернул себе знание русского языка с московским произношением. Ни к чему в базовом времени американизированный английский с виржинским выговором.
Открыв кабинку, я прошел к умывальнику. Всё - акция закончена. Мавр сделал свое дело, мавр умывает руки. Всегда приятно вернуться в базовое время, почти как в родной дом. Конечно, никто меня здесь не ждет, никому я не нужен, но квартира в сталинском небоскребе - единственное место во времени и пространстве, где я могу отдохнуть, не заботясь о возможных флуктуациях. И даже тяжесть висящей на мне тени не могла испортить предвкушение предстоящего отдыха.
Народу в туалете было много, но я принципиально ни на кого не обращал внимания. Хватит себе нервы трепать - хотят за мной следить, пусть следят. От службы стабилизации все равно никуда не денешься, таймстебли везде достанут.
Я вышел из туалета, прошел несколько шагов… И в этот момент кто-то весьма невежливо придержал меня за локоть.
- Good evening, mister Smith.
"Легок на помине!" - узнал я голос и попытался резким движением освободиться. Не тут-то было. Пальцы таймстебля Воронцова впились в локоть железной хваткой. Что-что, а силы постантам не занимать.
- Вы ошиблись, - сказал я, оборачиваясь.
Тусклые глаза таймстебля смотрели на меня с ехидным прищуром.
- Ой ли? - Он улыбнулся и стал очень похож на жабу. Серо-зеленое лицо, растянутые до ушей губы, выпуклые равнодушные глаза. - Может, и паспорт покажете?
- И все-то вы, Игорь Анатольевич, обо мне знаете… - вздохнув, покачал я головой. При мне действительно был только американский паспорт на имя Теодора Смита.
- Все не все, но многое, - согласился таймстебль.
- В таком случае что вам от меня надо? Закон я не нарушаю, видите мой флуктуационный след? - не подумав, брякнул я и похолодел. Из-за тени у меня светились только кисти рук и голова.
Воронцов окинул меня взглядом сверху донизу, приподнял правую бровь.
- Вижу, - кивнул он. - Именно потому вы меня сейчас и заинтересовали. Вы что, в белье из стекловолокна? Зачем? От кого вы прячете флуктуационный след?
Врал Воронцов безбожно - по лицу было видно, что только сейчас обратил внимание, как светится мой флуктуационный след.
- Когда что-то прячут, - сказал я, - то прячут все, а не часть. Вас не устраивает уровень свечения моего флуктуационного следа?
- Да нет, уровень в норме… - неопределенно протянул Воронцов и предложил: - Давайте-ка отойдем, а то стоим у порога туалета. Люди ходят, на нас натыкаются…
Не отпуская мой локоть, он увлек меня в сторону, и тогда мне показалось, что какого-то особенного дела у таймстебля ко мне нет. Просто хотелось ему придраться, и он искал повод, за что зацепиться. Неужто в самом деле настолько вредный, что выполняет свое обещание не давать мне спуску?
Мы прошли несколько шагов по направлению к эскалатору на второй этаж, и когда я понял, что Воронцов ведет меня в кафетерий, то заупрямился. За четыре года котенок стал взрослым котом, его мог кто-то забрать к себе домой, но он мог и здесь прижиться. Что скажет Воронцов, когда увидит игры кота с моей тенью?
- По-моему, мы достаточно отошли от туалета, - сказал я, останавливаясь. - И отпустите мой локоть, на нас люди оглядываются, принимая за голубых.
- Вас это сильно волнует? - поинтересовался Воронцов, но локоть отпустил.
- Будь вы посимпатичнее, то - нет, - не выдержав, съязвил я.
- Я хотел пригласить вас в кафетерий, - никак не отреагировал на колкость Воронцов. - Посидели бы за столиком, поговорили…
- О чем?
- Нашли бы тему, - пожал плечами Воронцов. Смотрел он в сторону, говорил тоже в сторону, и по нему чувствовалось, что он и сам не знает, о чем бы мы разговаривали в кафетерии.
- С чего вы взяли, что мне понравится наблюдать, как вы пьете свою болотную гадость, а затем закусываете пластиковым стаканчиком? - в открытую начал дерзить я. Очень мне не нравилось, как он меня обихаживает. Что он хотел и почему так вежливо разговаривал? В казино он не церемонился.
В этот раз колкость достигла цели. Воронцов потемнел и без того темным лицом и исподлобья посмотрел на меня.
- Не забывайся, Егор Николаевич, - натянуто сказал он, глядя неподвижными зрачками куда-то поверх моего плеча, - я все-таки блюститель стабильности.
- С этого и надо было начинать, - пробурчал я.
Воронцов снова смерил меня взглядом.
- А что это вы так странно ходите? - вновь перейдя на "вы", спросил он. - Копчик во время акции ушибли?
Я вздрогнул и внимательно посмотрел в глаза таймстебля - почти такой же вопрос о копчике задавал мне сэр Джефри. Но Воронцова, похоже, абсолютно не интересовал ответ: не глядя на меня, он продолжал смотреть куда-то мне за спину.
Меня подмывало обернуться и проследить за его взглядом, но я сдержался. Не верил я в своей жизни никому, а таймстеблям в особенности. Знаю эту уловку - так смотрят во время драки, чтобы отвлечь внимание собеседника перед ударом. Впрочем, и в то, что он задумал со мной драться, я не верил.
- Дался вам мой копчик, - отрезал я, подразумевая, что имею в виду не только лично Воронцова, но и сэра Джефри. Однако надежда, что таймстебль проговорится и выдаст свою связь с сэром Джефри, была призрачной.