Шокирующие новости в нашем "сонном царстве". Артур оказался вовсе не пай-мальчиком, он сумел превратить сновидения в самое настоящее оружие. Как его остановить? Именно этим вопросом теперь задается Лив и её заклятые друзья! Отношения Генри и Лив переживают непростые времена: как научиться доверять друг другу, когда все вокруг так запутанно? В семье Спенсер-Зильбер так же не всё гладко: мама Лив и отец Грейсона решили пожениться, но небезызвестная злая Рыся-бабушка имеет свои планы на брак сына. Искромётный юмор, дружба, загадочные сны, любовный треугольник и шокирующие разоблачения. Да, да, да! Мы, НАКОНЕЦ, узнаем, кто скрывается под маской Леди Тайны! Третий дневник сновидений раскроет все тайны!
Содержание:
Керстин Гир - Третий дневник сновидений 1
Пролог 1
Глава 1 1
Глава 2 4
Глава 3 6
Глава 4 8
Глава 5 11
Глава 6 13
Глава 7 14
Глава 8 16
Глава 9 18
Глава 10 19
Глава 11 20
Глава 12 23
Глава 13 24
Глава 14 27
Глава 15 29
Глава 16 31
Глава 17 34
Глава 18 35
- Теперь знаю, - ответил Грейсон. - У меня есть программа поиска со всеми этими проклятыми понятиями и формулами, которые мне понадобились. Они упорядочились, добавилась и эта латинская строчка из книги Анабель, она всё время цитировала мне её. Фокус в том, что искать это надо не по отдельности, а ввести всё сразу. - Он выдержал небольшую паузу, так что слышно было лишь по- стукивание спиц миссис Ханикатт. - И вот... - Он посмотрел торжествующе: - Кто ищет, тот найдёт. "Ночи кровавых теней" - роман с продолжением в одиннадцати главах. 36
Глава 19 37
Глава 20 39
Глава 21 41
Глава 22 43
Глава 23 46
Глава 24 48
Глава 25 49
Эпилог 52
Керстин Гир
Третий дневник сновидений
Пролог
Поговорим о вашем демоне. Слышали ли вы его голос на этой неделе? - Он откинулся в кресле назад, сложив на животе руки, смотрел на неё выжидательно. Она ответила ему взглядом чудесных бирюзовых глаз, которые сразу его так очаровали. Как, впрочем, всё в ней. У него, что говорить, за всё время практики ещё не было таких очаровательных пациенток, как эта Анабель Скотт. И ведь как давно он занимался её лечением, но, признать- ся, так до сих пор и не разгадал. Ей удавалось каждый раз поразить его заново, не позволяя нигде укрыться, - ему это было неприятно. Его опять раздражало чувство, что она как бы демонстрирует своё превосходство над ним, специа- листом с докторской степенью, хотя ей всего-навсего восем- надцать лет и она очень больна. Но сегодня всё было в порядке. Сегодня он мог всё кон- тролировать.
- Это не мой демон, - ответила она, опустив взгляд. Рес- ницы у неё были такие длинные, что на щёки от них падала тень.
- Нет, я ничего не слышала. И ничего не чувствовала.
- Но ведь тогда это значило бы, что вы... Сколько же времени? Дайте мне быстро прикинуть... Шестнадцать не- дель не слышали, не видели и не чувствовали демона, не так ли? - Он постарался, чтобы вопрос звучал как бы свысока, ему хотелось её провоцировать.
- Да, - ответила она кротко, и это ему понравилось.
Он позволил себе даже слегка улыбнуться.
- Почему же вы решили, что ваши галлюцинации ис- чезли?
- Может быть... - Она прикусила нижнюю губу.
- Что? Говорите громче.
Она вздохнула и убрала со лба золотистую блестящую прядь.
- Может быть, дело в таблетках.
- Это мы знаем. - Он наклонился вперёд, делая для па- мяти заметки: аК, дс, В,:ф, фе!~к - произвольные буквен- ные сокращения, которые только что для себя придумал. Он ведь знал, что она их могла прочесть поверх его головы и сейчас спрашивает себя: что это, чёрт побери, может значить? Не без труда ему удалось сдержать торже- ствующий смех. Да что говорить, она пробудила в нём садистские наклонности и он уже давно вёл себя не как профессионал. Но ему было всё равно. Анабель не обыч- ная пациентка, и ему важно, чтобы она признала его пре- восходство. Он, в конце концов, доктор Отто Андерсон и когда-нибудьмог бы стать главным психиатром клиники.Дело, которому он посвятил бы остаток своей жизни.
- Таблетки не годятся при лечении полиморфной пси- хотической шизофрении, как у вас, - продолжал он, от- кинувшись вновь и злорадно наблюдая за выражением её лица. - Впрочем, терапевтическим способом мы много- го добились. Мы вскрыли вашу детскую травму и разобра- лись в причинах ваших болезненных воспоминаний.
Тут он изрядно преувеличивал. От отца девушки он знал, что первые три года жизни она провела в сомнитель- ной секте, где практиковались ритуалы чёрной магии, но сама Анабель ничего об этом не помнила. Даже попытка проникнуть в её память с помощью гипноза - метода, кото- рый он непозволительно применял, - не дала результата. На самом деле он был так же далёк от понимания, как и в начале лечения. Он даже не был уверен, действительно ли причины психотичских нарушений у Анабель надо искать в детстве, он вообще ни в чём, что было связано с ней, не был уверен. Не важно - главное, чтобы она видела в нём опытного врача, который умел проникнуть в её внутренний мир и которого ей надо благодарить за всё, чего удалось добиться.
- Вы должны наконец признать, что ваш демон существует лишь в вашем воображении.
- Ну и не называйте его так больше. - Она отодвинула стул и поднялась.
- Анабель! - строго сказал он. - Всё ведь шло так хорошо. Наш сеанс ещё не закончен.
- Нет, всё, всё, докторишка. Уже звонит мой будильник. У меня назначена встреча с консультантшей, я не хотела бы проспать. Вы можете смеяться, но я собираюсь изучать медицину и когда-нибудь займусь судебной психиатрией.
- Не городите чушь, Анабель!
У него было странное чувство: что-то не получалось. С ней. С ним. С этим помещением. И почему вдруг возник аромат ландышевых духов её матери? Он нервно взял перо. Консультантша - что за вздор? Они находились в закрытом отделении клиники, без его разрешения Анабель никуда отсюда не могла выйти, даже в парк.
- Немедленно сядьте! Вы знаете правила. Закончить сеанс могу только я.
Анабель сочувственно усмехнулась:
- Бедненький! Как будто вы ещё не знаете, что ваши правила имеют силу только для ваших - как вы это называете? - бредовых воспоминаний, ни для кого больше!
У него было чувство, что стало нечем дышать. Какая-то мысль, какое-то воспоминание засели глубоко в нём, какое-то знание, которое надо было проявить. Ибо это было для него важно. Жизненно важно. Но он просто не знал, как это сделать.
- Только не смотрите так перепуганно. - Анабель уже стояла у дверей и тихо смеялась. - Мне, в самом деле, надо уйти, но на следующей неделе я непременно вас опять на- вещу Обещаю. А пока посмотрите какой-нибудь приятный сон. - И, не дав ему ничего ответить, захлопнула за собой дверь.
Он слышал звук её шагов на лестнице. Эта бестия знала, что он просто не может за ней побежать, и показывает всем, что он не держит под контролем своих пациентов. Но это последний раз, когда ей удалось его провести, больше она не завершит сеанс против его воли. В следующий раз он возьмёт себе в помощь кого-нибудь из персонала, пусть даже придётся её связать. Он ещё не использовал всех возможностей.
Он закрыл историю болезни Анабель и вернул её в ящик стола, а в воздухе всё ещё держался аромат ландышевых духов её матери. И на миг ему почудилось, что он слышит, как её плачущий голос произносит его имя.
А потом они обе исчезли. Осталось то же, что всегда
Глава 1
На десерт был пудинг из тапиоки, но аппетит удалось испортить и без него. Для этого оказалось достаточно истории с Расмусом.
- Почему ты не ешь, Лив? - Грейсон показывал на мой пудинг: блёклый и стекловидный, он колыхался на моей та- релке.
Свою собственную порцию бугорчатой слизи с анана- совым компотом он уже проглотил.
Я отодвинула тарелку к нему.
- Нет, тебе это, может, нравится. Что-то в духе британ- ской традиции. Мне это наслаждение, увы, недоступно.
- Темнота... - пробурчал Грейсон с набитым ртом.
Генри засмеялся.
Было начало марта, вторник, солнце светило сквозь не- мытое, до потолка, окно школьной столовой. Оно создава- ло нежные узоры на стенах и лицах, покрывало всё тёплым светом. Мне даже почудился в воздухе аромат весны, но он исходил, наверно, от толстого букета нарциссов на учитель- ском столе, за который как раз уселась моя учительница французского, миссис Лоуренс. Вид у неё был такой, будто она спала сегодня ещё хуже меня.
И всё-таки пахло весной. Грейсон, Генри и я сидели на солнце за нашим любимым столиком, в углу возле дверей, и я уже поняла, что тест по истории на завтра отменяется - словом, об этом можно было бы вообще не думать, если бы не тяжесть в желудке из-за этой истории с Расмусом.
- В пудинге из тапиоки тоже есть своя прелесть.
Генри, который предусмотрительно не стал пробовать десерт, улыбнулся мне, и я, на несколько секунд забыв про свои проблемы, улыбнулась ему в ответ.
Всё ещё могло получиться. Как это любила приговари- вать Лотти? "Нет никаких проблем, есть задачи". И ведь правда. Как скучна стала бы жизнь без проблем! Хотя проблемы, которые я уже, казалось, решила, росли как снежный ком. К сожалению, именно так у меня и бывает. Это случилось позавчера вечером, и я совершенно не представляла, как опять выйти из положения. Генри и Грейсон готовились у нас дома к экзамену по математике, и, когда они уже со всем справились, Генри по пути к выходу заглянул в мою комнату, чтобы пожелать мне спокойной ночи.
Вот уж кого я действительно не ожидала увидеть! И не только потому, что в это время уже полагалось спать, но и потому, что характер наших отношений до сих пор оставался неопределённым и мы ничего не сделали, чтобы можно было говорить не о "несчастном разрыве", а о "счастливом примирении". Все последние недели мы, правда, без лишних объяснений стали опять держаться за руки, а раз- другой даже поцеловались, так что со стороны могло показаться, будто всё опять идёт, как прежде или, во всяком случае, на пути к этому. Но было не так. События последнего месяца и то, что Грейсон рассказал мне о любовных историях Генри до меня, оставили свой след в виде стойкого комплекса неполноценности, сознания своей сексуальной неопытности (или, как выражалась моя мать, отсталости).
Хотя я не чувствовала себя вполне счастливой оттого, что мы опять сблизились, я бы, наверно, постаралась разобраться в этом неясном чувстве между влюблённостью и счастьем, и, если бы мне это удалось, с Расмусом не произошло бы того, что случилось.
Но тут я сама оказалась к чему-то не готова.
Когда Генри просунул голову в дверь, я как раз собиралась вставить в рот особые прокладки. Зубной врач, он же Чарльз Спенсер, обнаружил, что я во сне скриплю зубами (и я в это сразу поверила), а эти прокладки не давали повредить ночью зубную эмаль. Каково было их действие, судить не могу, больше всего они усиливали слюноотделение, за что я называла их "мои глупые слюнявчики".
При появлении Генри я сразу незаметно спрятала эти вещицы между матрацем и каркасом кровати. Было довольно некстати, что верхняя часть моей пижамы не соответствовала нижней и я выглядела не лучшим образом, но Генри сказал, что клетчатая фланель ему кажется чертовски сексуальной. Привело это к тому, что я его поцеловала, так сказать, в благодарность за комплимент, а за этим поцелуем последовал второй, более длительный, и наконец (я между тем почти утратила чувство пространства и времени) мы улеглись на моей кровати и бормотали друг другу слова, которые звучали как строки из дешёвых песенок, но мне в тот момент они не казались дешёвыми.
Характер наших отношений явно переходил к стадии "счастливой влюблённости", и я уже готова была поверить словам Генри, что фланель в клеточку делает меня безумно сексуальной. Но он на этом остановился, стал убирать пряди волос с моего лба и говорить, чтобы я ничего не боялась.
-Не боялась чего? - спросила я и слегка отстранилась от его поцелуев.
Хватило нескольких секунд, чтобы понять: всё это происходило в реальной жизни, а не, как обычно, во сне, где нам никто не мог помешать, и потому ощущалось сильней, чем обычно.
Генри приподнялся на локтях.
-Ты сама знаешь. Не боялась, что всё слишком быстро. Что я от тебя чего-то требую. То есть принуждаю к тому, к чему ты ещё не готова. У нас ведь полно времени для твоего первого раза.
Вот тут всё и произошло. Сегодня в ярком весеннем свете школьной столовой я не могла ничего объяснить, хотя... объяснить-то я уже могла, но, к сожалению, от этого не становилось легче. Причиной в любом случае были слова, которые употребил Генри. Этот проклятый первый раз!
Те самые слова, которые пробуждают комплекс неполноценности, а с ним и нечто близкое - уязвлённую гордость. То и другое заставляло думать, что Генри тяготит моя неопытность, во всяком случае, его взгляд казался порой соболезнующим.
Ну что ж...
-Ты думаешь, я ещё не спала ни с одним... парнем? - Я поднялась и натянула на себя одеяло. - Так, так, понимаю. - Я слегка засмеялась. - Ты, играя со своим демоном, всерьёз принимаешь эту чушь о девственности, так, что ли?
- Ну... да. - Генри тоже поднялся.
- Но я тебе сказала только, что могу это делать с вами.
Уязвлённая гордость заставляла меня говорить слова, которые меня саму удивляли не меньше, чем Генри. Разбухший комплекс неполноценности при этом восторженно аплодировал.
Замешательство на лице Генри и то, как он вскинул при этом брови, мне очень понравились, от сочувствия и следа не осталось.
- Мы никогда про это по-настоящему не говорили, - продолжала я лепетать, почти забыв, что надо мной сейчас синее небо, - так убедительно звучал мой голос. - Конечно, у меня было не так много приятелей, как у тебя девушек, но были, были эти... парни... с которыми я была. В Претории.
Генри ничего не сказал, только выжидательно смотрел на меня, поэтому я продолжала:
- Это не была большая любовь или что-то такое, мы жили с ним всего три месяца, но секс с ним был...
В этот момент уязвлённая гордость (мерзкая штучка!) резко отступила, я снова осталась наедине с собой. И тотчас страстно себя возненавидела. Зачем я так сделала? Можно было завести искренний разговор, а я всё только испортила. Прежде всего, я дико раскраснелась, потому что не могла закончить начатую фразу.
- Секс с ним был... Ты слышишь?
Только тут я обнаружила, как напряжённо всё это время Генри смотрел мне в глаза.
- Был что надо, - из последних сил пробормотала я.
- "Что на-а-до", - повторил Генри нараспев. - А как... как его звали... этого малого?
Ну да, ещё надо сказать, как его звали... Подскажи, дурацкая уязвлённая гордость! Надо было всё раньше обдумать! Чем дольше задерживаешься с ответом, тем проще тебя поймать на лжи, это знает каждый ребёнок.
- Расмус, - поспешила сказать я.
Не могло мне прийти на ум ничего лучшего, когда говоришь о Южной Африке. И ведь я неплохо умела врать.
Расмусом звали астматичного пёсика-чау-чау наших соседей, можно так назвать и человека. Сколько раз я часами гуляла с ним, с мопсом по кличке Сэр Баркс-Алот, и нашей собственной собачкой, Кнопкой.
- Расмус, - повторил Генри, и я с облегчением кивнула.
Звучало не так уж плохо. Для бывшего приятеля можно было придумать имя похуже. Хотя бы Сэр Баркс-Алот. Но тут Генри неожиданно вернулся к прежней теме, хотя я уже и так чувствовала себя как на допросе. Точнее говоря, он не переменил тему, а снова начал меня целовать. Как будто хотел показать, что он умеет это лучше, чем Расмус. Чего на самом деле совершенно не требовалось. Готова биться об заклад: никакой Расмус в мире не мог целовать лучше, чем Генри!
Это было два дня назад. С тех пор мы ни разу не упоминали этого моего придуманного приятеля. На какой-то момент мой комплекс неполноценности всё-таки возвращался, но вообще- то ложь насчёт Расмуса не дала лечебного результата. Вот почему в тот вторник мне приходилось бороться со спазма- ми в желудке, и не только из-за пудинга из тапиоки и насмешек Генри.
Грейсон между тем понюхал мою порцию и стал с голодным видом оглядывать столовую, словно ожидал увидеть, не парит ли над нашим столом добрая фея с ещё одним пудингом на блюде.
Но вместо доброй феи мимо нас прошуршала Эмили, даже не бросив на Грейсона острого взгляда, который для неё был видом оружия. При этом она прямо-таки оттолкнула бедняжку Ванхагена, успевшего отпрыгнуть к учительскому столу, в то время как Эмили продолжала двигаться в сторону раздачи, где её уже ожидала сестра Грейсона Флоранс.
Эмили уже несколько недель можно было считать бывшей подружкой Грейсона. Хотя слово "бывшая" по отношению к ней звучало не совсем убедительно. Можно было лишь восхищаться хладнокровным спокойствием, с каким он встречал Эмили.
- Мне казалось, всю порцию презрительных взглядов я сегодня уже получил на уроках английского.
- Но, похоже, эти порции стали крупней. - Генри наклонился, чтобы лучше рассмотреть Флоранс и Эмили. - Я, конечно, не умею читать по губам, как профессионал, но я почти уверен, что она сейчас рассказывает твоей сестре, что ты видел сегодня во сне. Подожди... Кролика? Так?
Всегда приятно подразнить Грейсона, особенно когда это отвлекает от собственных проблем, поэтому я сразу так и сделала.
- О, значит, какого-то пушистого кролика? Что ещё может Эмили выдать про тебя?
Грейсон положил ложку на тарелку и мягко улыбнулся:
- Сколько же вам объяснять, что вы заблуждаетесь? Эмили ничего не знает про коридор снов. Не говоря уже о том, что она никогда не стала бы шпионить в чужих снах. Для этого она слишком разумна и реалистична.
Можно было бы ответить, что ему самому не хватает фантазии, но сделать этого я не успела, потому что Грейсон продолжил:
- Не понимаю, зачем вы всё время твердите об этом. Уже несколько недель ничего больше не происходило. В любом случае, всё уже позади.
Каждый раз, когда он так говорил (а он говорил это довольно часто, наверно, для того, чтобы убедить самого себя), какая-то часть меня (доверчивая, жаждущая гармонии) хотела верить, что всё так и есть. И ведь действительно: в коридорах снов уже несколько недель царило мирное спокойствие.