Пока Валентин грезил, Радослав Радев занимался сложнейшим делом - строительством дома. Знай он, какие у его сына способности, он бы не преминул их использовать, но ему было не до сына. Он разъезжал по разным городам, бегал вверх и вниз по бесчисленным лестницам, стучался в бесчисленные двери. От волнения он не спал ночами. Но труды его не пропали даром. Он выбил превосходного качества цемент, производимый заводом на экспорт. Кирпичи, завезенные им на стройку - целый караван грузовиков, - звенели, как хрустальные бокалы. Он собственноручно выбрал паркет, дубовые панели, кафель для ванн, унитазы и биде загадочного розового цвета. Он добился от строительных организаций, чтобы им выделили бригаду высококвалифицированных плиточников. Теперь на стройке стали появляться и другие члены жилищного кооператива, они лазили по этажам, измеряли сантиметром свои просторные комнаты, предлагали внести различные усовершенствования, начиная с ванн и прихожих и кончая гостиными. Радослав перенял лучшее у каждого, и, поскольку он распоряжался материалами, усовершенствования не потребовали от него никаких лишних расходов. Он перестал ходить на работу и целыми днями торчал на стройке, в основном в своей квартире: лично наблюдал за ее отделкой, чтобы все до последней мелочи приобретало в ней должный вид. А Лора не удосужилась приехать поглядеть на нее. В театре репетировали "Дон Карлоса", и ей было не до житейской прозы.
- На что там смотреть! - сказала она раздраженно. - На голые стены? Будет готово, увижу.
Она не поняла, что смертельно обидела мужа, который вложил в постройку дома столько сил, труда, столько любви. Часами он любовался биде. Никогда до тех пор не было у него биде - ни у него, ни у его отца, ни у деда. Никогда у них не было ванной. Когда рабочие втащили ванну в квартиру, он обрадовался, как ребенок, не удержался, лег в нее и полежал некоторое время, зажмурившись от удовольствия. Представил себе, что у его подбородка плещется, щекоча, зеленоватая вода, приятно пахнущая шампунем. От блаженства он чуть не задремал. Вылезая из ванны, Радослав окончательно понял, ощутил всем своим существом, что в жизни Радевых началась новая полоса.
Но он был один со своим счастьем. А что это за счастье, если его не с кем разделить? Кто дал Лоре право лишать его законной, заслуженной радости? Впервые он испытал к жене не смутную антипатию, но почти ненависть. Только женщины, думал он, могут быть так эгоистичны, могут заниматься исключительно собой и не обращать внимания на других. Он был до глубины души обижен и разочарован.
В это же время и Валентин испытал большое разочарование. Конечно, в мечтах, но для него они значили больше, чем настоящая жизнь. Однажды он подошел к матери и, почти плача, спросил:
- Мама, а правда, что от бабочек рождаются гусеницы?
- Ну, это не совсем точно, - ответила она. - Бабочки откладывают яички, а из них появляются гусеницы.
- Все равно! - сказал мальчик, которого это нисколько не утешило. - А я думал, что дети всегда похожи на родителей.
- Слава богу, не всегда, - сказала мать. Прекрасная мечта рушилась, и сердце его разрывалось от горя. Ему и без того казалось странным жениться на бабочке, даже самой красивой. Он не представлял себе, как поцелует ее за свадебным столом, хотя для большой любви поцелуи не самое главное. Но, узнав, что дети у него будут гусеницы, он пришел в отчаяние. Приходилось расставаться с этой мечтой, искать новую. Он не мог жить без мечты, как бабочка не могла жить без пыльцы.
Уж не спуститься ли в подземное царство? Почти целую неделю он думал о нем. Любопытно, конечно, но страшновато. В подземном царстве нет ни неба, ни солнца, ни облаков. Нет, без облаков нельзя. Да и вода в подземных реках, наверно, черная, как смола, и в ней плавают блестящие серые рыбы. Нет, уж лучше туда не спускаться.
Полететь на Марс? Очень заманчиво! На Марсе живет грустная принцесса, красная, словно вареный рак, и все же необыкновенно красивая. Но как завоевать ее любовь?
А если там в разреженной атмосфере не водятся даже чудовища, от которых он мог бы ее спасти? Но может, там есть злые волшебники? Может, там живет Старуха Паучиха? Она алмазная, ее ни мечом не рассечь, ни пулей не пронзить. Но ведь ему ничего не стоит застрелить ее из лазерного пистолета. На Марсе, наверно, еще не изобрели лазерных пистолетов.
Прекрасно, но до Марса еще надо добраться. Он размышлял около месяца и придумал. Он построит себе воздушный корабль, похожий на серебристую ласточку. Он долго решал, улетит ли он тайно или его будет провожать все человечество, ликующее, с восторгом и удивлением смотрящее на него. При всей своей скромности он выбрал второй вариант. Ведь человек впервые ступит на красную планету. Медленным, торжественным шагом поднялся он на борт космического корабля. Небо было ясное, серебряный скафандр переливался на солнце, легкий ветерок шевелил его кудрявые волосы. "Великий человек! - шептала притихшая толпа. - Ему нет равного в мире!" Проводить его прилетели и бабочки, Целые тучи бабочек, то голубые, то золотистые, то фиолетовые. Не прилетела только его бывшая невеста. С горя она вышла замуж за царя жуков - блестящего и черного, как вакса, жука-рогача.
Три, два, один! Старт! Космический корабль взмыл в небо.
Лишь через два месяца Валентин долетел до таинственной планеты марсианцев. Атмосфера там была до того разреженная, что они жили глубоко под землей, дыша искусственным воздухом. Страшная Старуха Паучиха стерегла подступы к хрустальным чертогам принцессы. Он быстренько прикончил ее своим лазерным пистолетом. Но его подстерегали другие опасности. Надо было преодолеть реку раскаленной лавы, по берегам которой стояли два гигантских чудовища. Головы их напоминали… что же они напоминали? Пожалуй, головы крокодилов, но с огромными бычьими рогами. Их толстые шкуры нельзя было пробить даже лазерным лучом. И он взорвал их двумя маленькими атомными бомбами, перелетел на своем вертолете через реку и вошел во дворец. Увидев его, красная как рак принцесса с длинной до земли золотой косой радостно бросилась в его объятия. Он спас ее от вечного заточения, на которое обрекли ее. капиталисты.
5
Когда отец Валентина достроил свой дом, мальчику было уже шесть лет. О чем только не перемечтал Валентин за эти два года. Он уже начал уставать и возвращаться к старым мечтам, хотя и украшенным новыми подробностями. Мечты его становились более реальными и земными, а значит, более обыкновенными. Он уже стал стыдиться своих прежних фантазий, например мечты о принцессе. Пора перестать большому мальчику интересоваться всякими принцессами и Старухами Паучихами, шептал ему внутренний голос. Лучше совершать подвиги.
А в это время отец его совершил свой великий подвиг. Даже лицо Лоры просияло, когда она вошла в квартиру-так она ей понравилась. Просторная, солнечная, с блестящим паркетом, с встроенной мебелью, от которой исходил еле уловимый запах нового дерева. В первый раз она взглянула на мужа с признательностью, но, увидев его не только не радостное, а прямо-таки страдальческое лицо, даже слегка испугалась.
- Что с тобой? - спросила она.
- Построить квартиру - полдела! - сказал он хмуро. - Вот обставить ее!
- Обставим, - сказала Лора уверенно.
- Чем? - спросил Радослав иронически.
- Как чем? У нас же есть мебель…
- Эта рухлядь? Да ее противно перетаскивать в новую чистую квартиру.
- Никакая не рухлядь! - сердито сказала Лора. - А старая мебель. Сейчас это в моде.
Лора в какой-то мере была права, мебель у них была неплохая, во всяком случае лучше той, которая продается в магазинах. И все же она была старая, потертая, кое-где сломанная. У Радослава сжималось сердце, когда рабочие втаскивали по широкой лестнице обитые бархатом и плюшем кресла, стулья с плетеными сиденьями, буфет с большими стеклами. Нужно было хотя бы заново обить старое кресло и диван, на котором он отдыхал после обеда. Не говоря уж о том, что надо было купить новый ковер вместо старого и новую вешалку вместо сломанной. Денег у них, однако, почти не осталось. Далее если бы они влезли в долги, им не хватило бы на все, что задумал купить Радослав.
В день переезда на новую квартиру они оставили Валентина у родителей Лоры: деда - приветливого старика с розовым лицом, зимой и летом ходившего в твердой соломенной шляпе и галстуке бабочкой, и бабушки - суровой мрачной старухи, вечно жаловавшейся то на боли в желудке, то на запор, то на артрит, то на шипы, то на аллергию. На самом деле она была еще крепкая женщина, отличавшаяся невероятной скупостью и, как все скупые, железным здоровьем. Ничего у нее не болело, но ее раздражало веселое легкомыслие мужа, который отравил ей всю жизнь своим неумением беречь деньги. Ее и сейчас бесило, когда он изредка покупал внуку вафли или шоколадные конфеты.
- Дедушка, а что ты будешь делать, если станешь невидимым? - спросил его однажды Валентин.
- Невидимым? Да меня и сейчас никто не замечает.
- Совсем невидимым! - настаивал мальчик. - Прямо как воздух.
- Пускай лучше бабушка станет невидимой! - уклончиво ответил дед.
На другой день Валентина привезли в новую квартиру. Он не выказал особой радости. В гостиной было слишком много пространства и света, что делало ее пустой и неуютной. Особенно не нравился ему голый паркет, блестящий, скользкий и скучный, как лысая голова деда. При таком ярком беспощадном свете невозможно мечтать, теперь мечтать можно было, пожалуй, только в ванной. Мальчик не подозревал, что отец еще больше, чем он, страдает от пустоты в квартире. Он видел иногда, как тот мрачно расхаживает из угла в угол, вздыхая с недовольным видом, или без всякого интереса смотрит телевизор. Его явно одолевали какие-то мысли, он явно обдумывал какие-то планы, но пока не решался ими ни с кем поделиться.
Наконец он осмелился. Было уже поздно, они с женой перешли в спальню, такую же голую и неуютную, как и остальные комнаты.
- Слушай, Лора, - начал Радослав. - Я хочу тебе кое-что сказать, но обещай не сердиться.
- Обещаю, - пробормотала она.
- У твоего отца есть деньги. Может, попросить нам у него взаймы тысячи две-три?
- Две-три тысячи? - удивленно посмотрела она на него. - Зачем это?
- Купим персидский ковер в гостиную.
- Но ведь у нас есть ковер! На днях я возьму его из химчистки.
- Это не ковер! - сказал сердито Радослав. - Это тряпка. Вчера я был у Становых, какая у них в комнате красота. Без хорошего ковра дом не дом.
- Глупости, сейчас это не модно, - сказала Лора. - Сейчас у всех паласы.
- Ты меня не учи! - повысил голос Радослав. - А отвечай на вопрос. Попросишь деньги у отца или нет?
Жена нахмурилась.
- Деньги лежат на книжке не у отца, а у матери.
- Ну и что?
- Прекрасно знаешь что - она скорее умрет, чем даст деньги.
- А зачем ей жизнь? - спросил презрительно Радослав. - Кому она нужна, дармоедка!
Что-то странное произошло с Лорой - она побледнела так, что казалось, сейчас упадет в обморок. Но ответила мужу спокойным, ледяным тоном:
- Если уж говорить о дармоедах, то большего дармоеда, чем ты, я в жизни не видала. Ничтожество!
- Это я-то ничтожество? - Радослав не верил своим ушам. - Ты совсем рехнулась. Да в министерстве нет человека более уважаемого и ценимого, чем я.
- А почему им тебя не ценить? - крикнула, выходя из себя, Лора. - Кто же не ценит своего лакея. Лишь бы служил исправно!
- Да ты что, рехнулась? - взорвался Радослав, ощущая, как что-то обрывается, вернее, ломается, лопается у него внутри.
Он стоял все с тем же важным и грозным видом, но чувствовал, что если б его проткнули сейчас чем-то острым, раздался бы резкий и неприятный звук, и он, лопнув, шмякнулся бы на пол, как выпотрошенный свиной пузырь.
- Стыдись! - все с той же яростью продолжала Лора. - Ты уже не человек, ты - пресмыкающееся! Неужто у тебя не осталось ни капли человеческого достоинства?
И в тот самый момент, когда Радослав собирался ей ответить, произнести какие-то бессмысленные, но смертельно обидные слова, случилось нечто необыкновенное. Он увидел перед собой сына.
Лицо у мальчика было удивленное - он, несомненно, слышал последние слова матери.
- Что тебе здесь нужно? - зло спросил Радослав. - Как ты сюда попал?
- Как попал? - переспросил мальчик. - Я могу становиться невидимым и входить, куда захочу…
- Марш отсюда! Хулиган этакий!
И, замахнувшись, Радослав сделал шаг к сыну, но Лора решительно встала между ними.
- Тронешь ребенка - пеняй на себя! Ты меня больше здесь не увидишь!
Радослав почувствовал, что она может выполнить свою угрозу, и злость его сменилась страхом. Он осознал, что бесконечно слаб и беспомощен, что он, пожалуй, и вправду ничтожен. Но как бы ни был он слаб, он мог обойтись без жены, особенно без такой. Однако что скажут ОНИ? Что ОНИ подумают? Кто будет уважать человека, которого бросила собственная жена? А если она и впрямь испортит ему репутацию, что от него останется?
- Какой кошмар! - сказал Радослав глухо. - Для кого я строил этот дом? Неужели для себя? Да для тебя же, для вас!
Он понимал, что лжет. Всего несколько минут назад он и сам верил в это, но теперь понял, что это ложь. Лора взяла мальчика за руку, вывела из комнаты. В ту ночь она спала на диване в большой комнате, на следующую - перешла в так называемую "детскую". А кровать Валентина перетащила к мужу. Радослав угрюмо молчал, наблюдая за перестановками. Он был готов пасть на колени, просить прощения, обещать все, что угодно. Но сознавал, что это абсолютно бессмысленно. Не было на свете силы, которая заставила бы ее относиться к нему по-прежнему. Она даже не пожалела бы его, она уже переступила эту горькую черту. Могло случиться и худшее - она действительно могла уйти. А именно ее ухода он смертельно боялся. Он разговаривал с ней только по необходимости, и в доме воцарился зыбкий и тягостный мир. Только мальчик, занятый своими мечтами, казалось, ничего не замечал.
6
Нет, неправда, он все понимал. Более того, он сердцем угадал, чего испугался отец. Что может быть ужаснее, когда мать уходит из дома? Естественно, она возьмет его с собой, но разве хорошо бросать отца одного? Какое испуганное было у него лицо, когда он прокричал ему эти обидные слова.
Ничего, он будет спать в одной комнате с ним, ничего страшного. Но вскоре мальчик убедился, что это очень неприятно. Первое время отец подолгу не засыпал. Но потом он вроде бы успокоился, и, стоило ему положить голову на подушку, он начинал храпеть.
Конечно, мальчику никто не мешал мечтать днем. Он часто оставался один и мог заниматься чем угодно. К тому же его фантазия стала уже не такой буйной. Выдумывать труднее, чем играть на улице в обыкновенные детские игры. Теперь новые мечты возникали у него реже. Он возвращался к старым, чем-то дополняя их. Интереснее добавлять к старому, чем изобретать новое.
Но все-таки лучше мечталось ночью, когда утихал шум и гасли огни. Он с нетерпением ждал той минуты, когда сможет скользнуть в прохладную постель, точно в праздничный зрительный зал. Занавес раздвигался, на экране возникали пока еще смутные образы, очертания. И тут отец начинал храпеть. Как ни старался мальчик не слышать храпа, эти звуки отгоняли мечты. Разрушали замки, убивали принцесс, превращали все в безобразную груду холодных углей. Прошло несколько дней, потом неделя, другая, мальчик надеялся привыкнуть. Наконец даже невнимательная Лора заметила, что с сыном происходит что-то неладное.
- Что с тобой, мой мальчик? - спросила она. - Отчего у тебя такой грустный вид? Может, ты скучаешь по старой квартире?
- Нет, мамочка!
- Тогда в чем же дело?
Валентин тяжело вздохнул и тихо ответил:
- Мамочка, я хочу опять спать в своей комнате.
- Почему, мой мальчик?
- Папа ночью храпит. И мешает мне думать…
Мать поняла его. Она помнила, как в детские годы, лежа по ночам с открытыми глазами, видела свои самые прекрасные сны.
- Не волнуйся, мой мальчик, - сказала она. - Перенесем твою кроватку в мою комнату. Хорошо?
- Хорошо! - воскликнул мальчик.
Впрочем, он знал, что это не так уж хорошо. Все-таки в мечты вторгался новый человек, а каждый новый посторонний человек портил зрелище. Но другого выхода не было, надо было примириться, привыкнуть.
Узнав новость, Радослав нахмурился. Он не очень нуждался в сыне. Но его беспокоило поведение Лоры. Уж не хочет ли она перетянуть сына на свою сторону и уйти вместе с ним?
- Зачем тебе Валентин? - спросил он недовольно. - Что ему, плохо со мной?
- Ты храпишь! - ответила Лора резко. - Он не может спать!
- Я храплю? - спросил возмущенно Радослав. - В жизни не храпел.
- Всегда храпел! - ответила она. - Не успеешь лечь, как начинаешь храпеть. И храпишь до самого утра.
- Неправда! - сказал сердито Радослав. - Ты это сейчас нарочно придумала.
- Зачем, по-твоему?
- Откуда мне знать? Может, чтобы испортить мои отношения с сыном.
- Валентин сам меня попросил… Может, скажешь, что мы сговорились?
Радослав удивленно смотрел на нее, но Лора заметила, что он засомневался. Когда он заговорил, голос его звучал не так решительно.
- Если я вправду храпел, почему ты мне до сих пор об этом никогда не говорила?
- А зачем мне было говорить? Ты что, перестал бы храпеть? Одной неприятностью было бы больше.
Радослав испытующе взглянул на жену. Хитрит она или не хитрит? Пожалуй, не хитрит. В старой квартире ей ничего не оставалось, как терпеть. Или уйти, о чем она, наверно, не раз подумывала. Он и не подозревал, насколько был близок к истине.
- Ладно! - сказал он. - Пусть спит с тобой.
И Валентин вернулся в свою комнату, точнее, вернулся к себе. Мать и мешала и не мешала ему. Он быстро привык к ее присутствию, хотя не мог с ним примириться окончательно. Получалось так, что она каким-то непонятным образом тайно присутствовала в его видениях. Он уже не смел мечтать о том, чего мог бы устыдиться.
И другое, новое и сказочное, появилось в его жизни.
Валентину не было и шести лет, когда он научился читать. Научился сам, без всякой посторонней помощи. Только спрашивал иногда мать про какую-нибудь букву. Например, про безобразную, словно стоящую раскорякой, букву "ж". Про безликий безгласный "ъ". Выучив азбуку, он стал читать почти как взрослый - с легкостью, которая казалась ему совершенно естественной. Более естественной, чем, скажем, бегать, потому что он никогда в жизни не бегал по-настоящему, не носился до изнеможения, как другие дети.
Он не читал книги для детей, поскольку их никто ему не покупал.
Зачем было их покупать, кто знал о том, что он читает книги?
Но однажды мать заметила, что он сидит, склонившись над толстым томом. Судя по обложке, над одним из романов, хранящихся с детства у нее в шкафу.
- Что ты делаешь, мой мальчик? - спросила она удивленно.
- Читаю! - спокойно ответил он.
- И что же ты читаешь? - улыбнулась она.
- "Братья Карамазовы"!
Лора посмотрела - он прочел почти половину. Она погладила его по мягким, как у нее, волосам, не очень густым на темени.
- Ты хочешь сказать, что уже столько прочел?
- Да… Да! Она очень интересная! - ответил радостно мальчик.