- Эта история коротка. В то время как Каэрдин, заключив договор с существом, назвавшим себя Добрым Богом, вернулся в мир сущий, Силу его поглотило Ничто. Однако это Ничто - или Добрый Бог, ибо нет разницы, как называть его - еще долгое время не осмеливалось коснуться меча, оставленного Каэрдином за гранью Сущего. Так прошло некоторое время, ничем неотличимое от вечности, ибо в том месте, которое не было местом, не было также и времени. Затем клинку надоело находиться там и он пожелал узнать, верно ли исполняется договор, заключенный меж Каэрдином и Добрым Богом. Для того он обратился к миру и устремился к нему, а Добрый Бог не осмелился как-либо препятствовать ему, подозревая, и не без оснований, об участи, которая ждет его, если он все же осмелится. Ибо этот клинок подчинялся и служил одному Каэрдину, и трепетал пред ним одним. А следует сказать, что некогда Каэрдин заново создал его, перековав в Пламени Творения, и, как и полагается всякому творцу, вложил в свое творение толику своей души. И вот, клинок проник в мир сущий и отыскал там Каэрдина, а вернее - того, кем тот стал. И изумился клинок, увидев, в кого превратился тот, кому он прежде служил и кому - единственному из всех - был готов подчиняться. А надо сказать, что Каэрдин, лишенный Силы и всех своих прежних, едва ли не божественных атрибутов, был хромым уродливым стариком, копавшимся в бумагах в каком-то книгохранилище. И тогда меч, желая понять, что стало причиной столь жалкого положения того, кто прежде был столь могущественен, спустился в тот город, где жил Каэрдин, принял облик одного из консулов, правивших городом, и, придя к нему в книгохранилище, под видом светской беседы расспросил его о его истории. И когда клинок узнал о том, что привело его прежнего хозяина в это положение, всякий прежний страх исчез в нем. Подумал он про себя: "Сколь жалок его облик, сколь ничтожно его существование! Как я мог быть очарован им, как мог быть заколдован и пленен его волей? Нет, поистине, тот могущественный, что пленил меня, никогда бы не согласился на подобное прозябание! Однако этот - тот самый, кого я знал прежде и перед кем трепетал. Не означает ли это, что я ошибался в нем изначально? Может быть и так. А может быть, когда он творил меня, некая важная часть его перешла в меня, и со временем он утрачивал остатки своей силы и своей воли, а я не замечал этого, очарованный своими воспоминаниями, как была очарована своими грезами Королева Синего Тумана? Однако теперь чары спали. Как же мне поступить с этим человеком? Я чувствую, что во мне не хватает еще многого, и многих вещей я еще не могу понять, потому как не знаю, на что следует обращать свое внимание. Мне надлежит отнять остатки моей души у этого жалкого существа, которое по ошибке я некогда почитал великим, и тем завершить свою целостность, забрав себе его опыт и его знания. Несомненно, я сейчас же так и поступлю с ним."
…И, сказав это, смолк рассказчик. Затем он пронзил Каэрдина, забрал себе его душу и ушел из города. И библиотека вспыхнула за его спиной, а дома, когда он шел сквозь город, таяли перед ним, а реальность истончалась и исчезала, таяла и текла, как горячий воздух, ибо взгляд его был взглядом пустоты-пламени, а язык его - ее раздвоенным жалом, а крылья его - ее когтями, а душа его - клинком, закаленным в крови всего Сущего, закаленным в крови невинного, закаленным в крови своего создателя. Кто осмелится встать на пути его? Никто. Ибо встающие на его пути мертвы еще до того, как родились. Он - Властелин Вечности.
БЛИЖНИЕ
(история тридцатая)
После возвращения из Башни Времени в Эссенлер Обладающие Силой не спешили вновь вступать в битву и выжидали, что предпримет противная сторона. Но как велико было удивление Восседающих в Совете, когда прибыл к ним посланник от Хозяина Безумной Рощи с предложением перемирия!
А был этот посланник - дроу Кемерлин. Сказал он:
- Мой сюзерен предлагает вам на время прекратить военные действия, и определить длительность этого перемирия. Так же желает Лорд Мъяонель обменяться с вами пленными, ибо ему известно, что один из вас пленил душу Глаанеста.
Сказал Навранд (а он к этому времени уже вернулся в Эссенлер, вполне восстановив свою сущность в Драгоценных Покоях):
- Я пленил Глаанеста. Однако, каким образом использовать его и идти ли нам на переговоры - пусть решает Совет.
Сказали Лорды Кемерлину:
- Мы согласны на обмен.
Сказал дроу:
- Кого же из плененных Мъяонелем вы изберете? Лорда Джерениона, Леди Астану, Лорда Имрадима, Леди Даниру, Джезми или кого-нибудь из младших учеников Келесайна, или кого-нибудь из других учеников?
Сказал Келесайн:
- Всех их.
Спросил его Кемерлин:
- В обмен на одного лишь Глаанеста?
Сказал Келесайн:
- Да.
Сказал Кемерлин:
- В таком случае, мой сюзерен говорит вам - наслаждайтесь обществом Глаанеста, он же будет наслаждаться обществом плененных им.
Сказал Джордмонд-Законник:
- Какого обмена ты хочешь? Наши ученики дороги нам, но если ты утверждаешь, что все плененные Мъяонелем вместо одного Глаанеста - это несправедливый обмен, то почему обмен Глаанеста на одного из учеников ты полагаешь равным?
Пожал плечами Кемерлин и сказал:
- Давайте установим соотношение. Скажем: один Глаанест против дюжины учеников.
Сказал Келесайн, с трудом сдерживая ярость:
- А может быть, мы отложим на время разговор о соотношениях и пленим кого-либо из каджей или змеелюдей, или из подобных тебе, чтобы уравновесить все соотношения? Как ты думаешь, посланник, во сколько учеников Мъяонель оценит тебя самого?
Сказал Кемерлин:
- Эта угроза - и есть ваш ответ?
Тогда поднял руку Джордмонд-Законник, призывая собравшихся к молчанию и сказал дроу:
- Не угроза. Пока лишь возможность.
Затем обратился он к Восседающим:
- Нам следует на короткое время забыть о своих чувствах и о том, как мы относимся к Мъяонелю и союзникам его, и внимательно рассмотреть это предложение. Если нам выгоден этот обмен, то что с того, что и Мъяонелю он выгоден?
Сказал Ирвейг:
- Кого же мы выберем?
Сказал Джордмонд:
- Повторяю: забудем о чувствах и будем думать только о выгоде. Ибо каждому из нас хотелось бы, чтобы именно его ученики были возвращены, но если мы начнем спорить, то ни к чему не придем и лишь взаимно раздражимся друг на друга. Поэтому исключим учеников и обсудим, кого из Лордов хотели бы мы обменять на Глаанеста.
Сказал Архайн, поднявшись с места:
- Прошу вас - пусть это будет Данира, жена моя. Ибо сердце мое разрывается на части, когда я думаю, как в эту самую минуту может измываться над ней проклятый безумец!
Сказал ему Кемерлин:
- Я удовлетворю твое любопытство относительно измывательств. Данира, как и другие Лорды, погружена в сон, ничего не видит и не чувствует, и не осознает своего заточения.
Сказал Джордмонд:
- Мне тяжело отказывать тебе, Архайн, но поскольку другие Восседающие забыли на время о своих чувствах, постарайся и ты поступить так же. Данира и Имрадим - не слишком искушены в Силе. Хотя их и титулуют Лордами, они слабее большинства из нас. Поэтому мы будем выбирать только между Хозяйкой Деревьев, Серебряным Ткачом и Повелителем Бестий.
Он сказал так, ибо Восседающие полагали, что Зерем, в числе прочих еще томится в плену у Мъяонеля.
Сказал Келесайн:
- Во всем эти трое равны, и нет между ними различий, за исключением того, что Астана - женщина. Поэтому - пусть Хозяйка Деревьев станет нашим выбором и обретет свободу.
И согласились с ним Лорды. Архайн же горько зарыдал и опустился в свое кресло.
И установили они время обмена. Когда же собирался уходить Кемерлин, остановил его Повелитель Теней. Сказал Ирвейг:
- Кто ты? Обликом ты похож на темного альва, но я чувствую, что ты причастен к Силе. Каков твой титул и имя? Ибо я желаю знать, кто победил меня.
Сказал Кемерлин:
- Мое имя - Кемерлин. Среди своих сородичей я зовусь Отступником. Также зовут меня князь темных альвов из замка Морхикэль, и на этом исчерпываются мои титулы. Я - дроу, и только. Что до Силы, которую ты почувствовал, пытаясь похитить мой разум, то эта Сила принадлежит моему сюзерену, Мъяонелю Владыке Бреда, и она хранила меня.
С горечью произнес тогда Ирвейг:
- О, если бы я не спрашивал тебя об этом! Ибо твои слова - позор для меня. Я побежден не равным и даже не свободным, но одним из слуг своего врага!
Сказал ему Кемерлин:
- Я не слуга. Может быть, я и не равен тебе в волшебстве (ибо я - не Лорд), но я - свободен. По собственной воле последовал я за Мъяонелем в Эссенлер и по собственной воле в этой войне служу ему, ибо вести войну и направлять действия должен один вождь, а не несколько. Я - друг ему, а не слуга, и как друга, просил он меня стать его посланником.
Сказал Ирвейг:
- Но кроме этой дружеской связи есть между вами и другая - колдовские узы. Ибо как иначе его Сила смогла бы защитить тебя?
Сказал Кемерлин:
- Я - не вассал его, хотя и называю его, для удобства перед вами, своим сюзереном. Магическая связь между нами иная, чем ты думаешь. С некоторых пор он для нашего народа стал тем, кем был Бог Мертвых для других живущих.
Сказал Ирвейг:
- Прежде я хотел сойтись с тобой в поединке, чтобы в точности выяснить, кто же из нас лучший воин. Но после всего, рассказанного тобой, видимо, буду вынужден отказаться от своего намерения. Ибо если мы будем сражаться только оружием - ты одолеешь меня, так как ты лучший фехтовальщик. Что же касается областей Силы, то и тут я не могу сражаться с тобой, ибо мне не с кем сражаться: ведь ты сам - не Обладающий. Поэтому, - и Повелитель Теней протянул дроу руку, - я предлагаю тебе свою дружбу. И хотя, быть может, нам с твоим покровителем еще предстоит встретится на поле брани, я обещаю не обращать свое оружие против тебя, и, если победа будет на нашей стороне, я предприму все возможное, чтобы Совет не обратил свой гнев против тебя и твоих ближних родичей.
Сказал Кемерлин, также протягивая руку:
- Я не против, но помни: мои ближние - не только те, с кем у меня общая кровь, но и друзья мои.
Сказал Ирвейг:
- Я не стану обращать оружие и против Мъяонеля. И кроме меня найдется достаточно желающих сделать это. Также и я не останусь без противника в битве.
После того дроу Кемерлин вернулся и рассказал Хозяину Рощи о ходе переговоров. Спустился Мъяонель в подвал и сотворил тело для Леди Астаны, и соединил это тело с плененной душою ее. Сказал он:
- Приветствую вас, миледи. В четвертый раз встречаемся мы с вами, и грустны обстоятельства этой встречи. В первый раз я не был вам врагом, но готов был стать другом, вы же не приняли моей дружбы. Во второй раз вы, Келесайн, Архайн, Навранд и Тарнааль сделали все, чтобы положить между нами вражду. В третий раз - не так давно - вы могли увидеть, что плоды ненависти бывают весьма горестны и для тех, кто посеял ее. Ныне - в четвертый раз встречаемся мы с вами, и вы - пленница в моем замке. Каковы будут обстоятельства пятой встречи? Не знаю, но мне неприятно думать, что мы останемся врагами. Тарнааль мертв, Архайну я отомстил сполна. Ученик Келесайна Навранд - не ровня мне, и потому Повелитель Молний - единственный, кого еще не достигла моя месть. Но я не хочу войны. Я готов простить Келесайна, если он поклянется не возобновлять войны и не мстить никому из моих друзей и вассалов. Такой же клятвы я хочу и от остальных Восседающих. Передайте эти слова Совету. Ныне все преимущества на моей стороне, и никто не посмеет сказать, что я отказался от битвы из страха. А пока, в знак своих добрых намерений, я отпущу всех младших учеников Келесайна, захваченных мною.
Астана молча выслушала его и, когда Мъяонель закончил, продолжала молчать, но после того, как был произведен обмен, в замке Джордмонда-Законника повторила слова Хозяина Рощи.
И часть собравшихся взволновалась, другая же часть, напротив, безмолвствовала. Крикнул Лорд Архайн:
- Пусть Мъяонель вернет мою жену, брата и сына - тогда я поверю ему!
Произнес Джордмонд-Законник:
- В самом деле, справедливым условием мира будет возвращение всех пленников. Кто из нас отправится в замок, окруженный танцующими тенями дерев, чтобы говорить от нашего имени с Хозяином Рощи?
Вызвался Ирвейг, и среди Лордов не нашлось никого, кто воспротивился бы этому. Отправился Повелитель Теней к границам колдовского леса, и объявил о себе, и был принят.
Мъяонель собрал совет, на котором присутствовал и Глаанест, уже возвращенный к жизни и исцеленный. И когда повторил Ирвейг перед собравшимися слова Совета, возникло среди союзников Мъяонеля сильное недовольство.
Зашипела Гадюка, мужа которой в последней битве убил один из сыновей Алкара:
- Проклятье на твою голову, предатель! Ты привел нас сюда и втравил в свою войну, и прятался за нашими спинами, а сам, оказывается, в то время вел переговоры с Советом! Будь ты проклят!
Вторил ей Ауг:
- Милорд Мъяонель, почему вы не известили нас о том, что начали переговоры с Советом Лордов?
Сказал Мъяонель:
- Потому что я не знал, согласятся ли они вести переговоры, или нет. Но, поскольку такое согласие было высказано, я собрал вас и теперь предлагаю решить, принять ли нам предложение, сделанное Лордом Ирвейгом, или же продолжить войну. А что до ваших упреков, Леди Гадюка, то они несправедливы. Вспомните первую битву с Советом и исход ее. Вспомните также, кто одолел Ангела-Стража - хотя бы и ценой, которая едва не оказалась чрезмерной для всего Сущего. Да, я привел вас сюда. Я искренне скорблю о кончине вашего мужа, но вспомните - я не обещал вам ни безопасности, ни благополучного исхода предприятия. Давайте же решим все вместе, как поступить нам: продолжить войну или заключить мир?
Процедил Глаанест, и поддержала его Гадюка, и согласно склонил голову Ауг:
- Никакого мира! Мы достаточно сильны, чтобы одолеть их, а раз так - не следует упускать эту возможность. Враги не станут враз добрыми соседями, а значит - нужно уничтожить их раньше, чем они уничтожат нас!
Сказал Принц Каджей, взглянув на Мъяонеля:
- Хотя мне и не хочется противоречить тебе, наставник, но и я придерживаюсь такого же мнения.
Сказал им Мъяонель:
- До какой поры хотите продолжать войну? Хотите ли вы уничтожить всех Лордов Совета? Или также и всех учеников их? Или также и всех в Эссенлере, кто сочувствует им? Урожай ненависти, посеянный Келесайном и Тарнаалем, собран, но хотите ли вы засеять поле этими же семенами заново? Некоторые из нас потеряли в Эссенлере своих ближних, но ведь полегли и ближние тех, кто противостоял нам. Когда и кому следует остановиться? Ответьте мне, о вы, любители простых решений! Я - за заключение мира.
И поддержали его Аспид, Гюрза и Каскавелла. Относительно двух последних следует сказать, что хотя каждый из них в отдельности и рвался в бой, однако, думая друг о друге (а они в то время стали любовниками), они переставали любить войну. Ведь любовники не терпят никаких помех, а война - из числа помех не самых незначительных.
Сказал Мъяонель:
- Четверо на четверо. Что ж, среди нас есть еще один, чье мнение пока нам неизвестно. Что скажешь, князь Кемерлин? Твое слово решит исход собрания.
Сказал Кемерлин:
- Я лучше, чем кто-либо из вас, знаком с ненавистью. Ибо я - дроу, и многим из вас известна история моего народа. Я не скажу, что война - всегда бесплодна, и что худой мир лучше доброй ссоры - нет, я не скажу так. Однако, продолжать войну в то время, когда можно закончить ее с честью - значит позорить себя. Поэтому в этом споре я принимаю сторону Хозяина Рощи.
Но презрительно бросил Глаанест:
- С каких пор мнения вассалов и слуг стали решать дела на нашем совете? Если ты, милорд Мъяонель, желаешь, чтобы один из твоих рабов присутствовал здесь - твоя воля, но кто дал ему равный голос на нашем совете?
Кемерлин побледнел, но ничего не сказал, а Мъяонель обратился к Глаанесту. Последний же, увидев, что глаза вождя изменились, поспешно отвел взгляд.
Сказал Мъяонель:
- Кемерлин - не слуга мне, но друг и союзник. Запомни, Глаанест - если в ответ на твое оскорбление кто-либо из дроу вызовет тебя на поединок, не думай, что с помощью Силы легко справишься с ним. Ибо моя Сила хранит их, и легко поглотит твою.
Сказал Глаанест:
- Я не хотел никого оскорбить и еще менее хотел ссориться с тобой, Владыка Бреда. Однако, Кемерлин - дроу, а не Лорд и не может голосовать наравне с нами.
Сказал Мъяонель:
- Он - равен нам, и свободен в своих поступках также, как и мы. А что до того, что он не является Лордом, то мне придется напомнить тебе, Глаанест, что ты сам, хотя и обладаешь частью Силы, и по могуществу своему равен другим Лордам, тем не менее, все же не являешься Обладающим. К тому же, - продолжил он, - я, как ваш предводитель, имею более одного голоса в подобных спорах - то есть в случаях когда то или иное решение вообще выносится на обсуждение. Поэтому даже и без голоса Кемерлина мы прекращаем военные действия и заключаем с Советом мир.
И хотя далеко не все были довольны таким итогом, никто более не возражал Хозяину Рощи, ибо тон его последних слов не предполагал ни возражений, ни возможности дальнейших дебатов.
Ирвейг возвратился в замок Джордмонда-Законника и вскоре Обладающие встретились у Клятвенной Скалы, чтобы заключить договор. Впрочем, ту скалу назовут Клятвенной как раз после сего собрания, а до того она была просто высоким белым камнем. Когда же клятву нарушили (а как произошло это, будет поведано ниже), каменная вершина раскололась надворе Располагалась скала на ничейных землях на равном расстоянии от Безумной Рощи и Дворца Справедливости.
И принесли Лорды взаимные клятвы, и клялись прекратить вражду и не начинать ее снова. О, если б знали они тогда, как легко будут нарушены все благие обещания!
Вот эти клятвы:
Восседающие в Совете признавали за Мъяонелем и его союзниками право на все земли, что были уже захвачены - при условии, что новых захватов не произойдет.
Мъяонель и спутники его, в свою очередь, обещали ограничится этими землями и не посягать на новые.
Обещали Лорды друг другу не мстить за то, что было между ними прежде и не нападать самим, удерживать от вражды своих слуг и не оказывать помощи тем союзникам или вассалам, которые не примут этого договора или начнут новое кровопролитие.
И скрепили Лорды свои слова Клятвами Силы. После того, как и было оговорено, возвратил Мъяонель всех пленников, которые еще оставались у него.
Закричал тогда Архайн:
- Где мой сын?!
Сказал Мъяонель:
- Я не могу вернуть его, ибо я не брал его в плен. Комет мертв.
- Ложь!
- Спросите у своих ближних, милорд, они подтвердят мои слова - ответил Мъяонель.
И когда Имрадим и Данира рассказали Архайну о том, как погиб Комет, горько пожалел Архайн о принесенной им клятве.