Они встали. Великий математик пожал руку гостю и проводил его до дверей.
- Да, - вспомнил он, - ведь у вас был какой-то интригующий вопрос.
- Не смею более отнимать у вас драгоценное время.
- Не стесняйтесь, спрашивайте.
- Видите ли, синьор Эйлер, мне хотелось знать, как у вас с искусством, оно тоже разобрано по кланам?
- Искусство? - переспросил Великий математик, наморщив лоб, явно пытаясь вспомнить, где он слышал это слово. - Искусство? А что это такое?
3
Тучи, разогнанные южным ветром, разбежались по уголкам небосклона. Горизонт заполыхал. Розовое и голубое, сойдясь в противоборстве, придали всему окружающему нежный фиолетовый оттенок. Ром, следуя инструкциям Сторти, нажал кнопку, и крыша их экомобиля, собравшись в гармошку, ушла в кузов. Скрип разбудил Улу. Она виновато улыбнулась и, словно извиняясь за то, что оставила своего возлюбленного на час в одиночестве, поцеловала его в щеку. Он обнял ее одной рукой и погнал машину, наслаждаясь ощущением всемогущества и вседозволенности.
- О чем ты думаешь, Ром?
- О тебе. А ты?
- О нас. Я пытаюсь угадать, что сейчас делают наши родители.
Он беспечно махнул рукой.
- Теперь мы не в их власти.
- А меня гложет беспокойство.
- Тебе их жалко?
- Нет, я их боюсь. Ты не знаешь мою мать, у нее решительный и волевой характер.
- Вся в тебя.
- Не шути, Ром, мать ни перед чем не остановится, чтобы настоять на своем и вернуть меня домой.
- Мой отец тоже. Но ведь есть еще моя мать и твой отец.
- И еще есть Тибор и Пер. Никогда не ожидала от Тибора такого предательства.
- Добавь к ним моего братца. А ведь знаешь, Ула, они все хотят спасти нас от самих себя. Глупцы!
- Все равно, нам надо быть настороже. Может быть, объедем Мантую, заберемся куда-нибудь подальше?
- Не паникуй. Мы уже въезжаем в город.
Они остановились у мотеля на окраине Мантуи, позавтракали в уютном ресторанчике. Ром спросил обслуживавшего их робота, как проехать к дому Ферфакса, но тот сказал, что такими сведениями не располагает, и отослал его к администратору. Последний оказался роботом новейшей конструкции, какого Рому еще не приходилось видеть. Гораздо крупнее своих собратьев, настоящий верзила, с квадратным лбом и неприятно бегающими глазами. На вопрос о Ферфаксе администратор мгновенно дал исчерпывающие пояснения: в его бездонной электронной памяти хранились данные обо всех обитателях города.
Затем Ром осведомился, не могут ли они снять в мотеле комнату на пару дней. Эта мысль пришла ему в голову внезапно: неизвестно еще, как встретит их приятель Сторти, не мешает на всякий случай иметь прибежище.
- Отчего же нет, - ответил робот, - достаточно предъявить паспорта. - Он взял документы и достал из конторки гроссбух, чтобы зарегистрировать постояльцев. Любопытно было наблюдать, как ловко управляются с бумагами его щупальцеобразные пальцы. Ром полез за деньгами, с благодарностью вспомнив мать. А когда он протянул купюру администратору, тот ее не взял. Рому показалось, что в глазах робота мелькнули настороженность и смущение, если, конечно, линзы обладают способностью выражать подобные чувства.
- В чем дело? - спросил он.
- Прошу прощенья, синьор, но вы и ваша спутница принадлежите к разным кланам.
- Ну и что?
- Боюсь, что мы не сможем предоставить вам комнату в мотеле.
- Позвольте, любезный, - сказал Ром с раздражением, - кто вам дал право распоряжаться по своему произволу?
- Не сердитесь, синьор, - вежливо ответил вышколенный администратор. - Я действую в соответствии с заложенной в меня программой.
- У вас что, есть инструкция на этот счет?
- Разумеется, синьор.
- Но это чепуха, у нас установлено равенство кланов и возможность их общения… - Ром спохватился: бессмысленно вступать в полемику с механизмом. Однако администратор не усмотрел в этом ничего странного. Он метнул в Рома быстрый взгляд, в котором явственно ощущалось сочувствие, и сказал:
- Вы правы, если иметь в виду юридическую сторону дела, но, помимо законов, существуют традиции. - И добавил, понизив голос: - Другой вопрос, насколько они справедливы.
Ром взял протянутые администратором паспорта, испытывая унижение от того, что его пожалела машина, которой полагается быть бездушным исполнителем воли человека. Эти техи в своем стремлении к совершенству переступают все дозволенные границы. Если так пойдет дальше, скоро роботы будут вести себя с людьми на равных, а там додумаются образовать свой клан, десятый, и неизвестно еще, за кем останется последнее слово: ведь по численности думающие механизмы уже в тысячи раз превосходят людей.
С другой стороны, ничего не скажешь, это электронное устройство мыслит разумней тех, кто мешает им с Улой обрести свое счастье. И ведь среди них самые близкие люди. Какая-то непостижимая дикость! Ясно одно: их положение значительно хуже, чем он мог предполагать.
В препаршивом настроении Ром вышел на улицу, где у "тарахтелки" поджидала его Ула. Но стоило ему взглянуть в ясные улыбающиеся глаза своей подруги, как тягостные мысли и страхи улетучились. Он не стал расстраивать ее рассказом о случившемся и подумал даже: дела не так уж плохи, если и роботы нам сочувствуют. Великая это способность: толковать в свою пользу и самые дурные предзнаменования!
Через несколько минут они подъехали к маленькому домику, до удивления напоминавшему обиталище Сторти: похоже, приятели, как близнецы, отличались общим вкусом до мелочей. Если так, им будет легко с Ферфаксом. Ром поднялся на крыльцо и, не найдя звонка, постучал в дверь. В доме царила тишина. Он постучал сильнее, а затем принялся барабанить что было мочи.
- Погоди, Ром, - урезонила его Ула, - может быть, хозяина нет дома. Сейчас ведь рабочее время, не забывай.
- Ты права, - сказал он со вздохом, - придется нам помотаться до вечера. Но нет худа без добра, осмотрим Мантую, - решил он.
Они прекрасно провели время: бродили по улочкам старинного города, заглядывали в музеи, осматривали храмы. Повсюду доброжелательно встречали юную красивую пару, принимая их за молодоженов, совершающих свадебное путешествие. На рынке, вдоволь насмотревшись на заваленные дарами щедрой природы Гермеса торговые ряды и подивившись расторопности стоявших за прилавками роботов в белых халатах. Ром и Ула нашли харчевню для простого люда, где решили пообедать. К их столику подсела словоохотливая пожилая женщина, представившаяся туристкой из Милана. Судя по манере держаться и некоторым профессиональным сленгам, она принадлежала к клану физов. Соседка болтала без умолку, посвятив их во всевозможные истории, услышанные еще во время странствия по городам и весям Гермеса.
Когда Ром вышел на минутку, миланка неожиданно прервала свою болтовню и спросила Улу, почему она общается со своим спутником посредством апа.
- Разве неясно, почему, - спокойно ответила Ула, - мы из разных кланов.
Тогда назойливая старая дама, сняв очки, прищурив глаза и поджав губы, заквакала, что молодой девушке надо беречь свою репутацию, что путаться с парнем другой профессии в высшей степени постыдно и так далее. Ула вспылила, послала ее к черту и выскочила на улицу. Ром нашел ее в слезах и успокоил, как ни странно, тем, что пересказал содержание своего разговора с администратором мотеля. Они посмеялись над своими невзгодами и отправились досматривать достопримечательности Мантуи.
Уже в сумерках, усталые и полные впечатлений, Ром и Ула вернулись к дому Ферфакса. Ром постучал, и опять безрезультатно: дом был пуст. Из-за заборчика, отделявшего его от соседней виллы, появилась женщина.
- Если вы к Ферфаксу, молодые люди, то не теряйте времени, его здесь нет.
У Рома упало сердце.
- Что-нибудь с ним случилось?
- Что может случиться с таким человеком! - сказала женщина тоном, свидетельствующим, что Ферфакс не пользовался особой популярностью у соседей. - Просто он укатил в Рим по каким-то своим делишкам.
- Спасибо, синьора.
- И послушайте доброго совета, не связывайтесь с этим забулдыгой, он и ангела собьет с пути истинного.
На этот раз подала голос Ула:
- Благодарим вас, синьора, за радение о наших душах, но мы и сами не ангелы.
У женщины вытянулось лицо, и она молниеносно исчезла, решив, видимо, что не стоит связываться с хулиганами.
Ром и Ула уселись на ступеньках крыльца.
- Что будем делать? - спросила она.
- Мыслить, - ответил он, беря ее за руку. - И целоваться.
Это занятие отняло у них добрых полчаса.
- У меня есть идея, - сказала вдруг Ула.
- Давно пора, - пошутил Ром, - ты же мата, да еще из семейства Капулетти, да к тому ж вундеркинд, тебе только и генерировать идеи.
- Не смей потешаться над моим кланом, презренный агр! Так вот, когда мы с тобой блуждали по городу, помнишь, нам повстречалась гостиница "Дважды два"?
- Помню.
- Под таким названием во всех крупных городах есть дома для ночлега заезжих матов.
- Что из того, и у нас есть такие дома под вывеской "Спелое зерно".
- А то, что мы снимем там номер.
- Будет то же, что и в мотеле. Инструкции для роботов везде одни.
- Конечно, если мы сунемся в открытую.
- То есть ты предлагаешь…
- Вот именно. У вас, мужчин, никакой смекалки. Сначала я снимаю номер, причем прошу на первом этаже, - кто посмеет отказать внучке великого Капулетти! - а потом ты влезаешь в окно.
Ром загорелся.
- Ты гений, поехали. - Уже в экомобиле его охватили сомнения: следует ли оставлять следы, ведь знатная фамилия Улы сразу привлечет внимание? Хотя им всего лишь переночевать.
Первая часть плана Улы прошла как по маслу. Когда она предъявила паспорт, администратор-робот чуть было не разломился в пояснице и отвел ей люкс с шикарной балюстрадой, куда забраться такому атлету, как Ром, не стоило никакого труда. Ром спрятался в кустах, окружавших гостиницу сплошной стеной, и стоило Уле подать условный сигнал - трижды выключить и включить свет, как через минуту он был в номере.
Они сразу же погасили огни, чтобы никто из служителей не мог обнаружить столь вопиющего нарушения общепринятых правил. Им и не нужен был свет, тьма была для них желанным прибежищем, надежным покровом для неистовых любовных ласк. Тогда, в первый раз, в комнате Улы, их сдерживало и опасение быть застигнутыми, и природное целомудрие, и ощущение греховности связи, в которую они вступили, бросив вызов всем порядкам и установлениям, воле родителей, предостережениям наставников. Теперь все было иначе: они избавились от первой стыдливости, ощущали себя мужем и женой, были предоставлены самим себе.
И опять Ром и Ула, повторяя свою игру, отключили апов, чтобы слышать друг друга на родных языках, и в лишенных эмоций математических формулах, в пахнущих землей грубых и сочных символах земледелия искать и находить одну всепобеждающую проникновенную мелодию любви.
…Ула проснулась первой, услышав шум за дверью. Она разбудила Рома, и несколько секунд они лежали молча, пытаясь понять, что происходит. В коридоре кто-то громко разговаривал, затем в дверь номера постучали - сначала робко, потом настойчиво. Ула показала Рому глазами на балюстраду, он мигом оделся и, тихо выбравшись из комнаты, спрыгнул в кусты. Здесь его ожидал сюрприз: Ром чуть не столкнулся с притаившимся там роботом. Погашенный фонарь, который обычно монтировался в поясной части этих механизмов, не оставлял сомнения, что он поставлен часовым на случай бегства из здания. Только две линзы, заменявшие глаза, мерцали слабым зеленоватым светом, и Ром замер, как человек, завороженный взглядом змеи. Он лихорадочно взвешивал свои шансы. Вступать в борьбу с этой грудой металла было бессмысленно. Он знал, что робот не причинит ему вреда, а просто охватит своими клещами и доставит куда следует. Ему не раз приходилось наблюдать, как действуют роботы-полицейские. Оставалось одно: перехитрить машину. Но как?
И тут случилось невероятное: робот повернулся к нему спиной, явно давая понять, что не собирается его задерживать. В порыве признательности Ром похлопал его по плечу и кинулся вон из ловушки, какой оказались гостеприимные на первый взгляд "Дважды два".
Ула с трепетом наблюдала за всей этой сценой из окна комнаты. Убедившись, что Ром в безопасности, она накинула халат и отворила дверь. В номер ввалился незнакомый ей толстый усатый человек в сопровождении администратора и той самой физы, которая в обед наставляла ее на путь истинный.
- Приношу извинения, синьорита, - елейно сказал толстяк, - но мы обязаны проверить поступивший сигнал общественности.
- Эта мегера и есть ваша общественность? - спросила Ула, указывая на жительницу Милана.
- Я никому не позволю себя оскорблять, - завопила та, - особенно потаскушке, якшающейся с вертопрахами из чужих кланов!
Ула молча подошла к ней и ударила по лицу.
- Что же это делается?! - окончательно разъярилась миланка, хватаясь за щеку. - Я выследила молодых развратников, заботясь о морали вашего клана, - накинулась она на усатого, - а вы молча смотрите, как надо мной совершается безобразная расправа! Я буду жаловаться самому Великому математику, вам не поздоровится.
- Возьмите себя в руки, - хладнокровно сказал толстяк, - вы первая ее оскорбили, и поделом вам. Синьорита Капулетти, - обратился он к Уле, - я попечитель этой гостиницы в местной общине матов и прошу вас только сказать: вы одна в номере?
- Вы все спелись, - продолжала кричать миланка, - клановая солидарность, но я вас выведу на чистую воду!
Усатый просто от нее отмахнулся и даже подмигнул Уле, давая понять, чтобы она не обращала внимания на эту спятившую ханжу.
- Я понимаю, синьор, что вы исполняете свой долг, - вежливо сказала Ула. - Вы можете убедиться сами, что в номере никого, кроме меня, нет.
- Да, я вижу, - с поспешностью сказал попечитель. И обернувшись к миланке, заявил: - Вы будете отвечать за гнусный навет. Я сообщу об этом возмутительном происшествии в миланскую общину физов.
- Вы ее покрываете! - крикнула та. - Вы даже не хотите осмотреть комнату, он, вероятно, спрятался в шкафу.
- Смотрите сами, - с презрением сказала Ула и стала распахивать дверцы многочисленных шкафов люкса. Миланка следовала за ней по пятам, потом опустилась на колени, чтобы обследовать пространство под кроватью. Вдруг ее осенило: - Посмотрите на постель, смяты обе подушки.
- Я имею обыкновение спать на двух подушках сразу, - отпарировала Ула. - Вы что-нибудь имеете против?
- Тогда остается одно: он ушел через балкон.
- Это невозможно, - вмешался попечитель, - там стоял на страже робот.
- Допросите его.
- Хорошо, я сделаю это в вашем присутствии, чтобы у вас не осталось никаких оснований для обвинения местных властей в пристрастии. - Он подошел к окну и кликнул робота. Через секунду тот вошел в комнату, почтительно поклонился и застыл у дверей.
- Ваш порядковый номер?
- 327-й серии М.
- Вы были поставлены у балюстрады люкса с поручением не выпускать никого?
- Да, синьор.
- Выходил кто-нибудь отсюда?
У Улы екнуло сердце. Ей показалось, что робот промедлил с ответом. Эти механизмы не умеют лгать, как люди.
- Не знаю, синьор.
- То есть как "не знаю"? Вы хотите сказать, что человек мог и выйти?
- Да, синьор.
- Вот видите! - торжествующе воскликнула миланка.
- Погодите радоваться, - брезгливо бросил ей попечитель. - Но вы никуда не отлучались со своего поста?
- Нет, синьор, как вы могли такое подумать!
- Ладно, не обижайтесь. Следовательно, если б кто-нибудь вышел, вы бы его наверняка увидели?
- Да, синьор.
- Вы удовлетворены? - спросил толстяк с ехидством. Миланка только негодующе мотнула головой. - Инцидент исчерпан, - объявил он. - Примите, синьорита, мои глубочайшие извинения. Мантуанская община матов будет рада, если вы задержитесь у нас в гостях.
- Нет, синьор попечитель. Я принимаю ваши извинения и заверяю, что не сохраню дурной памяти об этом досадном происшествии. Но не останусь здесь дольше ни одной минуты. - Ула стала собирать чемодан. Миланка, уверившись, видимо, что напрасно возвела поклеп на порядочную девушку из знатной фамилии, и опасаясь последствий, незаметно исчезла.
- Поверьте, мне чрезвычайно прискорбно…
- Не трудитесь, - сказала Ула с достоинством, - повторяю: я на вас ничуть не в обиде. Просто я не смогу спокойно спать на этом месте и хочу перебраться к своим друзьям.
- Подвезти вас?
- Благодарю, но это совсем рядом.
Попечитель помог Уле вынести чемодан и вместе с безмолвными роботами проводил ее до выхода из гостиницы. Пройдя несколько сот метров, Ула вышла к упрятанному в укромном местечке экомобилю и кинулась в объятия Рома, с беспокойством ее ожидавшего.
Она поведала ему свою историю, и они долго хохотали над незадачливой доносчицей.
- Видишь, Ром, добрых людей в нашем списке становится все больше. Я убеждена, что толстяк попечитель все понял: зная, что роботы не умеют лгать, он допрашивал твоего спасителя так, чтобы тот не проболтался.
- Во всяком случае, роботы на нашей стороне, это точно!
- Вот так приключение! - с восторгом сказала Ула. - Мне начинает нравиться эта бродячая жизнь. - Ром вдруг опять засмеялся. - Что ты закатываешься, дурной?
- Мне пришло в голову, что каждый раз, когда мы ложимся с тобой в постель, дело заканчивается бегством и преследованием. Если так будет продолжаться дальше, я научусь удирать не хуже зайца.
4
Уныние и раздор царили в доме Монтекки. Обнаружив исчезновение Рома, олдермен кинулся к жене, но Анна спокойно заявила, что этого следовало ожидать, они сами виноваты, вынудив мальчика бежать. Ты понимаешь, закричал он, чем все это может для него и всех нас кончиться?! А ты понимаешь, что можно сделать с человеком, если вырвать из его груди сердце? Разговаривать с ней было бесполезно, и Монтекки, хлопнув дверью, пошел в управу.
Что до дома Капулетти, то там разразился ураган. Неистовая Марта била посуду, ломала мебель, кричала, что все, начиная с собственного мужа, сговорились сжить ее со свету, падала в обмороки, которые заканчивались вызовом неотложной помощи. Миновав этап истерии, она, как обычно, ощутила прилив сил и жажду деятельности. Синьора Капулетти собрала домашних, включив в их число своего любимчика и будущего зятя Пера, и потребовала немедленно организовать вооруженную экспедицию, поймать беглецов и доставить Улу домой, а этого мерзавца агра пристрелить как бешеную собаку.
- Ты с ума сошла, - попытался урезонить разбушевавшуюся супругу Капулетти. - Мы живем в цивилизованном обществе, кто же позволит самоуправствовать?…
- Я всегда знала, что ты трус! - отрезала Марта, не стесняясь присутствия сына и его товарища. - Но вы, молодые, неужели и у вас не хватит духу вырвать мою дочь из рук насильника и восстановить честь нашего старинного рода?
Капулетти подумал, что это его род старинный, а Марта не сумеет проследить свою родословную дальше деда, скромного программиста. Но почел за лучшее не делиться этим соображением. В конце концов, она его жена и имеет право считать себя полноценной Капулетти.
- Я понимаю тебя, мать, - сказал Тибор, - и готов задушить его собственными руками. Но отец прав, надо сначала попробовать легальные средства.