Молодой ученый Индиана Джонс получает свой первый преподавательский пост – на археологическом факультете Лондонского университета. Самая умная – и самая красивая – из его студенток, Дейрдра Кемпбелл, утверждает, что знает о золотом свитке, свидетельствующем о реальном существовании Мерлина, колдуна и мифического наставника самого короля Артура. Инди заинтригован этой новостью, так же, как и Адриан Пауэлл, член парламента, пытающийся возродить древний орден друидов, чья тайная сила проложит ему дорогу к мировому господству. Инди бросает книги и учебники, чтобы присоединиться к Дейдре в поисках древней реликвии. Приключения героев разворачиваются по всей Британии – от полных опасностей пещер Шотландии, до смертельной пляски великанов в Стоунхендже, где Инди, наконец, удается раскрыть секрет Мерлина. Но перед этим ему предстоит испытать на себе ненависть депутата-маньяка и любовь Дейдры Кемпбелл.
Содержание:
Перевод с английского Александр Филонов 1
1. Коробка с сюрпризом 1
2. Учебный процесс 2
3. Однокашник 4
4. В книжном лабиринте 6
5. Тауэр 8
6. Ошибка Дейрдры 10
7. Скорпионы в Лондоне 12
8. Эсплюмуар 13
9. "Крук" 14
10. Теплый прием 17
11. Мерлинова пещера 18
12. Удушье 19
13. Такие разные гости 21
14. Арахна 22
15. В сумерках 24
16. Откровения 26
17. Пещера смерти 28
18. Даунс 31
19. Затмение в Стоунхендже 33
20. Монастырь 34
21. Плетенка 37
22. Милфорд вспомнил 38
23. Веселая ночка 39
24. Axis mundi 41
25. Стрела Аполлона 43
Роб Макгрегор
Индиана Джонс и Хоровод великанов
(Индиана Джонс – 2)
Перевод с английского Александр Филонов
Если ты хочешь украсить могилу убитых мужей отменно прочным сооружением, пошли к Хороводу Великанов…
Гальфрид Монмутский, "История бриттов" [1]
За плечами Мерлина стоит уходящая в туманное прошлое цепь друидов, а ей предшествуют шаманские культы раннего палеолита, простирающиеся во тьму на двадцать-тридцать тысячелетий. Но и здесь не найдем мы начала; правду сказать, кажется, будто нет здесь ни начала, ни конца, а лишь безграничная Тайна…
Николай Толстой, "В поисках Мерлина"
1. Коробка с сюрпризом
Лето 1925 года
Куда бы он ни устремил свой взор – повсюду были мрачные фигуры, облаченные в просторные, полощущиеся на ветру черные балахоны; лица их тонули в густой тени накинутых на головы капюшонов. Воздух рокотал от монотонных, ритмичных песнопений, накатывающихся мерным прибоем – бесконечно, неумолчно, доводя до помешательства.
Он вглядывался сквозь серую пелену, пытаясь угадать, куда же его занесло. Заря – но вот утренняя или вечерняя? Закат сейчас или рассвет? Эта неопределенность встревожила его. Ясно только, что дело происходит в каком-то подобии храма – круглого, лишенного крыши, чьи колоссальные колоны почти касаются низко нависших свинцовых небес.
Он был здесь явно не на месте и не к месту. Он на голову возвышался над всеми и единственный не был облачен в балахон. Опустив глаза, он увидел, что раздет донага, и тут же понял, что стоит на плоском камне, потому-то и возвышается над другими.
Но зачем он здесь?! И как тут очутился?
Теперь все обратили взгляды к нему. Речитатив нарастал, всеохватный рокот сотрясал грудь… Зачем они надвигаются? Почему он не может шевельнуть ни рукой, ни ногой? Отчего все тело будто налито свинцом?
Человек, стоявший впереди всех, указал на него.
– Джонс, мы знаем, что ты идешь. Знаем, что ты идешь.
Вот оно! Слова речитатива!
И они хлынули на Инди черным потоком; края метущих землю одежд развевались у щиколоток. Он затравлено озирался в поисках хоть какого-то пути к бегству. Руки молотили воздух, ноги мелькали с невероятной быстротой, но не могли унести его с места. Должно быть, его чем-то опоили – но кто они такие?!
Он молниеносно оглянулся. Настигают! Бежать! Бежать! Скорей! Легкие лихорадочно впивали рвущийся из груди воздух. Перед ним замаячило плотоядно оскаленное лицо, небо накренилось, колонны обрушились…
И тут он проснулся, конвульсивно дергая руками, лягаясь и сдерживая готовый сорваться с языка вопль.
Инди судорожно передохнул и огляделся, все еще слыша гудящий в ушах неумолчный речитатив. Поморгав глазами, он мало-помалу сориентировался. Поезд. Ну конечно! Стук вагонных колес навеял мысль о мерном речитативе; а еще кто-то колотит в дверь купе. Сев, Инди провел рукой по взмокшему лбу.
– Кто там?
Стук прекратился. Дверь открылась, и в нее заглянул щуплый седой англичанин в костюме кондуктора.
– Мистер Джонс? Извините, что побеспокоил.
– Ничего страшного. – Инди потер лицо. – А в чем дело?
– Это передали для вас на последней станции. – Кондуктор протянул пакет.
– А вы уверены, что именно мне? – Инди осмотрел плоскую четырехугольную коробку, обернутую в белую бумагу, с подсунутым под тесьму конвертом. На конверте значилось: "Инди Джонсу". – Да, пожалуй, второго такого здесь не сыщешь.
Он поблагодарил кондуктора. Тот блекло улыбнулся, кивнул и удалился.
Инди повертел пакет так и эдак. Вроде бы коробка конфет. Если потрясти, внутри что-то гремит. Поднеся ее к носу, Инди учуял слабый запах шоколада. "И кому же, интересно, пришло в голову прислать мне шоколадные конфеты?" – гадал он, вытаскивая из конверта листок с машинописным текстом:
Приятного путешествия и успехов на новой работе.
Генри Джонс-старший
Инди недоуменно заморгал и перечитал записку. Что за чертовщина?! Откуда отцу знать, что он едет именно этим поездом? И с каких это пор отец надумал слать ему телеграфом сладости? За последние два года они и словом не перемолвились – с той самой поры, как Инди его проинформировал, что отказался от изучения лингвистики в пользу археологии – а тот обозвал этот шаг безрассудным вероломством.
И тут нахмуренный лоб Инди разгладился, на губах заиграла улыбка. Ясное дело, это Шеннон, больше некому! Джеку Шеннону известно об отношениях старшего и младшего Джонсов, а посылка – идиотская шутка, как раз под стать Шенноновскому извращенному чувству юмора. Покачав головой, Инди положил листок на коробку.
Устремив взгляд за окно, где проплывали нескончаемые, унылые до серости сельские пейзажи, он погрузился в воспоминания о последней ночи в Париже. В воздухе ночного клуба висело синеватое табачное марево, а на подмостках, раскачиваясь в такт музыке, пела негритянка. И ее глубокий, бархатный голос, и аккомпанирующий из полумрака в глубине сцены нежный корнет-а-пистон сливались в идеальном согласии. Едва отзвучали последние ноты песни, сменившиеся аплодисментами зрителей, как рослый, нескладный, украшенный копной растрепанных волос и козлиной бородкой корнетист покинул подмостки. Пробираясь между столиками он пожимал руки, кивал и улыбался на все стороны. В конце концов он завершил свой путь, опустившись в кресло у столика в самом дальнем от сцены углу.
– Джек, ты сегодня просто великолепен! Ты и Луиза, – сказал Инди.
– Спасибо. За последние полгода мы сработались по-настоящему.
– Я буду скучать без вашей музыки.
Шеннон внимательно пригляделся к нему.
– Я не в претензии, что ты хочешь уехать. Жизнь тут стала чересчур суматошной. Все переменилось. – Он подался вперед, чтобы прикурить от стоящей на столе свечи. – Порой оглядишься – а в "Джунглях" ни одного парижанина, сплошные туристы. Что ни ночь, то новые посетители. Завсегдатаи появляются в самую последнюю очередь – если вообще рискуют сюда заглядывать.
– Не забывай, что я в любое время встречу тебя с распростертыми объятьями, – Инди надел свою любимую фетровую шляпу.
– Не исключено, что я решу поймать тебя на слове. С удовольствием снова повидаю Лондон.
* * *
Инди очнулся от грез наяву и встряхнулся, сосредоточившись на окружающей обстановке. Сельские пейзажи сменились закопченными стенами фабрик и чадящими заводскими трубами; еще полчаса, и поезд прибудет на вокзал Виктория. Покинув Париж в начале недели, Джонс пару дней провел в Бретани, изучая местные мегалитические [2] руины. А сегодня утром пересек на пароме пролив и сел на поезд.
Сорвав оберточную бумагу, Инди увидел коробку французских конфет из Парижа.
– Неплохо сработано, Шеннон!
И уж хотел было поднять крышку, чтобы снять пробу, как поезд неожиданно затормозил у полустанка, и на пол с сиденья соскользнула книга. Инди наклонился, чтобы поднять ее. При падении книга распахнулась, открыв взору эпиграф, отпечатанный на первой станице: "Felix qui potuit rerum cognoscere causas".
– Счастлив, кому дано познать внутренний смысл вещей, – вслух произнес Инди и закрыл книгу и тут же рассмеялся про себя: написанный в восемнадцатом столетии фолиант был озаглавлен "Choir Gaur, Великий оррерий древних друидов, в просторечии именуемый Стоунхенджем" [3]. Вот и незачем искать разгадку смысла кошмара – перед тем как уснуть, Инди как раз читал эту книгу. Единственное, что его озадачило – почему плащи были черными? Он был совершенно убежден, что друиды ходили в белом. Но есть ли смысл требовать от снов исторической достоверности?
Поезд снова тронулся. Инди побарабанил пальцами по коробке, приподнял крышку и потянулся за конфетой. Лишь через миг до его сознания дошла неординарность того, что видят глаза и осязают пальцы. Вверх по кисти руки ползло нечто черное, мохнатое и отнюдь не шоколадное. Он вскрикнул, яростно затряс рукой и вытаращился на коробку. Конфет там было раз-два и обчелся, зато все свободные ячейки занимали огромные, с грецкий орех, пауки.
Колени Инди непроизвольно дернулись, наподдав коробку. Та взмыла в воздух, щедро осыпав его конфетами и пауками. Смахнув их с себя, он вскочил и затопал, давя без разбору и пауков, и конфеты. Размахивая руками и ногами, чтобы освободиться от ползавших повсюду жутких тварей, Инди старался не вспоминать, как едва не попробовал одну из них на зуб.
Наконец, осмотрев диван, он сел, но тут же ощутил, что одно насекомое заползло в штанину, а второе забралось за шиворот. Снова вскочив, он лягал воздух, пока паук не выпал, и расплющил его подошвой; потом аккуратно сунул руку за воротник и обмахнул шею.
Увидев упавшую на пол конфету, Инди издал нервный смешок. С облегчением вздохнув, он снова сел и снова ощутил щекотку в районе голени. Закатив штанину, Инди узрел десятки свежевылупившихся паучат, суетившихся на ноге.
– Уф… уф!… – содрогнувшись, залязгал он зубами, смахнул паучат и прихлопнул их свернутой в трубку газетой. Потом осмотрел ногу, чтобы убедиться, что избавился от всех до единого.
Покончив с этим, Инди взялся за коробку. Внимательный осмотр показал, что пауки вовсе не собирались поселиться среди конфет; кто-то намеренно сунул их туда.
– Шеннон? – вслух спросил себя Инди. Пустился бы тот во все тяжкие ради вульгарного розыгрыша, исхода которого даже не увидит? Не исключено, но только никакой это не розыгрыш.
Взглянув на записку, Инди прикинул, не отец ли это все-таки? Нет, никак этого быть не может. Не в его характере. Кроме того, посылка была адресована Инди Джонсу, а отец нипочем бы так его не назвал, и Шеннон прекрасно знал об этом. Если бы он и затеял розыгрыш, то непременно адресовал письмо Генри Джонсу-младшему, как всегда надписывал письма отец. Учась вместе в чикагском колледже, Шеннон и Инди делили комнату, так что тот не раз видел эти письма.
Тут раздался осторожный стук в дверь.
– Да!
Заглянул кондуктор.
– Простите, мне надо проверить ваш билет.
Инди не без опаски сунул руку в карман пальто, пошарил там и протянул вынутый билет кондуктору.
– Вы не возражаете, если я доеду в другом купе? А то здесь пауки.
– Какие пауки?!
Задергав плечами, проводник обвел купе взглядом. Указывая на ползущее вдоль подоконника мохнатое чудище Инди прекрасно понимал ошарашенного железнодорожника. Вернув Инди билет, кондуктор попятился в коридор.
– Сюда, пожалуйста!
Кондуктор подхватил багаж, а Инди быстро собрал книги, в последний момент надумав захватить с собой пустую коробку и обертку – в надежде, что они как-нибудь укажут, откуда исходит так называемый "подарок". Устроившись на новом месте, он поинтересовался у кондуктора, нельзя ли выяснить, откуда пришла посылка.
– Это просто, сэр! Только поглядите на номер в углу обертки.
– Двенадцать, – разгладив обертку, сообщил Инди.
– Да-да. На пакетах всегда ставят номер, чтобы уведомить отправителя о доставке, если тот поинтересуется.
– И где же находится номер двенадцать?
– Это просто, – улыбнулся кондуктор. – Посылка пришла из Лондона.
2. Учебный процесс
Входя в ворота университета, Инди оглянулся через плечо и заметил идущего следом высокого темноволосого человека. Тот преследовал его уже третье утро подряд. Инди оглянулся снова, но преследователь уже затерялся в толпе студентов. Быть может, он просто ходит в университет той же дорогой.
Хотя с начала учебного года прошло уже шесть недель, Инди никак не мог выкинуть из головы инцидент с пауками. Хотелось бы верить, что это чистейшая случайность, что конфетная коробка предназначалась вовсе не ему. Увы, он не сомневался, что никакой путаницы не было, шутка разыграна ради него; только не знал, почему именно. Он все ждал каких-нибудь дальнейших событий, которые разъяснили бы тайный смысл содержимого коробки, но ничего не происходило.
Несмотря на свои усилия, Инди так и не удалось установить происхождение посылки. Шеннон клялся, что понятия о ней не имеет, чему Инди был склонен верить. Неведомый отправитель на совесть постарался замести следы.
Но Инди был чересчур занят, чтобы очень уж ломать голову над этой загадкой. Ежедневно приходя в университетский городок к восьми утра, он просматривал в своем кабинете подготовленный конспект, в девять читал двухчасовую лекцию, а потом еще одну – в час. И хотя лекции заканчивались к трем, настоящая работа после этого только начиналась. Захватив учебный план курса, он уходил в кабинет или в библиотеку, открывал книги и принимался готовиться к следующей лекции.
Войдя в Петри-Холл, он зевнул. Изрядная часть учебного материала была Инди в новинку, так что он был и учителем, и учеником одновременно. В лучшем случае удавалось обгонять своих студентов на неделю, а иногда и меньше. Чаще всего Инди был благодарен плану занятий, позволявшему в общих чертах обозреть материал; но иногда рамки плана казались ему чересчур тесными. Уже сейчас Инди видел, как можно существенно улучшить курс, если начать читать его заново – но представится ли такая возможность, пока неясно. Только через две недели, с окончанием летней сессии, Инди узнает, будет ли преподавать нынче осенью.
Получение этой должности почти тотчас же после степени доктора философии стало для него немалым сюрпризом. Правду сказать, он бы с удовольствием остался в Париже и подыскал работу в каком-нибудь из тамошних университетов, продолжая трудиться вечерами в археологической лаборатории Сорбонны. Но Маркус Броуди, старый друг семьи, урожденный лондонец и куратор Нью-йоркского музея, подтолкнул его на эту работу. В его телеграмме говорилось, что один из коллег в Лондонском университете сообщил об открывшейся вакансии: преподавать археологию в летний период, с перспективой получения постоянной должности осенью.
Не питая особых надежд на получение места, Инди все-таки подал заявление – главным образом, чтобы продемонстрировать Броуди признательность за помощь. Хотя преподавать следовало всего лишь вводный курс, особый акцент в нем ставился на британские мегалитические памятники, а Инди ознакомился с ними лишь мимоходом. Но через неделю его пригласили в Лондон для собеседования, а несколько дней спустя прибыло письмо, извещавшее, что Генри Джонс принят на должность. Собеседование прошло хорошо, но Инди все-таки заключил, что мнение Броуди ценится среди профессоров куда больше, чем он полагал.
Войдя в аудиторию, Инди подошел к доске и большими буквами выписал два слова: "ОСМОТР МЕСТНОСТИ", затем взошел на кафедру и раскрыл блокнот. Вдоль стен комнаты выстроились деревянные стеллажи, на которых были аккуратно разложены для обозрения глиняные черепки, обломки костей и пяток черепов. На столе у кафедры громоздились стопки справочной литературы и наставлений по изыскательским работам; позади, по обе стороны от классной доски, было развешано множество фотографий, запечатлевших открытия, методику и этапы проведения раскопок.
Поздоровавшись со студентами, Инди взглядом обежал аудиторию. Вот блондинка, вечно чавкающая жевательной резинкой, вот серьезный юноша в шерстяном костюме и галстуке, вот стайка чем-то схожих между собой барышень в свитерках – даже волосы у них одинаково собраны в "хвостики" и украшены яркими лентами. На мгновение взгляд его задержался на рыжеволосой девушке, сидевшей посередине первого ряда. Она привлекала Инди больше всех, но она же и держала его на взводе. Она часто, даже чересчур, заговаривала во время лекций, перебивая его вопросом или комментарием, а то и отвечая на вопрос, заданный всей аудитории, будто кроме нее ответить некому. Но Инди опасался ее не только из-за этого. Звали ее Дейрдрой Кемпбелл, и она приходилась дочерью доктору Джоанне Кемпбелл, главе факультета и начальнику Джонса.
Инди раскрыл блокнот, отыскав подготовленный позавчера конспект.