* * *
Ночью, после всей этой жары и духоты, разразилась гроза. Меня это нисколько не встревожило: пусть погремит, дождичком польет. В комнату дождь не попадал, так что окна прикрывать не понадобилось. Какая-то мысль бродила на дне моего сонного и сытого сознания, что-то было плохо, и связано это было именно с тем, что дождь не хлещет по стеклам, не заливает паркет и ковры… Совсем я что-то сдурел, подумал я. Неужели мелкие стычки с экскурсоводом заставляют меня подсознательно желать ущерба отелю? Глупости какие… Тут я, видимо, вырубился, потому что подскочил от близкого и сильного разряда. И в голове моей высветилась, как молнией, причина тревоги и недовольства.
Окна - на Запад. А ветер - с Востока. Из Мордора!
Гроза из Мордора!!
Келеборн!!!
Я выскочил из постели и бросился к телефону. Линия не работала - то ли она была местной, то ли гроза сделала свое черное дело. Пришлось одеться, то есть впрыгнуть в шорты и майку. Вдруг по коридору носит кого-нибудь, хватит с меня нудизма на сегодня…
Я проскакал коридор до лифта, взлетел на седьмой этаж. Расселили нас, надо сказать, учитывая склонности клиентов, неплохо: я оказался на первом этаже, не заглубленном, правда - на здешнем камне это сложно, - но окнами в цветничок. Эльфа же, хотя никто и не имел такого слова в виду, вознесли на последний этаж, что также отвечало его потребностям. Но в результате установившаяся между нами связь несколько ослабла, и поэтому час или полтора были упущены.
Номер Келеборна был рядом с лифтом - далеко бежать не пришлось. Я ломанулся в дверь без стука. Она открылась легче, чем можно было предположить. Внутри мне показалось как-то особенно темно. Пошарив по стене, я зажег верхний свет.
Келеборн лежал на здоровенной пятиспальной кровати лицом вниз. Он казался не существом, а складкой покрывала или тенью. "Умер он, что ли?" - закралось мне в голову. Но тут же я вспомнил, что эльфы просто так не мрут. Тогда я сосредоточился на своих ощущениях и опять, как в начале нашего путешествия, полетел в пропасть. Только теперь она была горячей, и со дна ее подымались не то языки пламени, не то ищущие, злобные пальцы. Я затряс головой, ущипнул себя за ляжку. Наваждение отступило, но никуда не делось. И чего его туда понесло, в который раз задался я вопросом. Впрочем, это лирика, а делать-то что? Не фельдшера же к нему звать… Стой-стой, что такое говорил Оле? Ацелас… Ну-ка, где аптечка…
Аптечка нашлась в ванной, и там был флакон с насадкой, на котором значилось:
"Ацелас. При головокружениях, обмороках, мигренях распылить в 1 футе от лица".
Если поможет - засажу все междурядья этим сорняком, поклялся я.
Легко сказать - в футе от лица, а если это лицо закрыто руками, волосами и вжато в подушку? Я потряс Келеборна за плечо - никакого ответа. Подергал за волосы - то же. Перевернуть, надо перевернуть. Но ведь он футов семи ростом, как же я его… Я залез на кроватищу, ухватил эльфа за локоть и за рубаху на боку - и неожиданно легко перекатил на спину. Вот это да, подумал я. То-то говорят, что эльфы ходят по канату, как по дороге, а снег держит их даже без наста. Так, теперь ацелас. Ух, ну и дух! Смотрим…
Лицо Келеборна было одного цвета с рубахой. Полузакрытые глаза слабо светились, и выглядел этот отблеск из-под век жутковато. Я не мог сидеть просто так, потому что было очень страшно. Вспомнилось, как в Шире моя матушка вытаскивает из обмороков (часто притворных) свою тетю Камелию. Может, рискнуть?
И - раз-два! - влепил эльфу пару пощечин.
Тот погасил глаза совсем и что-то заговорил на непонятном языке. Это явно был не тот эльфийский, которым пижоны пользуются в Арноре и Гондоре. Ладно, продолжим. Ацелас в упор на виски и тереть, тереть - вот уже у самого пальцы горят, а толку… Нет, есть толк.
Эльф вдруг как-то сразу очнулся. Гроза уходила. Снаружи чернота сменилась синевой: близился летний рассвет.
- Рэнди? - как-то неуверенно сказал Келеборн. - Что с вами, почему вы плачете?
Тут я осознал, что с меня потоком льется соленая смесь - пот со лба и слезы из глаз. И такое снизошло на меня облегчение, что я захохотал, и ничего не мог ни сказать, ни объяснить, досмеялся до икоты, но остановиться не мог. Эльф озадаченно глядел на все это, потом взял меня, как куль, деловито отнес в ванную и сунул головой под холодный кран.
Потом, когда мы сидели на лоджии, проветривались и сохли, глядя в хвост ушедшей грозе, Келеборн сказал, что чуть было не отправился к Мандосу вместо Лориэна, и благодарен мне за то, что я вернул ему надежду свидеться с семьей. Что за Мандос такой, я сразу не сообразил, и что у Келеборна еще и семья какая-то есть, очень удивился. Но потом вспомнил кое-что из Трофиных сказаний, и по спине у меня забегали такие мурашки, что захотелось пустить за шиворот "любимчика" из "Уютного Унголка". Чтобы не послать эльфа снова в нокаут, я решил помолчать. И помолчал - часиков шесть, пока он не растолкал меня и не повел завтракать.
Выехали на этот раз довольно рано, причем обед загрузили сухим пайком. Мокрый Итилиэн блистал тысячами луж, ручейков и листьев. Над Андуином висела мощная радуга. Солнце властно гнало мордорские тени. Экскурсовод вещал, пассажиры шумели. Все как умели радовались жизни. Эльф вертел косматой головой по сторонам - Итилиэн ему нравился не меньше, чем мне.
День прошел вполне прилично. Несколько раз "Инканус" останавливался в самых красивых местах, мы обозревали виды, лопали раннюю землянику и абрикосы. Сухой паек оказался не таким уж и сухим - саморазогревающиеся консервы, шоколад, банки разного пива, вина Южного Гондора. Я отдал всему должное, осоловел и взмок. Келеборн пренебрег консервами и пивом, но с интересом отведал шоколад. Оказывается, он раньше никогда его не ел - просто потому, что никогда не ходил в магазины.
В одном из живописных уголков случился легкий скандальчик, и причиной на сей раз даже был не я. Гномы, обычно тихо сидевшие на своих местах, вылезли поразмяться, и, осматривая скалы, складным карманным кайлом отгрызли щетку каких-то кристаллов - не то хрусталя, не то аметиста. Экскурсовод заметил это и поднял хай. На сей раз и я и Келеборн оказались на его стороне. Щетку у гномов отняли, экскурсовод извлек из багажника "Инкануса" эпоксидный клей и присобачил ее на место. Похоже, что инциденты, подобные этому, случались часто, и борьба с ними была отработана. Потом "дунаданец" пригрозил пожаловаться в шахтный профсоюз и удержать у гномов из зарплаты полную стоимость путевки. Гномы опять сели на места и притворились спящими, как Дарин.
К вечеру местность поскучнела, зелени сильно поубавилось, субтропические виды сменились кривыми елками, корявыми соснами и чахлым березняком. Погода снова начала портиться. Наползли тучи - к счастью, с юга, а не с востока. Но из-за них неожиданно рано стемнело. Келеборн заметно скис. Я размышлял о том, как же эти эльфы жили в Средиземье и даже сражались со всякой дрянью у самых границ Мордора, если они такие чувствительные. Ведь столько лет прошло, как нет никаких злых сил, все это сказки, и не более… Ну, не сказки, конечно, раз эльф действительно существует - я покосился на сникшую длинную фигуру слева. Но вроде вычищали весь этот Мордор не раз, все там выловили и простерилизовали, - а вот поди ж ты, наверное, для эльфа и камни помнят что-то такое - не такое.
- Нас было много, Рэнди, - вдруг сказал у меня над ухом голос Келеборна. - Вместе мы противостояли всему, даже когда бродили в одиночестве. А я остался один, и корабль мой уплыл.
Друзья-мореходы, творцы-корабелы,
Прекрасны у вас корабли.
И все-таки зря вы свои каравеллы
К моим берегам привели.
О, как ваши флаги сияли прекрасно
В лучах уходящего дня!
Вы вдаль отправлялись, но только напрасно
Вы звали с собою меня.
Напрасно прельщали всем миром, всем светом,
Всем золотом, всем серебром.
В то время я думал совсем не об этом,
Я думал совсем о другом… [**]
У меня появилось чувство, как будто я проглотил айсберг.
- Так… а как же вы теперь? Семья-то… уехала?.. - забормотал я и тут же заткнулся, боясь ляпнуть какую-нибудь непоправимую глупость.
- Уехала, - спокойно и с какой-то скрытой радостью ответил эльф.
- И вы теперь тут навсегда? - спросил я. Мне уже очень хотелось, чтобы он остался навсегда. Приглашу его в Шир, места у нас там благословенные…
Келеборн вдруг нагнулся и заглянул мне в глаза. Не знаю уж, что он там увидел, но не рассердился, а погладил меня по голове - даже не как ребенка, а как кошку.
- Провидит только Эру, - сказал он.
* * *
Спустя какое-то время, когда за окнами все стало черно, впереди справа показался красный огонек. Экскурсовод тоже его приметил, встрепенулся и понес с удвоенной энергией:
- Мы приближаемся к северной точке нашего круиза. Огонек, который вы можете наблюдать справа, - это маяк над перевалом Мораннон, называемом также Воротами Мордора…
На этот раз я был начеку, и струя ацелас фыркнула в нос Келеборну, как только у меня в голове поплыли знакомые образы. Ацелас я прихватил из Хеннет Аннуна. Экскурсанты зашмыгали носами и заругались. Я не отвечал - было не до того. Однако же профилактика сработала на редкость удачно. Эльф оживился, собрался, как пружина, навстречу темному прошлому. Только когда "дунаданец" опять заговорил на мордорские темы, седая голова наклонилась к моему уху.
- Можно, я буду держать вас за руку, Рэнди? Вы очень сильное противоядие… посильнее ацелас, поверьте мне.
Я взял двумя руками его холодную длинную кисть и так и держался за нее, пока экскурсовод не объявил:
- Мораннон, господа! Приехали! Нас ждет семизвездочный отель "Барад Дур" и празднество в честь удачного завершения первого этапа! Смокинги, фраки, вечерние платья, господа!
Сзади поднялся оживленный визг, потирание рук, переходящее в аплодисменты, дамы затараторили о нарядах. А красный глаз-огонек вел "Инканус" к Мордору, и мне уже казалось, что он смотрит на нас с Келеборном оценивающе и с неприязнью: выдержим ли?
* * *
Выдержали.
Самым противным ощущением для меня был взгляд "дунаданца", брошенный на нас, когда в салоне зажегся свет, и мы поползли к выходу, держась за руки. Я отомстил, оглядев кожаного друга с головы до ног и пронзительно хихикнув. Тот сразу занялся поисками причин и отвлекся. Должно быть, у него были раньше какие-то сложности - уже второй раз он так реагировал.
Семизвездочный "Барад Дур" представлял собой стилизованный готический замок, с башенками, бойницами, драконьими головами на выходах водосточных труб, подъемным мостом и прочими архитектурными излишествами. Подсветка окрасила его в багровые и пурпурные тона. Маяка отсюда видно не было - его прожектор был раз навсегда обращен к Итилиэну.
Я сунул Келеборна в кресло в холле, а сам проскочил к портье и заказал два номера рядом. Мне больше не хотелось экспериментировать. Кроме того, "Хеннет Аннун" был просто прямоугольной коробкой из стекла и бетона, а здесь недолго и заблудиться: стилизация внутри напоминала скорее лабиринт, чем замок, причем этажи, судя по всему, были двух- и трехуровневые. На лацкане форменной куртки служащего был эмалевый значок Багрового Ока. К ключам от номеров какая-то добрая душа подвесила золоченые кольца - в них свободно проходила моя рука, а внутри был, видимо, свинец. Наверное, чтобы не забывали сдавать, подумал я.
Около Келеборна уже вился местный спецназгул, приняв его за пьяного. Я прогнал стража порядка (тоже со знаком Ока), сказав, что на шестом этаже вроде бы пахнет гарью. Где у них тут шестой этаж, я так и не узнал, да и спецназгулов больше не видел. В глазах эльфа опять появился жуткий блеск, зато соображения видно не было. Я потряс его, похлопал, погладил - все без толку. Пришлось опять фыркнуть спрэем - мне уже и самому опостылел этот запах. После этого удалось оторвать его от кресла и дотащить в номер. С двумя ключами это было ой как непросто. Я задернул шторы, полил все в номере ацеласом, как будто морил клопов, и велел очухавшемуся эльфу никого не пускать и никуда не выходить - я пошел мыться и вставляться в шмокинг. Потом зайду, пойдем ужинать. Тут в номере включилась принудительная трансляция, и, пока я с маникюрными ножницами искал и перерезал провод, мы выслушали очередную идиотскую песенку о том, как "рассерженный Гэндальф шагает по крыше" и объявление: в ресторане будет эстрадное представление "Хит-Барад", а в концертном зале - конкурс красоты среди туристок "Парад Дур". Тут я нашел проводку, и стало тихо. Я обернулся, боясь, что до Южных морей мне не хватит никакого ацеласа, хоть засади этой травой все Роанские прерии. Но эльф, к моему изумлению, сидел на столике для журналов, как на табуретке, и вид у него был не угнетенный, а слегка глумливый.
- Ограничимся рестораном, а? - спросил он. - Зачем конкурс этих Дур, если прекраснее моей жены не было никого в Средиземье… кроме моей же внучки?
Я согласился, вслух высказав, что любая красотка в здешних местах мне не подходит по росту, а про себя подумав, что моя красотка из Шира небось не хуже и хваленых родственниц Келеборна, а глаза выцарапать может гораздо лучше. Потом я сказал, что здешние места плохо влияют на нравственность, судя по теме нашей беседы. Эльф согласился, и я пошел к себе.
В своем номере я также начал с ликвидации динамика - этому меня научил, конечно, Трофи, и он же подарил мне эти ножнички в чехле и с изолированными колечками. Потом, содрав с себя заскорузлое шмотье, я завалился в ванну и некоторе время балдел в тишине, приходя в себя. Образы не роились, никто не орал, ни за кем не надо было следить. В ванной обнаружился запечатанный пакет с мылом, шампунем, губкой и расческой. Келеборна, что ли, причесать, подумал я.
Смокинг у меня был шикарный, пошитый на заказ в Минас Тирит во время предыдущего визита. За это время я не изменился, и сидело все идеально. Я пригладил, насколько смог, волосы, проверил, как расположен галстук-бабочка, и задумался, где бы взять цветок в петлицу. В конце концов я позвонил и велел принести гардению. На том конце провода не знали, что такое гардения. Я плюнул, вышел в коридор и оторвал цветок случившегося рядом олеандра. Получилось немного вызывающе, ну да для Мордора сойдет.
Я постучался в соседний номер. Там молчали. Я вспомнил, что сам же не велел открывать, и рявкнул: "Элберет!" О пароле мы не договаривались, но я кое-что помнил из Алой книги и оказался прав. Келеборн выскочил мне навстречу с проворством, какого я в нем не предполагал.
В номере он критически оглядел меня, а я его. Ну и грива, подумал я. И ладно бы кудрявый был, как мы, а то ведь прямые волосы - и такой веник…
- У вас хайратника нет? - спросил я.
Келеборн, уяснив смысл фразы, полез в ягдташ и вытащил нечто завернутое в серую тряпицу - кусок дуги на четверть круга. Снял тряпку, как-то разложил, будто разломил, раз и другой, предмет, извлеченный оттуда - и в руках у него оказалась корона! А может, диадема, я в этом не разбираюсь. Но штука была потрясающая, золотая, в виде венка из листьев все того же мэллорна, усыпанная, как инеем, мелкими алмазиками. И она была довольно тонкой и легкой, потому что листики не превышали в толщину настоящих.
Келеборн с добродушной усмешкой смотрел то на меня, то на венок, который держал в руках.
- Так вы - к-король? - задал я наконец идиотский вопрос.
- Был, - последовал ответ.
Мне стало нехорошо. Король лориэнских эльфов… А я его по морде раз-два… Старик… Подопечный мой, туды-растуды. Ой, как неудобно-то. Что же дальше-то делать?
И тут меня осенило. Ничего особенного не делать, а вести себя, как вел. Потому что здесь не Лориэн и не Третья эпоха. И если я встану в почтительную позу, то будет один вред. К тому же я не эльф, и мне он не король. А если вспомнить, как ведет себя Оле в присутствии своего непосредственного (в обоих смыслах) начальства, то я еще далек от совершенства.
- Давайте-ка я вас причешу, а потом померим, - сказал я тоном хама из сферы услуг.
Келеборн послушно положил корону на стол и уселся на пол. Понимает, однако, подумал я, внося из ванной пакет с расческой. В кресле он и сидя на полторы головы выше меня.
Расчесывание заняло много времени. Эльф терпел мои рывки и брань, и только когда я выдрал солидный клок, осторожно заметил:
- Может, я зря отпустил за Море придворного цирюльника…
Но всему приходит конец, и вот мы стоим перед зеркалом в ванной: какой извращенец сделал тут зеркальную стену и зачем? Я поправил свой дико-розовый олеандр и выжидательно посмотрел в зеркало на Келеборна. Тот поднял корону и надвинул на голову.
И тут раздалась такая музыка, такой мощный сводный хор зазвучал у меня в черепе, что я чуть не спрятался под ванну. Древняя, торжественная, видимо, коронационная песня заполнила будто весь мир. Я разбирал только некоторые строки:
…Да будет мужественным твой путь,
Да будет он прям и прост.
Да будет всегда над тобой гореть
Звездная мишура,
Да будет надежда ладони греть
У твоего костра…
Эльф больше не походил на старика, и я с изумлением вспомнил, что, кроме седых волос, никаких признаков старости на нем не было - только общее впечатление. Ни морщин, ни сутулости, ни вен и жил на руках… А теперь в зеркале стоял эльфийский король в белой мантии, сверкающем венце, с драгоценным мечом больше моего роста, и глаза его светились расплавленным серебром так, что больно было глядеть.
- Ох, - искренне сказал я и отступил, чуть не свалившись в ванну.
Келеборн отвернулся от зеркала. Никакой мантии и меча не было, но впечатление осталось то же: он был молод и весел, в силе и власти. Да этак весь гостиничный комплекс разбежится, подумал я. Нельзя его в таком виде выпускать.
Эльф внимательно глядел на меня, потом вздохнул и снял корону. И сразу стал почти таким, как я его знал. Только волосы лежали у него по плечам, как на картинке из книги, и глаза блестели больше обычного.
Я хотел что-то сказать - и не смог.
- Жалко расставаться со сказкой, Рэнди? Но это только присказка, а что будет дальше, неизвестно, - спокойно произнес эльф.