* * *
Алек приготовился к худшему, когда пандезианские надсмотрщики выдернули его из повозки вместе с другими молодыми людьми на твердую почву. Парни приземлились на него сверху и, пока он пытался дышать, его поразило то, насколько твердой была земля – и то, что она была покрыта снегом. Он не привык к такой северо-восточной погоде и тут же осознал, что его слишком тонкая одежда будет здесь бесполезной. В Солис, хотя он и находился всего в нескольких днях пути на юг, земля была мягкой, покрытой зеленым мхом, пышной растительностью. Там никогда не шел снег и воздух был наполнен ароматами цветов. Здесь было холодно, тяжело и безжизненно – и в воздухе пахло только огнем.
Когда Алек отделился от массы тел, он с трудом поднялся на ноги, и его тут же толкнули в спину. Он оступился вперед и, обернувшись, увидел позади себя надсмотрщика, который вел всех молодых людей как скот в сторону бараков.
Алек наблюдал за тем, как позади него несколько дюжин парней выпрыгивали из повозки. Он удивился, увидев, что несколько парней вяло выпали оттуда, мертвые. Алек удивился тому, что пережил это путешествие в набитой битком повозке. Каждая косточка в его теле изнывала от боли, его суставы застыли, он никогда не чувствовал себя усталым, как сейчас, пока шел. Ему казалось, что он не спал несколько месяцев и что они прибыли на край мира.
Звук потрескивания заполнил воздух и, подняв глаза вверх, Алек увидел Пламя – возможно, в сотне ярдов от себя. Он подошел к нему, и оно становилось больше и больше. Оно вызывало в молодом человеке благоговение, и он оценил исходящий от него жар, который становился все горячее с каждым пройденным шагом. Хотя Алек боялся того, насколько горячим оно может оказаться, если он подойдет близко, когда другие во время патруля находилась всего в двадцати ярдах. Он заметил на них необычную защитную броню. Но даже с ней некоторые солдаты лежали вялые, очевидно, рухнув на землю.
"Видишь это пламя, парень?" – прозвучал зловещий голос.
Обернувшись, Алек увидел парня, с которым он боролся в повозке. Он подошел к Алеку вместе со своим другом, усмехаясь.
"Когда я толкну тебя лицом в пламя, никто тебя не узнает – даже родная мать. Я буду жечь твои руки до тех пор, пока от них не останутся одни обрубки. Цени то, что у тебя есть, прежде чем ты это потеряешь".
Он рассмеялся, издав мрачный, злобный звук, напоминающий кашель.
Алек вызывающе посмотрел на него. Теперь рядом с ним стоял Марко.
"Ты не смог избить меня в повозке", – ответил Алек. – "И ты не сможешь избить меня сейчас".
Парень тихо заржал.
"Мы больше не в повозке, парень", – сказал он. – "Этой ночью ты будешь спать со мной. Те бараки теперь наши. Одна ночь, одна крыша. Только ты и я. И в моем распоряжении все время этого мира. Это может быть сегодняшняя ночь или завтрашняя – но в одну из этих ночей, когда ты меньше всего будешь этого ожидать, когда ты будешь спать, мы до тебя доберемся. Проснувшись, ты обнаружишь свое лицо в том пламени. Спи крепко", – заключил он, рассмеявшись.
"Если ты такой резвый", – произнес стоявший рядом с ним Марко. – "То чего же ты ждешь? Мы здесь. Попробуй".
Алек увидел сомнение парня, когда он оглянулся на надсмотрщиков Пандезии.
После чего они улизнули в толпу.
"Не волнуйся", – сказал Марко. – "Ты будешь спать, когда я стану бодрствовать, и ты сделаешь то же самое для меня. Если эти мерзавцы подойдут к нам, они об этом пожалеют".
Алек с благодарностью кивнул в знак согласия, после чего озадаченно оглянулся на бараки. Находясь всего в нескольких футах от переполненного входа, Алек уже ощущал запах тела, исходящий от здания. Он поморщился, когда его толкнули внутрь.
Алек попытался приспособиться к темным баракам, освещенным только слабым светом, поступающим через окна высоко вверху. Он бросил взгляд вниз на грязный пол и тут же понял, что повозка, какой бы плохой она ни казалась, была лучше этих бараков. Он увидел ряды подозрительных, враждебных лиц – видны были только зрачки их глаз, оценивающих его. Они начали свистеть и кричать, очевидно, пытаясь напугать их, новичков, и обозначить свою территорию, и бараки наполнились громкими голосами.
"Свежее мясо!" – крикнул один из них.
"Корм для Пламени!" – крикнул другой.
Алек ощутил все усиливающееся чувство опасения, когда их всех начали заталкивать все дальше и дальше в одну большую комнату. Наконец, он и Марко остановились перед открытым клочком соломы на земле, только для того, чтобы его толкнули сзади.
"Это мое место, парень".
Обернувшись, Алек увидел старшего призывника, который пристально смотрел на него, держа в руках кинжал.
"Если ты не хочешь, чтобы я перерезал тебе горло", – предупредил он.
Марко вышел вперед.
"Оставь себе свое сено", – сказал он. – "В любом случае, оно воняет".
Они оба развернулись и продолжили идти все глубже в барак, пока в дальнем углу Алек не нашел небольшой клочок сена глубоко в тени. Он не увидел никого поблизости, поэтому он и Марко сели в нескольких футах друг от друга, облокотившись о стену.
Алек тут же вздохнул с облегчением. Было так приятно дать отдых своим изнывающим от боли ногам и перестать двигаться. Он чувствовал себя в безопасности, сидя спиной к стене, в углу, где никто не мог с легкостью устроить ему засаду, и получив возможность осмотреть комнату. Он увидел сотни призывников, бродящих взад и вперед, и еще несколько десятков заходило внутрь каждую секунду. Кроме того, Алек увидел, что некоторых из них мертвыми вытащили за лодыжки. Это место было видением ада.
"Не волнуйся, станет еще хуже", – произнес голос рядом с ним.
Обернувшись, Алек увидел призывника, который лежал в тени всего в нескольких футах от него. Он не заметил его раньше. Парень лежал на спине, положив руки за голову, и смотрел в потолок. Он жевал кусочек соломы и обращался к нему глубоким измученным голосом.
"Вероятно, тебя убьет голод", – мрачно добавил парень. – "Он убивает половину молодых людей, которые здесь появляются. Болезни убивают большинство из них. Если это не сразит тебя, это сделает кто-то из парней. Может быть, вы станете драться за кусок хлеба, а может быть, даже и вовсе без причины. Может быть, ему не понравится то, как ты ходишь, или то, как ты выглядишь. Возможно, ты напомнишь ему кого-то. Или, может быть, это будет чистая ненависть без причины. Такое здесь случается сплошь и рядом".
Он вздохнул.
"И если это тебя не сразит", – добавил он. – "Тогда это сделает пламя. Может быть, не во время твоего первого патруля и даже не во время второго. Но тролли прорвутся, когда ты меньше всего этого ожидаешь, обычно в огне, с вечной жаждой убить кого-нибудь. Им нечего терять и они появляются из ниоткуда. Я видел, как прошлой ночью один из них вонзил свои зубы в горло парня до того, как остальные смогли что-то сделать".
Алек и Марко обменялись взглядами, каждый из них задавался вопросом, на какую жизнь они подписались.
"Нет", – добавил парень. – "Я не видел ни одного парня, который бы пережил больше одной луны выполнения своего долга".
"Ты все еще здесь", – заметил Марко.
Молодой человек улыбнулся, жуя свою соломинку, по-прежнему глядя вверх.
"Это потому, что я научился выживать", – ответил он.
"Как долго ты уже здесь?" – спросил Алек.
"Две луны", – ответил парень. – "Дольше всех здесь".
Алек пораженно ахнул. Две луны – и он старше всех выживших. Это и правда фабрика смерти. Он начал спрашивать себя, не совершил ли он ошибку, приехав сюда. Может быть, ему следовало просто сразиться с пандезианцами, когда они прибыли в Солис и умереть быстрой, чистой смертью у себя дома. Он заметил, что его мысли обратились к побегу. В конце концов, он спас своего брата, но что он получит, оставшись здесь сейчас?
Алек начал осматривать стены, проверять окна и двери, считать стражу, спрашивая себя, есть ли какой-то способ сбежать.
"Это хорошо", – произнес парень, все еще не отрывая взгляда от потолка, но каким-то образом наблюдая за Алеком. – "Думай о побеге. Думай о чем угодно, только не об этом месте. Именно так ты и выживешь".
Алек покраснел, устыдившись того, что парень прочитал его мысли. Он удивился тому, как тот мог это сделать, даже не глядя на него прямо.
"Но на самом деле не пытайся это сделать", – сказал парень. – "Не могу сказать, сколько из нас погибает каждую ночь, пытаясь сбежать. Лучше быть убитым, чем умереть таким образом".
"Умереть таким образом?" – переспросил Марко. – "Они их истязают?"
Молодой человек покачал головой.
"Хуже", – ответил он. – "Они позволяют им уйти".
Алек озадаченно уставился на него.
"Что ты имеешь в виду?" – спросил он.
"Они выбрали это место не просто так", – объяснил парень. – "Эти леса полны смерти. Кабаны, звери, тролли – все, что вы только можете себе представить. Никто не выживает".
Он улыбнулся и впервые посмотрел на них.
"Добро пожаловать в Пламя, друзья мои", – сказал он, улыбаясь шире.
Глава двадцать вторая
Кира шла по извилистым улицам Волиса в оцепенении после своего первого сражения, снег хрустел под ее сапогами. Все произошло так быстро, было более ужасным и напряженным, чем она могла представить. Мужчины умирали – хорошие мужчины, которых она знала всю свою жизнь – ужасным и болезненным способом. Отцы, братья и мужья теперь лежали мертвыми в снегу, их тела сложили за воротами форта – земля была слишком твердой, чтобы их можно было похоронить.
Кира закрыла глаза и попыталась прогнать образы.
Это была великая победа, но, тем не менее, вместе с тем она усмирила Киру, заставила ее увидеть, каким является настоящее сражение, насколько хрупкой может быть жизнь. Она показала ей, как легко могут умереть люди – и как легко Кира может отобрать человеческую жизнь. И то, и другое волновало ее в равной степени.
Она всегда хотела быть великим воином. Тем не менее, теперь Кира видела, что за это приходится платить высокую цену. Она всегда стремилась к доблести, но осознавала, что в доблести нет ничего простого. В отличие от военных трофеев, это было не то, что она могла держать в руках, не то, что она сможет повесить на стену. Тем не менее, люди стремились к доблести. Где же то, что люди называют доблестью? Теперь, когда битва завершена, куда она исчезла?
Больше всего события этого дня заставили Киру задаваться вопросами о самой себе, о своей загадочной силе, которая появилась из ниоткуда и, казалось, исчезла так же быстро. Девушка попыталась призвать ее снова, но не смогла. Что это было? Откуда появилась эта сила? Кира не любила того, что не понимала, что не могла контролировать. Она предпочла бы быть менее сильной и понимать, откуда берутся ее способности.
Продолжая идти по улицам, Кира была озадачена реакцией горожан. После сражения она ожидала, что они запаникуют, заколотят свои дома или начнут готовиться покинуть форт. В конце концов, многие люди Лорда погибли и, разумеется, совсем скоро они столкнутся с гневом Пандезии. За ними придет огромная и ужасная армия. Это может случиться на следующий день, через день или через неделю, но они несомненно придут. Сейчас они все были ходячими мертвецами. Как они могут не испытывать страха?
Тем не менее, смешавшись с людьми, Кира не заметила страха. Наоборот, она видела ликующих, энергичных, помолодевших людей, людей, которые получили свободу. Они суетились в разные стороны, хлопали друг друга по спине, праздновали и готовились. Они точили свое оружие, укрепляли ворота, сваливали камни в высокие кучи, запасали продукты и торопились с большим чувством цели. Волисианцы, следуя примеру ее отца, обладали железной волей. Этих людей было нелегко напугать и, в действительности, казалось, что они с нетерпением ожидают следующего столкновения, чего бы это ни стоило и какими бы мрачными ни были их шансы.
Кроме того, Кира заметила что-то еще, пока шла среди людей – что-то, от чего ей стало не по себе: люди смотрели на нее по-другому. Очевидно, слухи о том, что она сделала, уже распространились, и девушка слышала шепот за спиной. Эти люди, которых она знала и любила всю свою жизнь, смотрели на нее так, словно она не была одной из них. Это заставило Киру почувствовать себя здесь чужой и задуматься над тем, где же ее настоящий дом. Больше всего это заставило девушку задуматься о секрете ее отца.
Кира подошла к толстой стене крепостного вала и взобралась по каменным ступенькам, поднимаясь повыше. Лео последовал за ней. Она прошла мимо людей своего отца, которые стояли на страже каждые двадцать футов или около того, и девушка видела, что они тоже теперь смотрят на нее по-другому – в их глазах читалось новое уважение. Этот взгляд заставил ее почувствовать, что все было не зря.
Кира свернула за угол и вдалеке, стоя над арочными воротами, выглядывая на сельскую местность, она увидела человека, к которому пришла, – своего отца. Он стоял, уперев руки в бока, в окружении нескольких своих людей, глядя на растущий снег. Ее отец моргнул на ветру, потревоженный им или своими свежими ранами, полученными во время битвы.
Он обернулся при ее появлении и подал жест рукой своим людям. Они все ушли прочь, оставив их наедине.
Лео бросился вперед и лизнул его руку, и отец Киры погладил волка по голове.
Кира стояла к своему отцу лицом к лицу одна, не зная, что сказать. Он смотрел на нее, его лицо ничего не выражало, и девушка не понимала, сердится на нее отец, гордится ли ее, или же и то, и другое сразу. Командир Дункан был сложным человеком даже в самые простые времена, а уж эти времена нельзя было назвать простыми. Его лицо было тяжелым, как горы, и белым, как падающий снег. Он казался древним камнем, из которого был построен Волис. Девушка не знала, был ли он из этого места или же это место было из него.
Отец отвернулся и посмотрел на сельскую местность, и Кира стояла рядом с ним, глядя в ту же сторону. Они хранили молчание, которое нарушал только ветер, пока Кира ждала, чтобы он заговорил.
"Я думал, что наша безопасность, наша безопасная жизнь здесь были намного важнее нашей свободы", – наконец, начал отец низким голосом. – "Сегодня я понял, что ошибался. Ты научила меня тому, что я забыл: свобода и честь стоят больше всего остального".
Отец улыбнулся, глядя на Киру, и она почувствовала облегчение, увидев теплоту в его глазах.
"Ты сделала мне большой подарок", – сказал он. – "Ты напомнила мне о том, что такое честь".
Кира улыбнулась, тронутая его словами, испытывая облегчение от того, что отец не расстроен из-за нее, чувствуя, что трещина в их отношениях затянулась.
"Тяжело видеть, как умирают люди", – задумчиво продолжал отец, снова повернувшись к сельской местности. – "Даже для меня".
Последовало продолжительное молчание, и Кира спрашивала себя, заговорит ли он о том, что произошло. Она чувствовала, что ему этого хочется. Она хотела сама поднять этот вопрос, но не была уверена в том, как начать.
"Я другая, Отец, не так ли?" – наконец, спросила Кира тихим голосом, с опаской задав этот вопрос.
Он продолжал смотреть на горизонт, оставаясь непроницаемым, пока, наконец, слегка не кивнул.
"Это как-то связано с моей матерью, не так ли?" – продолжала Кира. – "Кем она была? Я хотя бы твоя дочь?"
Отец обернулся и посмотрел на нее с грустью в глазах, смешанной с ностальгией, которую она не до конца понимала.
"Сейчас не время для всех этих вопросов", – сказал он. – "Ты еще не готова".
"Я готова сейчас", – настаивала Кира.
Он покачал головой.
"Сначала ты должна узнать о многих вещах, Кира. Я утаивал от тебя много секретов", – сказал отец, его голос отяжелел от раскаяния. – "Мне было больно это делать, но я хотел защитить тебя. Пришло твое время узнать все, узнать, кто ты на самом деле".
Кира стояла с колотящимся сердцем, отчаянно желая узнать, но вместе с тем испытывая страх.
"Я думал, что могу вырастить тебя", – вздохнул он. – "Они предупреждали меня, что этот день настанет, но я не верил этому. До сегодняшнего дня, до того, как я увидел твой дар. Твои умения… они превыше меня".
Кира озадаченно нахмурила брови.
"Я не понимаю, Отец", – сказала она. – "О чем ты говоришь?"
Лицо отца ожесточилось от решимости.
"Пришло твое время покинуть нас", – произнес он, его голос был полон решимости. Он выбрал тот тон, который использовал, когда принимал решение. – "Ты должна немедленно покинуть Волис и найти своего дядю, брата своей матери – Акиса. В Башне Ур".
"В Башне Ур?" – переспросила потрясенная Кира. – "Значит мой дядя – Смотритель?"
Ее отец покачал головой.
"Гораздо больше. Именно он должен обучить тебя – и только он может открыть тебе секрет о том, кто ты".
И хотя раскрытые секрета радовало Киру, ее поразила идея о том, чтобы покинуть Волис.
"Я не хочу уходить", – сказала она. – "Я хочу быть здесь, с тобой. Особенно сейчас, как никогда".
"К сожалению, то, что хотим мы с тобой, не имеет значения", – сказал отец. – "Дело больше не в нас с тобой. Дело касается Эскалона – всего Эскалона. Судьба наших земель находится в твоих руках. Разве ты не видишь, Кира? – спросил он, повернувшись к дочери. – "Ты, ты – единственная, кто выведет наш народ из мрака".
Потрясенная Кира моргнула, с трудом веря его словам.
"Как?" – спросила девушка. – "Как это возможно?"
Но отец только хранил молчание, отказываясь рассказывать больше.
"Я не могу оставить тебя, Отец", – умоляла она. – "Я не сделаю этого. Не сейчас".
Командир Дункан рассматривал сельскую местность с грустью в глазах.
"Через две недели все, что ты здесь видишь, будет разрушено. Для нас не осталось надежды. Ты должны сбежать, пока можешь. Ты – наша единственная надежда – твоя смерть здесь, с нами, никому не поможет".
Его слова причинили Кире боль. Она не могла позволить себе жить в то время, как ее люди умирают.
"Они вернутся, не так ли?" – спросила Кира.
Это было скорее утверждение, чем вопрос.
"Да", – ответил отец. – "Они накроют Волис подобно нашествию саранчи. Все, что ты знаешь и любишь, скоро исчезнет".
У нее засосало под ложечкой после его ответа. Тем не менее, Кира знала, что это правда, и была благодарна, по крайней мере, за это.
"А как насчет столицы?" – спросила Кира. – "Как насчет старого Короля? Разве ты не можешь отправиться в Андрос, собрать старую армию и выставить защиту?"
Отец покачал головой.
"Король уже однажды капитулировал", – задумчиво произнес командир Дункан. – "Время сражений прошло. Теперь Андросом управляют политики, а не солдаты, и никому нельзя доверять".