7
- Бить, значит, будете? - поинтересовался Терикаси, снова почему-то в небо уставившись.
- Не, зачем бить, - весело ответил Оггльо - Убивать. Чего мелочиться-то.
- Ух ты, удобно как, - говорю я, закуривая припрятанный Галуаз, - Даже ехать не придется никуда.
- А вот интересно, дядьки у кого из вас в шкафу хранятся? - вдруг радостно спросила Лянхаб.
- Дядьки? - ошарашенно переспросил Гориип, который уже было что-то серьезное говорить начал.
- Дядьки-то…у обоих конечно, - ответил Оггльо, улыбаясь Лянхаб. - Складируем штабелями, по пять дядек в штабеле, как и положено.
- Ладно, - Гориип раздумал, видимо, свое серьезное говорить и даже попробовал улыбнуться. У него это, правда, несколько хуже получилось, чем у его двойника. С непривычки, видимо. - Пойдемте лучше к нам, господа Штирлицы, расскажете, что к чему, чтобы нам больше по утрам в казаки-разбойники не играть.
Гориип с Оггльо жили в огромной четырехкомнатной квартире, которая совершенно непонятно, как в типовой девятиэтажке уместилась. Может, им ее Киол за вредность наколдовал. Или сами они. Без колдовства в любом случае не обошлось. И это как-то успокаивало, значит, мне с моими кофейными фокусами ничего особо страшного не грозит.
- Ну, располагайтесь, что ли, - Оглльо кивнул на диван, Гориип тем временем ретировался куда-то в район кухни. Я представила себе, как он с каменным своим лицом чай заваривает и засохшие вафли в вазочку вываливает, и начала ржать, отмахиваясь от всех вопросительных взглядов.
- Напряжение сказывается, - попытался объяснить Терикаси, который в одиночестве расселся практически по всему дивану. - Слушай, Каф, как довеселишься, может, кофейку организуешь. - Терикаси в любом месте этого мира умудряется себя как дома чувствовать. Невзирая ни на что. Он из-за специфики работы слишком хорошо понимает, что всяким моментом спокойным надо наслаждаться, пока момент этот не кончился.
- А что, есть кофе? - Оггльо так обрадовался, что даже секунд на пять отвлекся от изучения Лянхаб. Изучал он ее непрерывно и с тех пор, как мы совместно решили, что убивать друг друга не будем все-таки.
- Ну, можно попытаться, - говорю, закрываю глаза, нахожу еще одну хорошую, но в том мире исчезнувшую кофейню, изучаю лица мальчиков-девочек, тех, которые там сидят и тех, которые работают, и уже собираюсь перетаскивать в этот мир рецепт тамошнего мега-капучино, но в этот момент раздается жуткий грохот, и посреди комнаты, неожиданно, для меня даже, приземляется целый деревянный кабинет из той самой кофейни, на шестерых. А на столе стоят огромные цветные чашки с мега-капучиной, а еще корица и шоколад, кому чего захочется.
- Как-то тут у вас все это странно работает, - говорю я, изучая творение не своих рук.
- Да ладно, - отвечает Оггльо, усаживаясь за стол и подвигая к себе фиолетовую чашку. - Работает, и слава нам. Я со времен предыдущего воплощения кофе не пил. Уже и не помню даже, сколько вечностей назад это было.
- Какого предыдущего воплощения? - я тоже располагаюсь за столом и забираю себе желтую кружку. - Когда мы в этом мире появлялись, нам ничего про воплощения не говорили. И потом тоже.
- Киол вам очень много чего не говорит, я так понимаю. Ну, он прав где-то. Ведь вряд ли вы так хорошо все свои работы выполнять будете, если не убедить вас, что мир этот прекрасен до отвращения. - Это Гориип вернулся из кухни, к счастью, без вафель.
- Киол нам слишком много чего не говорит, - заявляет Терикаси с дивана. - Настолько слишком, что нам постоянно во всякие идиотские ситуации попадать приходится. Как вот здесь, к примеру. Он-то, небось, прекрасно знает, что вы никого не убивали.
- Это он хочет, чтобы мы, итить, мозги напрягали, мыслили логически и всякими остальными глупостями занимались, - предположила Лянхаб, тоже уткнувшись в капучино - Только не понимаю, зачем это. И ему зачем, и нам, тем более.
- Нам незачем, это точно, - я пью кофе, возвращаюсь потихоньку к жизни после общения с мертвыми божествами и совершенно ничего напрягать не хочу.
- Он просто пытается сделать из нас людей, наверное, - Терикаси утащил кофе на диван и занялся прикладным сепаратизмом. - Ему так удобнее будет, если мы скорее людьми станем, чем богами. Он ведь привык. А нам, с нашей, божеской стороны, людьми становиться обратно не хочется. Божествам ни логика, ни всяческие размышления, ни мозги не нужны, по большому счету. Если только не для смотрения кино или ведения умных разговоров.
- Вот вернемся, я ему покажу людей. В худшем смысле этого слова, епта, - Лянхаб, кажется, разозлилась совсем. - Как с нами, божествами, невыносимую легкость бытия столовыми ложками хлебать, так это пожалуйста. Его это устраивает. А вот руководить ему, видите ли, людьми удобнее. Не дождется.
- Так что все-таки за воплощения? - спрашиваю я Оггльо.
- Да ничего особенного, я лучше, и правда что, не буду рассказывать, чтобы вам впечатлений от мира не портить окончательно. Чтобы вы смогли нормальными божествами остаться. Если у вас получится, тогда с этим миром, будем верить, все как-нибудь уладится. Давайте вы лучше расскажите, чего вы про убийства наших дохленьких знаете.
Тут мы, перебивая друг друга, начали выдавать подробный и весьма эмоциональный отчет о нашем пребывании в Галлавале.
- Странно, - сказал Гориип, выслушав наши наполовину матерные тирады. - Ни мне, ни Оггльо ничего такого не снится, а мы тут уже черти сколько, с самых тех пор, как миру понадобился город для мертвых божеств.
- Ну, так вы же не мертвые, вы живые, это-то как раз не странно, - Терикаси оброс усами из молочной пенки и вид у него, несмотря на обсуждаемые неприятные вещи, довольный невыразимо.
- А вам тогда почему снятся? - спросил Оггльо.
- Нас потому что Киол заколдовал, епть, - сказала Лянхаб.
- Слушайте, - говорю я, с отвращением вытаскивая из пачки очередную Золотую Яву, - а мы идиоты, наверное. То есть, совсем идиоты. Киол прекрасно все знал про этих дядек. Иначе не стал бы нас заколдовывать в полумертвых. А все эти речи про то, что город не пустит, для отвода глаз просто.
- Знал, стало быть, - очень мрачно проговорила Лянхаб.
- Ну да, знал. Просто не мог понять, откуда они взялись, - подхватил Терикаси. - Вот и отправил нас.
- А мы что, по снам самые крупные специалисты, что ли? - Лянхаб начала злобно тыкать бычком в пепельницу. - Вон, отправил бы Фоймера, итить. Это его все-таки вотчина.
- Значит, дело не только в снах, - вмешался Гориип. - Если бы дело только в снах, я думаю, Киол бы и сам разобрался. Не малое дитятко, все-таки, прораб мира.
- Он этого мира прораб, - Терикаси все-таки пересел к нам и начал, видимо, собираться с мыслями. - А сны - это уже немного другое. Они мало к этому миру отношения имеют. Особенно в этом мире. Но ты прав, Гориип, дело не только в этом. И даже не в том, что наши барышни с городами умеют общий язык находить.
- С этим городом никакого общего языка не найдешь, - печально сказал Оггльо. - Потому что он сам мертвый. И страшный. Я бы решил, что это он божеств убивает, настолько страшный. Но не он. Потому что мертвый. Тут только пара мороков и мы с Гориипом живые, да Аганезбед еще, встречающий.
- Он живой? - поразилась я.
- Угу, - кивнул Гориип. - Только спивается так, что от мертвого уже не отличишь.
- А что за мороки? - заинтересованно спросил Терикаси.
- Да так, ерунда, - ответил Оггльо, с тоской глядя на опустевшую чашку. - Для антуражу. На вокзале местном водятся. Вы видели, наверное.
- Видеть - не видели, но прочувствовали, - Лянхаб передернуло.
- А может с ними того, поговорить стоит? - спрашиваю я, попутно думая о том, как бы наколдовать еще кофе так, чтобы на нас сверху ничего больше не падало.
Лянхаб посмотрела на меня как на врага народа.
- А смысл какой? - Гориип в этом тандеме явно роль скептика отыгрывает. - Они ж только на вокзале и существуют. И никуда оттуда. Говорить-то они умеют, конечно, только вот вряд ли что путного скажут.
- Ну, все-таки мороки только наполовину в этом мире существуют. А вот та вторая половина, которая не в этом, она, может, и знает что, - что-то мне в связи с половинами начало вспоминаться, но так и не довспоминалось.
- Да Киол бы с ними, с мороками, сходим, - Терикаси отмахнулся от меня и от мороков одновременно. - Вы вот что скажите, господа бармены. Кто из вашей клиентуры может быть способен на такое? Если вообще кто-нибудь.
- Это сразу не скажешь. И не сразу, кстати, тоже, - ухмыльнулся Оггльо. - Но, скорее всего, из настоящих мертвецов - никто. Им действительно все равно. Это проверено. Если только среди них еще кто-то живой есть. Кто колдовать может. Причем, в двух мирах. И ведь не проверишь никак. У них, понимаете ведь, рассказать, каким божеством ты был - это тот еще жест доверия, им каждое такое воспоминание как серпом по яйцам. Ну, или там еще по чему. Так что наврать можно всего, чего угодно, никто не проверит. Ну, среди моих есть парочка интересных экземпляров. Не то просто оригиналы, не то и правда живые, может быть. Хотя не понимаю, что живым тут делать.
- А имена можно? Мы сегодня же с ними тогда пообщаемся. Времени у нас мало потому что, - говорит Терикаси. - Мы-то хоть и полумертвые, но непонятно, что случится, когда дядьки до нас дойдут. А проверять не хочется, вы же понимаете.
- Ну да, ну да, - закивал Оггльо. - Значит, одного зовут Кадарул, совершенно жуткий тип. С ним даже мертвые боги пьют с большой неохотой. А вторая - Янаропай. Эта сама ни с кем пить не хочет. Забьется в угол и торчит там всю ночь, красное сухое хлещет. У меня от нее, честно говоря, мурашки по всем частям тела. Странная тетка. Вам, впрочем, как новеньким, можно попробовать к ним подойти пообщаться будет. Вы о местных обычаях ничего знать не обязаны. Кадарул рад будет, я думаю. И я, кстати, тоже. А то он, как местный отщепенец, все со мной общаться желает. Без всякой взаимности.
- Угу, - кивает Терикаси и на меня смотрит, сильно выжидающе. Я удивленно смотрю обратно на него, а потом понимаю, что это не про убийства, просто еще кофе хочет. Еще раз в ту кофейню переноситься я не рискнула, нашла другую, маленькую, где из всех достопримечательностей только арабский кофе чудесный, с кардамоном. И все само собой получилось, что хорошо, надо было только вкус кардамона ощутить, да керамичность чашек, в которых этот кофе приносят, и они уже на столе оказываются, да еще стаканы с водой, в качестве бонуса за бережное обращение, наверное.
- Умница, - похвалил меня Терикаси и повернулся к Гориипу. - Ну а ты что сказать можешь?
Оггльо совершенно явно обрадовался тому, что говорить ему больше не надо и снова обратил свой взор на Лянхаб. Та, правда, сидела мрачнее Галлавала, видимо, думала о том, что можно будет сделать с Киолом по возвращении в Ксю-Дзи-Тсу.
Гориип задумался минуты на три, потом хлебнул кофе и голосом занудного институтского лектора начал рассказывать:
- У меня вроде, на первый взгляд если, ничего и никого особо подозрительного. Они все относительно новенькие, тут, еще не обвыклись, бодриться пытаются. И вроде все стопроцентно мертвые. Только те два индивида, с которыми вы сегодня общались, меня настораживают несколько. Танжи, он вообще не от мира сего, а вот от какого - большой вопрос. Потому что он, в отличие от остальных, ни на что никогда не жалуется. Скорее, я бы сказал, изучает. И Кеилат. Он наоборот слишком бодрый какой-то. Что в нынешних условиях тоже подозрительно.
Гориип, который, видимо, только что выдал суточную норму слов, устало закурил и уставился в потолок.
Мне от полученной информации невообразимо хорошо стало. Видимо, нам всем судьба такая здесь, интересоваться в личном плане исключительно подозреваемыми. Надо еще про Ронах подумать, чтобы Терикаси себя обделенным не почувствовал. У нее тоже, вроде, мотивы имеются.
Терикаси, наверное, подумал о том же, потому что посмотрел на меня и улыбнулся. Не особо весело, правда.
- Ладно, господа, спасибо, - сказал он, повернувшись к Оггльо и Гориипу. - Мы, наверное тогда к себе домой отправимся, чтобы всяких ненужных подозрений не вызывать. И будем разбираться. Вы тоже, по мере сил, следите за происходящим, ладно?
- Ага, и это, может, кто-нибудь из вас с нами на вокзал сходит завтра после работы, - Лянхаб многозначительно посмотрела на Оггльо. - А то у нас опыта общения с местными мороками ну просто никакого. Мне от них так вообще не по себе.
- Да да, конечно, я схожу, - быстро согласился Оггльо. - К ним действительно что, подход нужен.
До дома мы шли почти что совсем молча. Даже Терикаси не стал про наши сердечные дела ничего говорить, думал о чем-то. А мне постоянно казалось, что за нами кто-то идет. И увидеть этого кого-то, разумеется, не удавалось.
8
Мне опять снились дядьки. Только называть их дядьками во сне не хотелось и не моглось совершенно. Хотелось пискнуть тоненько и куда-нибудь спрятаться. До расстояния вытянутой руки им оставалось уже совсем немного, и я подумала прямо во сне, что если мы за ближайшие дня два все не поймем, то понимать будет уже некому. А дядьки продолжали стоять и смотреть. Правда, мне показалось, что они чем-то во мне очень удивлены.
Проснулись мы все в омерзительном, разумеется, настроении.
- Ну что, - заявил Терикаси. - Время нас не то, что поджимает даже, просто плющит, как катком. Они как-то быстрее стали подбираться. Четырех дней у нас нет, совершенно точно. Дня два, я правильно понял?
- Угу, мне тоже так показалось, - я попробовала сделанный кофе и поморщилась. Мое настроение на качество кофе слишком сильно влияет. - Радуйте меня, господа, срочно радуйте. Иначе мы сегодня кофе не попьем.
- Было бы чем радовать, епть, - Лянхаб сидит на диване и снова в сумке копается. - Хотя, могу попробовать. У меня тут где-то завалялся оберег один.
- Откуда это у тебя в сумке обереги? - заинтересовался Терикаси.
- Ну, подарили, - неопределенно ответила Лянхаб. - Мне иногда дарят всякое…
- Небось Оггльо вчера положил, когда никто не видел, да? - ехидно предположил Терикаси. - Чтобы мы тут подольше остались. Приостанавливает дядек и все такое?
- Нет, - грустно ответила Лянхаб. - Ничего он мне не подкладывал. Это Кицни подарил когда-то, сто вечностей назад. Сказал, если совсем припрет, найду. А до того - нет. Он даже с Киолом об этом договаривался. Вот я и хочу проверить, приперло нас или не совсем еще.
- А что он делает-то, оберег твой? - мне как-то не верится, что Кицни, со своей жизненной философией мог хоть что-то полезное Лянхаб подарить. Если только пистолет, чтобы, "когда припрет", застрелиться.
- Понятия не имею. Ты же знаешь Кицни. Он ведь если дело доброе сделает, три ночи после этого спать не будет. Я и такому-то проявлению его драгоценного внимания удивлялась долго. Но он умный, хоть и сволочь. И будущее иногда видит в окнах. Знаете, ходишь когда вечером по городу, смотришь в окна, кто там и как живет. А Кицни в этих вот окнах видит будущее. Такой побочный эффект нахождения в этом мире.
- Ни фига себе, - удивляюсь я, сражаясь с пенкой для капучино. - А почему он никогда об этом не рассказывал?
- Так божеству цинизма не полагается даже верить в то, что будущее увидеть можно. Не говоря уже о том, чтобы видеть самому. Стеснялся он, одним словом. Но вот когда мы уже совсем разбегаться стали, он однажды часа три вечером по городу шлялся, потом вернулся с изменившейся мордой и подарил мне эту штуку. - Лянхаб наконец вытащила из сумки что-то очень похожее на маленький череп. - Не знаю даже, радоваться или как. С одной стороны оберег, даже не пойми как работающий - хорошо, а с другой - совсем жопа, кажется.
- Нет, это хорошо, Лянхабушка. Если даже мы с Каф тут загнемся от контактов с непонятными дядьками, ты, наверное, сможешь вернуться в Ксю-Дзи-Тсу и придушить Киола. И передай Ронах, что я о ней думал, изредка, - Терикаси смахнул воображаемую слезу.
- Хорош в Кицни играть, епть, - Лянхаб недоверчиво найденный оберег изучает. - Тебе ж Ронах понравилась.
- Понравилась, да. Но если мы тут все помрем, это мало значения иметь будет. Так что я стараюсь об этом не думать особо, не расстраиваться чтобы. - Терикаси схватил первую получившуюся чашку кофе и показал мне язык. - В общем, нам надо сегодня ударными темпами проверить всех, о ком нам Оггльо с Гориипом рассказали. А утром пойдем на вокзал. И если ничего не выясним, уезжаем отсюда к Киоловой матери. Точнее, к самому Киолу.
- Слушайте, а может нам сейчас прямо уехать? - предлагаю я. - У меня каждый раз, когда я этих дядек вижу, ощущение такое, что я пару вечностей собственной жизни теряю.
- Да нас Киол обратно не пустит, епть, - Лянхаб, видимо, так и не разобралась, как работает оберег, поэтому просто сунула его в карман.
- Пустит, никуда не денется, в конце концов, мы с самим миром можем поговорить, уж он-то точно не захочет запросто так с тремя богами распрощаться. К тому же, живыми, - говорит Терикаси, - вот только есть у меня ощущение, что сейчас уезжать - это неправильно. У нас все-таки есть еще возможность во всей этой неприятной фигне разобраться. Да и местных дохленьких жалко. Они, конечно, уроды уродами, но ведь когда-то были божествами, поэтому…
- Подожди, подожди, - перебиваю я, - как с самим миром переговорить? Киол же говорит, кроме него это никому не позволяется.
- Ну, Киол может говорить все, что хочет, - Терикаси хитро улыбается в чашку с кофе. - А надо будет - переговорим.
- Епта, как мы тут много нового и интересного узнаем, - не то восхитилась, не то возмутилась Лянхаб.
- Экстремальные условия, - усмехнулся Терикаси. - Вот вернемся в родной Ксю-Дзи-Тсу, будем жить как раньше, приятно и радостно, да еще и кино смотреть, если получится.
- Ага, так ты вот почему уезжать сразу не хочешь, - говорю я, - тебе все мысли про кино покоя не дают.
- И это тоже, - вполне серьезно кивает Терикаси. - Мы все-таки должны получить хоть что-то за свои в этом городе мытарства. Ладно, сегодня засиживаться за кофе не получится, барышни. Надо идти пытать подозреваемых.
- А куда сначала? - поинтересовалась Лянхаб, изучая себя в зеркало, которое каким-то чудом обнаружилось в нашей квартире.
- В Оггльо, я думаю, - ответил Терикаси. - Посмотрим на этих двух индивидов. А потом уже в Гориип, там попривычней, да и время уже то самое будет, когда там Кеилат сотоварищи пить-жаловаться начнут.
- Интересно, а как мы будем проверять вообще, они это - не они? Не интересоваться же в лоб, - спрашиваю я, быстренько отправляя в никуда кофейный автомат.
- А почему бы и нет, перетудыть, - говорит Лянхаб. - Меня лично уже порядком достало вокруг да около всего в этом милом городе ходить. Вон, с Гориипом и Оггльо как получилось в итоге. А если бы они и правда убийцами оказались.
- Действовать будем по ситуации, - Терикаси уже стоит у дверей и на нас нетерпеливо смотрит. - Мне, правда, кажется, что и они все тут не при чем совершенно, что все куда хуже и сложней.