- Ничего себе постановка вопроса! - восхитился я. - Вам не кажется, что сейчас совсем не то настроение, чтобы такую тему обсуждать?
- Данная тема всегда подлежит обсуждению, вне зависимости от места, пространства и времени! - возмутился мой нежданный клиент и товарищ, а может быть и друг.
- Хорошо, хорошо… Успокойся! - в свою очередь возмутился я. - Согласен, согласен! Задам вам, господин хороший, в ответ простой встречный вопрос. Зачем Бог нужен?
- Что?!
- Даже если он и существует, и создал этот мир, то мне кажется, что он некоторое время назад и сейчас отдыхает, находясь в раздумьях, и все события в сущем происходят своим естественным, крайне хаотичным, но вполне закономерным путём. Собственно, по этому поводу я уже ранее высказывался.
- Вы сами поняли, что сказали?
- Да.
- Хаос, закономерность и естественность - вещи несовместные!
- Не согласен, - улыбнулся я. - Закономерность и естественность рождаются именно из хаоса.
- Спорная мысль.
- Всё, что умно, спорно.
- Так, вернёмся к теме Бога.
- Вернёмся.
- Вообще-то, как вы подметили, мы совсем недавно уже обсуждали эту проблему, - поморщился Аристарх. - По моему мнению, Бог всё-таки нужен для того, что бы контролировать ситуацию в целом, а не по частностям и мелочам. Он выше их. Понимаете?
- Не понимаю!
- Почему?!
- Потому что не понимаю!
- Что тут непонятного?
- Скажите, а вот Бухенвальд и Освенцим, - усмехнулся печально я. - Это нечто целое, очень важное, главное или сугубо незначительное и частное по сравнению с более глобальными явлениями и проблемами?
- Ну, к чему вы это?
- К тому самому! Отвечайте на конкретно поставленный вопрос!
- Да, согласен. Бог в данных случаях вроде бы дал промашку. Бухенвальд, Освенцим и масса других концентрационных лагерей на территориях Германии, Польши, Украины, Белоруссии и всего бывшего Советского Союза - это вроде бы целое и главное, а не частное в силу важности и трагичности проблемы, - снова поморщился мой собеседник.
- И что таится за этой странной фразой? - поинтересовался я. - "Бог, вроде бы, дал промашку?".
- То и таится!
- Конкретнее, пожалуйста!
- Это нам только кажется, что данные концлагеря, ну и многое остальное, типа атомных и термоядерных взрывов, вирусных инфекций и газовых атак, и, вообще, ненависти, жестокости, голода и самого изощрённого насилия являются промашкой Бога, - тоскливо произнёс Аристарх после напряжённых раздумий и смело заявил. - Да никаких промашек он, Господь наш, никогда и нигде не совершал и не делал!
- Почему? - удивился я.
- Да, потому, что так и должно было быть! И на то он и Бог!
- Не понял…
- Бог допустил все беды, которые были на Земле, и не пресекал их всего-то лишь потому, что беды эти крайне необходимы, важны и целесообразны! - воскликнул Аристарх. - Понимаете?!
- Нет…
- Эпидемии, голод, нищета, отчаяние, геноцид, войны, массовые убийства, истребления, всякие иные напасти, ну, костры инквизиции, газовые камеры и всё остальное… Измены всякие там, пытки, изнасилования, предательства, жестокое варварство… Всё это крайне необходимо человечеству. Обновление и очищение крови и духа, новый образ мыслей, возбуждение и экстаз после побед и уныние, и разочарование после поражений, праведная и неправедная месть, непредсказуемые желания, порывы и прорывы, непреодолимое стремление идти вперёд, что-то исправить, поменять, выйти на новый и более высокий уровень развития! - глаза Аристарха горели дьявольским огнём. - Метания, сомнения, вражда, ненависть, любовь, дружба, переход от отчаяния к надежде, от войны к миру, а затем обратно и всё повторяется вновь и вновь… Человечество упорно и решительно движется вперёд, не смотря ни на что и на кого, самосовершенствуется, развивается. О, как всё это здорово, но на первый взгляд выглядит непонятно, тоскливо и бессмысленно, жестоко и трагично. А на самом деле всё вполне целесообразно, хотя и неожиданно, и подчас странно, но так всё это бодрит и заставляет стремиться всё дальше, и дальше! Парадоксами и борьбой противоположностей, и противоречиями, и восхождением в небеса и падением в бездну, и движением вглубь всего сущего живёт и полнится этот мир. Только всем этим и ничем другим иным! Ничем!
- Возможно, возможно… "Как нам понять решения и движения Творца?", - задумчиво процитировал я фразу одного неизвестного философа, то есть самого себя.
- Александр, а какова всё-таки ситуация с моей тёщей? - глухо произнёс Аристарх.
- О, Господи, как умеете вы однако мгновенно, грубо и крайне бесцеремонно прервать филигранный, волнующий и трепетный полёт своих и моих мыслей! - бурно и гневно возмутился я. - Вернее, как вы умеете всё обгадить за пару секунд!
- А, всё-таки?
- Ваша тёща, и смею напомнить, по совместительству гнусная, развратная и беспринципная ваша любовница, уже почти мертва.
- Это как - "почти?".
- Остались считанные часы, - скорбно произнёс я. - Увы… Пришла пора прощаний.
- Так что? Вы всё-таки остановились на повешении, или на яде?! - страшно побледнел Аристарх. - Но ведь эта смерть мучительна и болезненна!
- Дружище! - поморщился я. - Ну, есть же цианистый калий. Смерть от него мгновенна.
- И почему бы нам им не воспользоваться?
- Его у меня нет, увы, и где достать его, честно говоря, не знаю, - поморщился я. - Вы что, думаете, вот я громко крикну в пространство: "Ребята, у кого есть цианистый калий?". И все вокруг забегают, заволнуются и мне его немедленно принесут?
- И всё же, какова ситуация сейчас?! - ещё более побледнел Аристарх. - Я запутался! Неужели, всё-таки, будет реализована идея с повешением?! Не могу даже об этом и думать!
- Да, успокойтесь вы, - вальяжно расположившись в кресле, устало произнёс я. - А ситуация такова. Пошутил я. На самом деле втёрся я в доверие к вашей тёще, прилагая при этом неимоверные и почти нечеловеческие усилия, овладел ею.
- Что?!
- Овладел я её мозгом, разумом, сознанием, - быстро среагировал и поправился я, а потом весьма беспечно усмехнулся. - Ну, поговорил я с нею, овладел ею с психологической точки зрения, всецело и до конца, и думаю, что сможем мы обойтись без лишних трупов, ну и конечно, и соответственно, без лишних жертв.
- Это хорошо, - благостно и просветлённо улыбнулся Аристарх. - И что дальше?
- А что дальше… Тёща готова на компромисс. Убивать её не стоит.
- Цена вопроса?
- Всего-то три миллиона в рублях!
- О, как?! Почему так много?
- Не понял…
- В смысле?
- Ну, я навёл соответствующие справки. Вы, вообще-то, батенька, почти долларовый миллионер!
- Да, я такой! Но вы не представляете, сколько сил и энергии мне потребовалось, что бы заработать эти чёртовы деньги! Я пахал, как вол! Я нарушил столько Библейских заповедей!
- Ну, заповеди на то и существуют, чтобы их нарушать, - усмехнулся я. - Иначе в чём их смысл?
- Интересная точка зрения!
- А то! Так что? - рассмеялся я.
- Вы о чём?
- Я о деньгах. Будем их все терять окончательно, полностью и бесповоротно, безнадёжно гнить в тюрьме, созерцая заплесневевший потолок камеры, или потеряем только ничтожную часть вашего состояния и с лёгкой душой отправимся в плавание по спокойной и свежей глади бытия? Решайте же, наконец!
- Что тут решать!? Бог с нею, с этой старой и потёртой мымрой! - нервно сказал Аристарх.
- Ну, смею заметить, что Наталья ещё не стара, и отнюдь, не мымра, и не потёрта, и очень хороша во всех смыслах, - тактично кашлянул я.
- А откуда вы это знаете?! Ну, я о смыслах? - напрягся Аристарх.
- Ну, я же всё-таки вошёл с вашей бывшей тёщей в весьма тесный и жёсткий контакт.
- Что?!
- Контакт был чисто психологическим! Сколько можно повторять! - возмутился я. - Осуществить контакт с контрагентом, - это то, что подобает и свойственно любому адвокату. Я что, должен был общаться с вашей несчастной тёщей через спутник или посредством каких-то загадочных потусторонних сил и магических манипуляций?!
- Извините, извините! Я погорячился, - поморщился Аристарх. - Чёрт с ними, с этими ничтожными деньгами. Плюс или минус… Один миллион или два, или четыре, или даже двадцать… Всё суета и тлен. Всех нас ждёт один конец. Как говорил Омар Хайям…
- Пошёл он куда подальше, - этот циник, придурок, развратник и пьяница! - нервно подскочил я. - Давайте вспомним о каких-либо иных великих предках?
- Ну, и?
- Вот, послушайте. Жил когда-то и где-то один неплохой арабский поэт. Звали его Абу Нувас.
- А что, он ваш предок?
- Может быть. Что мы знаем о наших предках? - задумчиво произнёс я. - Ну, вот, например… Я считаю себя абсолютно русским человеком, но смущает меня то, что фамилия моя не совсем русская. Представляете!? Кем же я являюсь на самом деле?! Чёрти чем и кем! Кто я такой в натуре, каковы мои истинные корни?!
- Спокойно, спокойно, - сочувственно похлопал меня по плечу Аристарх. - А я признаюсь вам в сию минуту откровений, что я еврей.
- Я это знаю и без ваших могучих откровений, - усмехнулся я и тяжело вздохнул. - Евреев я чувствую за тысячи километров от меня и надо мною, и подо мною.
- Вы - антисемит?! - возмутился Аристарх.
- Да какой я антисемит!? Из меня такой же антисемит, как из вас папуас или бушмен какой-нибудь, - взорвался я.
- О, как образно, - рассмеялся Аристарх.
- Кстати, у меня два лучших друга - чистокровные евреи, а кроме этого имею я подозрение, что я, вообще-то, тоже еврей.
- Как?!
- А вот так! Еврей еврея видит издалека. Но вопрос этот крайне спорен и сложен, - усмехнулся я. - С одной стороны я неожиданно и вдруг стал великим писателем. Это достоверно свидетельствует в пользу теории о моём еврействе.
- А почему у вас родилась такая оригинальная мысль о некоем величии? Вы уверены в нём?
- Заткнитесь!
- Всё, всё! Я тих и нем!
- Но, с другой стороны, я наделал столько глупых ошибок до этого, многого лишился и во многом заблуждался. В принципе, в данное время нахожусь в подвешенном состоянии, сир, обездолен, невесом, болен, почти нищ и убог, - сначала грустно, а потом крайне печально произнёс я. - Это не простительно настоящему еврею. Борются внутри меня еврей и не еврей. Борются отчаянно и решительно. А может быть я какой-нибудь перс, татарин, осетин, монгол, нанаец, якут, китаец, или башкир?
- Ну, вы точно не нанаец, а тем более, явно не якут и не монгол, а тем более не китаец, и не перс, - тактично хмыкнул Аристарх. - Может быть, всё-таки вы татарин или осетин? Ну, дикие теории о всяких там нанайцах, монголах, персах, китайцах и якутах ликвидируем раз и навсегда.
- А почему я не могу быть якутом? Всё время неудержимо тянет меня к печальным, холодным и томным снегам, под которыми таится вожделённый ягель, да и без северного сияния, и без белых медведей, и без оленей, и без голубоглазых лаек мне как-то очень скучно и крайне дискомфортно жить на этом свете.
- Ничего себе! А что, в Якутии есть белые медведи? Ты уверен? - изумился Аристарх. - Они вроде бы бродят по каким-то заброшенным арктическим льдам, ну, или по побережью Ледовитого океана.
- Чёрт его знает… - задумался я. - А, вообще-то, в Якутии есть всё, и даже алмазы и золото!
- Ну, по поводу белых медведей в Якутии я всё-таки не совсем и не до конца уверен.
- Да чёрт с ними, с этими медведями! Чего это вы к ним прицепились?! Вернёмся к самим якутам, а вернее к якуткам. Так вот. Юные и развратные якутские девственницы меня всё время манят и призывно зовут к себе в бесконечных эротических снах…
- Боже мой, ну о чём это вы?!
- Всё о том самом! - нахмурился я. - Представляете обнажённую и прелестную якутскую девственницу на северном олене в разгар полярного лета?! Какая неземная, непреодолимая и непередаваемая красота!
- Так, следует поменять тему разговора!
- Меняйте!
- А кем вы были до знакомства со мною? - живо поинтересовался мой собеседник. - Ну, я не об адвокатской деятельности и не о поэзии, и не о писательстве.
- Я, кстати, некоторое время являлся следователем по особо важным делам, и даже заместителем прокурора, а некоторое время был им!
- Не может быть!
- Всё может быть в этом мире! - нахмурился я. - Всё может быть! Всё было! И питие водки из трёх или пяти литровых ёмкостей от заката и до рассвета. И ночные клубы, и казино, и сауны, и катера, и пароходы, и самые изысканные рестораны, и боулинги, и купание в озере зимой с решительным пробитием льда, и шикарные длинноногие и густоволосые бабы, обрабатывающие в саунах мой вялый член, который покоился на почти мёртвом теле, и моя любимая женщина, танцующая на столах в ночных клубах, и мой друг, в пять утра поющий песню под названием "Натали"! Всё было!
- Как!?
- Что, как?!
- Боже! "Натали!".
- "Натали! Утоли мои печали, Натали!". А моему другу, и женщинам, которые присутствовали рядом с нами, и мне, почти мёртвому, восторженно подпевали директор ресторана, пятеро громил, три официантки и пара десятков припозднившихся посетителей!
- Боже мой! - задрожал Аристарх. - О, Натали!
- Да, да! "Натали! Утоли мои печали, Натали!". О, скольких женщин, недостойным которых я был, трахал я под эту песню! - тяжело и безнадёжно задумался я. - Имелась у меня одна очень любимая баба… Вернее, их было три. Эх! А как я обожаю другую песню… "Я хочу быть с тобой!". А ещё - "Опять метель!". Сколько воспоминаний! Но больше всего мне по душе одна единственная песня.
- И что за песня такая?
- Ну, про небо Лондона. Земфира, - заплакал я. - "Мне приснилось небо Лондона…". Ненавижу англосаксов, но сына своего люблю и очень по нему скучаю. Хотя он тоже стал англосаксом. Вот так… Парадокс! Бред какой-то! Нонсенс!
- Ну, не волнуйся ты так! Русская душа - это русская душа! Она навеки! Ну, какой из твоего сына англосакс?! Всё вернётся на круги своя и к самым прозрачным и чистым истокам!
- Ты уверен?
- Полностью и бесповоротно!
- Ладно, вернёмся к теме дня.
- Какова она?
- Я о своей прошлой жизни.
- Ах, да…
- Помню какое-то очередное ночное заведение, в котором танцевала стриптиз моя бывшая и довольно очаровательная подруга, которую я непонятно почему и зачем бросил. Или она меня бросила… Она подошла ко мне уже без лифчика, показала на узенькие и кружевные трусики и сказала: "Господин хороший, дай денег". Ты не представляешь, как мне было стыдно и горько, и обидно! Горе мне, о, горе!
- Ну, и чем же закончился этот эпизод твоей жизни? - заинтересовался мой товарищ.
- Денег я ей не дал.
- Почему?
- Да потому что они к этому сакральному моменту закончились! - почти зарыдал я.
- Так, успокойся, - пробормотал Аристарх. - Не так всё безнадёжно. Сменим тему. Ты, кстати, дошёл до этой своей чёртовой и легендарной онкологической клиники? Что с диагнозом?
- Диагноз очевиден и ясен. Увы…
- Почему такой пессимизм? Так ты дошёл, наконец, до этой долбанной клиники или нет?
- Чувствую я то, что не чувствуют, не ощущают и не понимают многие другие люди. Интуиция, мой друг… Конец близок, увы. Ну, а вообще-то, до клиники я до сих пор так и не дошёл.
- Так, хорошо… Но, может быть не всё потеряно? Давай, завтра мы вместе зайдём в эту твою чёртову клинику и немного побродим где-нибудь по подвалу, а потом, на следующий день достигнем мистического места на первом этаже и подойдём к этой… Как она там называется…
Чёрт возьми!
- Ты о чём?
- Регистратура, да! А потом возьмём в ней какой-нибудь талон и на пятый или на десятый день попадём к тому самому заветному врачу, или, вернее, к судье, который вынесет тебе вердикт.
- О, я могу гулять и веселиться ещё целых пять, или десять дней?! - оживился я.
- Ну, конечно!
- О, как славно!
- Но, смею заметить, наш главный вопрос остаётся открытым.
- Какой?
- Наталья…
- Слушай, ну мы же его почти закрыли. Давай деньги, и не будет в этом мире единственного свидетеля! Я не об убийстве!
- А где гарантии?
- Твоя главная гарантия перед тобой! А все иные второстепенные гарантии гроша ломанного не стоят! Принимай же окончательное решение! Ну, что за немощное дрожание и трепыхание разума?!
- Всё! По рукам!
- Ну и славно, - грустно произнёс я и вздохнул. - Деньги когда будут?
- Сегодня или завтра, - в ответ очень тяжело вздохнул Аристарх. - А что такое ты хотел мне прочитать недавно?
- Что?
- Ну, ты хотел что-то мне прочитать. Как его зовут, этого очередного мусульманского гения?
- А что ты против них, гениев, имеешь?! Гений, он может быть гением и мусульманским, и православным, и католическим, и протестантским, и ещё каким-нибудь! Гений, он и в Гренландии, и на острове Пасхи гений! Он может быть и немецким, и еврейским, и французским, и итальянским, и швейцарским, и украинским, и даже русским гением!
- Чего ты так разгорячился? Вернёмся к твоему арабскому другу.
- Он мне не друг.
- Почему?
- Потому, что он умер, к сожалению, очень давно, и я, увы, не смог испытать радость от общения и знакомства с ним, с его творчеством и насладиться в полной мере его интеллектом и сакральной духовностью, - тяжело вздохнул я, заглотнул очередную рюмку водки и снова прослезился.
- Жаль… Но изъясняешься ты очень изысканно и тонко. Что значит - бывший поэт.
- Поэты не бывают бывшими! - возмутился я. - Сколько можно повторять эту истину!?
- Хорошо, хорошо. Не волнуйся ты так! Я готов выслушать творение этого, как его…
- И так… Абу Нувас. Арабский поэт.
- Внимательно слушаю.
"У одних - пиры, забавы,
До утра хмельное зелье.
У других - заботы, беды,
Ни покоя, ни веселья.У одних - еда в избытке,
Помогает им Всевышний.
У других, забытым Богом,
Даже нет лепёшки лишней.У одних любые сразу
Исполняются желанья.
У других - уйдёт удача,
И напрасны ожиданья…".
- Прекрасные и мудрые стихи, - через некоторое время мрачно произнёс Аристарх. - Ну, однако, как же ты приободрил и меня и самого себя.
- Да, я понимаю, что всё не так и не ко времени, но хочу перед тобой кое в чём признаться.
- В чём же?
- Ну…
- Давай отложим твоё признание на завтра? Не порть мне великолепного настроения, которое обуревает меня в сию минуту!
- Хорошо, хорошо!
- Хорошо то, что действительно хорошо!
- Замечательно сказано. А в эту чёртову больницу когда мы попадём?
- Послезавтра.
- Боже, история повторяется!
- Ну, а как ты хотел!? - возмутился Аристарх. - История на то она и история, что бы вечно и бесконечно повторяться и воплощаться во всё новых и новых обличиях и ипостасях! Всякие там маскарадные маски, - это всего лишь на пару-тройку дней, а потом нас и других людей, увы, ждёт реальная и суровая действительность, которая на годы и на века!
- Ты бывал в Венеции?
- Да, был. Сырой и скучный город.
- Да, ты прав. Он мне тоже не понравился. Но вермут был хорош. Ну, вернее, мартини.
- Я пил там изысканное сухое вино.