Грязь на дороге за ночь подморозило, и, по сравнению со вчерашним днем, шагалось легко. Шли слаженно, ровно. Отдохнувшие за ночь кони резвились, готовые в любой момент сорваться и понестись.
Через час дорога вынырнула из леса и пошла обрывистым берегом Камы. Вода серебрилась в лучах восходящего солнца, резала глаза нестерпимым блеском. Лес отодвинулся в сторону, встав синеющей дымкой на расстоянии в три-четыре полёта стрелы, уступая место заливным лугам. Пересекли обходную дорогу вокруг болота. Впереди послышался частый перестук топоров, прерываемый редким уханьем, будто великан со всей силы колотил подошвой чудовищно громадного сапога о твёрдую землю.
Когда наконец-то почти подошли к фактории, то глаза у Волчьего хвоста по мере приближения к ней всё расширялись, пока не стали величиной с блюдца. Не далее как месяц назад на этом месте находился край болота. Теперь же здесь топорщился, точно первый зуб младенца, плотно утрамбованный, крутой холм не менее чем всемеро выше человеческого роста. Щука встревожено поглядел на изумлённоё лицо атамана и негромко присвистнул.
Перед ними, во всей своей красе, действительно предстал крепкий орешек.
X
На холме стоял частокол из плотно подогнанных, ошкуренных вертикальных брёвен. Верхушки были грубо отёсаны, но их острия торчали ровно и грозно, словно зубы дракона. Брёвна в лучах восходящего солнца отливали мягким молочным светом. Пронзительно и сладко пахло смолой, свежей стружкой и дёгтем – всем, чем обычно пахнет любая новая постройка из дерева.
Над главными воротами, которые были обращены в сторону леса, нависала башня с козырьком для лучников. Ещё одна башня возвышалась посредине стены, со стороны реки. Эти стены были пока еще не достроены. Они обступали холм со стороны берегов Камы и леса. В данный момент вбивались брёвна со стороны болота. И хотя было раннее утро, работа уже вовсю кипела. В заранее вырытую лунку вставляли отпиленное по размеру бревно, несколько человек, хватаясь за верёвки, поднимали на распорках тяжёлую бадью-бабу, затем резко ее отпускали. Раздавался глухой, мощный звук: "бум"! И так до тех пор, пока бревно не входило в землю на нужную глубину. Отступив на три шага внутрь крепости, вколачивалось следующее бревно, на две трети пониже первого. Затачивали, вначале грубо, вершину внешнего из них, затем в образовавшееся между ними пространство засыпали и утрамбовывали землю, поверх которой настилали толстые доски, сооружая таким образом площадку для защитников. С такой площадки будет удобно, скрываясь за частоколом, разить стрелами, метать камни, колоть копьями, рубить мечом и топором, а двойные стены, с утрамбованной между ними до состояния камня прослойкой из глины и песка, невозможно ни поджечь, ни пробить тараном, ни разбить из камнемётов.
Землю, глину и песок для возведения холма и прослойки для стен забирали шагах в ста отсюда, на месте бывшего заливного луга, отчего на месте луга теперь глубоким зевом зиял гигантский котлован. Он был ещё сухим, но с приходом весны непременно должен наполниться водой, образовав глубокий искусственный пруд.
На берегу, на сваях, белела новенькая пристань. Франки сгладили часть обрывистого берега реки, шириной шагов в тридцать-сорок, и теперь пологая дорога, разрезая обрыв и пересекаясь с караванным путём, поднималась по холму, где упиралась в стену с башней, далее поворачивала налево и шла вдоль стены до главных ворот.
На пристани разгружались два широких судна. Товар грузили на повозки, волы неторопливо волокли их вверх. Опытным взглядом Ингрельд оценил, что эти судна годны не только для перевозки людей и обычного груза, но способны принять на борт коней. Добрые были корабли – хоть тихоходные, но вместительные и прочные.
Нанятые в окрестных деревнях крестьяне трудились слаженно, дружно, быстро. Очевидно, хорошо им было заплачено, раз так старались. Издали стройка напоминала муравейник: кто рубил деревья, кто распускал стволы на доски, кто тянул либо толкал ошкуренные брёвна в крепость. В воздухе время от времени раздавалась бойкая брань, без которой в таком важном деле не обойтись. А как же иначе? Крякнешь крепкое словцо, глядишь – и работа легче идёт! Да и на душе веселее.
Когда работы закончатся, эта крепость-фактория действительно станет практически неприступной. С двух сторон она окружена болотом, с третьей стороны прудом, с четвёртой – рекой. Таран к стенам или башням подкатить из-за холма невозможно. Даже к главным воротам, ибо дорога идёт там с достаточно большим уклоном. Да и добраться до этих ворот можно только вдоль стены, откуда нападавших просто перестреляют из луков. Камнемёты установить можно только за прудом. Расстояние большое, камни будут бить в стены на излёте, слабо. Большую силу для штурма скопить негде, слишком маленькие площадки для накопления войска, что пойдёт на штурм.
Даже теперь, пока еще недостроенную, взять эту факторию на копьё будет ох как непросто!
Неужели же булгарский князь не понимает, что он натворил, дав чужим разрешение вести строительство на своей земле? Ведь булгары и сами могли бы построить подобное. Это и для торговли хорошо, и для укрепления власти, и для отражения набегов, и могло бы послужить базой для организованного уничтожения разбойников, а также для сбора налогов. Теперь же здесь укрепятся франки. Как потом своё просить назад? Военной силой? Вот только хватит ли её, этой силы? Несмотря на то, что империя франков отсюда далеко, перекрыть водный путь будет очень сложно. Под шумок, потихоньку укрепляясь, потихоньку добавляя войска, впоследствии они смогут хорошо развернуться.
Начнут с малого – получат с ближайших деревень коммендации. Франки возьмут обязательство защищать крестьян от разбойников, от княжеского беспредела при сборе налогов, а также – платя звонкой монетой, будут покупать у крестьян скот и овощи, поставляя деревне нужные ей товары. Тем более что нынешний булгарский князь гребёт только под себя. Подданные его разоряются, многие из них голодают, а ему всё мало. Хотя давно известно, что тот, кто перестаёт заботиться о своих подданных, получает вместо них разбойников. Уходят люди от лиха да сами лихо творить начинают. Недаром в совсем ещё недавно благополучной Булгарии развелось так много шаек лихих.
Так что, прибрать к рукам пару-тройку близлежащих деревень франкам труда не составит. А там – как известно, курочка по зёрнышку… Поставят вдоль реки, теперь уже никого не спрашивая, ещё столько же крепостей, а правителями назначат ко́нтов, что подчиняются лишь франкским законам. Возникнет государство в государстве. А этим ребятам, в своё время покорившим Галлию и разбившим сам Рим, а позже – захватившим почти всю Европу, палец в рот не клади! Развалят изнутри Булгарию, начиная вот с такого малого, повергнут в вассальную зависимость. Ведь у Хазарского каганата пик могущества уже прошёл. Он отступит. Хазарам сейчас удержаться бы на своих коренных землях. Давят на них с севера славяне, с востока наступают неведомые племена, да и ромеи с арабами тоже не теряются.
Со сторожевой вышки сразу обратили внимание на выползающий длинной гусеницей большой караван. Оценили количество воинов, качество доспехов. Вверх потянулась тонкая струйка дыма: это был не сигнал тревоги, а всего лишь предупреждение о том, что навстречу посольскому обозу движется крупный караван с многочисленной и хорошо вооружённой охраной. Предупреждён – вооружён. В деревне дым заметят непременно – уже не раз проверенно, тем более что утро сегодня ясное, – а там уж – как решат: может, за деревенским частоколом отсидятся, а может, и выступят навстречу. Посол спешит. Скоро осень, а путь неблизкий. Вот они в фактории тоже торопятся разгрузить прибывшие намедни корабли от товара, освободить место для посла и сопровождающих его воинов.
Того, чего так опасался Щука, не произошло. На караван никто почти и внимания не обратил. Своих забот, что ли, мало? Идут купцы, ну и пусть себе идут. Они нам не мешают, а мы – им. Свежие новости, если нужно, посол расскажет. К его прибытию надо только обед сготовить, да велеть воинам прибраться в казарме, а то из-за строительства в казарме грязь, вонь давно нестиранных портянок и рубах, запах прокисшего пива, дешёвого вина и крепкого мужского пота. Пока фактория не достроена, челяди почти нет: лишь четыре толстозадые тётки да конюх с кузнецом. Так что, сами, своими ручками, к копьям да мечам приученными, а не к тряпкам и веникам. Но что делать? Жизнь со временем наладится, а пока придется переждать. Опять же товар надо принять, что из родных мест по воде кораблями прибыл, распределить. На стройке скоро самый разгар рабочего дня наступит.
Пока проходили мимо крепости, Щука зорко наблюдал за укреплением, искал слабые стороны и… не находил. Но брать на копьё всё равно как-то надо! Тут ему пришла спасительная мысль: может, не стоит искать сложных путей? На самом деле гораздо проще, чем кажется. Вон Гондыр – пока остальные соображали, как миновать крепость, какой удивительно простой план предложил! И ведь этот план сработал! Так зачем голову ломать над всякими хитростями военными? Сейчас главное, пожалуй, чтобы никто из обоза живым не вырвался и не предупредил франков об опасности.
Караван прошёл мимо крепости и втянулся в узкий перешеек между рекой и болотом. Гадко запахло гнилью. Слева, насколько хватал глаз, протянулось пространство мёртвой воды с торчавшими из неё высохшими кочками и редкими трухлявыми берёзами на них. Местами плавали поля ряски. Громко квакали лягушки, вились облака гнуса.
Как только отошли от стройки на расстояние в несколько полётов стрелы, Волчий хвост остановил "караван". Выбрав широкую площадку, он приказал натянуть тетивы, вынуть стрелы и быть готовыми к нападению. Но начинать следовало только по его приказу, не ранее! Арбалетчикам было велено, не отвлекаясь на другие цели, бить только по самому послу и его оруженосцам – валетам.
XI
Ждать пришлось недолго. Посол решил продолжать путь, несмотря на предупреждение. Действительно, если он будет шарахаться в страхе от каждого каравана, то так никогда не достигнет родных пенат.
Посол Его Величества Людовика II Немецкого граф Саксонский уже в третий раз ехал этой дорогой, улаживая дела с дальними государствами. Это благодаря его стараниям строилась теперь фактория в Булгарии. Жадность местного князя затмила ему глаза. За золотые монеты, что граф щедро сыпал князю в сундук, и льстивые, медовые речи – князь разрешил постройку не просто фактории, а целой крепости с гарнизоном из франков. Хазарам по большому счёту было всё равно, хотя кагану и пришлось тоже отсыпать немало золота и, кроме того, подарить этому разжиревшему вонючему варвару роскошный шлём ромейской работы. Булгария платила хазарам дань, номинально числясь в вассалах, говоря европейскими понятиями, но фактически являясь самостоятельным государством. Хазары же не лезли во внутренние дела княжества.
Посол на этот раз ездил к халифу в Самарру. Арабы заинтересовались поставкой франкского оружия. Мечи и кольчуги с севера ценились ими высоко, и по праву. Только вот доставить такой груз было задачей не из легких. Ромеи, ведя частые войны с Халифатом, оружие через свои земли не пропускали. Приходилось искать обходные пути. Важной вехой в этом дело стало теперь строительство фактории, в которой можно было тайно складировать мечи и доспехи для их дальнейшей транспортировки на юг, минуя империю греков – Романию.
Торговые дома Восточно-Франкской империи: Ульфберт, Ингельрехт, Хильпрехт и Симерхлиис – более чем благосклонно отнеслись к стараниям графа: ссудили его несколькими виноградниками на десять лет, отблагодарили золотой и серебряной монетой. У них были далеко идущие цели: под шумок можно было смело нарушить запрет Карла Великого, 805 года от Рождества Христова, наложенный на продажу славянам и кочевникам мечей и доспехов, причинявший торговым домам немалый убыток, ибо данный запрет продолжал действовать и при сыне Карла Великого – Людовике Благочестивом. Эстафету подхватил внук великого императора – Людовик II Немецкий, чьё королевство граничило со славянскими землями, не раз подвергаясь опустошительным набегам со стороны свирепых восточных соседей.
Теперь, официально отправляя вооружение для Халифата, можно подбросить в эти караваны и неучтённый товар – тот, что для славян, аров, булгар, хазар. Эти заплатят большие деньги за столь нужные им вещи. И не только деньги, но также дадут меха, рыбий зуб. Что с того, что этими мечами они будут убивать франкских воинов, женщин, детей, стариков во время своих набегов? На то она и война. Что же теперь, из-за этого выгоду упускать? Какая глупость! Кто там вопит о продажности торговых домов, которые якобы не любят родину? При чём здесь родина? Кто там вопит, что деньги от продажи оружия врагам королевства пахнут кровью убитых франков? Неправда – деньги не пахнут. А правда в том, что денежка к денежке бежит, денежка счёт любит.
Королю Людовику II Немецкому срочно понадобились деньги. Весной назревала очередная война между наследниками императора Людовика Благочестивого. Каким бы неожиданным это ни казалось, но, некогда могущественная, единая империя франков, созданная железной рукой Карла Великого, теперь развалилась на три королевства: Западно-Франкскую, с королём Карлом II Лысым; Срединное королевство, с королём Лотарем I, и Восточно-Франкское королевство с Людовиком II Немецким. Хотя формально старшинство принадлежало Лотарю I, но единоутробные братья грызлись меж собой, как злобные псы.
А тут ещё эти славяне под боком. Военные экспедиции результатов пока не дают, хотя и сдерживают натиск славянских племён на запад. Одно хорошо – нет между славянскими племенами согласия – люто воюют они друг с другом. И это хорошо для империи. Дай только срок – все будут прижаты к ногтю! И дело по упрочению и расширению империи, завещанное своим потомкам Карлом Великим, будет продолжено. А пока… а пока – в империи, после смерти Людовика Благочестивого, нужно установить порядок. И на роль императора лучше всего подходит Людовик II Немецкий. Только вот почему-то другие двое других – Лотарь I, который, правда, уже имеет титул императора, и король Карл II Лысый – признавать этого не хотят.
И вот, снова назревала очередная склока между ближайшими родственниками. Опять возникала необходимость закупать оружие, скот для провианта, а также нанимать дополнительное войско. За год до того король уже успел собрать все налоги со своих подданных за два года вперёд. Бароны начали проявлять недовольство. Конечно же, они – лишь его вассалы, присягнувшие ему в верности, и перед ним, сюзереном, у них есть свои обязательства. Но есть и свои права, в частности – уплачивать налоги, четко определённых размеров и в назначенный срок. Если сюзерен постоянно нарушает права своих подданных, поданные могут от него и уйти, либо заставить, как плохого правителя, снять корону. Кругом слышался ропот и плохо скрываемое недовольство. Собранные не в срок налоги и так уже привели к резкому падению платёжеспособности населения, а значит, и упадку торговли. Ремесленные цеха, купцы, а также феодальная знать несли существенные убытки.
Но что же было делать? В казне опять скреблись одни мыши. Тогда король, втайне от своих подданных, решил занять деньги на стороне, ибо торговые дома и ростовщики Восточно-Франкского государства на этот раз отказались ссужать золотом Его Величество. Людовик рискнул частным образом обратиться к арабским ростовщикам, поскольку греки драли слишком большие проценты. Доверенным лицом уговорил стать графа, коему вручались широкие полномочия в процессе данных переговоров, в частности, право заверения от своего имени хороших процентов по ссуде, больших налоговых льгот в торговле и передачи некоторой части лично принадлежавших королю земель в аренду сроком на пять лет тому, кто предоставит ему нужную сумму.
Всё это было написано минускулом в капитулярии и скреплёно королевской печатью. После тайных частных переговоров граф нашёл нужного человека в Эль-Фустате. Некий еврейский ростовщик польстился на королевские обещания – почему бы и не рискнуть крупной суммой ради еще большей выгоды? Если всё сложится, как обещано, его состояние увеличится в четыре раза! Только вот дальняя дорога пугала. Однако ехать нужно было обязательно самому, иначе – кто вступит в права на арендованные земли и проследит за статьей дохода? Только лично, только сам. Подобные дела нельзя доверять никому.
Купец вёз в дальние края индийские пряности, ценнейшее розовое масло, притирания, женские украшения, тяжёлый кавалерийский доспех, несколько рулонов отличной ткани из шерсти цвета индиго, которую скупил у своего разорившегося соседа, отрезы шёлка, ну и всякого другого по мелочи. Всё это он планировал продать в Городище и перезимовать там, а по весне дёшево закупить такую дорогую в их краях меховую рухлядь. Так как он останется на зиму, то и по весне будет первым серьёзным покупателем у туземцев. Значит, сможет сторговать меха и рыбий зуб у них много дешевле, чем когда торговля развернётся в полную силу.
И ростовщик, и купец, каждый по-своему, сумели напроситься к посланцу короля в попутчики. Купец подарил ему кусок дорогого шёлка, а ростовщик пожертвовал некоторой денежной суммой. Все остались довольны совершённой сделкой. Как-никак, а граф ехал в сопровождении отряда из пяти валетов-оруженосцев и сорока воинов. Ростовщик имел троих хорошо вооружённых сопровождающих, а купец – семерых охранников, не считая вожатых.
Итак, три месяца назад семьдесят человек выехали из Эль-Фустата, каждый по своим делам: граф – императорский посланник, ростовщик и примкнувший к ним богатый купец. Дорога одна, охрана одна, судьба одна. Люди разные.