Глава 2. Обитатели Содома и Гоморры
Вокруг Комплекса пейзаж изменился разительно. Слева от стоящего на холме Дома воздвиглась сосновая "корабельная роща", черная поверхность Комплекса теперь стала пятнистой - на обожженном металле росли травы и тянулись вверх редкие деревца. Наш вертолет оплели длинные, буро-зеленые ветки лиан. Наверное, экспериментаторы сочли, что теперь нам никуда летать не обязательно.
Внутрь Комплекса мы все-таки попали. Подошли к аварийному выходу, еще раз осмотрели замок, но теперь в бетонную стену около шлюза был вбит ржавый кривой костыль, на котором висел ключ. Кондовый ключ, здоровенный, с фигурной бородкой и непременным золингеновским штампом. Крепостные ворота таким открывать.
И по знакомой дороге до лифта, вниз, далее по тоннелю, к берлоге Навигатора. Родные подземелья теперь выглядели непривычно. По стенам коридоров развешаны легкомысленные картинки со всякими зайчиками, белочками и прочими винни-пухами, на полу валяется конфетти и ленты серпантина, в углу, под силовым щитом, обнаружилось блюдо с надкусанными пирожными и разбитая бутылка из-под шампанского "Мадам Клико". Праздновали, гады. Интересно, что именно праздновали? Я не сомневался, что мерзкие твари отмечали изгнание из Комплекса его настоящих хозяев, то есть меня и Дастина. Один раз видели, как в боковом коридоре промелькнул мультяшечный Тигра, шествующий под ручку с Кроликом и впаривающий ушастой нечисти, что морковка в этом году уродилась на славу. На трубах теплокоммуникаций висели сонные летучие мыши и пластиковые скелетики.
Притаившись в стенной нише, мы переждали явление очередного стада Пятачков, только на этот раз поросята отнюдь не веселились, а бежали от опасности, визжа и завывая: Пятачков гнал по коридору огромный, трехметрового роста металлический монстр с четырьмя руками, пылающими холодным огнем алыми глазками и богомерзкой мордой. Туловище тварюги покрывали торчащие во все стороны острейшие шипы и лезвия. Урод несся за поросячьим табуном с завидной целеустремленностью, время от времени ловил отстающих и небрежно насаживал плюшевые тельца на шипы. Наколотые Пятачки обречено хныкали.
- Я знаю, кто это, - просветил я Дастина. - Это…
- Шрайк, лапушка, не трогай их! - вдогонку за поросятами и чудовищем вихрем пролетела девчонка лет двенадцати-тринадцати. - Шрайк, не отвлекайся на всякие глупости!..
- То, что впереди - это Шрайк, - дополнил за меня образованный Дастин. - За ним - Энея. Дэн Симмонс, "Гиперион". Интересно, что они здесь делают?
И далее в том же духе. Комплекс, видимо, решили использовать как огромную съемочную площадку или развлекательный парк для любителей кинематографа. Интерактивная выставка к трехсотлетию кино, если угодно. Я даже взял автограф у Чарли Чаплина, мирно прогуливавшегося возле склада компьютерной техники. Он вынул из кармана перьевую ручку и расписался у меня на ладони. Ушел, постукивая тросточкой.
Навигатор сидел в осаде. Естественно, он запер шлюз АЭС, стараясь никого не впускать в операторский зал, но, войдя внутрь, мы спугнули изучавшего терминал Индиану Джонса, который приподнял шляпу в приветственном жесте, притушил сигарету о монитор внешнего слежения и, не говоря ни слова, просто растворился в воздухе.
- Это чудовищно! - пожалобился компьютер. - Они ходят, смотрят, жмут на клавиши, совершенно не осознавая, что с такими вещами лучше не шутить! Мне пришлось заблокировать все пульты и действовать только в соответствии с заданной программой, не обращая внимания на посторонние вмешательства.
- Правильно, правильно, - подбодрил я Навигатора. - Что написано на дверях? "Вход только для специального персонала". Все остальные могут катиться куда угодно и их приказы выполнять совсем не обязательно. Мы пойдем?
- Опять бросаете меня одного, - насупленно провещал динамик. - Предупреждаю, тот, кто управляет наступившим хаосом, имеет возможность читать некоторые мои файлы. Я уже отмечал несколько посторонних вторжений в систему. Защита не всегда справляется… Боюсь, вам действительно лучше пока оставаться на поверхности. В Комплексе небезопасно. Я зафиксировал стрельбу из автоматического оружия на пятом уровне. Какая-то гангстерская разборка. Оружие идентифицировано как автомат Томсона.
- Угу, - понимающе кивнул Дастин. - Счастливо оставаться.
Оставляя без внимания мелькающих персонажей очень старинных, просто старинных и более современных фильмов, которым до нас не было никакого дела (они лишь проходили мимо, спеша по своим собственным загадочным надобностям), мы забрали со складов два новеньких электрокара, запас аккумуляторов к ним, оружие и продовольственный НЗ - были подозрения, что Дом однажды исчезнет вместе со всеми холодильниками и кладовками. А машинки весьма пригодятся для быстрого передвижения. За время грабежа государственного имущества Навигатор монотонно осведомлял, что ожидаемый взрыв на поверхности так и не произошел, хотя время обычного фейерверка давно миновало, связь с Землей и Кесарией по-прежнему не восстановлена, а в небе над Комплексом происходит воздушный бой. Появились аэропланы времен Первой Мировой войны, повоевали четырнадцать минут, затем сгинули.
Возвращались "домой" долго - нас не хотели впускать в лифт. За створками кабины теперь плескалось море. Прямо с порога можно было нырять в холодные пенистые волны. В отдалении виделись небольшие, покрытые лесом островки, между которых проходили длинные ладьи под полосатыми парусами. Если раньше "дырка" исчезала, стоило лишь попросить Навигатора закрыть дверь, то теперь эту процедуру пришлось повторить четырежды. Скандинавские драккары постепенно уходили за горизонт, а из-за ближайшего острова выползла серая туша авианосца.
- Надоел, честное слово! - подняв голову к потолку тоннеля, проорал Дастин, когда створки в очередной раз захлопнулись. Я сообразил, к кому он обращался. К Хозяину. Именно так мы почему-то начали именовать того, кто командует нынешними бесчинствами с пространством, временем и материей. - Нам надо подняться наверх! Эсмеральда голодная!
Металлические плиты разъехались. Море исчезло. Надо же, послушался. Но в качестве ответа на гладкой стенке лифта был вывешен старинный советский плакат со строгой женщиной-работницей в красном платке, приложившей палец к губам, и размашистой надписью "Не болтай!"
* * *
- По-моему, красиво.
- Да, ничего. Только если бы вместо железных листов на крыше была черепица… И цветы зачем-то убрали.
- Почему убрали? Видишь фиалки, в ящиках на подоконнике? И чистенько. У нас хорошие уборщики, оказывается.
- А где Эсмеральда?
- Слышишь, пыхтит? Вон сарай. Только он опять другой. И крыша соломенная почему-то. Заглянем?
- К Эсмеральде?
- Нет, в дом.
Выкрашенные веселенькой голубой краской кары стояли на дороге, вымощенной желтым кирпичом (теперь дорога стала широченной, как шестиполосная скоростная трасса), прямиком возле Дома, у калитки. За время, пока мы с Дастином путешествовали в Комплекс, Дом из более-менее современного коттеджа превратился в постройку немецко-австрийского типа: белые панели обшивки, укрепленные крест-накрест деревянными рейками, узкие окна со ставнями, острая крыша. Действительно, жаль, что нет черепицы, тогда Дом смотрелся бы точь-в-точь как обиталище почтенного баварского бюргера, любителя пива и тушеной капусты. Флюгер на коньке, маргаритки и фиалки в ящичках. Сбоку на первом этаже витрина с кричащей надписью по-немецки.
- Пивная, - перевел Дастин, знакомый с тевтонским наречием. - Будешь смеяться, называется "У Дастина".
- Поздравляю, - кивнул я. - Всегда мечтал надуться пивом на халяву. Надеюсь, денег ты с меня брать не будешь? Впрочем, у меня никаких наличных, только кредитная карточка.
Внутри оказалось неплохо. Мощные дубовые столы, деревянная обшивка стен, умилительные украшения в виде развешанных по стенным панелям фарфоровых тарелок с пасторальными сценками - пастушки, пастухи, свинки, овечки, деревца. Широкая деревянная стойка. Сушатся кружки - большие, глиняные, с баварским орлом на боках. Какие-то германоязычные надписи готическим шрифтом.
- Этот столик забронирован, - Дастин ткнул пальцем в клочок картона. - Интересно, для кого? Ты посмотри, какая прелесть! Настоящий патефон, как в кино!
- Заводи, - я понаблюдал, как Дастин крутит ручку и выбирает пластинку. - Ого, Марлен Дитрих! Классика!
- Хочешь, поставлю Эдит Пиаф? - серьезно спросил напарник. Я отказался.
Пошли осматривать Дом. На втором этаже - почти никаких изменений. Мебель поархаичнее, исчезли телевизоры и прочая современная техника, которую заместили большие, как мамонты, радиоприемники. Ради эксперимента включили - бухал барабанами военный марш. В остальном все, как вчера. Две спальни, кухонька. В кладовках появились копченые окорока, большой запас овощей, старинные консервные банки. Кстати говоря, газеты, захваченные Дастином со скамеечки у крыльца, остались прежними - от 12 апреля 1961 года.
Единственным привычным предметом обстановки были коммуникаторы. Навигатор насуплено отмалчивался, напрочь отказываясь как-либо комментировать происшедшее.
- Тихо! - Дастин поднял палец. - Слышишь? Машина гудит!
Вихрем слетели вниз по лестнице. Я на всякий случай посмотрелся в зеркало. Сразу вспомнилось пребывание в "дырке", изображавшей книжный магазин, где я вступил во владение книжкой товарища Сталина (а книга посейчас лежит на тумбочке у кровати, где я ее оставил утром). Может быть, наш теперешний облик вновь не совпадает с реальным? Ничего подобного. Черный комбез, заляпанный пятнами слонопотамьего молока, кобура на поясе и шеврон службы безопасности Внесолнечной Колониальной Администрации. И на том спасибо.
Игра продолжалась вовсю - подъехали первые посетители.
На дороге стоял скромненький, но изящный черный "мерседес", на которых обычно ездят герои фильмов о событиях тридцатых годов ХХ века. Красивая машина, умели тогда делать и для души, и для эстетики.
Появилась молодая пара. Господин в темном костюме и белокурая девушка - такую хоть на рекламный плакат: "Настоящая немка". Синие глаза, облегающее бежевое платье длиной чуть ниже колен, шляпка, аккуратный ридикюльчик. Я онемел, увидев на лацкане пиджака ее сопровождающего круглый значок со свастикой в центре и вполне переводимой надписью по ободу - "Национал-социалистическая рабочая партия Германии".
Куда же это нас занесло? И почему они не удивляются нашему внешнему виду, несколько не подходящему к эпохе Второй мировой?
Парочка вопросительно уставилась на нас.
- Герр Дастин? - осведомился молодой человек со значком.
- Э… Да, - выдавил напарник. Подумал и добавил: - Чего изволите?
- Мне кружку "Бюргерброй" и айсбайн, для фройлян - бокал красного вина.
И уселись за ближайший столик.
- Что такое "айсбайн"? - шепотом спросил меня Дастин.
- Какая-то хрень из свинины, - мои познания в кулинарии особой глубиной не отличались. - Смотри, еще кто-то пришел… Давай-ка быстренько налей этому парню пива, а я попробую найти красное вино для мадемуазель. Видишь бутылки над стойкой? Неприлично же - они наши гости, а мы бизнес поддержать не можем!
- Рехнулся? - прошипел Дастин. - Выставить их отсюда с громом и треском! Это же игра!
- А если нет? Если все взаправду? Раз уж игра - давай соблюдать правила. В общем, ты содержишь трактир, а я у тебя на подхвате. Начали?
- Идиотизм, - точно отобразил Дастин наше положение и побледнел, когда его вдруг тронули за плечо сзади. Обернулся. Раскрыл рот.
- Майн герр? - на Дастина лыбилась дородная, брюнхильдисто-белокурая дева в накрахмаленном фартучке. Явилась дева из глубины дома. - Что заказано господами?
- Айсбайн, - подсказал я.
- Айн момент! - дева что-то чиркнула в извлеченном из кармана передника блокнотике и упорхнула в дверь за стойкой. Я едва только не пинками препроводил ничего не осознающего Дастина к бару, ткнул пальцем в краники, из которых наверняка наливалось пиво, а сам ухватил ближайшую ко мне бутылку красного (этикетка гласила: "Розе д'Анжу, урожай 1936 года") и вонзился в пробку штопором.
Брюнхильда появилась, как и обещала, почти мгновенно. Тащила подносик с дымящейся и благоухающей едой, снежными салфетками и аккуратно сложенным столовым прибором. Я успел перебросить туда же наполненный бокал и перехватить у Дастина пенистую кружку с пивом. Брюнхильда, колыхая наипышнейшей грудью, отправилась к заказчикам.
Ныл патефон, оглашая нашу таверну страданиями Марлен Дитрих, с большой кухни, где хозяйничала златоволосая дева и еще какие-то личности, мне категорически незнакомые, проистекал вкусный запах, зала постепенно наполнялась посетителями. Самые разные социальные слои. Если первые двое - парень с нацистским значком и красавица в шляпке - явно представляли средний класс, то затем подходили работяги в картузах. Вполне приличные работяги, чисто, пусть и непритязательно одетые, вежливые и укладистые. Заглянули военные. Я, хоть и дал себе слово впредь ничему не удивляться, пролил от неожиданности вино из бутылки, а саму бутылку рассадил об угол стола. Первый - обер-лейтенант ВВС, серо-сизая форма, над правым нагрудным карманом летящий орелик с венком в лапах. Внутри венка - паучиный коловорот. Между второй и третьей пуговицами кителя - черно-бело-красная орденская полосочка Железного Креста. Второй попроще: какой-то снабженец в лейтенантском чине. Конечно, в школе у меня была пятерка по истории, но всех тонкостей быта середины ХХ века я не помнил.
Дастин вкалывал, как проклятый. Тому пива, этому рыбы. Третьему сардельки в томате. Четвертому - водки. Приходилось еще и рассчитываться, давать сдачу. И, само собой, поддерживать разговор.
Тут я понял главное. Все говорили по-немецки. Я тоже. Отлично понимая язык, из которого прежде знал два-три самых общераспространенных слова наподобие "да", "нет", "спасибо". Что же такое творится на белом свете?
Удивительное дело, но Дастин, хоть и был слегка тугодумом, быстро вышел из ступора. В немалой степени ему помог прайс-лист, висевший перед глазами. Что сколько стоит, что подают в нашей пивной… Иногда гости прямо-таки настырно пытались заговорить с ним на политические темы, однако Дастин благоразумно и натужно улыбался, заявляя, что он не интересуется делами вне трактира. Вам еще пива? Извольте.
Часа через четыре (к семи вечера по земному стандартному времени) поток гостей достиг пика, мне, как "гарсону", помогавшему сисястой Брюнхильде, хотелось лишь прилечь и забыть обо всем сегодняшнем неразумии окружающего мира. Дастин бросал на меня страдальческие взгляды, отирая льняным полотенцем облитые пивом руки. Признаться, нас просто достали. Вроде бы и кабацких драк нет, и посетители более-менее приличные, и во вкус дела немножко вошли… В голове вертелась единственная глупая мысль: как там Эсмеральда? Небось опять доить придется.
И вдруг все кончилось. Дверь больше не хлопала, последний припозднившийся работяга - скорее всего, докер или грузчик в гавани (КАКОЙ ТАКОЙ ГАВАНИ?!) - откланялся, бросил на стойку несколько монеток и, покачиваясь, ушел. Брюнхильда, отнюдь не выглядевшая уставшей, вытребовала у Дастина дневное вознаграждение размером в двадцать марок, надела приталенное пальтишко, шляпку с вуалью, и тоже растворилась в неизвестности. Навигатор, незаметно наблюдавший за этим кабаком в обоих смыслах данного слова, суконно молчал. Мужики с кухни ушли через черный ход.
- Ф-фу! - я набросил на мытое стекло двери табличку "Закрыто". Дастин, как-то посеревший и скукожившийся, сидел на табурете за стойкой, считая деньги. - Много заработали?
- Пятьсот двадцать четыре марки, сорок пфеннигов, - доложил он. - Надо бы высчитать из твоего жалованья за разбитую бутылку. Подойди, посмотри.
Я подошел. Повертел в руках синевато-серые купюры. Молча поиграл в орел и решку с монеткой в десять пфеннигов - тяжелый желтый кругляш с имперским орлом и буквами готикой. Где-то неподалеку, а точнее - в сарае, недовольно урчала Эсмеральда. У Дастина, как у всякого приличного трактирщика, под стойкой лежало оружие: импульсная винтовка, слегка не вписывавшаяся в архаичный пейзаж.
- Я пойду спать, - измученно сказал Дастин. - Если завтра будет то же самое - сожгу этот дом самолично. Знаешь, о чем они меня спрашивали?
Напарник зло посмотрел в сторону входной двери.
- О чем?
- Спрашивали: долго ли продлится война с Англией и вмешается ли в нее Россия? Восхищались броском генерала Гудериана в обход линии Мажино к швейцарской границе. И еще, Тео… Они все настоящие, живые. От женщин пахнет духами. Какой-то парень пожал мне руку - настоящая, теплая, твердая рука. Что здесь происходит? Ведь мы же на другой планете, в другом времени, наконец! Двадцать второй век от Рождества Христова! Сколько лет прошло!
Я сунулся в карман за личной аптечкой, выудил капсулу с успокоительным и перебросил Дастину. Тот поймал и бездумно заглотил.
- Иди спать, - сказал я. - А мне полы помыть надо.