Но, конечно, в магики его не прочили: денег отсылать сына в город не имелось, хотя отец задумывался о будущем. Ну а потом пришла та буря, после которой мать вперемешку с проклятиями то благодарила Огонь за ниспосланное в ту ночь стремление во что бы то ни стало удержать возле себя Тенки, то негодовала на море за то, что отняло мужа.
Тенки порой задумывался, как случилось бы, окажись он тогда на лодке с отцом и остальными рыбаками, помогли бы ему те жалкие зачатки магии, что он только начал ощущать и которыми ещё не в состоянии был управлять. И каждый раз приходил к выводу, что нет, не помогли бы, и море, всесильное и равнодушное, поглотило бы лодку всё с той же безразличной лёгкостью.
Далеко справа, над морем, небо начало светлеть. Горы отошли в сторону, теперь по левую руку шёл тёмный, шумящий листьями лес. Тенки с удовольствием спустился бы с дороги, двигаясь по самой кромке моря, подальше от однообразной негостеприимной тени деревьев, но по песку идти было невозможно, ноги вязли и скорость упала бы вдвое.
Сколько часов он уже идёт? Сколько ещё до деревни?
Теперь, вздумайся ему бросить это дело и вернуться, – сама по себе невозможная мысль – кто знает, может, дорога назад уже больше остатка пути до Йокола.
Скоро рассвет, значит, сейчас часа четыре утра. Четыре часа – а вышёл он в девять вечера, и ещё болтал у ворот с Озием, как будто делать больше было нечего.
Получается семь часов. Примерно семь.
Но как же по-собачьи холодно!
Отца Тенки помнил уже плохо, ведь море забрало того почти семь лет назад. Оставались только ощущения: тепло, жёсткость загорелых до черноты рук, запахи пота и рыбы от отцовской рубашки.
Алли помнила больше, но спрашивать Тенки не любил, да и вообще не привык считать сестру авторитетом, уж слишком сильный ветер гулял у неё в голове. Мать тоже не поощряла девчонку, а один особенно сильный скандал, устроенный сестре, когда та заявила, что бросает школу и едет в Валисс, Тенки помнил и сейчас. Мать таскала Алли за волосы и клялась, что из дома дочь выйдет только через материнский труп, а блажь бросить школу пусть забудет сразу же, иначе не миновать порки отцовым ремнём – широким, кожаным, с тяжёлыми металлическими бляхами, старинное пугало в семье Ли.
После этого скандала мальчишка долго не решался заговорить о себе, о том, что тоже хочет оставить и школу, и вообще деревню, ехать в Валисс. Но слова магика: "подрастёшь – езжай", не забывались.
Втихомолку от родных Тенки учился управлять своей природной, своевольной магией. Толкнувшее в грудь ощущение чужой силы, подаренное магиком, просыпалось в воспоминаниях, наполняло сны. Алли не раз жаловалась, что брат бредит чудесами, что после отъезда магика из деревни днём ходит сам не свой, а ночами бормочет непонятное.
На востоке родилась первая яркая полоска, рассекла небо и море сверкающей розовой линией. Только что казавшийся сплошной чёрной громадой лес посветлел, разбился на древесные стволы и ветви, погнал волны ветра по траве.
Тенки покосился влево, не убавляя шага. Саднящая боль в подошвах стала уже постоянной, ноги гнулись плохо, словно судорогой сведённые. А впереди всё продолжалась линия моря, тянулась бесконечно.
Что будет, если он ошибается, и до цели ещё долгие часы пути?
Уже совсем скоро ноги откажутся его нести, уже сейчас с трудом приподнимаются.
Может, надо остановиться и отдохнуть? Светлеет, днём обитатели леса не покажутся на побережье, можно и соснуть, подложив котомку под голову.
Спать.
Зевота подкралась неожиданно, заставила широко разинуть рот, набирая в лёгкие воздух с тинистым привкусом.
Глаза слипались.
Наверное, от подступившей вместе с солнечными лучами дремоты Тенки не сразу сообразил, что лес по правую руку уже не такой густой, а кое-где в изумрудной траве между гордо топорщащими игольчатые ветки кедрами даже виднеются рыжеватые тропинки.
Сердце встрепенулось, ударило изнутри грудную клетку. Неужели?
Мальчишка свернул с дороги и быстро, как только позволяли измученные ноги, углубился в лес.
***
Кейла кинул ленивый взгляд на часы с отломанной ножкой, что кособочились на заляпанном столе. Самое начало шестого, до смены ещё почти два часа. Скукота.
Надо бы уговорить старшого, пусть побеседует со старостой. Сделали бы магическую охрану, чего зря людей сна лишать-то, чай, не зря магик в деревне уж больше года обретается. Вот и использовали бы его по надобности, а не их, защитников деревни, дёргали по мелочам.
В конце концов, разве ж дело отряд на сторожей пускать? Зачем тренируемся-то, рубимся друг против друга каждый день на околице? Чтобы по ночам ветры пускать да ждать, пока смена закончится? Кейла в военное дело не для того пошёл. Дождётесь, уйдёт, прямиком в столицу. Там, небось, молодые крепкие парни всегда нужны, авось, и золотишка подзаработать удастся. Пусть и нету сейчас ни с кем войны – у богатеньких-то всегда война, своя, внутренняя. Вот там жизнь и кипит, а не в Йокола. Тут всё ж деревня, хоть и вымахала почти что с город.
Кейла испустил протяжный тоскливый вздох и потянулся на скрипучем стуле во весь рост. Обойти, что ли, сторожку, дрёму отогнать? Ворота открыты уже, первые повозки с рыбой да прочими товарами уж покатили в столицу, деревня просыпается. Обойти – а потом можно будет и прикорнуть, никто не обвинит, небось.
Кейла поднялся и, стянув со стены казённый тесак, пинком отворил дверь. Солнце встало и теперь заливало деревню новорождённым ярким светом.
Спрыгнув через лесенку в три ступеньки, Кейла остановился и, жмурясь, принялся озираться.
Мальчишку он заметил не сразу – на фоне луга, кустов и зелени, узких лесных вертикалей тощая фигурка, ростом едва ли доходящая стражнику до пояса, сливалась с окружающим. Кейла чертыхнулся. Пацан выглядел измученным, а в глазах горел упорный огонь. Мальчишка пришёл через лес, со стороны побережья, и обитателем деревни он не был – Кейла видел такого в первый раз.
Неужто оборотничий щенок? Такие попадались редко, но всё же, бывало, любопытство приводило глупцов к деревенским воротам. Некоторым даже удавалось потом убежать.
Хотя погодите-ка.
Пацан был одет.
Бывали, конечно, оборотни, что заявлялись в одежде – но те уже постарше. И даже такие не додумывались надеть башмаки: то ли не могли справиться с шнуровками-застёжками, то ли не переносили обувь вовсе.
А ещё на плече у пацана висела сумка.
Всё-таки человек.
Кейла снял руку с тесака, двинулся к мальчишке.
– Ты чей тут? – крикнул повелительно.
Пацан, не спуская с охранника круглых зелёных глаз, утёр нос рукавом. Спросил:
– Это Йокола?
– Ну дык, – Кейла осторожно вглядывался в мальчишку.
– У вас тут, говорят, магик... да? – под усталостью в его голосе прослушивались нотки нетерпеливого ожидания.
– Ну, говорят.
– Мне надо к нему. Покажи, куда идти.
– Ишь ты, шустрый какой. Магик-то спит, небось. Ещё и шести нет.
Мальчишка сморгнул, снова упорно уставился на сторожа. Хороший взгляд, твёрдый, волчий.
– Покажи тогда, где его дом. Буду ждать, пока встанет.
– Успеется ещё, куда торопиться, – Кейла приблизился к пацану почти вплотную, с высоты своего роста уставил взгляд в зелёные глаза. Мальчишка отступил на полшага, повернулся левым боком, недобро прищурился.
– Меня Кейла зовут, – чтобы не пугать малолетку, охранник присел. Теперь лица их находились примерно на одном уровне.
Волосы на лбу пацана слиплись, губы были крепко сжаты. Цвет глаз у него был примечательный, зелёный и прозрачный, как море у самого берега, с пропущенным насквозь солнцем.
– Охранником я здесь. Охраняю, то бишь, деревню. Пользительное дело-то, да больно скучное, потому как таких бравых молодцев, как наша бригада, любые разбойники за версту обходят.
Мальчишка слушал, не раскрывая рта и не сводя со стражника взгляда.
– Пост покинуть не могу, – Кейла выпятил грудь, – а одного тебя, забрёдыша чужого, в деревню пускать не хочу. Потому предложу-ка тебе скоротать время в сторожке, пока моя смена не придёт. А там уж, так и быть, отведу тебя к магику.
Вот и случай посмотреть на магика поблизости, а то прежде Кейла видел его только издали.
– Согласен? – спросил для проформы, потому как ясно было, что деваться мальчугану некуда.
– Ну вот моя берлога, – произнёс расхожую фразу Кейла, открывая перед пацаном дверь.
Тот шмыгнул вовнутрь, остановился, осматриваясь. Сторожка была тесной: два нешироких окна, стол, покрытый испачканной скатёркой, на нём хромоногие часы, пустые, засиженные мухами стаканы, тарелка с остатками ужина. Посередине комнатки старый рассохшийся стул.
Кейла повесил тесак на стену: даже если пацану, вопреки его безобидной внешности, придёт в голову дурацкая мысль атаковать взрослого и сбежать, до оружия малолетке не дотянуться.
– Ну, может, чаю налить? – спросил у неожиданного гостя. Вот теперь можно и гостеприимство показать.
– Так ты откуда? – охранник поставил перед пацанёнком кружку с горячей тёмной жидкостью.
Тот неопределённо дёрнул плечом, приникая к посудине.
– Язык обожжёшь! – засмеялся Кейла.
Мальчишка глотал обжигающий чай и морщился.
– Аксе, – бросил, отставляя кружку.
– Аксе? С юга, что ли? Рыбацкая деревушка?
Пацан кивнул.
– И что тебя в Йокола принесло-то? Как звать-то?
– Зовут – Тенки.
– Ты один, что ли, пришёл?
– Один.
– Что, всю дорогу один прошёл? – Кейла не смог скрыть удивления. – Тебе лет-то сколько?!
– Тринадцать, – отрывисто бросил пацан, хмуро сдвигая брови.
– Тринадцать?! – эта цифра Кейлу тоже удивила: он не дал бы мальчишке больше десяти.
– С половиной, – подчёркнуто добавил мальчуган.
– А зачем тебе магик-то? Плохо кому? Так лучше к доктуру...
Пацан поморщился:
– Хочу, чтобы... Чтоб посмотрел меня.
– Ты сам, что ли, болен? – Кейла взглянул на мальчишку по-другому: упорные глаза, худое тело, мокрые, словно от пота, слипшиеся волосы. Уж не заразный ли, чего доброго?
– Да нет, – Тенки раздражённо мотнул головой. – Пусть посмотрит мою магию.
– Ма-агию? Ты магией умеешь, что ли? – охранник расхохотался. Уж очень не походил заморыш на обладающего Силой.
Тот насупился:
– Ну.
– Не, правда, что ли? И что умеешь-то?
– Что я, дурак совсем, представления устраивать? – разозлился пацан. – Отведи к магику, покажу. Тогда узнаешь.
– Ха-ха, мелкий ещё, а уже такой горячий. Мамка не учила с взрослыми вежливым быть? – пацанёнок всё-таки Кейле понравился. Целе... как там старшой говорил... целевоустремлённый, вот. – Наш магик-то, говорят, шибко вежливость в других уважает.
Заморыш внимательно слушал.
– Хоть я-то с ним беседы не беседовал, куда нам, рядовым. Эт я тебе по доброте своей всё говорю, чтоб ты знал, когда будешь перед ним навытяжку стоять. Обращайся вежливо. "Господин", там... "Ваше благородие"...
Тенки не спускал с Кейлы глаз, но вдруг – неожиданно для самого себя – широко зевнул, не успевая закрыть рот отяжелевшими от тепла руками. Сказалась бессонная ночь.
Охранник тут же замолк, смерил его взглядом.
– Так ты всю ночь шёл? – наконец догадался.
Тенки только кивнул, не находя сил ответить подробно.
– Ну так поспи тут, – засуетился парень, вытаскивая из угла изрядно погрызенную молью шерстяную куртку.
Постелил на пол, приглашающе мотнул головой.
Тенки не заставил себя ждать, растянулся на жёстком даже через куртку полу, под щёку сунул котомку. И заснул, едва закрыв глаза.
***
Магик оказался молодым, высоким. Длинноволосым.
Тенки стоял перед ним, жмурясь от бьющего в глаза солнца, лица магика разобрать не мог, разглядел только выдающийся нос. Кейла, оробев, подпирал стену дома неподалёку, – старательно делая вид, что просто так, гуляет и дышит свежим воздухом.
– Ты, магией? – голос молодого магика звучал высоко, пронзительно. Чуть-чуть высокомерно.
Тенки молча кивнул.
– Ну-ну. Сколько лет? – небрежно.
– Тринадцать.
– А не врёшь?
– А зачем? – и осёкся, вспоминая наказ стражника: быть вежливым.
– Ну-ну, ну-ну, – до каких пор он собирается "нунукать". – Зарегистрирован?
– А? – о чём это он?
Магик холодно усмехнулся:
– Ну-ну. Давай-ка, покажи, что у тебя за магия.
На мгновение мальчишка задумался – что из его немногочисленного арсенала произведёт впечатление на этого человека.
Звать птиц, наполняющих деревню переливистыми трелями, не хотелось – уж больно глупо, да и незрелищно совсем. Творить безделушки-амулетики отвратительного качества – тоже, Тенки до сих пор не научился делать их так же, как тот магик Ралло на деревенской площади три года назад.
Не созидание, не призыв – оставалось одно. Разрушение – то есть атака.
Мир затих, замедлил ход. Птичье пение исчезло, магик возвышался совсем рядом, распущенные его волосы приподнимал ветер, плавно, как течение ласкает водоросли под водой.
Тенки опёрся на правую ногу, выставил вперёд левое плечо. Энергия потекла по телу, по рукам, собираясь в податливый упругий шар света между пальцами.
Увидел сощуренными в узкие щёлки глазами, как магик отшатывается, открывает рот, медленно, очень медленно взмахивает руками.
И со всей силы, со всей мощи, чтобы не упустить момента, метнул шар энергии в тёмное горбоносое лицо.
Вспышка ударила в глаза, заставляя зажмуриться, ветер откинул назад. Кувырком летя по пыли, Тенки углядел встревоженное лицо Кейлы с забавно перекошенным ртом. Стражник хватался за пояс, позабыв, что тесак остался висеть на стене домика.
Проехав щекой по земле, Тенки остановился. Приподнялся, опираясь на руки, закашлялся от набившейся в лёгкие пыли. Сзади послышались шаги, быстрые, как будто негодующие.
– Восхитительно, – жёсткая рука схватила мальчишку за шиворот, взметнула вверх, ставя на ноги. – Боевая магия, чтоб тебя Огонь подрал. Ты, щенок ты эдакий, откуда взялся?
– Господин магик! – услышал Тенки голос Кейлы. – Ты мальчишку-то не забижай, не со зла он!
Здоровяк подбежал к ним, корча тревожную гримасу. Тенки криво усмехнулся, ощущая твёрдую хватку на загривке. Ноги отчего-то дрожали.
– Такого обидишь, – бросил магик, нагнулся и заглянул Тенки в глаза, тёмные неопределённого цвета волосы рассыпались занавеской.
Взгляд у магика оказался чёрный, жгучий. Горбоносая лошадь. Существуй такие в природе, наверняка признали бы своим.
Мальчишка поёжился, не переставая чувствовать на шее чужие пальцы.
– Ты откуда? Сам этому научился? – спросил магик бесцеремонно, сверля его узкими глазами.
Тенки кивнул. Только тогда рука исчезла с шеи, магик выпрямился.
– Ну-ну, – раздалось над головой. – И свалилось же чудо мне на голову, в этой-то Огнём забытой деревушке.
Кейла сжал губы, хмурясь. Ему явно хотелось сказать пару слов в защиту Йокола – как-никак самое большое на здешнем побережье поселение, но перечить магику деревенский охранник не посмел.
– Говоришь, ты из Аксе? – безразлично спросил магик, когда Тенки, отоспавшийся, сытый и переодетый в большой ему наряд, спустился на первый этаж магикова домика. Тело ломило, а подошвы горели, но всё же мальчишка чувствовал себя почти счастливым.
Длинноволосый сидел прямо на полу, у камина, следя за языками пламени. Май на дворе, холодно ему, что ли? Он точно нездешний...
– И хочешь в Валисс? – зачем переспрашивать одно и то же? – В магическую школу?
– В Валисс, – сказал Тенки упрямо, – в магическую школу.
– Ты что же думаешь, она одна там? – холодно произнёс магик.
– А сколько?
– Ну, штук десять будет. Общего профиля. Специализированных – ещё где-то с десяток.
– Ну ни фи... – мальчишка заткнулся. Исправился: – Немало.
Со стороны камина раздался смешок.
– Иди сюда, – велел магик. – Садись.
Интересно, сколько ему лет, подумалось Тенки. Сколько лет вообще надо, чтобы выучиться на магика?
– А на магика долго учиться?
– Ну, – магик неопределённо качнул головой, – в зависимости... Смотря по какой специальности пойдёшь. Учёные – так те вообще всю жизнь учатся.
Ох ты, всю жизнь. Нет, это точно не подходит.
– А самое простое? Чтобы учиться меньше всего?
– Ты, парень, если хочешь магиком стать, – назидательно произнёс мужчина, – заранее готовься, что учиться придётся долго, и будет это мучительно больно. За бесцельно прожитые... тьфу ты.
Тенки озадаченно молчал.
– Ну, – начал магик неохотно, – скажем, на техника, или там, повара, учиться немного. Лет трёх хватит. Год общих наук, потом два – специализация.
Через три года ему будет шестнадцать. Уже в шестнадцать – магик?
В груди разлилась блаженная дымка мечтаний.
– Если хочешь стать мастером на все руки, тогда, ну... года четыре, просто учишься управляться со всеми сторонами магии понемногу. Но магом тогда уже не станешь, маги всё-таки специализируются.
– А маг – это... это совсем много учиться, да?
– Маг? Ну, маг первой ступени особо от магика не отличается. Вот я, например, посижу тут ещё пару лет, книжки почитаю, а потом поеду в столицу, буду сдавать экзамен на мага, – магик говорил монотонно, словно о совсем будничных вещах.
– А сколько ты учился? – Тенки сглотнул.
– Ты, если в Валисс поедешь, запомни, к старшим обращаются на "Вы". Тыкать невежливо.
– Ага.
– И "ага" тоже лучше не использовать. Лучше – и безопаснее во многих отношениях просто поблагодарить.
– Э-э. Спасибо.
Магик усмехнулся:
– Ты, похоже, быстро учишься, долго в учениках ходить не придётся. Я – пять лет. Общие науки плюс специализация.
– А какая у... Вас специализация?
– Библиотекарь, – длинное лицо магика вновь рассекла усмешка. – Копаться в старых книжках.
– А это не скучно? – вопрос вырвался сам собой.
– Не скучно, – магик не разозлился, ответил беззлобно. – Вовсе наоборот, очень и очень занятно. Знания вообще – ключ ко многим сторонам силы.
– Хм-м... – чтобы не молчать невежливо, Тенки понимающе покивал, хотя прелести "копания в старых книжках" всё-таки оставались ему неясны.
– Ну, значит, – магик неожиданно хлопнул ладонями по бёдрам. – Завтра утром я сплавлю тебя под опеку старшины каравана, ты согласен?
Мальчишка утвердительно кивнул. Ещё бы он был не согласен.
– Мамочку звать, плакать, проситься домой не будешь? – мужчина глядел испытующе.
– Что я, ребёнок, что ли? – свысока ответил Тенки. – Я за себя сам отвечаю.
Магик снова усмехнулся, глянул насмешливо.
– Ну-ну, – произнёс любимое, – давай тогда дуй наверх, спать. Подъём в четыре утра, и чтобы выспался как следует.
Намицу – июнь
Ацу: Сорэнарэ