- Надоело мне с вами бороться. Будь по-вашему! В конце концов, Киши - уважаемая семья из колена Аарона, а богатство можно и приобрести. Забирай себе лавку на улице Рабби Иегуды, в которой ты работаешь уже давно, отдаю её тебе в безвозмездное пользование всего за пять процентов годовых. Она хоть и маленькая, но за год ты должен вдвое повысить доход от неё, - великодушно повелел богатый негоциант.
- Ай-ай, отец. - Дочь одарила его укоризненным взглядом.
- Что, мало? Ладно, можешь забрать в придачу лавку на Башмачной улице, - смущённо добавил торговец. - Но больше не дам, сами наживайте, а то нам с мамой что останется? - надулся он.
Накануне свадьбы, о которой говорил весь Еврейский Город, Юдифь подстерегла Иссахара в Староновой синагоге и пригрозила убить Суламифь, поклявшись в этом прямо перед арон хакодеш - скрываемой завесой священной скинией - если он не отменит свадьбу и не откажется навсегда от своей невесты. Но юноша не поверил её словам. Он был слишком доверчив и слишком счастлив, чтобы в таком состоянии души поверить в то, что зло всегда рядом.
- Ты не способна на это, не наговаривай на себя, Юдифь, - мягко произнёс он, пропуская её полный ярости взгляд.
Он уже успел позабыть, какими глазами она на него смотрела в день его первой встречи с любимой Суламифью. Все готовились к свадьбе…
Но Иссахару и родителям Суламифи предстояло выдержать горесть. В день свадьбы Юдифь подсыпала невесте, которую считала своей соперницей, несмотря на то что никаких прав на Иссахара у неё самой не было, смертельную дозу яда. Юная красавица умерла на месте.
Юдифь впала в безумие, и, когда невесту уносили, в пиршественном зале раздался громкий хохот. Злодейка не скрывала своей вины, а на следующий день её нашли мертвой, она отравила и себя. Когда всё выяснилось, родители Суламифи обвинили в её смерти Иссахара, и он больше не мог работать у её отца, вина гнала его прочь. Ведь он знал о том, что замышляет Юдифь, и ничего не сделал, чтобы предотвратить трагедию, даже не поверил в то, что она замыслила это всерьёз.
Чтобы остаться жить в "стобашенной столице", как называли Прагу, но вне пределов Еврейского Города, Иссахар должен был креститься. Прагу он и не хотел, и не мог покинуть, магия этого города притягивает людей. Крестившись, он ушёл в религию, окончил духовную семинарию и принял сан, став отцом Войтехом.
- Католический священник не может жениться, значит, это мой путь, - говорил Иссахар. - Только так я могу оставаться верным моей возлюбленной Суламифи…
Но новая вера, в которой он искал утешения, не принесла покоя в его душу. Живя в прекрасной, величественной Праге, он тосковал по маленькому родительскому дому, по улочкам еврейского квартала с бедными, обшарпанными зданиями и по родной старой синагоге. Но больше всего его тянуло на кладбище Еврейского Города, увидеть родную могилу своей Суламифи, где покоилась она в тишине и мире в тени благоухающей бузины.
Однако дороги назад не было, его народ отрёкся от него так же, как он отрёкся от них и от веры отцов. Тоска в конце концов унесла молодого капеллана в могилу. Но он успел оставить завещание, где просил похоронить его на родном кладбище рядом с дорогой могилой невесты. Родители Суламифи выполнили волю покойного - из милосердия к страдальцу, но без особого желания. Его отречения в родном племени так и не простили…
Но не нашёл он долгожданного успокоения и в вертограде мертвых среди родного народа. Остался Войтех изгоем для евреев и после своей смерти. И беспокойная душа его не дала ему уснуть вечным сном - многие видели, как разверзалась его могила, а это происходило еженощно, и сутулый мертвец шаркающей походкой медленно шёл к Влтаве. Там в лодке ждал его скелет, единственный его приятель, с которым он сблизился уже после смерти. Скелет приветственно ему кивал и взмахивал костлявой рукой; надо сказать, что, по замечаниям очевидцев, нрав у него был более веселый, чем у его вечно печального товарища Иссахара-Войтеха. Умело работая веслом, скелет перевозил его на другой берег Влтавы.
И шли они вместе до собора святого Витта, где отец Войтех проводил службы при жизни, когда был капелланом. Там они вместе играли на органе, иногда в четыре руки. Но больше всего любил скелет надувать мехи или ещё нажимать на педали. Когда они вместе играли, выходила странная мелодия: партия Иссахара была скорбной и жалостливой, а скелета - разудалой и весёлой, насколько только можно было выжать из органа радостных звуков.
Когда часы на башне Святовиттского собора били час ночи, концерт заканчивался, и приятели в обнимку возвращались к реке. В такие минуты скелет утешал товарища, которому как будто ещё тоскливее и горше становилось от музыки, в которой он искал успокоения, но не находил. Но это не мешало ему каждую ночь возвращаться сюда, чтобы снова излить отчаяние неуспокоенной души в звуках органной музыки.
А ещё, говорят, порою видели, как ночного капеллана, бредущего к Влтаве по кладбищу, пыталась догнать прекрасная девушка в белых одеяниях и с безумным взглядом, и утверждали, что это была Юдифь. Но хоть бежала она гораздо быстрее уныло бредущего Иссахара, ей никак не удавалось догнать его, когда же отравительница осознавала всю тщетность своих усилий, она впадала в ярость, и горестный вопль тогда раздавался над вертоградом мертвых. До Страшного суда будет искупать она свой грех ревности, толкнувшей её на страшное преступление…
А на могиле Суламифи каждую весну расцветают розы. Считается, что если еврейский юноша преподнесёт такую розу своей девушке, то их любовь будет такой же преданной и вечной, как любовь дочери богатого торговца и бедного сына закройщика…
Вторая легенда рассказывает о кладе карликов и предусмотрительном уме старого ребе…
Однажды уважаемый рабби Исаак, староста Еврейского Города, ехал через дремучий лес, возвращаясь в Прагу из дальней поездки. Вдруг лошади встревоженно запрядали ушами, зафыркали и… встали. Ни в какую не хотели они двигаться с места, а время уже было позднее. Рабби вдруг увидел золотистые всполохи, что змейкой мелькали невдалеке от дороги, он вышел из повозки и, оставив её на возчика, который, ругаясь, безуспешно возился с лошадьми, пошёл за огоньком, полагая, что так можно найти сокровище.
Но всполохи золотистого света, как и положено таинственным огонькам, тут же начали углубляться в лес. Это оказалась саламандра, рабби успел разглядеть ящерку с золотистой кожей, она-то и привела его к цели. Отодвинув ветки боярышника, он увидел поляну, по которой там и тут были рассыпаны горки золотых и серебряных монет. А среди этого богатства, орудуя лопатами, шныряли крошечные бородачи. Белые волосы и бороды у них были длинные и опускались до земли. Староста понял, что встретил карликов, по преданию являющихся хранителями подземных кладов.
- Я рабби Исаак, и жутко извиняюсь, если помешал вашему милому труду, но позвольте спросить: кто вы такие?
Карлики остановились, и все как один воззрились на старого еврея.
- Мы ваши праотцы, - с важным достоинством ответил ближайший к ребе и, судя по более внушительному виду по сравнению с остальными, главный из карликов.
Рабби Исаак тут же припомнил еврейских праотцев.
- Не те, - сердито проворчал карлик, тут у него, видно, зачесалось в ухе, и он яростно поковырял в нем черенком лопаты. - Наш народ жил задолго до вашего и властвовал на этой земле! Но потом пришли вы, гиганты чертовы, и истребили нас, а кого не смогли, загнали под землю!
- В священной Торе этого нет, - с некоторым чувством превосходства сообщил уважаемый рабби. - Но не буду спорить, всё равно огромное вам спасибо за добросердечный и искренний ответ.
Однако он не собирался уходить, не решаясь задать главный волновавший его вопрос: кому принадлежит это золото? Почему-то он подозревал, что деньги эти предназначались для человека и возможно даже, что этим человеком был он сам, рабби Исаак. Иначе зачем тогда его к перебирающим золото карликам привела саламандра?
- Можешь даже не спрашивать, не тебе. - Единственный заговоривший с ним карлик как будто прочитал его мысли.
Рабби смутился и опустил взгляд. Остальные же продолжали свою работу, по-видимому прерванную появлением человека. Они подгребали деньги в одну большую горку и ссыпали в появившийся невесть откуда огромный железный сундук.
Наконец дело было сделано, и карлики, все кроме одного, исчезли вместе с золотом и серебром. Осталось валяться на траве, посверкивая, только три золотых дуката.
- Эти тоже не тебе, но могу поменять по курсу один к двум, - предложил практичный карлик.
Любопытный еврей согласился. Он был достаточно богат и заплатил шестью дукатами за три волшебных. Потому что таким образом собирался выяснить, кому предназначается это богатство, и вовремя приблизить к себе этого человека…
Благополучно выбрался старый рабби из леса. Лошади уже успокоились и быстро довезли благочестивого старика до дома. Едва дождавшись утра, рабби взял одну монету, подержал в руках - на первый взгляд ничего волшебного в ней не было. Тогда он завернул её в бумажку и выбросил на улицу, после чего уселся у окна и не спускал с неё глаз,
- Ты не собираешься сегодня в синагогу, дорогой Исаак? - вопросила его вошедшая в комнату жена, с удивлением обратив внимание на то, что рабби что-то пристально высматривает на улице.
- Нет, драгоценная Сара, я слишком занят.
Позже она снова заглянула.
- Тогда хоть поешь, муж мой. Я поставлю твою мацу на подоконник, чтобы ты не пропустил то, что так тщательно там высматриваешь. Что бы это ни было, надеюсь, это принесет нам прибыль.
Так и просидел Исаак у окна целый день, а когда собирался было бросить это, время уж шло к закату, как к тому месту, где лежала монета, подбежал какой-то бедно одетый мальчишка, нагнулся за бумажкой, подобрал её и тут же убежал дальше по улице.
На следующий день рабби проделал то же. Жена начала опасаться за его рассудок, и благочестивые евреи уже не ждали своего рабби в синагоге, а с любопытством глядели на него, сидящего в окне, и обсуждали его психическое здоровье. Вечером опять произошло то же, что и накануне. Тот же мальчик почти на бегу подобрал бумажку и убежал.
А на третий день к нему повалили члены общины, чтобы повидать своего больного наставника и попытаться вытащить его из сетей безумия. Однако он велел никого не впускать, а если вдруг какому-нибудь особо ревностному другу удавалось прорваться, Исаак отвечал на его вопросы неохотно, даже не оборачиваясь, после чего сердито требовал, чтобы тот его не отвлекал, а во имя гневливого Яхве занялся лучше своими насущными делами.
К вечеру опять прибежал тот же юный иудей, подобрал бумажку и стремглав унесся прочь. После этого рабби Исаак окончательно понял, что клад карликов в будущем будет принадлежать этому мальчику. Он вскочил с места и побежал в синагогу, где сделал заявление о пропаже трёх дукатов.
Жители Еврейского Города окончательно уверились в помрачнении рассудка своего ученого ребе, все ведь знали, что он просидел все эти дни у окна и негде ему было потерять эти дукаты, да ещё на протяжении трёх дней. Каждый день по одному дукату. Все пересказывали его слова своим близким, соседям, знакомым и полностью уверились в том, что несчастный рабби Исаак сошёл с ума и ищет какие-то дукаты.
И уж конечно никто не ожидал, что объявится человек, нашедший все потерянные деньги. Но мальчик по имени Мордехай Майзл, который подобрал монеты, пришёл к ребе, сразу как только узнал, чьи это деньги. Просто ребёнок увидел сон, в котором какой-то подозрительный господин очень низкого роста, с наклеенными пейсами и в касторовой шляпе, слишком большой для него, раздражённым голосом велел ему каждый день приходить на то место напротив дома ребе и подбирать бумажки, в которых он найдет дукаты. Так вот, как только он узнал, что монеты эти принадлежат их рабби, Мордехай тут же прибежал к его дому и честно вернул ему его деньги.
- Третий ты оставил себе как вознаграждение? - Старый Исаак поражённо, но с уважением посмотрел на Мордехая. - Ты далеко пойдешь, мой расчетливый мальчик!
Мордехай обиженно затряс головой.
- Нет, ребе, я отдал его маме. Отец мой слепой, мать больна, дома нечего было есть и не на что купить лекарство, без которого ей не прожить и недели, - поспешно объяснил он, глядя на ребе большими печальными глазами. - Вчера мы наконец-то увидели хлеб…
- Ты меня разжалобил, добрый мальчик. Скажи, как тебя зовут?
- Мордехай Майзл, ребе!
- И как же ты нашёл эти дукаты?
Мордехай заколебался, вспомнив сердитого коротышку из сна, который велел ему прокутить эти деньги в кабаке, но ни в коем случае не отдавать их никому, но потом честно рассказал обо всем ребе.
- Теперь можно я пойду, господин? Меня ждёт мать, я должен помогать ей.
- Подожди, во-первых, эти два дуката твои, они принадлежат тебе по праву… - остановил его рабби.
- По какому праву, господин? Переодетый евреем карлик во сне то же самое говорил, - набравшись храбрости, сказал Мордехай. Уж больно странно это было, ведь он даже не вернул рабби третий дукат и, пока шёл сюда, боялся, что ему за это достанется.
- В своё время ты сам узнаешь. А пока, Мордехай Майзл, послушай меня: ты достойный мальчик, переезжай жить в мой дом, я буду заботиться о тебе как о родном сыне, которого у меня никогда не было, и сам оплачу твою учебу.
- У меня уже есть отец, и я вожу его в синагогу, без меня он пропадет, - твёрдо отказался Мордехай от выгодного предложения.
На следующей неделе богатый ребе появился в бедной скобяной лавке Майзлов. Родители Мордехая, скромные люди, были польщены посещением уважаемого во всём Еврейском Городе рабби Исаака. Но с того дня он часто к ним заглядывал по дороге в синагогу и беседовал с юным Мордехаем. А вскоре родители мальчика сами уговорили его ходить в гости к доброму раввину, тем более что тот постоянно приглашал. Вскоре Мордехай стал в его доме частым гостем и познакомился с дочерью Исаака. Дети сразу же подружились, чему рабби Исаак только обрадовался.
Теперь Мордехай учился и очень скоро преуспел и в торговом деле, и в различных науках. Но и родителей своих не забывал, каждый день помогая им в лавке и по хозяйству. Так прошли годы, и выросший Мордехай с благословения ребе Исаака женился на его дочери, которую звали, как и спасительницу еврейского народа, Эсфирью. Но сокровище к Мордехаю так и не попадало, может быть, рабби Исаак ошибся и выдал единственную дочь за бедняка?
Не в силах дольше ждать, предприимчивый Исаак пригласил зятя съездить в лес, сказав, что-де грибной сезон уже давно начался и нельзя долго откладывать этот поход, иначе карлштейнские крестьяне - лес этот находился недалеко от королевского замка - все хорошие грибы соберут, а честным евреям мелочь одну оставят.
Не смог даже очень занятый делами Мордехай отказаться от предложения тестя, так сильно тот настаивал, хотя никогда раньше не увлекался сбором грибов. Поехали они в сторону Карлштейна, заехали в лес. Исаак велел кучеру остановиться на том же самом месте, где у него много лет назад вдруг встали лошади. Пока ехали, уже стемнело. Огонёк в траве не мелькал, и рабби повёл зятя в чащу.
- Смотрите, отец, здесь полно грибов! - воскликнул Мордехай.
- Нет, я знаю одну поляну, где, слава Иегове, можно накопать чёрных трюфелей без всякой свиньи, так много их там.
Ну ладно, не пристало спорить с опытом старших. Пришли они на ту поляну, но Мордехай, видя, что тесть поступает очень странно, был начеку. Он заподозрил, как и евреи много лет назад, когда рабби просидел у окна три дня, что старик тронулся рассудком. Но на поляне не было ни золота, ни карликов, ни даже трюфелей…
Ребе был в раздражении и до того уверился в том, что жестоко просчитался, обманули, сбили с толку его карлики, что с того дня постоянно злился на Мордехая. Всё его раздражало в зяте. Бедный молодой человек, не выдержав долго несправедливого обращения, вскоре переехал с женой от её родителей. Эсфирь не возражала, ей самой давно хотелось жить с мужем собственным домом.
Но вскоре, после того как они переехали, приключилась с Мордехаем такая история. Произошло это как-то ночью, когда он, устав ждать Эсфирь - та засиделась в гостях у матери, - решил ложиться спать. И забыл помолиться перед сном…
А как известно, к забывшим о молитве евреям по ночам приходит сама Лилит, прекрасная черноволосая демоница! Наивный Мордехай ещё только недавно женился и, отличаясь душевным целомудрием, был неискушён во многих вопросах. Первая жена Адама попыталась соблазнить Мордехая, применив для этого все женские ухищрения, но, слава Саваофу, тут вернулась его жена и как раз только успела спасти бедного запуганного демоницей мужа, прогнав Лилит гневными криками и сковородкой.
- Как ты могла забыть, жена, что священный Талмуд запрещает мужчине оставаться ночью одному, почему ты меня бросила? Из-за тебя на меня напала Лилит, - упрекнул он жену, но глупая женщина ему не поверила.
- Стоит мне задержаться в гостях, как ты тащишь в дом всяких продажных девок! - кричала она, награждая честного мужа той же сковородой…
А надо сказать, что Мордехай имел мастерскую по изготовлению всяких инструментов, а при ней лавку. Как-то пришёл к нему один крестьянин очень маленького роста с сердитыми глазами, сверкавшими из-под густых белых бровей. И, поглаживая окладистую бороду, выбрал в лавке вилы, пару серпов и кос. Мордехай не спускал с него взгляда, уж очень посетитель был похож на карлика из его сна, который, кстати, с тех пор больше ему ни разу не снился. Только на этот раз карлик был одет в штаны, подвязанные верёвкой, широкую рубашку, а на голове была остроконечная шапочка из неокрашенного полотна.
- Мне это всё нужно, человек, но денег нет. Не возьмешь ли ты взамен у меня старый ржавый сундук? Остался от прошлых хозяев, не знаю, куда девать. Не открывается, но тяжелый, что-то, видать, там есть, - старательно выговаривая слова, как будто заученный текст, сказал низкорослый крестьянин. И сердито уставился на хозяина лавки.
Мордехай сразу согласился, он был милосердным человеком и всегда помогал тем, кто в этом нуждался. Конечно, это и вправду просто бедный крестьянин, а не переодетый карлик к нему пришёл, такое только в сказках случиться может. Он и сундук с собой сразу прихватил, тот возвышался у него на телеге. Работники Мордехая, четверо здоровых парней, с трудом втащили его в лавку.
Оставшись один, Мордехай попытался открыть ларь. К его удивлению, крышка тут же отвалилась, кажется, не успел он и лом протиснуть под неё. А внутри оказалась целая груда золота и серебра, сундук был буквально набит деньгами. Наверное, никто ещё в Еврейском Городе не видел столько золота, хотя каждый второй там был ростовщиком.