Отказывать было неловко, я неопределённо пожала плечами, сняла свою туфлю, надела предложенную и встала на предусмотрительно подложенную картонку. Туфля была как на меня сшита. Не трёт, не жмёт, нога не болтается и выглядит отлично… Не утерпев, я надела и вторую и повертелась на месте, приподняв юбку. Ах, хороши! А как бы они пошли к моему светло-серому платью, да, впрочем, белое ко всему пойдёт…
- Сколько?
Торговец назвал цену. Я только вздохнула. Я не смогла бы их купить, даже будь я посвободнее в средствах. Это было бы слишком расточительно.
Не слушая уговоров и предложения "скинуть пяток монет", я вылезла из несостоявшейся обновки и пошла прочь. Перед глазами всё ещё стояли вожделенные туфельки. Может, плюнуть и всё-таки купить? Могу я раз в жизни сделать глупость? Ну, посижу на хлебе и воде, та же Луселия, вон, в долги залезает на недели вперёд, и ничего, до сих пор жива…
По пустому коридору пронёсся холодный ветер, заставив меня поёжиться. Сквозняк подхватил какой-то мелкий сор, среди него закружилась довольно большая цветная бумажка. Потом где-то хлопнуло невидимое отсюда окно, и ветер стих. Бумажка скользнула по полу и замерла у моей ноги. Я наклонилась и подняла её. Это была довольно крупная денежная купюра.
Я оглянулась, но вокруг не было никого, кто мог бы её обронить. Я заглянула за поворот, но и там было пусто. И что теперь делать? Побежать по театру, спрашивая у всех встречных: "Это не вы ли деньги потеряли?" Глупо. И вообще, по всем законам, что ты нашёл, то твоё. А тут как раз хватит, чтобы заплатить за туфли… И даже ещё немножко останется. И, без особого труда подавив внутренний голосок, шептавший, что хорошие девочки так не поступают, я решительно направилась обратно к торговцу. И пять минут спустя уже выходила из театра, прижимая к груди заветную коробку.
Первое моё выступление во втором ряду состоялось в "Герцоге Витольде". Эта опера содержала большой балетный акт, где кордебалету выпало изображать хазарских невольниц, поэтому на этот раз на мне была не пачка, а лёгкие шароварчики, начинавшиеся значительно ниже талии, и подобие короткой блузки, только-только прикрывавшей грудь. Наше выступление закончилось, я шла переодеваться, когда меня неожиданно окликнул какой-то господин.
- Сеньорита, вы были божественны. Я хочу выразить своё восхищение вашим талантом. Вы мне позволите?
Я удивлённо оглянулась:
- Это вы мне?
- Ну разумеется вам! Как у вас могли возникнуть какие-либо сомнения?
Я остановилась, разглядывая своего нежданного собеседника повнимательней. Он бы невысоким для мужчины, хоть и повыше меня, и пожилым. Вышитый жилет туго обтягивал выпирающий животик, круглую голову венчал шёлковый цилиндр, между маленьких глазок выдавался солидных размеров нос, под которым топорщились толстые, загнутые вверх усы. В руках он держал большой букет белых пионов, который тут же протянул мне со словами:
- Возьмите это в знак моего сердечного восхищения.
- Спасибо, - сказала я, принимая цветы. Его короткие, толстые пальцы тут же сделали попытку погладить моё запястье, и я поспешно отдёрнула руку, почувствовав, что его прикосновение мне неприятно. Маленькие глазки прошлись по мне сверху донизу, и я тут же ощутила неловкость, вспомнив, в каком я виде. Будь на мне пачка, я бы чувствовала себя уверенней, к открытым ногам я привыкла, а вот к голому животу…
Господин расплылся в сладкой улыбке:
- Позвольте представиться, сеньорита. Луиджи Коменчини.
- Очень приятно, - пробормотала я. - Анжела Баррозо.
- Великолепное имя. Оно достойно вашей красоты. Дорогая сеньорита Баррозо, я приглашаю вас отметить ваше замечательное выступление. Вам доводилось бывать в "Золотом цветке"? Прекрасное заведение, отменная кухня…
- Нет, благодарю вас.
- Но вы даже не знаете, от чего отказываетесь.
- Извините, я устала.
- Надеюсь, - улыбка сеньора Коменчини стала ещё слаще, - причина вашего отказа - не юный красавец, поджидающий вас у дверей театра?
Я не ответила, ограничившись выразительным взглядом.
- Ну, что ж, - толстячок поднял короткопалые ладони. - Я подожду. Надеюсь вскоре увидеть вас вновь, сеньорита.
Я наклонила голову, решив, что приседать в штанах будет глупо, и пошла своей дорогой. Этот господин мне не понравился, и я испытала разочарование от того, что история с таинственными цветами разрешилась таким образом. Поистине, прекрасный принц мне не светит. Если я и привлекаю чьё-то внимание, то разве вот такого сеньора Коменчини с кошачьей улыбкой и масляным взглядом.
Конечно, наивно было с моей стороны думать, что стоит отказать ему один раз, как он тут же оставит меня в покое. После следующего спектакля я получила букет из розовых орхидей, к которому прилагалась маленькая коробочка. Открыв её, я увидела серьги с крупными каплевидными жемчужинами.
- Подождите! - крикнула я, кинувшись за уже уходившим посыльным. - Постойте! Вот, - я протянула ему коробочку. - Верните это тому, кто вас послал, - я глянула на цветы и решительно сунула их в руки посыльного: - И это верните тоже!
Из служебного входа театра мы обычно выходили толпой, но очень скоро эта толпа рассеивалась. Кто-то шёл медленнее, кто-то быстрее, кого-то поджидали поклонники-любовники, кто-то сбивался в стайки, отправляясь на поиски развлечений по собственному почину. Я в одиночестве шагала по пустой мостовой, когда меня обогнал экипаж. Под фонарём он остановился, дверца открылась, и из неё появился сеньор Коменчини собственной персоной.
- Сеньорита Баррозо, какая встреча! - он развёл руками, улыбаясь своей кошачьей улыбкой. - Поистине, это перст судьбы!
- Здравствуйте, - сухо сказала я.
- Ох, сеньорита, что ж вы так неприветливы, - укоризненно покачал головой сеньор Коменчини. - Юной красавице это не к лицу. Сегодня холодная ночь. Не желаете прокатиться в моём экипаже?
- Нет, благодарю вас.
- Уверяю вас, меня это ни капли не затруднит, напротив, доставит искреннее удовольствие.
"Кто бы сомневался", - подумала я, уворачиваясь от пухлой руки, примеривавшейся взять меня за локоть. И чего он ко мне прицепился? В театре полным-полно девушек куда красивее меня - нет, подавай ему сеньориту Баррозо.
- Ну же, сеньорита, прошу вас.
- Нет, сеньор, не стоит утруждаться.
- Сеньорита! - сеньор Коменчини погрозил пальцем. - Предупреждаю вас, я не привык к подобному обращению. Вы уже обидели меня, отказавшись от моего подарка. Не усугубляйте же своей вины.
- Я не знаю, к чему вы привыкли, сеньор, но в своём поведении я никакой вины не вижу. Всего хорошего, - и я быстро пошла прочь. Но от него оказалось не так-то просто отвязаться. Сзади опять послышался стук нагонявшего меня экипажа, потом он проехал вперёд и перегородил мне дорогу.
- Вы не очень-то вежливы, сеньорита, - уже без улыбки сказал сеньор Коменчини. На этот раз он не стал вылезать из экипажа, только открыл дверцу.
- А вам не кажется, что навязывать своё общество даме, которая этого не желает, тоже не слишком вежливо?
- И когда же у дамы появится желание?
- Никогда.
- Ну, это вряд ли. Я не привык отступать. До скорой встречи, сеньорита, - дверца захлопнулась, и экипаж наконец уехал.
Назавтра, вернувшись в пансион, я обнаружила в своей комнате очередные цветы в новой фарфоровой вазе, рядом с которой лежала записка: "Сеньорита, будьте же благоразумны! Ваш Л. Коменчини". Ключ от комнаты, кроме меня, был ещё только у хозяйки, постоянно демонстрировавшей всем своим видом, как неприятно добродетельной женщине иметь дело с такими безнравственными особами, как мы. Однако ж помогать настырному поклоннику одной из безнравственных особ, видимо за вознаграждение, её добродетель не помешала. Отогнав мысль, что этак я в один прекрасный день рискую застать в своей комнате самого сеньора Коменчини, я отнесла хозяйке вазу вместе с цветами, сказав, что это не моя вещь, и я не имею представления, как она ко мне попала.
Продолжение не заставило себя ждать. После следующего спектакля на выходе из гримёрной меня поджидала уже целая компания, в составе сеньора Коменчини, ещё какого-то господина и одной из наших солисток, Жоаны Сантос. Все они тут же окликнули меня, хором предлагая принять участие в ночном катании по улицам и паркам.
- В Северном парке прекрасный ресторан с танцевальным залом! - добавила Жоана. - Нас угостят, верно, дорогой?
- Разумеется, моё солнце, - подтвердил её кавалер.
- Благодарю, но я не могу, мне завтра рано вставать.
- Так давайте я договорюсь с вашим балетмейстером, и он отменит утренний урок, - предложил Коменчини. - Кто у вас завтра проводит занятия?
- Сеньора Вийера, - мстительно сказала я. Хотела бы я послушать, что старая ведьма ответит ему на попытку "договориться". Жоана, как видно, тоже представила это в красках, так как тут же поморщилась, но сеньор Коменчини с сеньорой Вийера явно знаком не был.
- Что ж, утром я с ней поговорю, а сейчас прошу вас, сеньорита…
- Нет, - я решительно покачала головой, - пока сеньора Вийера сама мне не скажет, что разрешает пропустить репетицию, я этого не сделаю. Я своим местом в театре пока ещё дорожу. Спросите у сеньориты Сантос, если не верите мне.
- Разумеется, я вам верю, сеньорита, - тут же заверил меня Коменчини. - Что ж, если вы не хотите устраивать большое гуляние, то можно просто немного покататься.
- Нет.
- Но почему? - вопросил Коменчини, живо напомнив мне Паолу.
- Потому что не хочу.
- Анжела, дорогая… - вкрадчиво начал сеньор, беря меня за руку. Проходившие мимо люди с интересом оглядывались на нас. Я выдернула ладонь:
- Я вам не Анжела и не дорогая.
- Ну зачем ты так, - укоризненно произнесла Жоана. Я с раздражением посмотрела на неё. Тоже мне, подруга выискалась! До сих пор мы даже не здоровались.
- Я устала и иду домой.
Как выяснилось, я не зря опасалась проходивших мимо. Сплетни по Опере разносились со скоростью лесного пожара, и уже на следующий день, войдя в класс, я заметила, что компания Паолы с улыбками поглядывает на меня, о чём-то перешёптываясь. Потом от неё отделилась сама Паола и, явно с трудом сдерживая хихиканье, направилась ко мне:
- А он вчера правда тебя катал?
- Кто "он"? - спросила я, хотя отлично поняла о ком идёт речь.
- Ну, этот толстый. Он тебе подарит что-нибудь?
- Нет.
- Ну что ж так плохо, - укорила меня Паола. - Тебе бы платье надо, или хоть шаль… Давай, лови момент, ну хоть колечко с него стряси! А каков он… в любви?
- Не знаю! - рявкнула я.
- Нет, ты скажи! Ему того, брюхо не мешает?
Я едва сдержалась, что не зарычать, понимая, что от этого будет только хуже. К счастью, в этот момент в класс вошла сеньора Вийера, и разговор прервался. Но после репетиции меня ждала ещё одна беседа. В нашу гримёрную из гримёрной солисток соблаговолила явиться сеньорита Сантос.
- Можно? - вежливо спросила она, присаживаясь рядом со мной на место уже ушедшей Луселии. Я пожала плечами и нагнулась зашнуровать ботинки.
- Зачем ты вчера обидела сеньора Коменчини? - спросила Жоана.
- Я не просила его ко мне приходить.
- Анжела, - покачала головой Жоана, - разумеется, ты его не просила, он сам к тебе пришёл, и тебе очень повезло, что он пришёл именно к тебе.
- Повезло?!
- Конечно. Многие начинающие танцовщицы довольствуются торговцами и чиновниками, в лучшем случае - офицерами. А сеньор Коменчини… Ты хоть знаешь, какое у него состояние?
- Не знаю и знать не хочу.
- И совершенно зря. Он может снять тебе квартиру, а то и дом, подарить экипаж, нарядить как куколку, увешать драгоценностями… И всё это, заметь, не залезая в долги и не закладывая собственное имущество, так что ты можешь не бояться, что в один прекрасный день к тебе явится судебный пристав и конфискует всё подаренное. Вот, посмотри, какое на мне платье, - она поднялась и медленно повернулась кругом, давая мне возможность во всех подробностях рассмотреть действительно дорогой, элегантный и отлично сшитый наряд. - Неужели тебе не хочется иметь такое же?
- Нет, - изрядно покривив душой, сказала я.
- Анжела, - Жоана вздохнула. - Ты хотя бы понимаешь, что второго шанса тебе может и не представиться? Чего ты ждёшь? Прекрасного принца на белом коне? Или герцога ди Соуза? Кто ты такая? Всего лишь танцовщица кордебалета. У тебя нет ни денег, ни связей, ни покровителя, ни, давай уж начистоту, какого-то выдающегося таланта, чтобы ты могла рассчитывать на что-то большее. Неужели ты хочешь всю жизнь прозябать в своём пансионе, считать гроши, выслушивать попрёки этой грымзы Вийера? Кстати, сеньор Коменчини может продвинуть тебя и в театре. У него тут друзей хватает.
Я промолчала, делая вид, что занята лентами шляпки.
- Что скажешь?
- А тебе какое дело, где я живу и какие гроши считаю? - спросила я, глядя ей в глаза.
- Да никакого, - пожала плечами Жоана. - Просто жалко тебя.
- В кордебалете ещё полсотни девушек. Пожалей любую из них, а меня не надо.
* * *
Вскоре я убедилась, что сеньор Коменчини и в самом деле не привык отступать. Он буквально преследовал меня, подкарауливая и у театра, и у пансиона. Однажды мне лишь с большим трудом удалось отвязаться от него по дороге на моё очередное внеплановое занятие, отовравшись, что меня ждёт педагог. Я начала прятаться, опасаясь лишний раз выходить на улицу, но полностью запереться в четырёх стенах было, разумеется, невозможно. Кроме того, на меня неиссякающим дождём сыпались цветы, подарки и записки. Цветы и подарки я неизменно возвращала, записки либо тоже отправляла обратно, либо выкидывала в ближайшую мусорную корзину. К этому ещё прибавлялись постоянные приставания Паолы, да и другие девушки, включая Бьянку, с интересом следили за перипетиями этого состязания, гадая, кто кого переупрямит. Похоже было, что полоса моего необычного везения кончилась, началась полоса неудач.
Мне пришлось изменить даже своей привычке стоять за кулисами, досматривая любимые сцены из балетов. Но пропустить финал "Франческо и Джильды" я не могла. Затаив дыхание, я смотрела, как Энрике Корбуччи поднимает на руки бездыханное тело возлюбленной перед тем, как выпить яд. И, хотя я видела этот балет уже множество раз, мне так и хотелось крикнуть ему: "Да повремени ты чуть-чуть! Она ведь сейчас очнётся!" Но спектакль шёл своим чередом, и вот уже воскресшая Марсела Мачадо заломила руки над трупом Франческо. Вот-вот должны были вбежать люди, Марсела протянула руку к поясу Энрике… Музыка играла дальше, а Марсела всё шарила по бархатному колету в поисках кинжала, которым должна была заколоться. Наконец, с заметным опозданием, она вскинула вверх по-прежнему пустую руку и, пропустив несколько движений, на которые у неё уже не оставалось времени, возила воображаемый кинжал себе в грудь.
Я посторонилась, пропуская траурную процессию, уносившую со сцены бездыханные тела. За кулисами обоих поставили на ноги, Марсела несколько секунд постояла, бессмысленно оправляя на себе платье, а потом шагнула вперёд и со всей силы залепила Корбуччи пощёчину.
- Ах ты, свинья! - её пронзительный вопль заставил меня вздрогнуть. - Колода дубинноголовая! Сволочь! Последние мозги пропил?! Идиоткой меня выставить хотел?! - она попыталась ударить его ещё раз, но Энрике успел поймать её руку. - Да я тебя со свету сживу! Посмей только ещё раз так, я сама тебя убью,…мать твою!
Мимо меня, кудахча: "Только не здесь, сеньорита, только не здесь!" пронёсся помощник режиссёра, вокруг начали собираться любопытные. Сеньорита Мачадо продолжала вопить, не обращая внимания на все попытки её утихомирить, и я бы не удивилась, если б оказалось, что и в зале её отлично слышно. Наконец её сумели оттащить от Корбуччи, и чуть ли не подталкивая в спину, повели на сцену, где уже слышались аплодисменты, а к Энрике тотчас подскочила одна из гримёрш и принялась запудривать красный отпечаток на щеке. Первый поклон прошёл без него, но на второй Корбуччи всё же вышел, стараясь, правда, держаться подальше от разъярённой примы.
Откланявшись, Марсела, не взглянув больше на него, ушла к себе. Энрике чуть задержался. Он остановился рядом со мной, осторожно тронул пострадавшую щёку, в то время как его вторая рука машинально скользнула по поясу.
- Чёрт! - сказал он. - Я ведь был уверен, что повесил этот проклятый кинжал!
Вряд ли его слова были адресованы мне, но мне захотелось немного его утешить. Я ведь отлично знала, каково это, когда забываешь что-нибудь нужное и из-за этого попадаешь в неприятное положение.
- Ладно, - сочувственно сказала я. - С кем не бывает.
Корбуччи посмотрел на меня.
- Лично со мной это в первый раз. Но… - он не договорил, махнул рукой и ушёл.
В нашу гримёрную я явилась позже всех, и когда закончила переодеваться, все остальные уже разошлись. Не торопясь, я надела плащ, шляпку, открыла дверь… и растерянно остановилась под аккомпанемент многоголосого восторженного "О-о!". За дверью столпились не меньше двух десятков человек, в основном мужчин, хотя было и несколько балерин, в числе которых находилась и Жоана. Рядом с ней стоял неизбежный синьор Коменчини, улыбаясь своей кошачьей улыбкой.
- Ну наконец-то! - воскликнул кто-то. - А мы уж боялись, что упустили вас, сеньорита.
- Приглашаем вас на увлекательную прогулку! - подхватил другой. - Нашу встречу грех не отпраздновать!
- Нет, господа, прошу вас… - запротестовала я.
- Возражения не принимаются!
- Неужели вы хотите так скоро лишить нас своего общества?
- Сеньорита, мы все вас просим! Не будьте же столь жестоки!
- Поехали, Анжела! - позвала Жоана. - Просто немного развеемся.
Не хватало только Паолы с её вечным "не отрывайся от коллектива". Меня попытались взять за локоть, я отступила, насколько позволяли окружившие меня люди, и оглянулась на дверь гримёрной, от которой меня успешно оттеснили.
- Сеньоры, я устала.
- Все устали! - весело откликнулась одна из корифеек.
- Поедем! Будет весело!
- Море шампанского!
- А вы нам станцуете! Вы очаровательно танцуете, сеньорита!
- Ну, не ломайтесь же, - вкрадчиво посоветовал Коменчини. - Вам же самой это надоело. Вот увидите, как всё будет хорошо.
Он протянул мне руку, я попятилась и тут же наткнулась спиной на стоявшего позади человека. Жоана ухватила меня за локоть, стоявший сзади начал мягко, но настойчиво подталкивать меня в спину. Я успела в красках представить, как меня сейчас проволокут по коридорам, запихнут в карету и увезут неведомо куда… И тут в происходящее вмешалось ещё одно действующее лицо.
- Прошу прощения, сеньоры и сеньориты! - громко произнёс уже переодетый в обычный костюм Энрике Корбуччи, решительно проталкиваясь ко мне. - Сеньорита Баррозо, можно вас на пару слов?
- Что вам от неё нужно? - холодно спросил сеньор Коменчини.
- Не мне, - ослепительно улыбнулся Корбуччи, ненавязчиво оттесняя от меня того, кто был сзади. - Сеньоре Вийера. Она хочет обсудить с сеньоритой её сегодняшний танец. Прошу, - и он в свою очередь протянул мне руку. Я вцепилась в неё, как утопающий в верёвку.
- Сеньора Вийера может и подождать, - сказал один из мужчин.