Я едва успел отскочить, и чуть было не отдавил Стивенсу лапы. Изо всех щелей и дыр подземелья зашипело по-змеиному, забулькало малоразборчивыми проклятиями, запахло серой. Словом, нас "обложили" на совесть. Я отдал кинжал вместе с ножнами Стивенсу. Ножны и ремень я вытащил из груды упавшего металлолома. Опоясывая Киса, я вдруг заметил, что ржавчина на заклепках ножен и лезвии кинжала исчезла, а сырая дряблая кожа ремня, покрытого стальными пластинами, стала вновь упругой и скрипящей.
- Это хорошее знамение, - серьезно заметил Стивенс, смахивающий теперь на взъерошенного разбойника - кота Базилио, вышедшего на большую дорогу.
ПРИМЕЧАНИЕ СТИВЕНСА: Ну, хватит! Я долго терпел, но это - уже явная клевета! При моих-то, аристократических, полных достоинства манерах, причислять меня, магистра, к столь презренному сословию! Фи…
Вскоре мы заметили, что пол в подземелье повышается, стены становятся все суше, потолок все ниже и, в конце концов, мы наконец-то уперлись прямо в винтовую лестницу, круто ведущую куда-то вверх. Дальше хода не было.
- Ну, что, лезем? - зачем-то спросил Стивенс.
- А ты хочешь идти обратно? - невинно заметил я.
Кис надулся и отбрил меня чем-то интеллектуальным, вроде "сам туда иди".
- Ладно, погоди, я пойду первым, - сказал я и обнажил меч, ведь на узкой лестнице это было бы трудно сделать с надлежащей быстротой…
И вот мы затопали по дубовым ступенькам, окаймленным железными полосами с грубыми насечками. Стараясь не очень сильно стучать каблуками по железу, я пытался отогнать назойливую, но вполне естественную в моём положении мысль: а что же ждет нас там, наверху?
* * *
"А может быть, мне все это мерещится?" - вдруг подумал я. Может быть, все это - милый домашний бред и я всего лишь свихнулся? Но всё-таки я отбросил дурацкую идею сумасшествия. Слишком уж всё реально и… и не похоже на бред, что ли… Скоро все мои мысли были теперь только о том, как защищаться в этой крайне неудобной позиции и выдержит ли первый натиск Кот Стивенс, если на нас нападут сзади. А если просто обрушится лестница… или сквозь щели в кладке выскочит смертельным жалом узкий клинок?
Подъем по лестнице был долгим и утомительным оттого, что постоянно ожидалось какое-то нападение, - а как же без него! - во всех романах должно быть внезапное нападение!.. Но ощущение того, что вот-вот что-то случится на этом бесконечном подъеме, - ура! - не оправдалось и мы упёрлись в массивную железную дверь.
Рядом с увесистым замком висел на гвозде ключ в виде дракона. С первого же взгляда было видно, что ключом и замком не пользовались, если не сто, так уж 90 лет - точно.
- А что там, за дверью? - не подумав, спросил я.
Стивенс саркастически ответил, что если бы он, кот, это знал, то это было бы просто замечательно.
- А ну, как откроем замок… да на свою головушку? - упорствовал я.
Кис уныло поковырял кинжалом дверь, - в чем не было ни малейшей нужды, - и без энтузиазма мяукнул:
- Да давай уж, открывай, демагог!..
Побелев от душившего меня возмущения (слово-то какое нашел!) я молча снял ключ, демонстративно аккуратно обтер его от пыли и вложил в причудливую замочную скважину.
Ключ-дракон вдруг зашевелился, и я испугано отдернул руку, а Кис присел, поджав уши. Дракончик вытянул вперед появившееся у него передние и задние лапы и стал поворачивать себя сам, упираясь коготками в края отверстия. Зубчатый хвост его вздрагивал от напряжения; чешуйками падала отлетавшая ржавчина, обнажая тускло блестевший металл:
- КР - Р - Р - РАК!
…
Вот уже много часов мы скитались по бесконечным переходам. К сожалению, нам так и не попалась местная Ариадна, поэтому мы не смогли воспользоваться волшебным клубком. Спуски по лестницам, подъемы, бесчисленные ответвления, переходы. То узенькие, то широкие мостики, путаница ниш, проемов, углов и перекрестков… Переплетались различные этажи, скрещивались ярусы, и попадая на тупиковые балконы, мы видели под собой все тоже кружево ступеней и галерей…
А свет? О, это было самое загадочное! Мягкий и ровный, он не давал тени. Казалось, что светится сам воздух, ведь никаких светильников мы не видели. Свет, тишина и покой…
Между тем, становилось как-то не по себе. Ни одного окна на волю, ни малейшего намека на то, что где-то возможен выход.
- Тебе не кажется, что мы ходим по кругу? - спросил я Стивенса на одном из привалов.
- Черт его знает, - задумчиво ответил Кис. - Коты, вообще-то, неплохо ориентируются на местности. Судя по всему, мы еще ни разу не прошли по одному и тому же месту. Как говорится, сердцем чую, как, равно, и кошачьим нюхом.
- Мало утешительного…
Посоветовавшись, мы решили провести научный эксперимент. Кис засуетился и долго важно объяснял, что нужно сделать, хотя это было ясно и без этого. Концом меча я нацарапал на стене большую букву "К" в честь Главного Теоретика Эксперимента, - душераздирающий скребущий звук чуть было не вызвал у нас зубную боль, - а затем мы прошли вперед, тщательно отсчитывая повороты, а потом почти сразу вернулись назад…
- М-да… даже хвост немеет, - сказал Кис, обшаривая глазами стены, хотя результат эксперимента был, что говорится, налицо.
Ничего общего с тем помещением, что мы оставили минуту назад!
- Э-э… как это… частенько у вас так? - спросил я, принужденно улыбаясь.
- Последнее время - сплошь и рядом! - заявил Кис.
Я с трудом смог удержаться от неуместного веселья и мой смешок, срочно превращенный в кашель, более походил на неприличное хрюканье, что было немедленно прокомментировано Стивенсом в духе Салтыкова-Щедрина:
- Что-что, а хрюкать ты бездельным обычаем умеешь!..
Как бы то ни было, а идти мне стало веселее, хотя бы потому, что было ясно - мы не крутимся на одном месте, подобно слепым котятам.
И наконец настал час, когда Стивенс вдруг остановился и, - прервав меня на полуслове, - поднял лапу, прислушиваясь. Кроме звона в ушах я ничего не слышал, но послушно притих, с уважением глядя на столь чуткого спутника.
- Впереди что-то есть, - наконец настороженно сказал Кис. - Голоса, точнее - шум толпы… где-то далеко-далеко.
- Держись сзади, Кис. Если что, здесь легко удрать. Ну, идем?
- Идём!
Буквально через несколько шагов потолки стали ниже, стены грубее, пол неровнее. Как-то сразу стемнело. Еще несколько поворотов… Тьма сгустилась до угольной черноты, но, обернувшись, я не увидел ожидаемого света. Сзади было так же темно, как и впереди! Осторожно шагнул я вперед, и внезапно на стенах заиграли отблески света, запрыгали по камням наши настороженные и изломанные тени. "Похоже на факелы. Неужели опять то самое подземелье?" - с тревогой подумал я. Ударивший в уши многоголосый гомон вроде бы не походил на потусторонний вой. Странно, ведь еще шаг назад не было ничего слышно…
Осторожно прижавшись к стене, я заглянул за угол… Моим глазам открылся огромный подземный зал, освещенный великим множеством ярких факелов. В зале сидели, стояли лежали, ходили люди. Почти все были вооружены, многие перевязаны окровавленными серыми бинтами. Под сводами стоял непрерывный гул голосов.
В глубине зала пол повышался. Недалеко грудой были навалены ящики всевозможных размеров. На ящиках сидело несколько человек. Судя по их жестам, они горячо спорили, причем один из них держал на коленях нечто очень похожее на карту, тыкал в нее пальцем и что-то настойчиво объяснял другим.
Оглянувшись, я ничего не увидел, а протянув мимо Киса руку, нащупал лишь влажный камень. Коридор, по которому мы только что сюда пришли, исчез напрочь, наглухо закрылся, а мы стояли в неглубокой нише…
Кис выглянул из-под моей руки, долго осматривал помещение и вдруг радостно зашептал мне в ухо:
- Да это же Гилберт! Я помню его еще по Университету!
Я не успел ничего сообразить, как Стивенс толкнул меня лапой и сам вышел вперед, пробираясь между людьми. Я пошел за ним, удивляясь тому, что на нас никто не обращал внимания. Видимо, здесь постоянно толпился народ и свежее лицо не вызывало особенных эмоций. Вот на Киса поглядывали, но без лишнего любопытства. Народ вокруг был озабоченный, не до котов ему было.
Все это я мимоходом отметил, когда пробирался вслед за Стивенсом, стараясь без нужды никого не толкать и не отдавить рук или ног лежащих.
Держащий карту человек, - а он был высокого роста с тяжелым, будто высеченным из камня, лицом и могучей мускулатурой, которую не скрывала красная куртка, - хмуро посмотрел на нас, когда мы подошли вплотную, и вдруг улыбнулся:
- Вот так явление! Котёныш, как ты здесь очутился?
Неожиданно легко он вскочил с места, ухватил Стивенса, и подбросил его, как простого суслика…
Словом, перезнакомились мы со всеми. В целях экономии своего и чужого времени я лишь вкратце передам следующие события. Кто-то, может быть, и скажет, что я неделикатен. Как же так, взять и запросто послать читателя прямиком через целое событие - знакомство. Однако уверяю вас, я не смогу связно передать описание всех своих чувств, ощущений, мыслей и прочего, что так необходимо в литературе. Я был не в своей тарелке, поскольку не очень-то люблю, когда оказываюсь в незнакомой компании, где на тебя, пусть и поглядывают дружелюбно, но всё-таки абсолютно не знают.
* * *
- Вольный Город… С незапамятных времен, - торопливо рассказывал мне Кис (и я опять перейду на его стиль), - славился он искусством свободных мастеров, независимостью, но, в то же время, сердечностью и гостеприимством горожан, уж не говоря об огромном Университете, старейшим в этой стране.
Но вот, за месяц до этого дня, после двадцати четырех лет мира, город обложил свирепый герцог Гаун с бешеной сворой закованных в железо и кожу наемников. Три дня тому назад армия Гауна ворвалась в Город. Похоже, что кто-то помог Гауну открыть одни из восьми ворот.
- Во всяком случае, - размахивал лапами Кис, - ребята уверены, что без предательства здесь не обошлось! Вся наша надежда лишь в том, что Гаун откусил кусок больший, чем смог разжевать, - сказал Гилберт, - мы потеряли многих людей, но здесь, в центре, собрались все наши основные силы, и мы держим под контролем мосты.
Разумеется, Кис и я не сказали людям об истинных причинах своего пребывания здесь и о том, что я - пришелец из другого мира. Сейчас у этих парней были свои заботы и свое горе. Но отныне их путь был и нашим путем, ведь выйти из Города не было никакой возможности. Да и не ушел бы я. Стыдно, честно говоря…
Ой, только не подумайте только, что доблестный Черный Рыцарь, аки лев рыкая, дунул в бой против полчищ Гауна, и… "как махнет налево - улочка, направо - переулочек!"
Не было такого. Жаль, очень жаль, конечно, что я не Илья Муромец, одним махом семерых побивахом…
Стивенс вдруг подбоченился и гордо заявил, что мы, де, заявились сюда не откуда-нибудь и не прогулочным шагом, а ни много, не мало, как из Заколдованного Замка. Это сообщение вызвало удивленный шепот, и вокруг нас сгустилась толпа. Кис вскочил на импровизированную трибуну и выдал такую речь, от которой не отказался бы и Гомер!
Вот это была сага! Я не знал, куда и глаза деть, а новоявленный аэд заливался соловьем, низко гудел, как тревожный колокол, переходил на трагический шепот и делал такие драматические паузы, что кровь останавливалась в жилах! Вообще-то Кис говорил чистую правду, но в таком динамично-эмоциональном ключе, что наше приключение обретало вид войны богов с титанами. Здесь были: "звериный оскал", "ужасающее зловоние", "могучий рывок" и "вскипевшая ярость, бурлившая в жилах". Я готов был провалиться сквозь землю, хотя было приятно, что мы, как ни крути, справились.
Конечно, успех был потрясающий. Кис был когда-то студиозусом в местном Университете, зубрил философию, читал старинные трактаты, исправно поглощал выпивку на всех веселых студенческих пирушках и его помнили многие горожане. Словом, он был "свой парень".
- Эх, Рыцарь, веселые были времена! "Иных уж нет, а те - далече"… - шепнул мне кот, блестя глазами.
- А, вот, поясни мне Кис, - спросил я. - Как говорят у нас, каждая война имеет под собой экономическую подоплёку. Чёрта ли этому самому герцогу Вольный Город? Новые земли, рабы, деньги, стратегический пункт?
- Всего помаленьку. - Ответил кот. - Однако, дорогой мой, не забывай, что у нас здесь чаще всего идёт свара за магическое превосходство. Чихать Гауну на деньги, если он сможет достигнуть новой магической ступени, хотя маг из него, как из дерьма пуля. Либо большая кровь - и ты становишься сильнее, либо долгое восхождение по всем приличествующим и полагающимся этапам "большого пути". Между нами говоря, ваши тираны это хорошо понимали. Чем больше народу положишь, тем пуще хранят тебя те силы, которым ты служишь, понял?
- А кому он служит? Королю какому-нибудь?
Кис удивлённо посмотрел на меня и почесал подбородок когтистой лапой.
- Плохо иметь дело с малограмотными, - пробормотал он. - В общем, молодой человек, Гаун, конечно же, считает себя этаким Злым Гением, каковой непременно должен властвовать над людьми, благо, что родился в конюшне… Корону и цепь герцогов он как-то криво получил. Тёмная история, да и не в ней дело… Между прочим, он очень набожен, представляешь?
- "Когда человек изгоняет Бога из сердца, на его месте воцаряется Дьявол". Сам того не осознавая, Гаун служит силам Бездны, - тихо произнёс рядом чей-то голос.
Я обернулся.
- Боже мой, уважаемый доктор! - с радостью закричал Стивенс. - Позвольте пожать вам руку, а я уж грешным делом подумал, что вас нет в городе, а то как не быть вам где-нибудь рядом!
Кис с горячностью, обеими лапами тряс руку пожилому человеку, закутанному в теплый синий плащ. Старая шляпа с маленькими полями каким-то чудом держалась на затылке доктора. Меня поразили его глаза - глубокие, черные, смотрящие на меня с какой-то печальной мудростью. Шея доктора была закутана ярко-красным шарфом, поверх которого лежала седая, не очень длинная, красивая борода. "Экий библейский пророк", - подумал я с невольным уважением и пожал протянутую мне неожиданно крепкую руку.
- Знакомься, рыцарь, это господин Чезаре Донатти, доктор богословия, философ. Я имел честь проходить курс философии на его кафедре, - с гордостью сказал Кис.
Его морда сияла. Он суетился, потирая лапы, и буквально-таки приплясывая на месте. Видно было, что кота распирают какие-то истории, готовые вот-вот сорваться с языка. Донатти с улыбкой посмотрел на него.
- Беспокойный был студиозус, - мягко произнёс он. - Вы помните, магистр, как вы тайком вызывали демонов, пытаясь материализовать кошмары одной уважаемой вдовы?
- Ай-я-яй! Доктор нужно ли вспоминать ошибки необузданной юности? Вы подоспели тогда вовремя, а вдова выперла меня из дома и я три месяца жил у приятеля на чердаке.
- И три месяца прислуживал в часовне госпиталя, избавляясь от порчи…
Кис несколько смутился. Он пожал плечами и, махнув лапой, сказал:
- А, что уж теперь вспоминать! Отец Георгий гонял меня в хвост и в гриву, а по утрам я еще и работал санитаром, зато я на всю жизнь отучился от привычки снисходительно относиться к философии и некромантии. А уж мелких бесов нагляделся - на всю жизнь хватило! Наглые, чёрт бы их побрал!..
… Приземистый широкоплечий человек, односложно проворчавший, что его зовут Берт Молчун, сунул мне остро отточенный кинжал с рукоятью в виде головы орла и браслет для защиты запястья правой руки. Проходивший мимо худощавый и легкий учитель фехтования и борьбы Носатый Лик остановился рядом, озабоченно потер переносицу и сказал:
- Резня будет страшная; смотри, не зарывай и не отставай. Кота лучше оставь здесь.
Кис немедленно напружинился и хотел что-то сказать, и даже открыл рот, но Лик уже отошел и видно было, как он помогает юркому и чернявому парнишке приладить на плече перевязь для колчана и что-то втолковывает его соседу, мрачно оттачивающему меч. Весь гнев кота обрушился на меня, и мы наскоро сошлись на том, что Кис будет держаться поблизости, но в драку влезать поостережется.
Рассуждать было некогда - уже светало…
Я шел в четвертом ряду. Улицы были тесны, и наша шеренга насчитывала в ширину всего шесть человек. Плотной толпой, почти бегом, стараясь не греметь оружием, мы шли к Университету. Пройдя через мост, мы уже минуты через две увидели впереди спешно выстаивающихся ландскнехтов.
- Бегом! - прозвучала команда, и мы рванули вперед в предрассветной зыбкой прохладе.
Перескочив через упавшего, между лопаток которого торчал окровавленный наконечник стрелы, - на всю жизнь запомнил я, как перед боем он поднял на руки спящую лохматую девчушку и поцеловал ее в пухлую щечку, осторожно, чтобы не уколоть ее своей многодневной щетиной, - я на бегу зло крикнул ничего не расслышавшему соседу:
- Сюда бы парочку пулеметов!
Впереди уже теснились спины рубящихся. Звон, лязг, ругань, скрежет… Кто-то надсадно по-звериному выл и вой этот, вой смертельно раненого человека, долго еще сверлил слух.
Со всей страстью дилетанта я влез в самую кашу и тут же… получил в ухо; это локтем заехал один из наших ребят в зеленой студенческой куртке. Передо мной каруселью мелькали шлемы и нагрудные панцири ландскнехтов, и клинки, клинки, клинки!.. Я едва успевал отбивать удары и в какой-то миг, как в дурном сне, почувствовал, что если темп ускорится хоть чуть-чуть, то я уже не смогу обороняться. Но рядом со мной вдруг оказался Берт Молчун и жить сразу же стало легче. Бок о бок с ним азартно рубились два ополченца…
Удар, удар, удар - вот черт! Мой выпад был удачен - мой меч острием вошел в щель забрала и застрял там. Ратник вскинул руки и схватился за лезвие железными перчатками. Уворачиваясь от бокового удара детины с украшением в виде железного кулака на шлеме, я дёрнул меч на себя, и тело убитого сшибло меня с ног. Падая, я изо всех сил ударил детину каблуком в колено. Тот дернулся, теряя равновесие от толчка и Берт оглушил его ударом по шлему, сшибив хищный кулак.
Я лежал в луже чужой крови и видел, как она толчками вытекает из щелей забрала. Внезапно я почувствовал такую тошноту, что меня сразу же вывернуло наизнанку, и я перестал слышать окружающий рев… Меня больно пнули в плечо, через меня перепрыгивали бегущие ополченцы, и дробный лязг стал быстро уходить вперед.
- Ты жив? Где болит? Ты жив? - вдруг закричал мне в ухо страшно знакомый голос и я сел на мостовой, машинально вытирая ладони о булыжники.
Кис, оставивший где-то свой кинжал, но зато обзаведшийся арбалетом и опоясанный широким поясом с колчаном, с огромными, безумными в горячке боя, глазами, показался мне родным и близким, но полузабытым существом.
- Наплевать, это его кровь, - с трудом перебарывая дурноту, проговорил я. - Только не лезь вперед, зарубят к черту…
- Ха! Ты меня не знаешь, в бою я - тигр! - ликующе взвыл Стивенс и, приплясывая, душераздирающе заверещал:
- Ур-р-р-р-ра!