* * *
Отдых кончился, и начались долгожданные трудовые будни. В первый же день я встретилась с Энрике, он весело приветствовал меня, и мы обменялись новостями. Зря я думала, что ему будет не до меня, как раз наоборот, ему срочно понадобился благодарный слушатель, которому можно было рассказать о первых днях семейной жизни, и я как раз подошла. Судя по его словам, складывалась эта жизнь, пока, во всяком случае, просто прекрасно. Но, надо отдать Энрике должное, он ценил меня не только как слушателя. Мои новости он выслушал с не меньшим интересом, чем я - его.
- Зря вас сняли с "Сеньора Мигеля" - сказал он. - Страсть у вас получается не хуже, чем у других. Достаточно вспомнить, как вы танцевали в "Лесе" в прошлом году.
- Послушать сеньора Сорро, так меня надо вообще со всех спектаклей снять и из театра выгнать, - усмехнулась я.
- Не обращайте внимания, он ко всем новичкам придирается. Мне от него тоже доставалось.
Легко сказать - не обращать внимания! А как прикажете это делать, когда сеньор Сорро стоит над душой, так реагируя на любой огрех, словно ты совершаешь намеренное преступление?
- Баррозо, танцевать в полноги будете между сезонами! Просыпайтесь наконец, работа уже давно началась!
Мне сшили новые костюмы. В "Рождественской сказке" я изображала Райскую птицу, поэтому к трико сзади крепился пышный разноцветный хвост, изрядно мешавший в танце. По забавному совпадению, хвост имелся и у костюма из "Замка снов", только не птичий, а кошачий. На свадьбе Принца и Принцессы в числе прочих сказочных персонажей танцуют и кот с кошечкой. К "Гарсиаде" костюм был самый простой - длинное белое платье с символическими крылышками на спине.
Именно с "Гарсиадой" у нас и было больше всего возни. К тому же партнёры мне попались неудачные. Я не имею в виду, что они были плохими танцорами, нет, танцевали они вполне пристойно, но совместный танец у нас не ладился. Птицу я должна была танцевать одна, кошка с котом танцуют, почти не прикасаясь друг к другу, но вот в "Гарсиаде" предполагалось более тесное взаимодействие. На моих занятиях с Корбуччи мне казалось, что подстроиться под партнёра не так уж и сложно, но теперь на репетициях меня не оставляло чувство, что мы танцуем не в паре. Да, вместе, но при этом каждый - сам по себе. Не сразу я сообразила, что и Марио, и Кристиан, с которыми мне выпало выступать в этом балете, да и сам сеньор Сорро считают, что всё идёт, как надо. Они не собирались так учитывать мои особенности, как это делал Энрике, терпеливо искать то, что будет лучше для нас обоих, выяснять моё видение роли и корректировать своё в соответствии с моим, заставляя в свою очередь и меня в чём-то менять взгляды. Такого взаимопонимания, рождавшегося между нами словно само по себе, у меня больше не было ни с кем. Разве что с тем то ли реальным, то ли вымышленным человеком из сказочного подземелья, но тогда оно было достигнуто путём моего полного подчинения, а не сотрудничества.
Осознав это, я поняла, что Энрике Корбуччи не просто прекрасный, а великий танцовщик. Ведь он не собирался танцевать со мной на сцене, во всяком случае, на сцене Королевской оперы! Он просто работал так, как привык, вкладывая в чем-то понравившуюся ему девочку из кордебалета не меньше сил и труда, чем в прима-балерину.
Однажды я, не удержавшись, пожаловалась ему на трудности.
- Ну, что ж, - сказал он, - если хотите, давайте порепетируем вместе. В прошлом году у нас с вами это неплохо получалось.
Разумеется, я хотела. Мы прошли мой номер в "Гарсиаде", и Энрике остался доволен, сказав, что Сорро придирается исключительно из вредности, или по привычке. Если я так станцую на сцене, публика будет в восторге.
- Сначала мне надо привести в восторг Флореса с Росси. Завтра у нас прогон на сцене, в костюмах и с декорациями.
- С Росси-то, я думаю, проблем не будет, - заметил Энрике. - Он явно питает к вам слабость.
Я качнула головой. По-моему, если Росси что и питал ко мне, так это опаску. С позапрошлого года, когда его что-то напугало до такой степени, что пришлось вызывать врача. Об этом уже забыли, дружно решив, что у нашего режиссёра тогда просто временно зашёл ум за разум из-за интенсивной работы, но я помнила. Одно из происшествий в череде необъяснимых то ли случайностей, то ли "нарочностей". Надо будет спросить у Голоса, не его ли это работа. Если да, то всё становится на свои места.
Голос снова прорезался уже довольно давно, причём прямо на репетиции всё той же "Гарсиады". У меня тогда долго не получался пробег-пролёт по сцене, пока наконец сеньор Сорро через губу не признал, что я делаю его достаточно легко.
- Легко, но не воздушно, - сказал Голос прямо у меня над ухом. Я вздрогнула от неожиданности, к счастью, сеньор Сорро успел отвернуться и этого не заметил.
- Что?
- Нужно ещё легче, - шепнул голос, - ты летишь, не касаясь земли. Попробуй начать из затакта.
Музыка заиграла снова, и я попробовала.
- Вот, вот! - сразу закричал Сорро, забыв о том, что новичков положено ругать. - Совсем другое дело!
- Кстати, - сказал Энрике, возвращая меня в настоящее, - а не попробовать ли нам порепетировать что-нибудь посложнее? "Зачарованный лес", скажем?
- Мы его уже репетировали.
- Кусочки и отрывки. А теперь почему бы нам не пройти всю партию обеих Птиц?
- Хорошо бы, но зачем? Я ведь всё равно не буду её танцевать.
- Кто знает, кто знает… Так вы согласны?
Я кивнула.
- Согласна.
- Тогда начнём прямо со следующего раза. До свидания, Анжела.
Энрике вышел.
- Анжела, - тут же позвал меня другой голос из пустоты.
- Да? - ответила я, поднимая глаза к потолку. Почему-то мне казалось, что голос доносится сверху.
- Анжела, тебе не кажется, что ты проводишь с ним слишком много времени?
- Нет, - сказала я, - не кажется.
- Зачем он встречается с тобой?
- Вы же видите - мы репетируем вместе.
- И ты в это веришь? Что у него к тебе чисто благотворительный интерес?
- Послушайте, оставьте эти намёки. Он, между прочим, женат на очень милой женщине и счастлив в браке.
- А его жена знает, чем он занимается?
- Конечно, знает, и ничего не имеет против. И вообще, если бы у него был другой интерес, за год с лишним это в чём-нибудь да проявилось бы. Да и с кем ещё я смогу репетировать Деву-Птицу? Ваши советы бесценны, но ведь это только советы.
Голос заткнулся. Приняв молчание за знак согласия, я отправилась переодеваться.
Сезон открылся "Зачарованным лесом", а потом был вечер одноактных балетов. Первым отделением шла "Цыганка", вторым - "Гарсиада". Я несколько подтрухивала, но всё прошло достаточно хорошо, хотя и не идеально. Можно было станцевать и лучше, но свою порцию аплодисментов мы получили, а после спектакля Марио, танцевавший со мной в этот вечер, поздравил меня с почином. Получила я поздравления и иного рода - мне вручили целых два букета. Один, как я решила, мог быть от Голоса, а вот второй от кого? Долго гадать не пришлось: после следующего спектакля - "Замка снов" - ко мне подошёл Андрес и вручил цветы лично.
- Вы же мне этого не запретили, - сказал он мне.
Я немного смутилась, хотя, казалось бы, смущаться тут не из-за чего, и присела, несмотря на то, что на мне были сапожки и короткий камзольчик, из-под которого свисал полосатый хвост.
- Мне понравилось, как вы танцевали, - добавил Андрес. - Действительно похоже на кошку - изящно и выразительно.
Танец и впрямь имитировал кошачьи движения, насколько это возможно в балете. Комплимент мне польстил, и это не укрылось от бдительного ока моего "ангела".
- Опять этот хлыщ ошивается рядом с тобой, - с явной досадой сказал он.
- Проход за кулисы открыт всем.
- Но это не значит, что ты должна выслушивать его любезности с таким блаженным видом. Если хочет быть поклонником - пусть будет, но при этом знает своё место.
Я промолчала, хотя его сентенция вызвала во мне немалое раздражение. И всё же я дорожила нашими странными отношениями и его советами, которые он начал давать мне прямо во время репетиций, неслышимо для других. Даже Энрике Корбуччи не мог этого - всего одним-двумя словами указать, что именно нужно, чтобы танец наполнился красотой и смыслом. "Руку чуть ниже" - говорил "ангел", и поза сразу становилась изящнее и как-то одухотворённее. "Не задерживайся на пальцах, сразу плие" - и разорванное движение обретало необходимую слитность и плавность. Он уделял внимание в основном мелочам, деталям, утверждая, что именно из них складывается образ, от них зависит, как именно ты сделаешь роль. И был прав, конечно. Движения-то одни и те же, и выучить их может каждый танцовщик. Но у одного выйдет шедевр, а другой будет лишь честно демонстрировать выученное, так и не ставшее ролью.
Благодаря Голосу и Корбуччи Дева-Птица быстро продвигалась вперёд. Энрике танцевал и за принца, и за Мага, как выяснилось, ему уже приходилось исполнять эту партию в Раворской Опере, где он начинал свою карьеру. Однажды после репетиции он пригласил меня посидеть в кафе. Там Энрике рассказал мне парочку забавных случаев из своей тогдашней жизни, видимо, чтобы придать мне смелости. Потом заговорил о том, что после Птиц можно будет заняться чем-нибудь ещё. Скажем, "Франческо и Джильдой" или "Источником слёз". Если не в этом году, так в следующем межсезонье, когда снова приедет сеньор Арканжо, мне будет, что ему показать.
- Кстати, вы знаете, что "Сильвану" планируют снять с репертуара? - вдруг спросил он.
- Правда? Ведь это же старейший балет на нашей сцене!
- Вот сеньор Эстевели с сеньором Росси и решили, что он уже исчерпал себя.
- А что вместо неё?
- Пока думают, но, скорее всего, "Жозефину". Это я к тому, что вы вполне можете рассчитывать получить в ней роль.
- Вы думаете?
- Конечно. Та же Ясмин - вы ведь её уже знаете. Хореографию у нас всегда берут классическую, так что учить заново не придётся.
Я неопределённо повела плечами.
- На Рождество "Сильвана" пройдёт в последний раз, - добавил Энрике. - А новый спектакль выпустят, скорее всего, к весне.
- Посмотрим, - сказала я. - Поживём - увидим.
Мы распрощались. А на следующий день я снова имела неприятный разговор с Голосом. Андрес и Энрике раздражали его в равной степени.
- Я, понимаю, он занимается с тобой ролями, это дело весьма похвальное, - вещал "ангел", - но при чём тут совместное распивание кофе? Анжела, ты должна думать о работе, а не о мужчинах. Ни к чему переводить деловые отношения в плоскость личных, у этого счастливого супруга есть жена, пусть он ею и довольствуется.
- Неужели вы думаете, что в его отношении ко мне есть любовный интерес?
- Ты веришь, что мужчина может просто дружить с женщиной и столько делать для неё исключительно по дружбе?
- Да! Будь дело не в дружбе, за то время, что мы знакомы, это в чём-нибудь, да проявилось бы, - повторила я свой прошлый аргумент. - Мы ведь знакомы уже больше двух лет.
- Что ж, ваша дружба весьма трогательна, вот только зачем она тебе нужна? У этого Энрике хватило ума оценить силу твоего таланта, так что ты можешь не бояться остаться без его уроков, если дашь понять, что желаешь сохранять дистанцию.
- Зачем нужна дружба? А разве дружат зачем-то? Если вы так полагаете, то ваши представления о дружбе бедны и убоги. Дружат, потому что доверяют друг другу, потому что имеют общие интересы, потому что могут быть друг другу опорой и поддержкой в трудную минуту. Дружат, в конце концов, просто потому, что дружат.
- Разве ты всёго этого и не имеешь и без него?
- От кого?
- Разве я тебе не друг? Разве я тебе не помогаю и не поддерживаю? Разве у нас нет общих интересов, или ты мне не доверяешь?
Я помолчала. Действительно, неловко получилось, хотя в последнем пункте он прав. Я действительно ему не доверяю, потому что не знаю толком, что он такое, и чего в действительности хочет.
- Вы мне, безусловно, друг, - осторожно подбирая слова, сказала я, - но почему я должна из-за вас отказываться от других друзей? Разве одна дружба мешает другой?
- Мешает, если толкает к необдуманным поступкам. Ты можешь забыть, зачем живёшь на свете, увлёкшись дружбой с Корбуччи, а особенно - с этим ди Ногара.
- Но ведь могу и не забыть? К тому же, зачем я живу на свете, решаю только я.
- Я в этом не уверен. Женщины - слишком слабые существа, слишком легко поддаются тщеславию, соблазнам, а также тому, что они зовут любовью.
- Вот как? - я сухо усмехнулась. - Мне казалось, что ангелы должны лучше знать людей, а мой персональный ангел - лучше знать меня.
- Смею думать, что я достаточно в тебе разобрался. Так что тебе придётся выбирать - или я, или это юнец. Корбуччи - ещё куда ни шло…
- Это ультиматум?
- Если угодно, да.
Зря он это, очень зря.
- Ну, что ж, - сказала я. - Я завтра же напишу сеньору ди Ногара и попрошу составить мне компанию. А вы поступайте как знаете.
Ответа не последовало, да я и не ждала его. Честно говоря, сама не знаю, была ли я готова так резко сжечь мосты. Если он и вправду уйдёт, я испытаю очень сильное сожаление. Но вселившийся в меня чёрт властно толкал меня под руку, не позволяя пойти на попятную. Если меня просили, мне было очень трудно отказать, но если меня пытались заставить…
Так что с утра я и в самом деле села за составление письма Андресу. Дело оказалось нелёгким, я всё никак не могла придумать, куда бы пригласить его меня сопровождать, и чем это мотивировать. Я столько времени его избегала, и вот вдруг… Я не знала даже, как к нему обратиться. "Уважаемый сеньор ди Ногара"? Просто "Сеньор"? "Андрес"? В конце концов я решила обойтись вообще без обращения.
"Я искренне благодарна вам за цветы и внимание, которыми вы одариваете мои выступления. Я высоко ценю ваше мнение, и если у вас завтра, или в любой другой удобный для вас день найдётся пара свободных часов, я с удовольствием обсудила бы с вами спектакли нашего репертуара. Возможно, вас это удивит, но я начала думать, что была не права, отказываясь от вашей дружбы. И если вы на меня не в большой обиде, то напишите, где и когда мы с вами могли бы встретиться. С уважением
Анжела Баррозо"
Я перечитала плод своих получасовых трудов. Как бы он не подумал, что мне от него чего-то нужно, денег там, или ещё чего-то подобного. Что ж, если Андрес решится на встречу и спросит меня об этом, я с чистой совестью скажу, что ничего подобного и в мыслях не имела. А не спросит - тем лучше, будет ему приятный сюрприз, когда всё и впрямь ограничится разговорами об искусстве.
Я запечатала письмо, отправила его по почте и задумалась, что мне теперь делать. Вообще-то приближалась годовщина смерти моей матери, надо бы навестить могилы родителей. Я и так могла бы делать это почаще, но что поделаешь - на кладбище я либо не чувствовала ничего, будучи не в состоянии связать каменные кресты и надгробия с людьми, которых любила, либо наоборот, растравляла себя чуть не до истерики. Но сегодня, в мой законный выходной, съездить нужно. Я только положу цветы, и тут же пойду обратно.
Времени на покупку цветов ушло больше, чем я рассчитывала. Была уже вторая половина дня, когда я вылезла из извозчичьего экипажа у кладбищенских ворот. Мой отец, бывший человеком предусмотрительным, позаботился о месте последнего успокоения для себя и своей жены заранее, купив участок на хорошем кладбище под столицей. Я расплатилась с извозчиком, попросив подождать меня у входа, и направилась к приоткрытым створкам.
- Анжела!
Я обернулась на оклик. Ко мне подходил Андрес собственной персоной.
- Я так и думал, что вы сегодня приедете сюда.
- Думали? Ах, да… - я вспомнила, что рассказала ему и о дне смерти мамы, и о месте, где её похоронили рядом с отцом. - Вы получили мою записку?
- Да, и именно поэтому я здесь. Надеюсь, вы не возражаете, что я не стал дожидаться завтрашнего дня? Я свободен уже сегодня и могу посвятить вам не пару часов, а весь день.
- Я рада.
- Тогда позвольте…
Он предложил мне руку, и вместе мы направились вглубь кладбища, по узким дорожкам между сплошными рядами могил. На городских и окологородских кладбищах места вечно не хватало, и потому мои родные покоились в самом углу у ограды.
На колокольне кладбищенской церкви прозвонили два часа. Мы молчали, не один не решался начать разговор первым. Но почему-то это молчание не было неловким. Возможно, обстановка располагала, в таких местах не до болтовни. Андрес предоставил мне выбирать дорогу, и я уверенно подвела его к нужному месту. Мой отец не зря выбрал именно это кладбище. На нём лежала почти вся его семья. Пока я прихваченной метёлкой сметала с могил опавшие листья и нанесённый ветром мусор, Андрес прошёлся вокруг, читая надписи на соседних надгробиях.
- Я смотрю, здесь много ваших родичей, - негромко казал он.
- Да, - я уложила цветы у массивных постаментов и подошла к нему. - Это, например, мой дядя, старший брат моего отца. Он умер бездетным ещё до моего рождения.
- А родные вашей матери?
- В другом городе. Мою мать её родители привезли в столицу из провинции. Она была из театральной семьи, таких, как правило, на дорогих кладбищах не хоронят.
- Ещё совсем недавно их вообще отказывались хоронить на кладбищах, - согласился Андрес. - Вы что же, совсем одна на свете?
- Есть у меня какие-то дальние родичи, седьмая вода на киселе, но я с ними даже не знакома. Но, знаете, я всё-таки, не совсем одна. У меня есть друзья, это уже немало.
- А кто они? Видите ли, Анжела, - слегка оправдывающимся тоном сказал Андрес, - получается, что я о вас почти ничего не знаю. Может, у нас есть хотя бы общие знакомые?
- Вряд ли. В высшем обществе я не бываю, а наш театр вы, насколько я поняла, знаете плохо.
- Верно, но я пытаюсь восполнить этот пробел. Так кто ваши друзья?
- Ну, Энрике Корбуччи… - я замялась, поняв, что больше называть, собственно и некого. - Бьянка Арана…
- А тот человек, который не хотел, чтоб мы с вами виделись?
- Какой человек?
- А помните, когда я в прошлый раз приходил к вам за кулисы? Я тогда пошёл следом за вами… Нет, не подумайте, я не следил, просто направлялся к выходу. И услышал, как вы с кем-то говорите. Тот человек ещё сказал, что я должен знать своё место, не превращаясь из поклонника в нечто большее.
Я потрясённо промолчала. Я как-то привыкла к тому, что Голос слышу исключительно я. Видно, мой "ангел" проявил беспечность.
- Скажите, Анжела, это вы из-за него отказывались со мной встречаться?
- Д… нет, - ответила я.
Андрес хмыкнул и снова предложил мне руку. Мы медленно пошли обратно.
- Вы ведь с ним близкие друзья, не так ли?
- Да, - кивнула я, лихорадочно пытаясь вспомнить, что именно тогда было сказано.
- Кто он?
- Это имеет значение?
- Возможно. Насколько я понял, вы с ним довольно близки, причём он считает, что вправе давать вам указания. Он ваш наставник?
- Да… В каком-то смысле. Он даёт мне советы по работе над ролью.
- Дельные советы?
- Очень.
- Это, конечно, многое искупает.
- Что вы имеете в виду?