А самым обидным было то, что я преодолел ничтожное расстояние, которое мои конные преследователи могли бы покрыть за несколько часов пути.
На третий день мне стали встречаться прохожие. Сначала несколько бродяг в незнакомых военных мундирах, превратившихся в лохмотья. Потом двое всадников более-менее благородного происхождения, и даже мужчина, путешествующий на телеге. Всадники не удостоили меня своим вниманием, хозяин телеги окинул подозрительным взглядом, а парни в мундирах долго смотрели вслед, явно прикидывая, не стоит ли меня ограбить. И решили, что не стоит.
К полудню я нашел трактир. Удивительное дело - в заведение, в которое я бы раньше и не зашел, теперь меня отказались пускать. Пришлось звенеть мелочью в кармане, доказывая, что у меня есть деньги. Расплачиваясь за еду вперед, я понял, почему Гаррис не вручил мне мешок с золотом - в руках такого оборванца, как я, даже серебряные монеты выглядели подозрительно, и хозяин трактира наверняка принял меня за вора. Пока я ел - не помню, что именно, но было вкусно, - он стоял неподалеку и не спускал с меня глаз. Наверное, боялся, что я украду вилку.
В трактире было тепло и уютно, совсем не хотелось уходить. Но пришлось: слишком уж недружелюбно смотрел на меня его владелец.
К вечеру лес кончился, пришлось ночевать в поле.
Утром я проснулся простуженным. Меня бил озноб, из носа лилось непрерывным потоком, начав кашлять, я долго не мог остановиться. Замечательно, особенно если учесть, что убийцы уже идут по моему следу.
Я свернул с дороги и пошел куда-то в степь. Тупо, почти не соображая, что делаю. Просто переставлял ноги одну за другой. Спотыкался, падал в грязь, снова поднимался и шел дальше. Весна в Тирене казалась мне прекрасным временем года. Если становилось холодно или шел дождь, я в любое время мог вернуться в свои апартаменты и сесть в кресло рядом с горящим камином. В реальном мире от холода и дождя спасения не было.
Не знаю, сколько было времени, когда я упал в очередной раз. Упал и не смог подняться.
Да и черт с ним, подумал я, закрывая глаза. Какая разница, так или от руки убийц. Все равно умирать…
ИНТЕРМЕДИЯ
Император не любил тронов и тронных залов. Он до сих пор не определился, где будет находиться столица его государства, предпочитая перемещаться вместе со своей армией. Но иногда дела требовали, чтобы он какое-то время сидел на месте. В таких случаях Гаррис занимал ближайший королевский дворец и оккупировал самый большой кабинет, стараясь разобраться с текущими проблемами как можно более оперативно.
Несколько часов в день он отводил для приема посетителей, стараясь выслушать их побыстрее и так же быстро с ними проститься.
Сейчас Гаррис принимал у себя какого-то мелкого алхимика, которого для аудиенции во дворец приволокла стража.
Алхимик был испуган. Он не думал, что обычная проверка, проводимая каким-то мелким имперским чиновником, может закончиться визитом к самому императору.
Гаррис молча созерцал небольшую горстку серого порошка, лежавшую в центре его рабочего стола. Выражение его лица было задумчивым.
- Итак, вы изобрели порох, - сказал он, переводя глаза на алхимика.
- Сказать по правде, я еще не придумал названия, ваше императорское величество, - пролепетал алхимик. - Это просто порошок, который очень быстро горит.
- Он горит так быстро, что горение большой дозы этого порошка похоже на извержение вулкана, - сказал Гаррис. - За последние полгода вы уже пятый, кто изобретает нечто подобное. Что не может не пробуждать мое любопытство. Скажите, а каким вы видите практическое применение вашего изобретения?
- Я еще не думал об этом, ваше императорское величество. Порошок… э… порох получился в качестве побочного эффекта другого эксперимента…
- Философский камень искали? - поинтересовался Гаррис.
- Нет, я… Это сложно объяснить непосвященному… Простите, ваше императорское величество… А порошок можно использовать при прокладке дорог…
- Например, когда надо сдвинуть с места какую-нибудь гору, - подсказал Гаррис. - А как насчет военного применения? О нем вы не задумывались?
- Военного?
- Да, - сказал Гаррис. - Как вы думаете, с помощью вашего изобретения можно убивать людей?
- Я об этом не думал… Наверное, можно…
- Например, можно навьючить на одну лошадь несколько мешков с вашим порохом и запустить эту лошадь в лагерь противника. Представляете, сколько людей можно убить одним ударом?
- Но как? Ведь порох кто-то должен поджечь… Человек, который это сделает, умрет первым.
- Ну, добровольца всегда можно назначить, - заметил Гаррис. - Значит, подобная идея вам не претит? В принципе-то?
- Я… Как скажете, ваше императорское величество. Гаррис вздохнул.
Подобные изобретения ему не нравились, но игнорировать их нельзя. Они таят в себе слишком много опасностей.
Гаррис позвонил в колокольчик и вызвал начальника личной охраны.
- Капитан Хилл, я хочу, чтобы этого человека отправили к прочим изобретателям, - сказал он. - Заодно выясните, скольким людям он успел рассказать о своем открытии. Арестуйте всех, кого он назовет. Его лабораторию надо опечатать, все реактивы - изъять.
- Да, сир.
Впавшего в ступор алхимика пришлось уносить из временного императорского кабинета чуть ли не на руках. Потом капитан Хилл вернулся.
- Что еще? - спросил Гаррис.
- Доставили жрицу, которую вы захватили в Тирене, сир. Вы сказали, что хотите ее видеть.
- Любопытно, - сказал Гаррис. - Давайте ее сюда.
Голубая накидка сестры Ирэн стала серой, грязные волосы спутались, прося горячей воды и расчески. Впрочем, ванна бы не помешала и всему остальному - женщину везли явно не в королевской карете.
Ее руки и ноги были скованы кандалами, соединенными между собой цепью.
- Оставьте нас, капитан, - сказал Гаррис. Гвардеец коротко кивнул и исполнил приказ.
- Когда мы виделись в последний раз, вы выглядели лучше, - заметил Гаррис.
- Меня перевозили в клетке, как животное.
- Только ради вашей безопасности, - сказал Гаррис. - Солдаты моей армии - славные ребята, но они не ангелы и не евнухи. А вы - достаточно привлекательная женщина, даже сейчас. Впрочем, некоторые из моих вояк находят привлекательной и козу.
- Это такой завуалированный комплимент? - поинтересовалась сестра Ирэн.
- Нет, это такой факт, - сказал Гаррис.
- Вы воюете с женщинами?
- Если вы хотите общего ответа, то я воюю со всеми. Кто не со мной, тот против меня, а пол врага - дело десятое. Вы слышали легенды об амазонках? Представляете себе, все амазонки были женщинами, что никак не мешало им убивать мужчин. Не вижу причины, по которой я не могу воевать с женщинами. Лет двести назад вы заявили, что хотите равноправия, так получите его. Со всеми вытекающими последствиями. Но если конкретно, то с вами лично я не воюю. Разве кто-то бросался на вас с мечом, угрожая убить?
- Вы удерживаете меня против моей воли.
- Но это ведь еще не война, - заметил Гаррис.
- И что вы от меня хотите?
- Встаньте на колени, - сказал Гаррис.
Сестра Ирэн опустилась на колени. Цепи тихо звякнули.
Гаррис набил табаком трубку, задумчиво посмотрел на кучку пороха на лакированной поверхности стола, но все же поджег табак и выпустил к потолку клуб дыма.
- Ну, и почему вы это сделали? - спросил он.
- Потому что вы попросили.
- Согласно вашему учению, частичка вашей богини есть в каждом человеке, и каждый человек одинаково заслуживает поклонения, - сказал Гаррис. - Вы встали передо мной на колени, потому что искренне верите в декларируемые вами ценности? Или потому что вы боитесь наказания за неповиновение? Или почему-то еще?
- Вы и сами способны найти ответ.
- Верно. Но я хотел бы услышать вашу версию.
- Основная сложность человеческой жизни заключается в том, что мы далеко не всегда получаем желаемое.
Гаррис расхохотался.
- Вы здорово меня отбрили, - признал он. - Кстати, я не понимаю вашей религии.
- А какова ваша?
- Я не верю в богов, - сказал Гаррис. - Впрочем, в большую часть людей я тоже не верю.
- Во что же вы верите? Человек не может жить совсем без веры.
- Я верю в себя, - сказал Гаррис. - Я верю в то, что миром правит сила. Не идеология, не религия, не золото, но сила.
- И вы сами решили стать этой силой?
- Я стараюсь, - сказал Гаррис. - Кстати, вы можете сесть в кресло. Если вам угодно.
- Мне комфортно и так.
- Если вы думаете смутить меня или пробудить во мне жалость, то ошибаетесь, - сказал Гаррис. - Вам комфортно, ну и Эйлия с вами.
- Откуда вы знаете это имя?
- Я много чего знаю, - сказал Гаррис. - И вы не представляете, как это меня расстраивает. Не понимаю только, почему вы делаете такой секрет из имени своей богини. Сакральности в нем - ни на грош. Искусственное нагнетание атмосферы таинственности? Не вижу смысла.
- Такова воля богини.
- Не мне ее судить, - сказал Гаррис. - Я ничего не имею против богов и богинь именно потому, что я в них не верю. Вот если б верил, то наверняка возникли бы какие-нибудь претензии. Знаете, в чем заключается главная проблема любой религии?
- Я не считаю себя вправе говорить об этом.
- А я считаю, - сказал Гаррис. - Главная проблема любой религии - это люди. Люди способны извратить каждое, даже самое светлое учение. Я внимательно читал Книги Пророков Шести. Они написаны очень хорошими людьми и призывают не только к поклонению богам, но к терпимости, скромности и соблюдению общих моральных ценностей. Я не нашел ни единого слова о том, что людей надо пытать в застенках, а потом сжигать на кострах. Я не нашел ни единой строчки о том, что веру надо нести не словом, но огнем и мечом. Я не нашел в них даже слова ЕРЕТИК, хотя Церковь Шести использует его чуть ли не в каждом своем обращении.
- Вы тоже не похожи на воплощение терпимости и гуманизма.
- Верно. Но я никогда не пытался казаться другим и не прикрывал свое стремление к власти философскими рассуждениями. Я ничего не имею против религии в принципе и далек от мысли запретить своим подданным верить в то, во что они хотят верить. Я вовсе не стараюсь склонить кого-то к моему мнению относительно некоторых вопросов.
- Император, который не навязывает подданным свое мнение? Это смешно.
- Вы не представляете, как это трудно - быть императором и не навязывать свое мнение, - сказал Гаррис. - Если вдруг я примкну к какой-нибудь церкви, она сразу же обретет статус официальной Церкви Империи, а оно мне надо? Сейчас мои генералы при мне называют себя атеистами, а-когда я не вижу, молятся разным богам.
- Главное, чтобы они не стали считать богом вас.
- Такая опасность существует, - признал Гаррис. - По в нашем мире боги не спускаются на землю и не живут среди смертных. Они наблюдают со стороны, иногда подбрасывая нам свои идеи. Или кто-то другой подбрасывает нам свои идеи, прикрываясь именами богов.
- Да вы теолог.
- Я - чародей, - сказал Гаррис. - А вы - жрица. Я презираю людей, а вы их любите. Но если мы попадем в руки брекчианской Церкви, нас с вами сожгут на соседних кострах. Предварительно вырвав языки, переломав руки-ноги и обезноздрив. Вы готовы быть терпимыми по отношению к таким людям? Готовы понять их, простить и возлюбить?
- Да.
- А я не готов. Если вы говорите правду, то, вне всякого сомнения, вы лучше меня как человек. Когда меня бьют по лицу, я не подставляю вторую щеку, а ломаю руку, ударившую меня.
- А потом рубите ее владельца мечом.
- И так бывает, - согласился Гаррис. - Ибо мне не нравятся люди, которые бьют меня по лицу.
- Возможно, с их точки зрения вы этого заслуживаете.
- Ну и что? С моей точки зрения, они заслуживают смерти. Проявляя взаимное уважение к нашим точкам зрения, мы просто обязаны поубивать друг друга.
- Сейчас вы рассуждаете с позиции сильного. А как бы вы думали, если бы были слабы?
- Я был слаб, - сказал Гаррис. - Меня пинали много раз, но я всегда давал сдачи, получая в ответ еще больнее. Я ненавидел себя за свою слабость и стал сильным.
- Вы могли просто умереть в процессе.
- Мог. Но я не умер, что утвердило меня в справедливости моих воззрений, - сказал Гаррис. - Религия учит человека быть слабым. Она говорит: если ты не можешь чего-то достичь, просто забудь об этом и живи счастливо. Не возжелай того, не делай сего… Если на каждый удар подставлять вторую щеку, тебе попросту оторвут голову. Религия учит человека довольствоваться тем, что есть. А если я не хочу?
- Тогда вам нужно придумать себе другую религию. И занять главное место в пантеоне.
- Я не могу. Для того чтобы создавать религии, нужно твердое знание о том, как надо поступать во множестве разных и непохожих друг на друга ситуаций. А я не знаю. Я знаю только, как поступать не надо.
- Ради этого вы и воюете? Чтоб люди не поступали так, как не надо?
- Я воюю ради власти.
- И сколько же власти вам нужно?
- Очень много.
- Когда вы остановитесь?
- Когда сочту нужным.
- Вам мало половины континента?
- Дело не в размере территории, которую я контролирую, - сказал Гаррис. - Вы знаете, когда-то моя философия была проста - живи и не мешай жить другим. Но она не работала. Мне мешали. Мешали постоянно.
- После чего вы обозлились на весь мир и решили ему отомстить?
- Месть - это слишком мелко. Мне не понравился мир, в котором я жил, и я решил его переделать.
- А если кому-то не понравится тот мир, который построите вы?
- Это его право. Он может бросить мне вызов.
- И вы его убьете.
- Я уже сказал: миром правит сила. И побороть силу способна только другая сила.
- А как же правда? Красота? Любовь?
- Эти слова ничего не значат, - сказал Гаррис. - Потому что каждый человек понимает их по-своему. Лишь сила объективна и расставляет все по своим местам. Скоро я двину свои войска на Брекчию, которой управляет Церковь Шести. У нее есть своя правда, своя красота и своя любовь. У меня - своя. И победит не тот, чья правда правдивей, а красота - прекрасней. Победит тот, у кого больше силы. И даже если я проиграю, я не признаю, что их правда правдивее моей. Я признаю только то, что на данный момент у них было больше силы.
- Значит, вы утверждаете, что сила заключается только в войсках и магии?
- А вы покажите мне силу правды, красоты и любви, которая может уничтожить Брекчию.
- Она может. Но для этого потребуется время.
- Годы? Века? Тысячелетия?
- Возможно.
- Это долго и скучно, - сказал Гаррис. - Вода точит камень, а сила отправляет его в полет.
- После чего камень пробивает крепостную стену?
- По-моему, все ваши претензии ко мне сводятся только к тому, что я веду войну, в то время как я вижу свою деятельность гораздо шире.
- Вы убиваете людей.
- Это лишь побочный эффект. Я строю государство. Так уж сложилось, что древо Империи может вырасти только на почве войны, и даже после войны его следует время от времени поливать кровью.
- И вы можете жить с таким мировоззрением?
- Вы же можете жить с вашим, - заметил Гаррис. - Ваша вера призывает понять, простить и полюбить всех людей мира. Эта концепция срабатывает, только когда речь идет об общих понятиях. Готовы ли вы понять, простить и полюбить конкретного человека?
- Любви богини достоин каждый, но получает лишь тот, кто в ней нуждается.
- Шикарная отговорка, - улыбнулся Гаррис. - А кто определяет нуждающегося? Неужели богиня прилетает к вам из небесных сфер и шепчет на ухо конкретное имя?
- В этом нет необходимости. Нуждающегося видно сразу.
- Вы хорошая, а я плохой, - сказал Гаррис. - Я убиваю людей, приказываю убивать людей, разрушаю города, попираю ногой религии и не чту богов. Еще я пользуюсь магией, лгу и предаю. Готовы ли вы понять меня? Простить меня? Полюбить меня? Или я не нуждаюсь в любви вашей богини?
Сестра Ирэн поднялась с колен, обогнула стол и приблизилась к императору вплотную. Провела по его щеке закованной в кандалы рукой.
- Нуждаешься, - сказала она тихо. - Ты очень одинок, Черный Ураган.
ГЛАВА 5
А в раю не так роскошно, как я думал… Земляной пол, деревянные стены, грязный, весь в копоти потолок. Тепло, но сильно пахнет дымом.
Больше похоже на ад. Но ада я вроде бы не заслужил. И бесплотным духом я себя что-то не чувствую. Повернул голову, посмотрел направо - стена. Посмотрел нале-во… А, вот в чем дело. Я просто еще не умер.
Небольшая комната, грубая деревянная мебель. Печка дымит, наверное, дымоход засорился или что-то в этом роде. Кроме меня, в комнате никого нет. Интересно, куда я попал? И как. И зачем. И вообще.
Мысли путаются. Наверное, я еще не выздоровел. Сколько я уже тут валяюсь?
Свесив ноги, я обнаружил пол слишком близко. Моя кровать в Тирене была гораздо выше. Впрочем, о моей кровати в Тирене можно забыть. Ага, под одеялом я голый. Но относительно чистый. Если вспомнить, сколько я валялся в грязи…
Почему такая маленькая дверь, такая низкая кровать? Здесь что, карлики живут? Да и потолок не очень высокий… если я встану, то смогу достать до него рукой. В Тирене достать до потолка мне бы помогла только лестница.
Как только я закончил думать об обитающих здесь кар-ликах, дверь распахнулась, и в нее, согнувшись в три погибели, втиснулся здоровенный детина. Ростом он был под два метра, очень плотный и мощный. На вид - опасный такой тип. Правда, с довольно добродушным выражением лица.
- Очухался, - констатировал он. - Ты хоть представляешь, насколько тебе повезло, парень?
- Представляю.
- Нет, не представляешь. Когда я тебя нашел, ты был похож на очень большой и живописный комок грязи. Я бы прошел мимо, но мои собаки тебя унюхали. Сначала я подумал, что-то сдохло, потом посмотрел повнимательнее - ба, да это ж человек…
- Я вам очень признателен.
- Не сомневаюсь, - сказал детина. - Я там твою одежду постирал… ну, постирал, это громко сказано, конечно… скажем, подержал немного в реке. Не знаю, как насчет одежды, но река после этого определенно стала грязнее.
- Надо думать, - поддакнул я.
- У тебя там деньги в кармане были, - продолжал детина. - Я взял пару серебряных за беспокойство, не обессудь. Остальные верну.
- Спасибо, - сказал я.
- За что? - удивился он.
- За все.
- Ну, если за все, то пожалуйста, - сказал он. - Меня Хватом зовут. А тебя?
- Джей, - сказал я.
- Есть хочешь, Джей? - Да.
- А нету… Ладно, шучу. Потерпи немного, я сейчас рагу сварганю.
Он склонился над столом и принялся чего-то там варганить.
- Хват, а вы кто? - спросил я.
- А тебе не все ли равно?
- Не хотите - не отвечайте, - сказал я.