Агам обернулся, чтобы сообщить мальчику-колдуну, что его сумка цела. Он поразился, что Вася еще сидит по шею в реке, дрожа от холода с синюшными губами.
– Почему мальчик-колдун все еще сидит в воде? Он же весь посинел от холода! – удивился Агам.
– Наверное, он стесняется, потому что голый. Зубры унесли его одежду, – сказала Роса, спокойно надевая на свое мокрое тело подаренную ей когда-то рубашку, а сверху еще шкуру.
Потом девочка перепоясалась свитером Васи, явно считая его уже своим. Бывший владелец свитера с тоской смотрел из воды, как ребята одеваются. Сообразив, что не может находиться в реке до бесконечности, а пещерные подростки не собираются ничего для него делать, он вырвал со дна реки пучок каких-то водорослей и, перепоясавшись ими, выбрался из воды.
– Зачем мальчик-колдун сорвал водоросли? – удивилась Роса.
– Он заклинает Духа Реки, – уверенно объяснил Агам.
Он сидел на корточках и сгребал угли, чтоб развести чуть в стороне под защитой камня новый костер.
Вася незаметно пробрался мимо девочки и, схватив снятую недавно Агамом с горного барана шкуру, быстро обернул ее вокруг пояса. Увидев свое отражение в спокойных водах реки, он понял, что выглядит точно так же, как и его пещерный сверстник.
Итак, его превращение в пещерного человека произошло. Отныне он – житель каменного века.
Глава VI
Мамонты
– Почему Ташуб такой печальный и ничего не ест?
– На него наступил мамонт.
Шутка пещерных времен
Ночью Агам, Роса и Вася проснулись от гула. Гудела и сотрясалась вся равнина. Вначале они думали, что началось землетрясение, но потом поняли, что в долину пришли мамонты.
Послышался далекий рев, менее сильный и не такой звучный, как зубров. Он предупреждал о появлении самых сильных и могучих животных из тех, что жили в то время на Земле. Только один северный носорог в шерстяной шубе, слепой в своей ярости, все больше оттесняемый к югу ледником, бросал иногда мамонтам вызов, нацеливая свой острый рог им в брюхо.
Мамонты в тот период не знали себе равных в борьбе за существование. После того как несколько сотен тысяч лет назад с Земли постепенно исчезли все более крупные виды, мамонт, сумевший уцелеть, занял верхнюю ступень в иерархии. Он был ловок, намного подвижнее современных слонов, мог перемещаться в горах, маневрируя между ледниками, спокойно переносил холод, обладал развитым мозгом и хорошей памятью. Хоботом мамонт мог поднимать с земли даже самые мелкие камешки или обламывать с верхних веток вкусные молодые побеги. Этот гигант был гурманом: не любил есть что попало, как зубры, выбирал всегда только самое вкусное. Но его мощный желудок мог переваривать во время зимних холодов даже самую грубую пищу и древесную кору.
Жили мамонты долго, до шестидесяти – восьмидесяти лет, некоторые – и до ста. Правда, плодились они нечасто, и потомство их росло тоже медленно. Их самки, как и самки слонов, их младших братьев, вынашивали детенышей до двух лет, а потом еще почти десять лет выросшие "малыши" ходили за матерью, достигая зрелости только к восемнадцати – двадцати годам.
Если впоследствии мамонты и проиграли в борьбе за жизнь, то только потому, что человек научился охотиться на них, истребляя этих гигантов так же сосредоточенно и методично, как американцы в свое время уничтожили всех бизонов, огромные стада которых вплоть до начала девятнадцатого века населяли почти весь северный Американский континент.
Впрочем, в гибели мамонтов виноваты были также резкие климатические изменения и внезапные наступления ледников, отрезавшие их от пастбищ. На сокращении поголовья отразилось и то, что гиганты редко плодились и были травоядны.
Уже тогда, около тридцати тысяч лет назад, эволюция пошла по пути выживания всеядных видов, которые легко переключались с растительной пищи на животную, таких, например, как дикие свиньи или медведи, которые не прочь были полакомится порой отбившимся от стада олененком, подобрать остатки чужой добычи или собирать на мелководье дохлую рыбу. Впрочем, не только дикие свиньи и медведи, люди тоже были всеядны, и это помогало им выживать во время затяжных холодных зим, когда почва промерзала на несколько локтей.
Но пока мамонты находились в силе, до времени их упадка было еще далеко, и гигантам все уступали дорогу. И сейчас тонконогие сайгаки с хоботообразным носом, маленькие коренастые лошадки, бородатые муфлоны, ветвисторогие олени и глупые крикливые дикие ослы, обладавшие самыми громкими голосами, – все, встревоженные, метались по равнине, стремясь как можно скорее освободить дорогу мамонтам.
Только старый кабан с желтыми клыками и грязной щетиной, командующий целой ордой свинок с поросятами, возбужденный и обозленный визгом своего стада, грозно похрюкивая, наклонял к земле морду, как бы собираясь перейти в атаку, но при приближении мамонтов, оценив силу врага, подал своему стаду сигнал к отступлению, а сам побежал последним, прикрывая его.
Мамонты шли не торопясь, не замечая происходившей вокруг них суматохи, совершенно равнодушные к поднятому ими переполоху. Впереди стада шли вожаки – пять взрослых самцов, огромных, с ногами, похожими на колонны, с кожистыми ушами, намного короче, чем у индийских слонов, поросшие сплошной, довольно длинной шерстью с застрявшими в ней репейниками. Бивни мамонтов, закругленные кверху, достигали двухметровой длины. Кость их бивней была желтоватой, но на краях, которым чаще всего доставалось в схватках и которыми животные взрывали землю или опрокидывали деревья, бивни были отполированы до белизны.
Сложилось мнение, что мамонты, как и слоны, были очень спокойными, дружелюбными и неповоротливыми животными. Возможно, в отношении слонов это и верно, но мамонты были совсем другими: более умными, подвижными, могли развивать скорость до тридцати километров в час, но, выведенные из себя, легко приходили в ярость, в неистовстве кололи бивнями и так затаптывали бросившего им вызов врага в землю, что от него оставалась лишь кровавая лепешка. Нередко мамонты первыми атаковывали зубров, буйволов или тигров, которые не спешили уступить им дорогу или слишком близко подошли к стаду.
У крайнего вожака-великана левый бивень был слегка отбит, очевидно, во время недавних схваток, когда мамоты определяли главенство в стаде или делили самок. Впрочем, столкновения между гигантами редко оканчивались смертельным исходом: шкура выдерживала любые удары, да и победитель обычно не преследовал более слабого. Каждую весну, в месяц Хода Лосося, когда у этих великанов начинала бурлить кровь, они обычно заново устанавливали иерархию.
Впрочем, все мамонты – и победители и побежденные, и самки с детенышами, и молодые, и старики – в соответствии с заложенным в них природой инстинктом, держались вместе. Стада их насчитывали порой тридцать-сорок голов, а если равнины плодородны и способны прокормить больше гигантов, то численность достигала и пятидесяти голов.
Агам, Вася и Роса отскочили в сторону под защиту большого обломка скалы, чтобы не быть затоптанными идущим к воде стадом. В клочьях предрассветного тумана мелькали огромные сероватые туши мамонтов, которые подходили к реке и, зайдя в нее, опускали в воду свои длинные хоботы. Раздавались низкие трубные голоса, плеск воды, изредка из тумана при свете луны вырисовывались очертания морды одного из гигантов с длинным белым бивнем.
Вася, потрясенный зрелищем, смотрел не отрываясь. Он знал, что был единственным человеком своего времени, который сумел увидеть такое.
– Мамонты пришли, – сказал Агам. – Это значит, ледяная гора опять наступает. Охотник из равнинного племени был прав.
– Может быть, просто засуха? – робко спросила Роса.
– В месяцы Пробуждения Древесных Соков и Хода Лосося не бывает засухи, – уверенно заявил подросток. Недавно несколько лун продолжались дожди, а до этого сошли талые снега. Это не засуха, это идет ледяная гора.
– А когда ледяная гора придет сюда? – поинтересовался Вася, догадавшись, что речь идет о леднике.
– Этого никто не знает. Может быть, через две ладони лун, а может быть, следующей весной. Ледяная гора движется медленно, иногда дорогу ей преграждают скалы, и тогда она возвращается. Но если ледяная гора все-таки придет, то тогда добычи станет мало и Камышовым Котам придется уходить за реку.
– Нас изгнали из племени, но там остались наши матери, сестры, братья... – грустно сказала Роса. – Сейчас мы хотя бы знаем, в какой стороне их искать. Если придет гора и они уйдут с племенем, мы их потеряем.
Агам задумался.
– Мне бы не хотелось оставлять Рынну и Омру, – сказал он. – Но у нас еще есть время – ледяная гора далеко. Если бы она была близко, то мы узнали бы об этом.
Вася, не сводивший восхищенного взгляда с мамонтов, не заметил, как вышел из-за обломка скалы и сделал несколько шагов вперед. Неожиданно из сумрака выскочил гигант и пронесся к воде совсем близко от мальчика, почти на расстоянии вытянутой руки. Животное было огромным и серым, к счастью, оно не заметило Васю, спеша к водопою.
Отклонившись в сторону, мамонт задел мальчика боком, и тот упал, отброшенный этой махиной почти на метр. Пытаясь удержаться, Вася задел ладонью за хвост великана. Огромная нога опустилась на землю совсем близко от парня, и он едва успел перекатиться на бок.
Но мамонт и не думал нападать, он с плеском погрузился по брюхо в воду и окунул в нее хобот. Подступ к реке в этом месте был широким, и все большое стадо смогло поместиться без давки, которая, несомненно, возникла бы в более узком месте.
Агам и Роса помогли Васе подняться и утащили его за скалу. Мальчик не пострадал, если не считать царапин на спине, потому что, когда мамонт задел его боком, Вася отлетел на колючий кустарник.
– Мальчик-колдун очень смелый, – восхищенно сказала девочка. – Он хотел поймать мамонта за хвост, а потом раскрутить над головой и шмякнуть его о камень, чтобы у Росы было много мяса.
– Это неправда, – сказал Агам. – Мальчик-колдун не смог бы победить мамонта.
И оба дикаря посмотрели на Васю, ожидая от него ответа. Но тому не хотелось отвечать ни "да", ни "нет", поэтому он глубокомысленно пожал плечами, позволяя ребятам думать так, как они считают нужным.
– Агам обещал Росе убить для нее мамонта. Сейчас он может выполнить свое обещание, – насмешливо напомнила девочка. Она забралась на камень и смотрела на стадо, которое теперь все было в воде, так что река даже вышла немного из берегов.
Пещерный подросток нахмурился:
– Агам мог бы напасть на мамонта хоть сейчас, если бы зубр не сломал его копье.
– Подумаешь, нет копья. Есть же топор, или прямо голыми руками! – настаивала Роса, которой хотелось немного подразнить своего приятеля.
Постепенно стало рассветать. Клочья тумана становились все более прозрачными. Тот, Кто Зажигает Костер Солнца, уже приступил к своей ежедневной работе, которая длилась много миллиардов лет.
Но прежде чем стало совсем светло, друзья оказались свидетелями битвы, происходившей в природе тысячи раз до них и еще столько же раз после.
Из темноты крадучись показался красный лев – очень крупный и сильный хищник, не уступавший по размерам пещерному медведю. Тело красного льва было гибким и ловким, а морда – короткой, со страшными нижними клыками, выдающимися вперед и смыкающимися с верхними клыками, чуть более короткими, поэтому зверь был способен резать ими мясо, как ножницами. Хищник крался к мамонтам, прижавшись брюхом к высокой траве, и только его хвост хлестал по земле.
Зверь наметил себе молодого мамонтенка, отбившегося от стада. Он вышел из воды, хотя его мать еще пила и взрослые животные были пока в реке. Красный лев никогда прежде не сталкивался с мамонтами и не знал их силы, но вид упитанного мамонтенка привлек его. В природе принято убивать чужих детенышей, чтобы прокормить своих. Закон дикой природы гласит: "Если ты хищник, убей, когда ты голоден, но не убивай просто так".
Красному льву удалось подкрасться незамеченным, потом он издал резкий рык и, взметнувшись в воздух, пролетел до добычи, ударив мамонтенка лапой и прочертив на его спине четыре длинных кровавых борозды. Но не успел хищник сомкнуть на горле жертвы свои клыки, как испуганный детеныш с громким визгом кинулся к реке, волоча за собой льва, а из воды ему навстречу уже бежали вожаки, гневно трубя и высоко подняв хоботы. Их бивни были выставлены вперед, а маленькие заплывшие глазки горели яростью. Мамонты двигались быстро и проворно.
Увидев, что на него надвигается несколько гор, красный лев зарычал и отпустил свою жертву. Но запах крови его возбудил, и он не хотел отказываться от добычи.
Лев прыгнул и, повиснув, вонзил свои когти в хобот ближайшего мамонта. Тот затрубил от ярости и боли: хобот у великанов – очень уязвимое место. Стряхнув с себя хищника, он поддел его на бивни и легко отбросил в сторону. Потом остальные гиганты набросились на зверя и стали топтать его. Хищник уже давно перестал двигаться, а мамонты все продолжали его атаковать, наступая на него, пока от льва не осталась только одна шкура.
Поблизости, подвывая и горя желанием поскорее приступить к пиршеству, собрались виверры, шкалы и гиены. Обычно они сопровождали красного льва на охоте, надеясь, когда он насытится, полакомиться остатками его добычи, но теперь, когда тот погиб, они ждали только, чтобы отошли мамонты, торопясь позавтракать еще теплым мясом льва.
А на берегу мать бережно ощупывала хоботом спину раненого малыша, который все еще продолжал с перепугу повизгивать, и смывала водой кровь с его спины. Насколько мог видеть Агам, рана бедняги была несерьезной и через несколько лун полностью зарубцуется.
– Если бы красный лев не промахнулся в прыжке, он убил бы мамонтенка и утащил бы его в заросли, – сказала Роса. – Красному льву не повезло на охоте.
После нападения мамонты были не на шутку возбуждены и разгневаны, они готовы были наброситься на любое животное, которое окажется рядом. Мамонты-вожаки гневно трубили и то и дело принимались снова и снова топтать останки льва, отгоняя скулящих шакалов. Самки с детенышами сбились в кучу, хотя некоторые, самые спокойные, продолжали пить воду.
Ребята поспешили укрыться за скалой, чтобы не тревожить гигантов.
– Мамонты очень сильные, – восхищенно сказал пещерный мальчик. – Агам хотел бы быть таким же сильным.
– Для этого Агаму нужно есть траву, как мамонту. Можешь начинать прямо сейчас. – Роса с насмешкой сорвала пучок травы и протянула ее приятелю, но тот гневно отшвырнул траву в сторону.
– Роса сама может есть траву, только она станет не мамонтихой, а дикой ослицей! – крикнул он, чем очень рассмешил подругу.
Вася начал уже привыкать к пещерному юмору и готов был даже признать, что кое у кого из их класса с чувством юмора было даже похуже.
Они стояли за камнем, пока стадо мамонтов не ушло за своими вожаками на равнину. Там еще долго были видны темные точки, а потом великаны перекочевали к опушке леса, где трава была сочнее и пробивались молодые побеги ивняка и краснотала, горьковатые на вкус, но любимые мамонтами больше других.
Шакалы с воем и повизгиванием дрались за останки мертвого льва, желтые пятнистые гиены с короткими хвостами норовили урвать себе кусок побольше и оттащить его в сторону. С неба к мертвечине уже слетались стервятники, но шакалы лаяли на них и пытались схватить за крыло, поэтому птицы пока держались в стороне, хотя самые жадные из их подскакивали боком, хватали кусок мяса и моментально заглатывали его, отчего их голые розовые шеи на мгновение раздувались. Но потом какой-нибудь шакал бросался на стервятника, и птица поспешно взлетала. Ощущение было такое, что и стервятники, и шакалы хорошо знают друг друга и находятся в состоянии спокойной уважительной вражды, как сообщники и вместе с тем конкуренты.
– К вечеру от красного льва останутся лишь кости, – сказал Агам. – Я хочу взять его клыки и сделать из них ожерелье.
– Клыки его приносят счастье и отгоняют злых духов, – важно объявила Роса. – На один клык льва или тигра можно выменять новое копье или десять вяленых рыбин.
Агам отогнал шакалов и стервятников горящим суком и вскоре вернулся со львиными клыками. Всего их было четыре – два верхних и два нижних. Два клыка он оставил себе, один отдал Росе и один щедро протянул Васе.
– Мальчик-колдун должен знать, что эти клыки делают охотника смелым и передают ему часть ловкости и мощи льва, поэтому он становится непобедимым, – заявил юноша.
Вася хотел сунуть клык льва в сумку, но Агам покачал головой.
– Его нужно повесить на кожаный шнурок и носить на шее, – сказал он.
– Или вдеть в нос, – добавила Роса. – Хочешь, я помогу тебе проткнуть нос острой костью? Или ты хочешь вставить клык в ухо?
– Лучше я буду носить его на шнурке, – поспешно заявил мальчик.
Уже совсем рассвело, и туман развеялся. Зорким глазам Агама равнина была видна на много тысяч локтей вокруг. Ее обитатели стали успокаиваться после внезапного нашествия мамонтов. Муфлоны то появлялись, то исчезали, небольшими стадами носясь по равнине. Огромный гриф с распростертыми крыльями парил в вышине.
Справа возвышались белые горы из ракушечника. Вдоль гор раскинулись непроходимые древесные заросли. Исполинские баньяны, стройные пальмы с раскидистыми листьями, похожими на перья, сменялись небольшими буковыми рощицами, а чуть поодаль виднелись темные влажные стволы дубов и цветущих каштанов. Заросли бамбука, довольно редкого в тех местах, ползли вверх по склону.
Но взгляд Агама больше привлекали животные, так как к растительности он давно привык и она не вызывала его удивления. Он только отметил, что из бамбука могли бы получиться неплохие стрелы, лучше даже, чем из камыша, но в долине их племени бамбук не рос.
Невдалеке мимо них, вероятно, встревоженное визгливым лаем шакалов и гиен, пронеслось стадо антилоп. Чуть в стороне, у притока, бродили дикие лошади – близкие родичи куланов, которые сейчас встречаются лишь в пустынях Ирана, Месопотамии, Сирии и Северной Аравии. Тогда же они были распространены значительно шире. У притока паслись и дикие ослы.
Рядом с ними пощипывали траву гауры, дикие быки очень крепкого сложения, коротконогие, массивные, но уступавшие зубрам в силе.
Агам натянул лук и со второй стрелы подбил самовлюбленного фазана в щегольском наряде, который красовался перед своей самкой на ветвях баньяна. Со стрелой в крыле фазан упал с дерева, и Агам без труда нашел его и свернул птице голову.
Все это он сделал с таким олимпийским спокойствием, что Вася еще раз поразился крепким нервам своих пещерных предков. Ощипав фазана, Агам поджарил его на костре, а потом, когда костер погас, запек в углях. К этому времени Роса вернулась с полной корзиной диких яблок и какими-то непонятными желтоватыми плодами в твердой кожуре, оказавшимися очень приятными на вкус, хоть кожуру и пришлось очень долго разбивать камнем.
Вася, желая принять посильное участие в приготовлении обеда, полчаса бродил по мелководью с острогой, но так никого и не поймал бы, если бы в палец его босой ноги не вцепился клешней здоровенный рак, и мальчик с воплем запрыгал на одной ноге. Но потом, сообразив, что раки – это деликатес, он поймал еще с десяток, которых Роса запекла в углях вместе с фазаном. Это и стало его вкладом в пиршество.