* * *
С кошмарным звоном в голове Петруша очнулся. Открыл глаза и похолодел: он лежал на парте, ухом в учебник, а строжайший Фёдор Ильич уже сидел за учительским столом!
Тихогромов проспал всю перемену; пятый урок начался несколько мгновений назад - братья-кадеты дружно шелестели страницами, отыскивая нужный параграф. Никто из друзей не разбудил: не заметили, что Петруня отключился на задней парте. Впрочем, один человек всё же заметил.
- А вот и суворовец Тихогромов пришёл в сознание, - вроде как обрадовался Фёдор Ильич. - Можно осведомиться, что Вам снилось?
Петруша вскочил, торопливо выдохнул:
- Простите, Фёдор Ильич, я задремал.
Кто-то из суворовцев прыснул - и тут же раздался треск товарищеского подзатыльника. Смешливому напомнили, что смеяться над своими братьями-кадетами грешно.
- Надо думать, Тихогромов, Вы хотите спать потому, что ночью готовили сегодняшний урок, - серьёзно сказал Фёдор Ильич. - Что же, милостивый государь, коли выучен урок, благоволите пройти к доске. Нынче будете оборонять крепость на Кинсбурнской косе. Расскажите для начала, где она находится.
Тихогромов протопал к доске, пугливо взял хрупкую указку.
- Кинсбурнская коса находится… эм… находится…
- Что-то она у Вас никак не находится.
- Сейчас-сейчас. Я помню, она на сосиску похожа. Длинная такая.
- Вы бы ещё с хот-догом сравнили, Тихогромов! Надо отвечать по-русски: коса имеет продолговатую форму, около четырёх километров в длину и не более восьмисот метров в поперечнике. А теперь расскажите, отчего графу Суворову следовало любой ценой защитить эту "сосиску" от турок?
Петруша набрал полную грудь воздуха и забарабанил:
- Потеря города Херсона вызвала в турецком обществе возмущение! Знать требовала от Очаковского паши отомстить русским! Из добровольцев-смертников был сформирован десантный отряд! Они решили начать со штурма старенькой крепости Кинсбурн! А Суворов не мог этого допустить, потому что турки бы устроили там базу своего флота для дальнейшего натиска на русский город Херсон!
Выпалив боекомплект знаний, Петруня замолк.
- Недурно, Тихогромов, - оценил Фёдор Ильич. - Вам осталось применить знания на практике. Попробуйте-ка, милостивый государь, оборонить Кинсбурнскую косу от неприятеля. Да-да, рисуйте косу мелом на доске.
Тихогромов растеряно захлопал ресницами, потом кусочком мела неловко изобразил нечто вроде дубины, у которой на толстом конце имелся нарост с надписью "Кинсбурн". Фёдор Ильич поглядел на карту, поморщился:
- Итак, не забывайте, что сегодня Вы олицетворяете самого графа Суворова! Кстати, напомните, сколько у графа было штыков и пушек?
- Сейчас! - Тихогромов зажмурился. - Вспомнил! Орловский и Шлиссельбургский полки вместе дают… полторы? Да! Полторы тысячи русских штыков. И тридцать полевых орудий. Крепостные пушки в расчёт можно не брать, слишком старенькие и бьют недалеко.
- Хорошо. Не забудьте, что на расстоянии 30 верст от вас находится ещё полторы тысячи русских пехотинцев и почти тысяча казаков. Теперь вопрос классу. Какие силы турецкий паша подтянул к Кинсбурнской косе? Кто помнит?
Головастый паренёк на первой парте - Паша Лобанов по прозвищу Мозг поднял руку:
- Разрешите, Фёдор Ильич? На трёх линейных кораблях, четырёх новых фрегатах, четырёх бомбардирских судах и четырнадцати канонерских лодках размещено около 400 турецких орудий. На этих судах османы привезли шеститысячный десант смертников, которые рвутся в бой.
- Правильно, Лобанов. Раз уж начали отвечать, назначаю Вас действовать против Тихогромова за турецкую сторону. Вы тоже ступайте к доске и нарисуйте, как Вы считаете нужным расставить корабли.
Маленький крепыш Лобанов задиристо подмигнул Тихогромову и начал рисовать кораблики. Петруша выжидательно замер: он читал в учебнике, что с юга у Кинсбурнской косы море очень неглубоко, и если корабли подвести с этой стороны, они сядут на мель. Петруня надеялся зря: Мозг не допустил ошибки. Умный Паша нарисовал все свои кораблики в притирку к северному берегу - там глубина позволяла подойти к Кинсбурну на пушечный выстрел!
- Вот та-ак… Мой флот, то есть не мой, а турецкий, выстраивается в линию. Если русские попытаются выступить из крепости, с кораблей их очень удобно обстреливать. Пушек на судах много, так что, - Лобанов снова подмигнул Петруше, - милости просим на вылазку.
- Итак, господа Тихогромов и Лобанов, начинаем моделировать битву. Сегодня у нас 1 октября 1787 года, восемь часов утра. Лобанов, Вы подвели корабли к берегу. Будете высаживать десант или нет? - уточнил историк, щурясь на карту.
- Конечно буду, и как можно скорее. - Лобанов ткнул указкой в дальний от крепости конец косы. - Высаживаемся здесь и сразу начинаем рыть траншеи. Флот во время высадки палит в сторону крепости, чтобы русские и носу не могли высунуть!
- Принято, - кивнул Фёдор Ильич. - Первый десантный отряд турок высадился и начал рыть траншею. Каковы ответные действия русских, Тихогромов?
Надёжные братья-кадеты начали отчаянно сигналить с мест, рисовать в воздухе фигуры, шептать и подавать прочие знаки. "Оставить крепость! Отходить к Херсону!" - подсказывал сбоку Игорюня Горюнов. "В штыки! Пока турки окопаться не успели!" - шипел с передней парты Ярославик Перечипенко. Жаль, что сегодня нет на занятиях Иванушки Царицына - тот бы уж точно подсказал правильно…
Петруша глядел на карту, и ему казалось, что он видит суетливых турецких пехотинцев, бешено копающих траншеи на дальней оконечности косы. Вырыв одну, они заполняли её мельканием пёстрых тюрбанов и блеском оружия - и сразу принимались за следующую, начиная вгрызаться в землю на десяток шагов ближе к крепости. Так, одна за другой, траншеи приближались к Кинсбурну.
- Опять задремали, Тихогромов? - строгий голос Фёдора Ильича вывел Петрушу из задумчивости. - Ваши действия? На часах девять утра, турки роют четвёртую траншею!
- Скажите, Фёдор Ильич, - поинтересовался Петя. - А какое настроение у моих солдат?
- А Вы представьте, Тихогромов, что у Вас на глазах вражеская армия чётко и грамотно, в точном соответствии с правилами военной науки десантируется, окапывается и разворачивает всё новые силы. При этом каждый русский солдат понимает, что едва высунешься из крепости, во фланг ударят корабельные пушки. - Какое ещё может быть настроение? Подавленное, разумеется. Кстати, пока Вы раздумывали, прошёл ещё час. Турки вырыли шесть траншей. Продолжаете бездействовать?
"Нужно поднять боевой дух. Превратить невыносимое, вынужденное ожидание в преимущество. Но как это сделать?" - мысли, одна за другой, мелькали в мозгу. И вдруг Громыча осенило: первое октября - четырнадцатое по новому стилю. Это же Покров! Один из любимейших праздников русского солдата!
- Фёдор Ильич, - твёрдо сказал Петруша, - пока враги там копаются, я бы хотел собрать всех офицеров в церковь, помолиться Царице Небесной. И пусть ударят в колокола, чтобы солдаты на позициях слышали. А прямо с молебна пойдём в бой.
- Что? - изумился Паша Лобанов. Он как раз рисовал седьмую траншею. - Какая ещё молебна? Ха-ха. Это шутка, наверное.
Класс загудел.
- Разговоры! - прикрикнул Фёдор Ильич, но суворовцы продолжали шуметь. "Тут дело серьёзное, война. К чему показуха? - шумели кадеты. - Всему своё время. Надо было раньше молиться, а теперь…"
- А ну встать! Отделение, смирно! - громко скомандовал историк - и класс взорвался грохотом скамеек. Двадцать восемь мальчишек взмыли над партами и застыли навытяжку.
- Что за безобразие? Кто позволил разговоры? - щурясь поверх очков, Фёдор Ильич слева направо окатил суворовцев ледяным взором. Потом перевёл взгляд на Петрушу:
- Послушайте, Тихогромов. Вы кроме учебника что-нибудь ещё читали к уроку? Откуда Вы взяли про молебен? Отвечайте.
- Ви-виноват, - промямлил Петруша, - Только учебник, больше ничего не читал.
- Это поразительно, - негромко молвил Фёдор Ильич. Он хотел продолжить мысль, но в этот миг распахнулась дверь и на пороге появился запыхавшийся лейтенант Быков:
- Прошу прощения, Фёдор Ильич. Приказ начальника училища! Товарищ генерал срочно требует к себе в кабинет…
Класс замер. КОГО? И главное - ЗА ЧТО?!
- Суворовца Тихогромова! - отчеканил Быков. Преподаватель истории беспомощно развёл руками:
- Вот видите, Тихогромов, вмешались высшие силы. Значит, Вы так и не узнаете, чем обернётся для России Ваше решение о молебне в осаждённой крепости, под колокольный звон и грохот корабельной артиллерии противника.
- Разрешите идти? - пискнул Петруша.
- Ступайте, - кивнул историк и вдруг улыбнулся, что вообще случалось с ним не чаще одного раза в семестр. - Видать, стряслось, раз вызывают. То-то я гляжу, господин Царицын сегодня отсутствует. Не иначе, опять Империя в опасности?
Только на следующий день Тихогромов узнал, что за свой ответ на уроке истории получил от Фёдора Ильича жирнейшую пятёрку с двумя плюсами. Оказывается, Петруша неожиданно для всех угадал единственно правильный выход из западни. Найти подсказку в учебнике было невозможно: учебник был светский, почти советский, поэтому там не написали о том, что гениальный Суворов в критический момент собрал всех на молитву Богородице. Пока молились и каялись на исповеди, турецкие траншеи приблизились к крепости вплотную. И вот в самый последний момент русские, перекрестившись, с лёгкой душой ринулись на вылазку. Турецкий флот уже не мог палить из пушек, чтобы не попасть по своим. Орловцы и шлиссенбуржцы в несколько минут смяли десять турецких траншей и железной метлой прошлись до дальнего конца косы, а тут подоспело казачье подкрепление. Десант смертников под Херсоном был уничтожен полностью.
Глава 19. След городского волка
Пожал плечами Тарас Бульба, подивившись жидовской натуре, и отъехал к табору.
Н.В.Гоголь. Тарас Бульба
Я вызвал вас, не дожидаясь окончания занятий, чтобы сообщить срочное и неприятное известие, - объявил начальник училища, грузно поднимаясь над креслом. - Присаживайтесь к столу и слушайте внимательно. Итак, начинаем рабочее совещание Кружка выжигания имени графа Суворова. К сожалению, подполковник Телегин и генерал-майор Савенков сегодня не присутствуют по уважительным причинам. Начнём. У Ивана Царицына срочный доклад. Чтобы подготовить его, он был освобождён сегодня от занятий. Начнём.
Иван, который уже давно возбуждённо шуршал бумажками, вскочил.
- Разрешите доложить, господа ведьмодавы! Наших бьют, причём насмерть! - он даже покраснел от злости. - Вчера вышла в свет новая книжка про князя Михаила Илларионовича Кутузова! - Царицын поднял над столом тонкую книжицу в ярко разрисованной обложке.
- В этой книжке нам рассказывают, что Кутузов смог победить Наполеона потому, что был алкоголиком! Представляете? Якобы Кутузов во время Бородинского сражения валялся пьяным! Представляете? А про пожар Москвы узнал через неделю, когда протрезвел после многодневного запоя! Представляете?
Нехорошо звенящим голосом он начал читать:
"Ни один полководец, если он здоровый человек, не способен отсиживаться, когда враг разоряет столицу твоей родины. У нормального военачальника сдали бы нервы, он обязательно повёл бы армию в наступление на французов - и неминуемо был бы разгромлен военным гением Наполеона. Следовательно, вклад Кутузова в мировую историю состоит единственно в том, что, будучи мертвецки пьян неделями, он просто не мог дать приказ о начале выступления. Такое промедление оказалось спасительным для России. Французы начали погибать от морозов, у них закончился провиант. Теперь уже сдали нервы у самого Наполеона. Он бросил всё и бежал из России, а Кутузов, опохмелившись, с удивлением узнал об этом - и, как говорят, тут же предложил тост за победу русского народа в Отечественной войне".
- Эка! Уф-ф! - только и вымолвил генерал Еропкин..
- Это же сознательная клевета, Вы понимаете?! - воскликнул Царицын, размахивая книжкой, и даже привизгнул: - Они убивают наших героев, понимаете? Вычёркивают из истории!
- Они - это кто? - испугалась Надинька.
- Тут целая машина работает! - возбуждённо продолжал Царицын. - Машина морального убийства! Когда я обнаружил эту мерзкую книжку, сразу подумал: а кто будет следующим? И знаете, оказывается, Кутузов - не первая жертва. Паша Лобанов мне показал статью о Жуковском. Это же наш великий авиаконструктор, родоначальник русской авиации. И вот неделю назад в журнале написали, что Жуковский был мошенником, закоренелым аферистом! А про гениального физика Александра Попова, который изобрёл радио, эти гады пишут, что он якобы присвоил себе идеи какого-то гениального итальянца, которого якобы обманул и собственноручно зарубил топором. Бред, понимаете?
Кадет Царицын сделался похож на Ахиллеса: гневный румянец, сузившиеся глаза и взмокшие золотистые пряди на лбу.
- Но это ещё не всё, господа выжигатели! - Царицын отложил в сторону вырезки и принялся раскручивать чёрный тубус, извлекая из него театральную афишу. - Два дня назад на глаза попалась афишка нового спектакля "Минин и Пожарский". И знаете что? Роль Минина исполняет женщина!
- Врёшь! - выдохнул Петруша.
- Сам полюбуйся! Это у них такое новое прочтение истории! Постановщики утверждают, что исторический Минин был, прости Господи, женой Пожарского. Ты пойми, они говорят об этом совершенно серьёзно!
- Погоди, - выдохнул генерал, бешено ворочая очами, - да погоди ты, Царицын! Надежда, налей воды!
Пока Морковка носилась взад-вперёд с графином, неудержимый Царицын продолжал:
- Узнав о клевете на Жуковского, я подумал: а нет ли здесь целенаправленной атаки? И тогда я обратил внимание, что всякий раз клевета появлялась накануне юбилея какого-то великого русского человека. Тогда мы с Пашей Лобановым составили список юбилеев выдающихся русских людей. И оказалось, что график появления статей чётко предсказуем. Минина и Пожарского оклеветали строго к четвёртому ноября, под годовщину освобождения Москвы от польско-литовских интервентов. Кутузова начали пачкать грязью перед днём памяти Бородинской битвы.
- Ой, послу-у-ушайте! Какой ужас! - воскликнула вдруг Надинька. - Я вспомнила, нам Вера Кирилловна то же самое вчера говорила! Она сказала, что с начала этого учебного года происходят странные вещи. Накануне памятных дат, ко дню рождения или смерти русских писателей обязательно появляются гадкие книжки и даже фильмы!
- Вот! Именно! Молодец, Надинька! - Иван с уважением посмотрел на девочку. Та застеснялась и скромно потупила взор. - Я уверен, здесь - широкомасштабная операция противника. Они уничтожают наших героев, понимаете? Идёт информационный отстрел гениев. Тех, кто жил ещё во времена великой Империи, - царских офицеров, русских учёных, православных писателей.
Ведьмодавы притихли. Петя посмотрел на друга с уважением. Ванино открытие было и неожиданно, и точно.
- Похоже, Царицын прав, - нахмурился генерал Еропкин. - Тут какая-то шайка клеветников работает против России. Интересно узнать, кто их финансирует?
- Ах, как это страшно! - прошептала Надинька, серые глаза её распахнулись. - Дедусь, мне кажется, снова будут заложников ловить. Только не одну школу, а может быть, всех сразу.
- Надюсенька, ну зачем ты? - заволновался генерал. - Ты не думай об этом, маленькая, не вспоминай! Это никогда не повторится, обещаю тебе.
Иван Царицын скрестил руки. Прищурил один глаз, точно снайпер:
- Мы с ребятами решили разобраться, кто пишет эти гадости. И выяснилось, что имена авторов - вымышленные. Книгу про Кутузова написал некий "Доброжелателев". Статьи про Жуковского тоже подписаны забавно: "Антон Имяреков". И всё-таки я выяснил, кто стоит за этими статьями и книжками.
Царицын замолк и испытывая терпение присутствующих, стал с улыбочкой прохаживаться по генеральскому кабинету, заложив руки за спину и поскрипывая новеньким ремнём.
- Ну? Не трави душу! - приказал генерал
- Мы выяснили пока только два имени. Причём одно из них - всем хорошо знакомо, - сказал кадет и снова смолк.
- Я тебя сейчас заненавижу, - блеснула глазками Морковка. - Выкладывай скорее!
- Помните журналиста из газеты "Известия", который в прошлом году оскорблял честь русского офицерства? Теперь он - ведущий жутко популярной телепрограммы "Русские идолы".
- Уроцкий что ли? - поразился Тимофей Петрович.
- Так точно, товарищ генерал, - с довольной улыбкой ответил Ваня.
- Ведь это Вы ему … кхм… извиняюсь, дуло вставили в окно? - покашливая и пряча взгляд, поинтересовался начальник училища.
- Виноват, товарищ генерал! - Царицын потупился, втайне торжествуя. - Как видите, негодяй не угомонился. Сейчас он работает над циклом передач про великих людей России. Цикл называется "Кунсткамера истории". Наших великих соотечественников он будет выставлять на потеху зрителей как заспиртованных уродцев…
- Так… - генерал нахмурился, погрыз кончики усов и снова поднял глаза, - там ещё второй кто-то?
- Второго было гораздо сложнее вычислить, - вздохнул Царицын. - Работает под множеством псевдонимов: Владимир Свинцович, Абрам Штерц, Ярослав Славянский… Я долго не мог понять, почему у разных авторов такие похожие тексты. Имена разные, а язык-то один и тот же. Такой, знаете, выламывающийся, со всякими модными словечками. Эти самые словечки обязательно в каждом тексте встречаются: "социум власти", "хамская парадигма", "анус истории", "византийская плесень" и тому подобные.
- И как же вы разгадали подлинного автора? - генерал поднял бровь и с нескрываемым любопытством взглянул на Царицына.
- Простите, товарищ генерал, не хотелось Вас огорчать, - кадет немного смутился. - Дело в том, что ещё в августе нам удалось запрограммировать домашний телефон Уроцкого на режим дистанционного прослушивания.
- Что?! Ядрёнь-матрёнь! Опять играли в штирлицев?! - простонал Еропкин и схватился за горло, расстёгивая пуговку. - Вы меня в гроб загоните! Это противозаконно! Понимаете? Противозаконно!
- Виноват, товарищ генерал! - сухо молвил Царицын и вытянулся "смирно".
- Да хватит тебе, Царицын! Ты не на плацу. У нас сейчас заседание Кружка любителей выжигания, а все его члены равноправны. - Тимофей Петрович, обессиленный, отвалился на спинку кресла. - Прошу тебя, Ваня, прекрати шпионить. Ты уже не маленький, хватит играть в казаков-разбойников. Противник опасен, и если они выйдут на твой след…
- Я - кадет, товарищ генерал-лейтенант! - Царицын задрал к потолку курносый нос. - Кадеты не боятся.
- Ну-ну… - поморщился Еропкин, - а вот я боюсь, брат Царицын. Ладно, а ведь ты так и не назвал фамилию второго клеветника.
- Фамилия не очень известная, - ответил Иван. - Человек написал уже штук сто разных книг и сценариев, но всякий раз ему приходится скрываться под вымышленным именем. Наверное, он очень страдает от безвестности. Никто не узнаёт его на улицах, не просит автографа. Живёт в огромной квартире на Красных воротах, в сталинской высотке. Его зовут Леонид Вайскопф.
- Вайскопф… Вайскопф… - пробормотал Еропкин. - По-немецки значит - "белая голова".
- Уж не знаю, - поморщился Ваня. - Чёрный весь, как головешка. И горбатый, точно кочерга. Глаза холодные, как у мёртвой рыбы, зубы кривые, клыки - прямо волчие. Короче, опасная сволочь.